aeternum exitum (вечный исход)

      -Вы спятили, товарищ Ренко! Да, именно так – спятили! три конвертоплана, три усиленных разведывательных группы и выход в море «Фитцроя» ради возможности – именно возможности – добыть сведения, потенциально могущие дать нам возможность создавать совершенно новую боевую технику?! Бесспорно, звучит крайне амбициозно, да и возможная выгода впечатляет. Но также бесспорно, что шансы на получение этой выгоды иначе как иллюзорными не назвать!       -Ну, участие морских сил, допустим, необязательно…       Для Аркадия Барисова, сына Виктора Барисова, подобные разгромные речи были совершенно нехарактерны, отчего острота момента ощущалась ещё сильнее. Обычно учёный пропускал «военную» часть совещания, а на экстренных, вроде текущего, отмалчивался, занимаясь своими делами до тех пор, пока не начинается обсуждение более близких ему вопросов. Но в этот раз Аркадий оторвался от своих бумаг и вперил взгляд в Ренко сразу же, как только тот начал описывать свою затею. И первым же устроил разнос, когда тот закончил. Присутствующие в зале военные, привыкшие нередко игнорировать его и других учёных, сидели неподвижно, боясь даже моргнуть.       А всё из-за неожиданного предложения Ренко, которое в основе своей было донельзя простым – проникнуть в военный архив британцев и стащить оттуда полный комплект документации по найтмэрам. «В самом деле, куда уж легче – зашёл в хранилище, взял чертежи и ушёл» - думал капитан, покидая стрельбище днём ранее. Но чем темнее становилось на улице, тем больше крепли сомнения. Одновременно с тем, как у Нэйта сложился определённый план, проявились многие проблемы, которые ранее он и не мог предвидеть. Однако образ стройных рядов ОБЧР, стоящих на страже Каторги-12 и способных скинуть в море любой десант, накрепко угнездился в голове Ренко.       В общем, к недовольству, к противодействию и даже попыткам заблокировать его инициативу Ренко был более-менее готов. Но вот того, что преисполненные недовольства слушатели даже не дадут ему закончить, Нэйт не ожидал. Первым был Девлин, который поначалу принял предложение о рейде за несмешную шутку, и не постеснялся сообщить об этом, когда капитан сделал небольшую паузу. Когда же майору дали понять, что шуткой здесь и не пахнет, тот ненадолго впал в прострацию.       Следующим выступил Барисов, который, в отличие от предыдущего оратора, всё же дождался, пока капитан закончит. И обвинениями в проблемах с психикой тот не ограничился.       -Ну хорошо, хорошо. Допустим, вы знаете, что и где искать. Но вы подумали о том, что после первой вашей акции местная армия отнюдь не чай будет попивать? – Девлин и ещё пара офицеров закивали в знак солидарности со словами учёного, - а можете ли вы утверждать, что в тот раз вас в самом деле не обнаружили, а не удачное стечение обстоятельств позволило остаться незамеченными?       Определённые сомнения начали посещать Ренко уже в тот момент, когда он поднялся на четвёртый этаж административного корпуса, где находился один из залов совещаний. С каждым шагом, что приближал капитана к дверям, его уверенность неуклонно слабела, но Нэйт всеми силами старался этого не показывать. Так что, когда идею Ренко разбили в пух и прах, он даже не слишком возмутился. Но идти на попятную было уже поздно.       -У вас есть координаты архива? План здания? Визуальное описание?       Когда говорит человек, на фуражке которого красуется васильковый кант, а на плечах – синие генерал-майорские погоны с аббревиатурой Того-Самого-Комитета, к его словам стоит внимательно прислушиваться. Когда говорит человек, носящий синие генерал-майорские погоны уже добрых три десятка лет, его слова стоит воспринимать как непреложную или почти непреложную истину. А простой уточняющий вопрос – как прямой укор и указание на некомпетентность.       