Дазай Осаму просто сглупил, попал в плен, исчез.
***
Чуя стоял у дороги оживлённой деревни. Хотя деревней это место было назвать нельзя. Вокруг было слишком много людей. Лавочки и дома стояли на каждом углу, создавая впечатление крупного города. Юноша никогда не видел столицу, не видел ничего кроме места своего обитания, однако точно знал, что люди толпятся там, где хорошо, а хорошо было именно в городах. Дорога была совсем не пыльной, даже чистой, что сильно удивило Накахару. Он привык к лужам даже летом и постоянной грязи под ногами, но здесь было убрано словно дома. Он находился явно в каком-то оживлённом месте. — Осаму! — опять раздался чей-то крик, кто-то вновь звал знакомого вампира, — Прекрати уже это. Чуя оглянулся, присмотрелся и увидел улыбчивого юношу у прилавка. Тот торговал книгами и всякой другой макулатурой. По началу Накахара не узнал в нем того жестоко вампира, коим он являлся, однако позже знакомые черты проявились на красивом лице, и Чуя невольно залюбовался. Осаму-человек был гораздо симпатичнее, чем Осаму-вампир. — Ну чего тебе? — опять он надул губы, как и в прошлый раз, — Я же ничего не сделал! Накахара присмотрелся. Около прилавка оказался еще один молодой человек, на вид немного старше самого Дазая. У него были слегка грубые черты лица, тёмные, словно смоль, волосы и глаза, как у самого Осаму. Было ясно, что они являлись братьями, вот только младший был куда приятнее и веселее старшего. — Ты пялишься на нее уже целый день, — голос человека был немного хрипловат, — Я знаю, что вы любите друг друга, однако она птица не твоего полета. — Отстань, — Осаму оттолкнул своего брата и вздохнул, оглядывая девушку, и только сейчас Чуя увидел её, — У нас с Лиззи все серьёзно. Девушка по имени Лиззи была невысокой брюнеткой. Хрупкая и худенькая, словно тростинка, она гордо шла вверх по улице и только изредка останавливалась, чтобы поправить свою широкополую шляпу. Ее глаза цвета серебра искрились жизнью, а улыбка была настолько приятной, что хотелось улыбнуться в ответ. Неужели в мире бывают такие красивые люди? — Если тетушка узнает об этом, ты уже не отделаешься домашним арестом, — собеседник сложил руки в недовольном жесте и укоризненно посмотрел на своего брата, — Лучше просто торгуй. Стоишь как статуя. Осаму в ответ лишь только тяжело вздохнул и подпёр подбородок рукой, наблюдая за тем, как девушка одёрнула свое платье и завернула за угол. Чуя наблюдал за чужими эмоциями, выражением наНакахаре Чуе открыли глаза на совершенно иной мир.
***
Юноша открыл глаза и оглянулся по сторонам. Он находился в своей комнате на той же самой приятной на ощупь кровати в окружении шёлка и мягких подушек. Чуя приподнялся, сел, а затем взялся за голову. Эти отрывки чужих воспоминаний проявлялись уже второй раз, и, если так будет продолжаться и дальше, он сойдет с ума. Естественно, ему было интересно узнать о вампире побольше, промыть его косточки и заглянуть в прошлое, но оно проявлялось слишком неожиданно, а затем быстро исчезало. Он успел запомнить лишь то, как выглядел Осаму, в чем был одет, что продавал, как улыбался и дул губы, а еще он запомнил ту леди с тёмными волосами и в красивой шляпке. Интересно, если он спросит о ней сейчас, будет ли вампир зол на него? Или же снизойдет до того, что поделится с ним тем, что чувствовал тогда? Накахара искренне надеялся, что он не убьёт его за это. — Проснулся? Юноша повернул голову в сторону окна и увидел сидящего на диване Осаму. Тот вертел в руках какой-то то ли шнурок, то ли ремешок и улыбался такой мерзкой улыбкой, что становилось страшно вдвойне. Чуя легонько кивнул, положил руку на шею и почувствовал новые ранки, которые отдались болью в теле. Он слегка зажмурился, а затем выдохнул. Жив, но слишком слаб. — Ты долго не приходил в себя, — голос Дазая был бархатным и приятным для слуха, — Я уже подумал, что ты умрёшь. И только сейчас Накахара осознал, что начал сравнивать двух братьев-Дазаев. Тон голоса, внешность, манеры и стиль речи. Они были практически идентичны снаружи, но так не похожи внутри. Дазай старший был хищником при жизни, судя по своим чертам лица. Они были грубые, резкие, а голос хриплый. Он будто был словно создан из смеси грубости и твёрдости. И характер у него был не сахар — в этом Чуя был уверен полностью. Дазай младший же, напротив, имел очень задорный вид и мягкие черты лица. С ним, наверное, приятно было побеседовать, послушать истории и посмеяться над