Порой от боли я не чувствую души, И кажется — как будто умираю. Но я твержу себе: живи, дыши, И по кусочкам душу собираю. Венедикт Немов
Акутагаву разместили в удобной комнате, вид которой выходил на маленькие холмы, которые окрашивались алым при восходе Солнца. Широкая кровать, две тумбы, кресло и шкаф были идеальным дополнением друг для друга. Охотник привык странствовать, ночевать в тесных каморках и есть самую простую еду в виде хлеба или коровьего молока, которым его часто угощали местные жители. Рюноске привык к такому сумасшедшему образу жизни. Чуя хлопотал возле него как самая примерная хозяйка — ставил на маленький столик всё новые и новые блюда, наливал по стаканам горячий чай и вино, чтобы охотнику был дан выбор. Тот постоянно предлагал свою помощь, отказывался от предложенных изысков, но Накахара быстро ставил его по стойке смирно одним лишь взглядом. Акутагава сдался. — Скажите, Накахара Чуя, — начал он, поедая предложенные яства, — Кем вы были до прихода в это поместье? Ваша фамилия кажется мне до жути знакомой. Я не стал говорить это при Дазае и решил узнать от Вас лично. — Давай на «ты», Рюноске, — юноша дружелюбно улыбнулся, делая глоток вина, — Я сирота. Точнее мой отец при жизни был смотрителем деревни. Он помогал её жителям в трудные времена и был настоящим защитником. Его уважали, но вот после кончины успешно забыли. — А как именно умер твой отец? И как его звали? — Моего отца звали Накахара Акайо, — спокойно ответил юноша, — Он был сыном Накахары Тору, который являлся моим дедушкой. Я смутно помню его, как и то, чем он занимался. Но он точно тоже был смотрителем, ибо эта должность передаётся из поколения в поколение от отца к сыну. — А почему тогда ты сейчас здесь? Почему ты не на должности почившего отца? Накахара ожидал такой вопрос, поэтому лишь как-то грустно улыбнулся, сложив руки в замок. — Потому что десятилетний ребёнок не мог бы быть смотрителем деревни, — Чуя ухмыльнулся, — Меня отдали на воспитание в один сиротский приют, как ребенка, у которого имеются особые привилегии. Власть захватили старейшины, а когда начал подходить мой возраст для занятия должности, меня решили сплавить сюда. Я не виню их. Возможно это было к лучшему, ведь я понял, что не все вампиры такие, какими мы приняли их считать. — А ты знаешь древо своей семьи? — Акутагава все не отставал и не прекращал задавать вопросы, — Я догадываюсь, почему твоя фамилия такая знакомая. — Древо моей семьи? — Накахара призадумался и сделал еще один глоток алкогольного напитка, — К сожалению, я знаю не всё. Если тебе есть чем поделиться со мной, то расскажи. Неведение угнетает меня. — Чуя, — Рюноске внимательно смотрит на юношу и вздыхает, — Ты же знаешь, что я отношусь к роду охотников, которые служат королю, — юноша кивнул, — Так вот, Накахара — это не просто фамилия семейства, члены которой смотрят за деревней. На самом деле ты должен был стать охотником, таким же как я, заняв место своего отца. Я осознал это сразу же, как только ты упомянул Накахару Тору. Он был одним из величайших охотников на нечисть и за всю свою жизнь упустил только одного вампира, личность которого неизвестна до сих пор. Накахара застыл, не в силах что-либо сказать. В его голове не укладывалась услышанная ранее речь. Он относится к тем, кто убивают таких как Дазай? Нет, этого не может быть. Отец рассказывал ему различные истории о приключениях своего дедушки, но он считал их лишь мифом, легендой, придуманной отцом, дабы заинтересовать маленького ребёнка. — Почему? — с губ сорвался этот вопрос, — Почему отец не рассказал мне всё это? Почему он скрыл? Акутагава молчал, не в силах что-то сделать. Даже аппетит пропал, уступая месту тяжёлому кому в горле. С одной стороны он понимал, почему Накахара Акайо не рассказал всё своему сыну. Чуя был ещё совсем маленьким и не осознал бы всю серьёзность предстоящей работы. Обычно охотников начинают подготавливать с двенадцати лет, когда те уже достигают возраста зрелости, но, к сожалению, мужчина не дожил до двенадцатого дня рождения своего ребёнка. С другой же стороны Чуя хотя бы должен был увидеть оружие или начинать читать основы всей охоты. Мужчина не учёл факт того, что он не бессмертен в отличие от вампиров. — Если ты знаешь больше, то расскажи мне, — Накахара опустил голову и сжал кулаки, — Если ты знаешь, кем был тот вампир, который испортил мою жизнь, то не скрывай. Я хочу