Генерал-лейтенант Николай Ямалов, бывший этим самым человеком, являлся руководителем островной Службы Внутренней Безопасности, что придавало неслабый вес его словам. Очень неслабый, как трения между ним и Ренко. Хотя оба умели хорошо это маскировать.       -Почти. Во время предыдущего рейда удалось добыть карту окрестностей Токио с указанием местоположения всех военных объектов в радиусе двухсот километров от города. На нескольких из них есть архивы, мы нацелимся на самую северо-восточную.       -Я правильно понял, что вы планируете вломиться на военную базу в окрестностях мегаполиса, рыскать по ней в поисках архива, потратить неопределённое время на поиски нужных документов и лишь затем сделать ноги? – с нескрываемым удивлением уточнил Николай.       -Вы правильно поняли, генерал-майор, - бесстрастно ответил Ренко.       -А почему ваш выбор пал именно на Токио? Оккупационные зоны всегда кишат войсками, а в окрестностях столицы от них и вовсе не продохнуть, я полагаю. И это не говоря об увеличенной дальности полёта и связанными с этим проблемами.       -В этом и кроется причина. Солдаты в тамошних гарнизонах расслаблены и целую ударную группу там ждут куда меньше, нежели, скажем, на Окинаве. Во время первой вылазки мы…позаимствовали несколько печатных изданий, и среди них нашёлся один журнал с военным уклоном, где нашлась сделанная с воздуха фотография уже упомянутой мною базы, сделанный с воздуха, и её план, вместе с довольно подробной легендой. В том числе там отмечен архив.       -А зачем нам эсминец? – встрял Девлин, - мы эту базу вроде как не штурмовать планируем.       -Я предполагал задействовать его в случае, если дело запахнет жаренным и придётся отступать под огнём, но до этого вряд ли дойдет. Думаю, и без Пайка справимся.       -Что ж…каков ваш план? – вот тут Ренко, доселе державший непроницаемую маску, едва не запнулся от удивления, да и Аркадий взглянул на особиста так, будто тот на шумерском внезапно заговорил.       -Ну… - Ренко перевёл дух, и продолжил, - вылетаем вечером, с таким расчётом, чтобы оказаться у берегов Японии ближе к полуночи. Как показал опыт предыдущих вылетов, здешние радиолокационные системы не видят нас при соблюдении стандартных контрмер. Ну или местные вообще не располагают радарами.       -Не думаю, что будет разумно делать столь однозначные выводы на основании единичного случая, - встрял Барисов-младший.       -Товарищ профессор, ему и его людям удалось не только добраться до японского побережья и высадиться, но и вернуться обратно, причём – с небольшим отклонением от первоначального курса. Как-то не верится, что они находились в пределах «мёртвой зоны». Продолжайте, Натаниэль.       -Итак. Конвертопланы подойдут к базе вдоль побережья, от неё до моря – километров пятнадцать, не более. Высадимся на окраинах, проведём рекогносцировку. Разделимся на четыре группы, по числу объектов. Каждая будет действовать отдельно, это снизит шансы на обнаружение и сэкономит время. Забираем всё, представляющее интерес, и уходим. Даже при самом неблагоприятном раскладе к Переходу мы успеваем со значительным запасом времени.       -Твой план прост как палка и очевиден как наши шансы сыграть в ящик, - вставил Девлин, до того молчаливо стоявший у стены.       -Извини уж, ничего лучше предложить не могу. Информации не так чтобы и много.       -Босс, а почему именно Япония? – не унимался майор, - что насчёт Аляски?       -Аляска? А не напомнить ли тебе, что случилось в прошлый раз? Тридцать человек имели все шансы остаться лежать в снегу в окрестностях Анкориджа, если бы не Пайк и его эсминец. Тебя тогда не было, и ты не видел ту стену мутантов, но я – я их видел, и очень хорошо!       -А вот теперь вы судите предвзято, товарищ генерал, - заявил Ямалов.       -Не отрицаю, товарищ Ямалов. Но даже если не принимать это во внимание, равно как и сложные полётные условия, то всё равно остаётся одна проблема, и она куда серьёзней. Речь о британской военно-морской базе на Алеутах, о которой имелась небольшая статья в одной из добытых нами газет. Во время вчерашнего патрулирования С-52 за пределами зоны Перехода её наблюдатели заметили патрульный самолёт в паре десятков километров от них. Нам сильно повезло, что подлодка ушла незамеченной.       -Я так понимаю, что обойти зону патрулирования не представляется возможным? – Поинтересовался особист.       -Можно существенно снизить риск обнаружения. Но потребуется взять внушительный запас энергоячеек, а ради этого придётся пожертвовать чем-то иным.       -Хорошо, допустим, этот вопрос мы закрыли. Есть представление, какие документы нужно искать? – продолжил допытываться Ямалов.       -Любые бумаги, содержащую техническую информацию, по найтмэрам, и не только. Как мне объяснили, те чертежи и документация, что мы нашли в прошлый раз, дают достаточно информации для ремонта, но никак не для развёртывания производства. Если получится, раздобудем что-нибудь, проливающее свет на историю этого мира. Я ведь правильно говорю, товарищ Барисов?       -Я, конечно, не эксперт в данном вопросе, но в целом, да, я полагаю – после некоторых раздумий отозвался учёный.       -Иными словами, вы понятия не имеете, что вам нужно, - в своей оценке Ямалов если и преувеличивал, то самую малость, - и тем не менее, всё равно хотите рискнуть. Так, капитан?       -Всё так, бригадный генерал.       Ямалов недобро уставился на Ренко, тот ответил тем же. За минувшие годы взаимоотношения между бывшим офицером Корпуса Морской Пехоты и бывшим сотрудником Комитета Государственной Безопасности улучшились ненамного, и между ними случались тихие, почти незаметные со стороны склоки. Только люди, хорошо их знающие, сразу подмечают это, и неслабо нервничают, ведь эти двое обладают огромной – в рамках острова – властью.       Одним из инструментов давления, причём работающим в обе стороны, было звание. В первые годы власть и влияние Ренко зиждились на трёх вещах – авторитете Барисова-старшего, морпехах и МВП. Звание генерала ему присвоили лишь за тем, чтобы обеспечить этой власти легитимную основу. Даже, в определённом смысле, вопреки желанию самого капитана, ибо тот власти не жаждал и за новыми чинами не гнался. Приказ об присвоении, наскоро набранный на печатной машинке, был подписан Барисовым-старшим и каким-то полковником ВВС, водившим дружбу с учёным. Одним из немногих, кто об этом знал, был Ямалов, и временами использовал как рычаг давления на Ренко.       Нэйт в долгу не оставался. Переиначивание звания Николая на американский манер было напоминанием последнему что под ним почва ещё более зыбкой: лишь непосредственные подчинённые из внутренней безопасности да некоторые солдаты с офицерами могли стать опорой Ямалова в случае начала конфронтации. А вот бывший морпех мог положиться на остальных военных, в среде которых имел немалый авторитет, и гражданских, которые помнят, а некоторые даже застали лично попытку предшественников Ямалова захватить власть.       Пока это даже взаимной нелюбовью нельзя было назвать, но мало кто сомневался, что в случае вооружённого противостояния острову будет грозить забвение. Оттого сильнее Барисову-младшему хотелось верить, что промелькнувшее единодушие между ними ему не померещилось.       Генерал-лейтенант Ямалов был настоящим советским особистом, как их часто показывали в фильмах, и успел повидать многое. Николай принадлежал к первому поколению коренных островитян, которое оказалось самым невезучий. Аномальное долголетие, считавшееся нормой уже у второго поколения, среди них практически не проявлялось, большинство оставило этот мир в возрасте от пятидесяти до пятидесяти восьми…если вообще доживало до такого возраста. Ослабленный иммунитет, нехватка врачей и банальный дефицит лекарств стали причиной великого множества болезней, однажды едва не переросших в эпидемию. А высокая детская смертность не считалась чем-то из ряда вон в первые пару десятилетий. Но в те годы самой страшной напастью было не это.       