шутками. Он создавал впечатление живого человека, открытого душой и сердцем, готового помочь в трудную минуту и ни за что не оставить в беде. Юноше нравились такие люди, и он с радостью подружился бы с Осаму, если бы они встретились совершенно иначе, при других обстоятельствах. Сейчас же Накахара просто не мог найти с ним общий язык, как-то поговорить или пойти на уступки. Не позволяла юношеская гордость. — Я был бы рад умереть, не приходя в сознание, — спокойно ответил человек и прикусил губу, — Лучше забыться тихим сном, чем умирать в муках от потери крови или невыносимой боли. — Тоже хочу такую смерть, — Осаму улыбнулся, и Чуя подметил, что его улыбка разительно отличалась от тех, которые он видел в отрывках чужой памяти. Они были живыми, наполненными счастья и радости. Эта же была будто уставшей, печальной, скорбящей, — Но, увы, смерть не приходит за мной. Кстати, видишь этот ремешок? Он для тебя. Накахара внимательно присмотрелся к предмету в чужих руках и охнул, осознавая, что тот держал что-то, напоминающее ошейник. То ли у Дазая ехала крыша, то ли он просто считал его домашним животным — не ясно, но Накахара был точно уверен — вампир не шутит. — Я не Ваш питомец, господин Дазай. — Ты слышал когда-нибудь легенду об Эрике — сыне первого вампира? — Осаму поднял на юношу свой взгляд, игнорируя ранее сказанные собеседником слова, а на отрицательный ответ лишь продолжил, — Тогда я расскажу тебе её. Он сел поудобнее, положил ногу на ногу, а затем начал свой рассказ. — Эрик был старшим из сыновей первого вампира, нашего отца по крови и наставника. На Эрика было возложено много проблем, забот и хлопот. Вампиры только-только начинали вступать в свои права, поэтому будущий наследник семейства чистокровных должен был быть готовым ко всему. Однако, как и положено, он был влюблён. Эта дева работала в их поместье и была обычным человеком. Её не трогали, не убивали, не пили кровь. Она просто убирала, мыла и стирала, как и остальные слуги-люди. Вампир ценил людей. Как бы печально это ни звучало, но им нельзя было быть вместе. Ведь какой это позор — хищник любит свою добычу! Тогда, чтобы показать ей свою любовь и преданность, вампир решил сплести нить. Она позволяла ему знать, где находится девушка, как себя чувствует, нужно ли ей что-то. Это слишком облегчило задачу. К сожалению, конец плохой. Все умерли. Старший вампир узнал об их связи и убил обоих. На его месте я поступил бы иначе. — И какое отношение этот ремешок имеет ко мне? — спросил Накахара, как только вампир окончил свой рассказ. — Самое прямое! — Осаму будто оживился, подскакивая с места и тут же приземляясь на кровать рядом с юношей, — Ты наденешь его, и я всегда буду знать, где ты, как ты себя чувствуешь, и когда именно мне стоит пить твою кровь, чтобы ты не умер раньше времени. Накахара вначале не понял, куда именно собирается надевать ему этот ремешок Дазай, пока не почувствовал, как что-то холодное коснулось шеи, тут же затягиваясь потуже. Он положил руку на предмет и осознал — на него надели ошейник. Самый настоящий ошейник. А Осаму будто наслаждается этим — смотрит алыми глазами из-под отросшей челки и улыбается так хищно, что Чуя невольно ёжится. Взгляд слишком дикий и суровый. — И что мне с ним делать? — юноша вопросительным взглядом посмотрел на вампира, хмурясь, — Он душит меня. — Потерпишь, — Осаму встал со своего места и выгнул спину, — Я, пожалуй, пойду. А тебе еще вещи надо разобрать, да устроиться тут, ведь теперь ты здесь останешься на всю свою жизнь. И даже не думай больше сбежать. Я тут же почувствую это и найду тебя. Понял? Юноша лишь отвернулся, а вампир на этот жест довольно хмыкнул, открывая резную дверь и выходя в коридор. Чуя остался один — наедине со своими мыслями. Ремешок неприятно сдавливал горло, создавая ложные прикосновения рук. Человеку было непривычно носить его, как и трогать, ощущая гладкую поверхность постороннего предмета. Вампир увлекся настолько, что решил контролировать каждый его шаг, движение и чуть ли не ловил неаккуратный взгляд, брошенный в сторону. Это не только сильно возмутило его, но и заставило смутиться — со стороны этот ремешок действительно казался ошейником, а юноша в нем — питомцем, как там говорил вампир, ланью? Время летело быстро. Настолько быстро, что Накахара даже не заметил, как Луна исчезла со звёздного неба, уступив место восходящему солнцу. Юноша открыл сумку и стал выкладывать свои вещи на кровать. Уже ненужной ночной рубашкой он вытер с полок пыль, протер тумбочки и улыбнулся проделанной работе. Его спальня, маленькое укромное местечко, теперь было хоть чуточку чище. Дышать можно было свободно, а солнечные лучи не показывали в воздухе сгустки пыли. Вещи аккуратной стопкой были сложены в шкаф, а еда заботливо спрятана в тумбочку. Как было сказано ранее, Чуя любил порядок. Он наведет его там, где обитает, не оставит и пылинки, вычистит, чтобы дышать было лучше, и вампир будет обязан подчиниться хотя бы этому правилу со стороны человека. Жить в грязи не то что некрасиво, но и неудобно. Об этом должен знать каждый.***