знать. Я смутно помню его внешность, лишь только слова, сказанные той ночью, поэтому хочу составить реальную картину произошедшего. — Мой отец рассказывал мне, что твой дедушка враждовал с тем вампиром, которого упустил однажды, — начал свою речь Рюноске, делая глоток горячего чая, — Знаю то, что это вампир, которому около тысячи лет и который является одним из самых кровожадных за всю историю человечества. Накахара вздрогнул. — Опиши мне его. — Источники говорят, что он высокого роста с темно-каштановыми, практически черными волосами, бледной кожей и кровавыми глазами, благодаря которым его жертва испытывает животный страх. И, что самое главное, он всегда оставляет кого-то в живых среди земли, пропитанной кровью, — ответил юноша, — Но в последнее время он затих, и никто не может отыскать его. Будто испарился. Чуя сильнее сжал кулаки и стиснул зубы, а по его щеке покатились слёзы. Перед глазами тут же возник образ Осаму, который убивает его отца, перепачканный кровью. Он не раз видел хищный взгляд, подобный только самой разъяренной собаке, желающей клыками разодрать чужую шею. Он плакал не от воспоминаний о смерти дорого для него человека, а, скорее всего, от обиды. Дазай привязал его к себе, подарил надежду, что не все вампиры являются жестокими тварями, а также показывал удивительные вещи. Вампир его разочаровал. — Чуя? Почему ты плачешь? Накахара подорвался с места и побежал в чужую комнату. Глаза слезились, а зрение с каждой каплей мутнело. Его мозг совсем отказывался работать, поддавшись гневу, который окончательно завладел им. Он не думал, даже не размышлял и не предполагал, что Осаму мог быть не виновен, ведь таких как Дазая в мире было очень много. Однако описание подходило полностью. — Дазай! — юноша без стука влетел в чужие владения и застал там вампира, читающего какую-то неизвестную книгу. — О, Чууя! — улыбнулся вампир, — Что-то случилось? — Как ты мог так поступить со мной?! — Чуя плакал, выпуская наружу весь гнев, — Как ты мог убить его?! Как ты мог испортить всю мою жизнь?! — О чем ты, Чуя? — Осаму растерялся, а в его глазах появился лёгкий испуг, — Объясни мне всё, и мы найдём выход вместе. — Ненавижу тебя! — Накахара подошёл ближе к вампиру и замахнулся, — Хочу, чтобы ты умер самой мучительной смертью. Осаму почувствовал, как его щёку обожгла пощёчина. Ему не было больно. Скорее неприятно и обидно от того, что его ударили, не объяснив истинной ситуации и всей сути. Он широко раскрыл глаза и стал смотреть, как плачущий юноша скрылся за дверью. Акутагава стоял в проёме и тоже удивлялся не меньше вампира. — Что случилось, Рюноске? — нахмурился Осаму, — Что такое он услышал, что оказался в таком настроении? — Я рассказал ему о том, что его род на самом деле принадлежит к семейству охотников, — ответил Акутагава и не заметил, как был прижат к стене, а горло сдавили чужие пальцы, — Больно. Отпустите. — Как ты мог?! — глаза приобрели кровавый цвет, схожий с глазами яростного пса, — Накахару Акайо убил не я! Его убил.. Неожиданно он запнулся и замолчал, стиснув зубы, а затем отпустил молодого охотника. Тот начал кашлять и судорожно хватать воздух ртом. В глубине души Рюноске догадывался, что вампир что-то знал, но скрывал. Что бы Дазай и не был в курсе того, что происходит между охотниками и вампирами? Ха, чушь. Он знает всё, даже если и отсиживается тут веками. — Иди к нему и исправляй то, что натворил, а меня не будет в поместье около трёх дней. Когда я вернусь, он должен улыбаться как прежде. Ты понял меня? Акутагава закивал головой и тут же убежал вслед за Чуей, который заперся в библиотеке. Запах книг и припрятанный там запас вина должны были успокоить его и на время помочь забыть о случившемся. Встречаться с Дазаем не хотелось, даже пересекаться, а лучше вообще покончить с собой. После того, как он узнал то, что подвергло его в шок, он уже совсем не хотел жить, окончательно разочаровавшись в Осаму. Интересно, а тот чувствует вину за содеянное? Или монстрам чужда жалость? Это не имеет уже никакого отношения. Для Накахары Дазай мёртв, а ранее испытываемая к нему симпатия полностью растворилась. Юноша погрузился в отчаяние.***