Эпидемию, грянувшую через одиннадцать лет после катастрофы, выжившие окрестили «Ржавой чумой». Причин тому было две: Е99 как первопричина болезни, и цвет гематом, появлявшихся на теле заражённых. Источником, как оказалось, стало хранилище под Печью. Считалось, что бетон, которым запечатали все входы и шахты, удержит излучение и газообразный Е99 до тех пор, пока не будет найдено решение, но Катастрофа внесла определённые коррективы в планы островного руководства.       Изо дня в день газ считанными кубометрами выходил на поверхность, Е99 накапливался на поверхностях и в лёгких людей, работавших в Печи и на близлежащих объектах. Со временем начали «фонить» постройки неподалёку от надземной разгрузочной площадки, сообщавшейся с хранилищем посредством двух лифтов – грузового и пассажирского.       Такое проигнорировать никак не могли. Первым делом подумали именно на Печь и заглушили для проведения осмотра. Определённые проблемы и в самом деле обнаружились – но несколько брешей в экранировании никак не могли послужить причиной столь сильного заражения. Тут-то и вспомнили про подземное хранилище.       Барисов приказал эвакуировать всех, кто находился в радиусе километра от Печи, в тот же час, как была найдена первая повреждённая заглушка, и оцепить территорию. За следующие два дня всех заражённых худо-бедно устроили на территории близлежащего склада, наспех переоборудованного в госпиталь, и даже начали оказывать помощь, но уже было поздно: заражены оказались не только изолируемые, но и те, кто изолировал.       Первые заражённые скончались в течение недели. Их жуткие муки вызвали нервный срыв у нескольких врачей, что тоже не способствовало улучшению ситуации. Однако другие, сохранившие здравомыслие, подметили сходство «Чумы» с лучевой болезнью. А на Каторге-12 как раз имелись небольшие запасы экспериментальных радиопротекторов, доставленных прямиком из Института Биофизики Минздрава СССР.       Когда было решено, что всё же настал тот самый «чёрный день», ради которого их берегли, заражённые и врачи начали получать небольшие дозы, но они практически не помогали, а подчас даже ухудшали ситуацию, ввиду недоработанности препарата. Через три недели радиопротекторы закончились, вслед за ними начали иссякать запасы морфия и некоторых других лекарств. Крематорий, где уничтожали тела, работал уже практически безостановочно. Именно там и началась вторая фаза «Ржавой чумы».       Описание начала событий разнится от свидетеля к свидетелю, ровно до того момента, когда из дверей крематория как ошпаренный выскочил кочегар, а за ним мчалось человекообразное существо с синюшной кожей и бледно-оранжевыми пятнами. А за ним неслась ещё дюжина таких же.       Если бы не Ренко, вовремя сообразивший, что к чему, последствия могли быть и более плачевные. Небольшой отряд под его руководством перебил свежеобразованных зиков, зачистил крематорий и уничтожил мутировавшую биомассу. Помимо тех, кто был внутри и попал под раздачу в первые минуты, погибших оказалось всего трое.       А вот в промзоне, где организовали временный госпиталь, ситуация была на порядок хуже. Орды зиков жрали санитаров и волонтёров, а немногочисленные солдаты из оцепления, поставленные больше для успокоения паники и не имевшие ни одного автомата, едва ли могли что-то сделать. Ценой огромного напряжения сил волну мутантов удалось остановить. Почти неделю в районе Печи непрерывно были слышны выстрелы, пока группы зачистки приближались к временному госпиталю. Под конец численность зиков упала настолько, что подозрительные здания приходилось прочёсывать сверху донизу, проверяя каждый закуток. И когда начало казаться, что проблема устранена, появились мутировавшие животные.       