Исследование поместья было весьма занимательным занятием. Чуя хотел узнать обо всем больше, сунуть свой нос не в свое дело и просто полюбоваться великолепием этого здания. Он прекрасно осознавал, что оставаться в своей комнате для него было не то что пыткой, а тяжелым испытанием. Юноша не привык сидеть на месте и быть просто пустым местом. Ему хотелось приключений, новых открытий, а также познание того, чего он никогда не забудет. Его путешествие началось с пустых коридоров, которые лабиринтом тянулись по поместью. Камни, из которых они и были сделаны, были шершавыми и холодными, словно Накахара касался необработанного льда. В углах развевалась паутина, а сгустки пыли приподнимались с каждым чужим касанием. Через каждые десять шагов висели картины. Некоторые были большими настолько, что казались выше самого юноши. Там были изображены великие битвы, люди, оставившие след в истории, и просто живопись известных художников. Человек видел их только на старых потертых картинках в книгах, и то с размытым изображением, в котором не хватало то конечностей, то черт лица. Сейчас же он был безумно счастлив лицезреть своими глазами эту красоту. Далее шли комнаты. Самая первая никак его не заинтересовала — обычный диван, пара стульев и зашторенные окна, создававшие какую-то мрачную атмосферу, а гора ядовитой пыли только отталкивала вошедших. Чуя тут же ушел. Следующая попавшаяся комната была более интересной. Хоть она, как и предыдущая, также была загрязнена, но создала впечатление некого уюта. Окна выходили на небольшой холмик у леса, и утром можно было наблюдать за восходящим солнцем. Юноша был точно уверен, что и небо здесь было ясным и звёздным. Однако комната, которая попалась ему дальше, впечатлила его настолько, что он не захотел её покидать. Красивая резная мебель стояла в каждом углу и была направлена на широкие окна, которые полностью освещали каждый сантиметр помещения. Чуя прозвал её залом, хоть и маленьким для него, но очень уютным. Здесь можно было проводить время за какой-нибудь интересной книгой, мечтать и думать о насущном. Эту комнату он явно приметил для себя. Осталось лишь прибраться. Комната в конце коридора показалась ему самой загадочной — даже узорчатая дверь в неё отталкивала, давала понять, что никому здесь не рады. Однако Накахара был личностью очень любопытной и поэтому решил попытать удачу. С первым шагом его окутал холод, и табун мурашек пробежал по коже. Он будто оказался в чьей-то могиле и в любую минуту мог быть погребен заживо. Это помещение и атмосфера в нем давили на него, заставляли ёжиться и слегка побаиваться. Он надеялся, что и она была необитаемой, пыльной, может даже разрушенной, однако кругом была полнейшая чистота. Заправленная красным шелком кровать отдавала алым при проникающем в комнату свете, и Чуя осознал, что цвет глаз Осаму был точно таким же — ярким, насыщенным и полным живых красок. По обе стороны от резного маленького столика, на котором аккуратными стопками лежали книги, стояли два кресла, в которых можно было бы удобно расположиться и утонуть в своих мыслях. Шкаф же был большого размера, как и тумба, стоящая около него. Зеркала не было, но его отсутствие никак не портило сложившуюся картину. Напротив, оно было бы лишним среди такого количества предметов мебели. Эта просторная комната явно принадлежала Дазаю. Накахара прошел дальше к столику, взял первую попавшуюся книгу и прочитал название — сборник стихов забытых поэтов. Юноша пролистал страницы, быстро пробежал глазами по строчкам и вздрогнул, когда с одной из страниц выпала закладка в виде обрезка от старого рисунка. Осаму явно остановился на этом моменте, а Чуя просто решил прочитать.Да, я вампир, и это не скрываю. Я — зло, которым сделали меня, Но к твоей милости сейчас взываю Ответь же, что плохого сделал я.