Дазай покинул поместье, как только Солнце скрылось за горизонтом. С собой он прихватил лишь книжку, которую никогда не показывал Чуе. Она была старой, уже практически рассыпалась на глазах, но вампир бережно хранил её, каждый раз прижимая к мёртвому сердцу. Это была единственная вещь на всём белом свете, которой он действительно дорожил. Небо было пасмурным. До нужного места ему предстояло пройти день — не меньше. Учитывая то, что он являлся вампиром, солнечный свет вредил ему и мог повлечь за собой смерть. Однако она была бы медленной и мучительной, ведь ему около тысячи лет, да и склонность к суициду укрепила его организм. Дазай был бы рад умереть, но он ненавидел боль. За все время своего путешествия он останавливался в старом сарае, прятался на чердаке и шёл сквозь лес, огибая пешком массивные корни деревьев. Наконец-то спустя полутора дней он достиг нужного места — кладбище на восточной стороне от его поместья. Оно было старым, и уже едва разрешали захоронения тут. Осаму приходил сюда раз в год, иногда чаще, когда на душе становилось плохо, а поддаться было некуда. Пройдя ровно двенадцать могил, он остановился у тринадцатой, расположенной под высоченным дубом, чьи корни раскинулись по земле. У могилы стоял высокий памятник с надписями на ней — имя, фамилия и годы жизни.Ода Сакуноске 10xx — 10хх года
— Здравствуй, Одасаку, — улыбнулся Дазай, холодный ветер стал трепать его волосы, — Я скучал. Он положил белые лилии на надгробную плиту, а сам лег рядом, положив руки под голову. Вокруг стояла мертвенная тишина, лишь Луна стала украдкой показываться из-за тёмных туч. — Знаешь, — Осаму вздохнул и посмотрел на ночное небо, — Я помню, как ты однажды сказал мне, что я когда-нибудь найду того, ради которого захочу жить. Кажется, я обрёл его — этого человека. Он сжал в руке книгу и сел, приложив спину к холодному, как сам вампир, памятнику. — Я помню, как мы встретились, — грустная улыбка не сходила с его лица, — Я хожу к тебе каждый год, а иногда и чаще. Правда сегодня пришёл, чтобы унять боль в моей чёрной душе. Ода Сакуноске был для Осаму лучшим другом и опорой. Они встретились совершенно случайно и также сдружились. Дазай всегда признавал и даже не скрывал, что тот являлся его единственным лучшим другом не только за всю его вампирскую жизнь, но даже и до его тёмной эры, когда тот еще жил в обычном обществе смертных. — Твоя кровь на моих руках, я знаю, — вампир ухмыльнулся и вздохнул, — Это из-за меня тебя убили, и я даже не смог отомстить, потому что рука не поднялась причинить боль убийце. Дазай вздохнул и посмотрел на небо, замечая первую яркую звезду. Казалось, что она своим светом могла затмить саму Луну. Такая далёкая, одинокая и холодная, сравнимая с самим вампиром. Порой он представлял, что мог ответить ему Ода, если бы был жив. Скорее всего, стал бы говорить возможные решения проблем и поддержал, как это было практически всегда. — Но знаешь, — Дазай открыл книгу на нужной странице, — Я не отдам ему Чую. Я знаю, что он придёт, и я знал это всегда. Его затишье обычно не приводило ни к чему хорошему. На этот раз я вырву его гнилую душу и вгрызусь в горло мёртвой хваткой. Просто так он от меня не отделается. Однако теперь наше взаимопонимание и идиллия полностью испарились. То, что я так старался сделать, чтобы приручить дикого щенка, пошло полностью насмарку. Жаль, что тебя нет рядом, Одасаку. Дазай улыбнулся шальному ветру и посмотрел на восток. Долина уже окрашивалась в алый свет, сообщая о грядущем Солнце. Осаму пора было уходить, если он не хочет поджариться до корочки. — Я еще приду, мой лучший друг, — он погладил холодный камень и встал, — Обещаю тебе, что не сдамся и сделаю все, чтобы Накахара Чуя вновь доверился мне, ведь я.. Неожиданно он запнулся и прикусил свою губу, не имея ни малейшего желания говорить свои мысли вслух. Он не был до конца уверен в том, о чем думал порой. Возможно это был бред или навязчивая идея, которые возникли в следствии долго общения и пребывания человека рядом. Всё же он был одинок ни одно и даже не пять столетий с момента обращения в хищника. — До встречи, Одасаку, — Осаму положил руки в карманы и улыбнулся, — Пожелай мне удачи. После этого он растворился в воздухе, буквально скрывшись из поля зрения. Скорость, с которой он мчался, была просто сверхъестественной, а обычный человек не смог бы уловить его глазами. Прыгая с ветки на ветку, пересекая небольшую реку и заросший холм, Дазай мчался в своё поместье, дабы раз и навсегда решить проблему и развеять все сомнения на свой счёт, ведь Чуя не должен ненавидеть того, кто не виновен по сути. Он надеялся на чужое снисхождение.