Когда изувеченные и выросшие до невероятных размеров тараканы, крысы и собаки хлынули на солдат, наспех проинструктированных Ренко и Девлином насчет зиков, те при виде этих тварей едва не дали дёру. Нашлись находчивые люди, сориентировавшиеся в ситуации и понявшие, что эти мутанты непроходимо тупы. А там подоспели огнеметы, и несколькими часами позже над островом стоял зловонный запах палёной плоти.       Но «ржавая чума» так просто уходить не хотела и на сей раз мутировать начали солдаты, пострадавшие от мутировавших животных. Теперь действовали быстро: была организована сдача крови для переливания, места укусов прижигали, очень сильно пострадавшие конечности решительно ампутировали. Тех, кого спасти было уже нельзя, без лишних раздумий избавляли от мучений.       Мрачным итогом «Ржавой чумы» стала гибель более трёх с половиной сотен островитян, что с учётом тогдашнего небольшого населения было очень и очень существенной цифрой. Вдобавок, Печь и зона вокруг неё на некоторое время стали небезопасны для людей. Две недели, ушедшие на дезактивацию и добивание уцелевших мутантов, едва не привели к дефициту энергоячеек, которые тогда перезаряжались только там.       А юный Николай был, можно сказать, живым свидетелем творившегося хаоса, хотя пару раз имел все шансы стать свидетелем мёртвым. Он пережил и те времена, когда идея эвакуироваться с острова воспринималась всерьёз, какие бы ужасы не ждали людей на материке. Пережил те дни, когда из-за начавшего сбоить реактора Барисова локальный конец света из несмешной шутки едва не превратился в реальность. Но те несколько недель, когда остров пребывал на грани гражданской войны, Ямалов небезосновательно считал самым жутким периодом своей жизни.       Многие не выдержали жизнь после Катастрофы. Посуровевшие условия жизни и осознание того, что они могут больше никогда не увидеть своих друзей, близких, не ступить на порог родного дома – сломили людей. Новости о самоубийствах быстро стали обыденностью. Кого-то запирали и держали под наблюдением, дабы они тоже не свели счёты с жизнью и не навредили другим. А уж о депрессии и говорить нечего – мало кто мог похвастаться тем, что не столкнулся с этим в той или иной степени.       Но кому война, а кому мать родна. Даже в такой, как тогда казалось, безвыходной ситуации нашлись те, кто вознамерился поправить своё состояние за чужой счёт, припомнить старые обиды или просто оторваться на всю катушку, с непременным нарушением закона.       А вот одному конкретному сотруднику КГБ, теперь уже бывшему, крышу сорвало на почве прорезавшейся жажды власти. Старые обиды и задавленные амбиции прорвались на волю, благо и причина была весомая: руководитель научного комплекса гибнет в начавшемся во время Катастрофы пожаре, а его заместитель начинает якшаться с появившимися из ниоткуда солдатами армии США! И всё из-за какого-то треклятого устройства!       Тому особисту, человеку старой закалки, успевшему послужить ещё Лаврентию Палычу, всё было ясно как божий день – заговор с целью захвата власти. А учёные попросту продались капиталистам и теперь фактически сдают остров в руки идеологических врагов!       Но не только мнительностью и подозрительностью мог похвастаться ветеран госбезопасности, но и расчётливостью вкупе с умением планировать наперёд. Поводом для открытого выступления стал состоявшийся в следующем же месяце очередной рейд на континент, обернувшийся почти что сокрушительным провалом: разведчики не только ничего не добыли, но и вернулись с потерями, а забравший их вертолёт нуждался в ремонте.       Этим и воспользовались особисты, вознамерившись под предлогом некомпетентности отстранить Ренко и прочих «прихвостней американской военщины». Справедливо будет заметить, что шансы особистов на успех были очень и очень велики: на их стороне были готовы выступить как собственные сослуживцы, так и значительная часть островного гарнизона. Учёные и прочие гражданские должны были, как предполагалось, сидеть и не пикать.       