Чуя выдохнул и прикусил губу, прикрывая глаза.За что меня так боги наказали, Что стал я предком каина детей? Хочу, что б вы мне рассказали, За что сравнили с сворою зверей.
Накахара сжал книгу в руке, но не успел дочитать. Позади послышались равномерные шаги. — Не помню, чтобы я разрешал кому-то заходить в свою комнату. Юноша быстро положил на место книгу и обернулся, встречаясь взглядом с алыми глазами вампира. Осаму выглядил чересчур расслабленным, однако на его лице можно было уловить лёгкое раздражение. Все же это было неудивительно — никому не понравится, когда кто-то посторонний вторгнется на твою территорию. — Простите, — ответил Чуя и опустил голову, — Я просто хотел посмотреть. Я не трогал ничего кроме книги. Я хотел исследовать поместье, а также узнать о Вас побольше. — И что узнал? — Вы лукавите каждый раз со мной, хотите, чтобы вас боялись, а сами читаете столь душевную прозу, — Накахара выдохнул и прикусил губу, — Мне понравилось это стихотворение, хоть я и не дочитал его до конца. Это словно исповедь, и я очень рад, что Вы читаете такое. Теперь мне спокойнее находиться рядом с Вами, господин Дазай. Вампир сложил руки на груди, нахмурился, а затем улыбнулся и сел в кресло. Ответ юноши порадовал его, и злиться было уже невозможно. Даже если человек и врал, то Осаму определённо понравилась эта ложь. — Что ж, и как тебе мое поместье? — Я пока не смог исследовать его полностью, — ответил Чуя, неуверенно разместившись в соседнем кресле, — Но я нашёл комнату, в которой хотел бы проводить время. Мне бы тряпки, да мыла. Я бы тогда смог вычистить её, а также протереть картины в коридоре. Осаму задумался, а затем подался корпусом вперед, улыбаясь широкой улыбкой. Накахара поначалу даже испугался и инстинктивно отпрянул назад, но тут же расслабился. Вампир ведь не собирается его пугать, а уж тем более убивать. Просто Накахаре уже стоит привыкнуть к тому, что Дазай немного игрив. — Отличная идея! — воскликнул он, будто увидел что-то необыкновенное, — Мое поместье нуждается в небольшом уходе. Ты этим и займешься. Думаю, что это занятие пойдет тебе на пользу. Кстати, как тебе ремешок? Он повернул голову вбок, и Накахара отметил про себя, что вампир будто играл с ним, разговаривал, как с маленьким ребёнком, а может просто хотел поднять себе настроение. — Мне он нравится, — слегка улыбнулся Накахара, практически через силу, — Но он немного душит меня. — Ничего, привыкнешь. Однако мне нравится твой ответ. Теперь Чуя понял одну вещь — чтобы ужиться с вампиром по имени Дазай Осаму, нужно вести себя, как покорная леди, стать послушным и ни в чем ему не отказывать. Тогда он будет добр к нему и может даже даст свободу. Накахара отчаянно верил в это всей своей душой.