Простой как лопата план по взятию под контроль ключевых сооружений и разоружению нелояльных подразделений, как казалось, в принципе не мог не увенчаться успехом, и поначалу так всё и было. Некоторым это до такой степени вскружило голову, что начали появляться слухи о планируемой высадке на континент, восстановлении СССР и устроении, наконец, мировой революции.       Но коса всё же нашла на камень, а вернее сразу на два. Во-первых, населению не слишком понравились солдаты и техника, заполонившие улицы. А во-вторых – Натаниэль был более чем осведомлён о происходящих событиях, и потому солдаты, вломившиеся в занимаемый морпехами барак, повстречались с противопехотными минами и по запарке едва не перестреляли друг друга. Далее последовали комендантский час, расстрелы смутьянов и подозреваемых в пособничестве контрреволюционерам и небольшая партизанская война.       Порождённая этим глухая ненависть со стороны населения, результативные действия Ренко и его сторонников, а также день ото дня уменьшающаяся поддержка со стороны военных сделали своё дело, и вот за решёткой оказались уже сами особисты. Казнили немногих: по решению трибунала виновными были признаны руководитель островного отдела КГБ – тот самый, что заварил всю эту кашу – и несколько ближайших подчинённых, офицеры, особо лютовавшие при исполнении приказов, да дюжина солдат, успевших «отличиться» мародёрством и даже изнасилованиями. Остальных помиловали и отправили на принудительные работы, а потом и вовсе амнистировали. Вот только внутри столь небольшого сообщества, как на Каторге-12, подобное забывается очень нескоро.       С тем фактом, что вся эта затея с поиском документации на найтмэры есть невероятный риск, Ренко и не пытался спорить. Равно как и с тем, что в случае провала ему не поздоровится, а все впоследствии все подобные инициативы будут зарубаться на корню. Однако возможность заполучить сведения о технике, совершенно невиданной военным того мира, что привычен ему, ещё не выпадала, да и был определённый азарт в том, чтобы вопреки всему и вся добыть злосчастные бумажки. Во-вторых, капитана, да и не только него, разбирало любопытство относительно здешних реалий. Была ещё одна причина, признать которую Ренко не согласился бы ни за какие шиши, и имя ей честолюбие.       После всего, что вывалилось на голову Ренко с того момента, как он впервые оказался на Каторге-12, бывший морпех был убеждён, что к любым решениям будет приходить исключительно с холодной головой и без фокусирующей пластины МВП, сходу направленной на источник проблемы. Но на сей раз он не мог не признать, что именно упрямство и ярое нежелание ударить в грязь лицом во многом повлияли на то, что Нэйт не отступился от своей затеи, хотя внутренне уже признал, что это не более чем крайне рискованная авантюра.       Зато он собирался сделать всё возможное, чтобы это предприятие увенчалось успехом. А потому решил, пользуясь положением, обеспечить своих людей, которых он на это задание отобрал самолично, самым лучшим снаряжением из доступного на острове. На склад Нэйт заявился лично – Девлин ожидал неподалёку, готовый привести в действие «План Б».       -Здравжелаю, товарищ генерал. Могу вам чем-то помочь? – интендант поднялся со стула и козырнул при появлении Ренко, но сделал это не слишком споро, словно показывая, кто тут хозяин, а кто – безмерно важный и почётный, но всё же гость. Хотя так считал только сам «хозяин» помещения.       -Привет, Семён. О, да, помочь ты мне очень даже можешь.       -Рад слышать, товарищ генерал! Для вас – хоть весь склад…       При виде списка, который Ренко положил на стол, видавший вид тыловик выпучил глаза и сильно о том, что только что сказал. Тридцать два комплекта лучшего снаряжения, почти три десятка АКМ-3 с полным обвесом, четыре снайперских винтовки Касимова, двойной боекомплект на каждого бойца, а также комплексы оптической маскировки и ПНВ третьего поколения – тоже по тридцать две единицы. Ряды ящиков, в которых всё затребованное находилось на складе, встали перед мысленным взором интенданта. И он знал, в каком виде ему всё это вернут, если вернут вообще.       Вот только бедный Семён не мог ни отказать, ни даже возразить – стоящая под списком подпись Ренко фактически приравнивала его к приказу, а неисполнение такого приказа в самом лучшем случае влекло за собой освобождение от занимаемой должности. Нэйт, который не мог не заметить, как интендант переменился в лице, лишь тихо радовался, уменьшив список на несколько пунктов – например, оттуда исчезли «Искатели». Если б интендант и их там увидел, то наверняка отправился бы в больницу.       Складское начальство всё же попыталось препираться, но ровно до того момента, пока Ренко не намекнул, что всё это добро было нужно «ещё вчера», и теперь интендант своими действиями фактически осуществляет саботаж. Тот замолк, подумал о чём-то своём, и поставил под списком подпись. Капитан, слегка улыбнувшись, поблагодарил интенданта за оперативность в принятии решения и окрикнул Девлина. Майор, подозвав нескольких разведчиков и они под наблюдением Ренко занялись извлечением затребованного снаряжения. Вскоре в кузове грузовика, который подогнали к воротам в задней части склада, лежали дюжина кейсов разных размеров, несколько ящиков, пара десятков цинков с патронами и оружие.       Интендант, раздумывавший, зачем для разведывательного рейда понадобилось столько добра, и не заметил, как Нэйт слегка дёрнул левой рукой и МВП осветился мягким синим светом. Время замерло, и Ренко направился к массивным стальным шкафам, где находилось оружие. Его интересовали последние два, самые внушительные и бронированные. Там находились «Искатели» - наиболее мощное стрелковое оружие на острове. Сейф оскуднел на четыре винтовки и несколько пачек патронов, которые Ренко закинул в кабину грузовика. Дабы совсем не свести интенданта в могилу, капитан подправил журнал учёта, вписав все «Искатели» на разные даты.       Девлин, контролировавший погрузку, ехидно скалился, глядя на потерянное лицо интенданта, наблюдающего, как вверенные ему богатства отбывают в неизвестность. Семён был не единственным складским начальником на острове, но определённо самым вредным и неуступчивым, по причине чего ему и вверили самый большой склад снаряжения. И Ренко, и Девлин общались с ним не раз и не два, и успели затаить тихую, но сильную обиду, однако ничего не могли поделать – уж больно хорошо Семён делал свою работу. Так что Джеймс едва ли не ликовал при виде свершившегося возмездия.       Снаряжение доставили на аэродром и сложили штабелем возле конвертопланов, выделенных для этого рейда. Девлин сообщил разведчикам, что на ближайшие часы они свободны, и взлётная полоса практически опустела, если не считать копошащихся вдалеке техников – тем работа находилась всегда. Ренко вздохнул и закурил, потому как ради такого случая можно и к неприкосновенному запасу прикоснуться.       -Как-то легко мы отделались.       Капитан повернулся к Девлину. Тот кивнул на пачку, взял одну сигарету вместе с зажигалкой Ренко и затянулся. Тонкая, едва заметная глазу струйка табачного дыма потянулась к небу.       -Ты про интенданта?       -Ага, - майор покосился на техников, возившихся возле одного из КП-2.       -А что ему ещё оставалось? Начал бы возражать – арестовали за неподчинение старшему офицеру, или что похуже. К тому же, - Ренко дал Джеймсу список и постучал пальцем по углу листка, где стояла легко узнаваемая подпись Ямалова.       -Ох ты. И чего оно тебе стоило?       -Да ничего, - Нэйт пожал плечами, - правда, когда он расписывался, то сказал что-то вроде «чем больше шкаф, тем громче падает».       -Это значит, что если мы облажаемся, то влетит нам очень по-крупному, если вообще сумеем вернуться. Ты ещё уверен в этой затее?       -Уже не очень, - протянул Ренко, - но отступаться поздно. Не поймут, так сказать. К тому же я лелею уверенность, что дело всё же выгорит, а найтмэры нам пригодятся.       -А если нет?       -О таком исходе я предпочитаю не думать, - капитан выпустил облако дыма.       О своих планах сложить полномочия Нэйт решил умолчать. Доселе Девлин не рвался к власти, во многом благодаря тому, что Ренко являлся его непосредственным руководителем. Джим не из тех людей, кто славился высокой моралью, но и для него было величайшим неуважением переступать через человека, не раз вытаскивавшего его задницу из безнадёжного положения и помогшего освоиться в новых реалиях после того, как морпехов закинуло на Каторгу-12. А вот как майор поступит, когда Ренко оставит пост, можно было только гадать. Возможно, в нём взыграет властолюбие, а возможно он решит самоустраниться.       Солнце уже начинало клониться к закату, когда на аэродроме началось некоторое шевеление. Ренко, разбуженный посторонним шумом, разлепил глаза и убрал с лица выполненную от руки схему британской базы, чтобы обнаружить, что он едва не проспал начало сборов. Построенные линией винтокрылые машины были окружены техниками, проводившими последние приготовления. Пока на борт конвертопланов загружали контейнеры с дополнительными энергоячейками – это была инициатива Девлина – сам майор проверял снаряжение и заправлял его распределением.       Нэйт, заливисто зевнув, поднялся на ноги и поплёлся к конвертопланам, на ходу разминая затёкшие мышцы. Три КП-2, казалось, перекрыли всю полосу от края до края. Их фюзеляжи, в которых ещё проглядывалось сходство с «Оспреями», были выкрашены чернильно-чёрной антибликовой краской, что не раз преподносило неприятные сюрпризы патрулирующим аэродром солдатам. Ходила даже байка, что конвертопланы на самом деле разумны, и по ночам выбираются из ангаров подтаскивая себя вперёд передней стойкой шасси. Особо суеверные даже спрашивали на этот счёт у конструкторов, и те, разумеется, никак не подтверждали это. Но и не опровергали…       Но были у КП-2 и вполне явные достоинства, такие как широкая аппарель с прорезиненным ребристым покрытием, по которым крайне удобно закатывать тележки со всяким грузом. Или бортовые люки, тоже используемые для погрузки и выгрузки, в конструкции которых вдобавок имелись удобные и надёжные гнёзда для установки станкового оружия.       -Ну, как спалось? – поинтересовался Девлин, в это время как раз руководивший погрузкой.       -К сожалению, неплохо, - с печальным вздохом отозвался Нэйт, уже предвкушая невероятно унылый многочасовой полёт.       -Да ладно тебе, как раз на Японию сможешь посмотреть! Ведь ты так этого хотел!       -Иди ты к чёрту, Джим, давай о серьёзном поговорим. Как тут наши дела?       -Да всё путём, в общем-то, - ответил Девлин, мигом убрав ехидное выражение лица, - с погрузкой почти всё, птички и экипажи прямо рвутся в небо. Предполётный брифинг через…       -Полчаса, - произнёс Ренко глядя на циферблат своих часов.       -Да, верно, полчаса, - ответил сделавший то же самое Девлин.       -Целых полчаса…       Нэйт взглянул в небо, где мощные – и наверняка крайне холодные – воздушные потоки лениво тащили разреженную стайку облаков. Менее чем через сутки они будут отбрасывать свою тень не на жилые дома с корпусами научно-производственного комплекса, а на голый и пустынный остров, лишенный всяких следов человеческой деятельности. И им не было никакого дела до копошащихся внизу людей, которые скоро будут видеть другое небо и другие облака.       Наступил тот момент, когда всё, что Ренко мог, это ждать. Ждать и гадать – правильно ли он поступил, убедив всех, что игра стоит свеч? А главное – правильно ли он поступил, убедив себя? Нэйт не очень любил суеверия и как мог отгораживался от них, стараясь быть прагматиком, но жизнь ему в этом отнюдь не способствовала. Прямо сейчас в капитане боролись два предчувствия. Одно сулило крупный успех, другое сулило не менее крупные проблемы. И отчего-то капитан испытывал уверенность, что это рейд повлияет на очень многое, вне зависимости от его итогов.