В двенадцатом часу

      Солнце било в глаза, из-за этого приходилось без конца щуриться, пытаясь разглядеть хоть что-то за плотной солнечной завесой. Раамсесу уже не хотелось никуда идти, единственное, что было в голове: поскорее бы наказание закончилось. Слишком уж всё неприятно получается. Нет, Непри весьма удачно подвернулся под руку, но и он не всегда мог справиться с характером Сета. Раамсес прикрыл глаза, выдохнул. Жаркий ветер дул в лицо, неся с собой мелкие песчинки. Они неприятно бились о кожу, падая под ноги, иногда целым ворохом липли к щекам. Не хотелось ничего. В такую погоду всегда возникало желание лежать и ничего не делать.       Непри увлечённо рассказывал о своей весьма скучной жизни. Ничего особенного в ней не было, но о чём-то говорить же нужно. Раамсесу даже казалось, что Сет заинтересован в таких разговорах. Несмотря на внешнюю отстранённость, во взгляде явно проскальзывал интерес. Возможно, ему нравились свежие новости из мира мёртвых, но вида не подавал. В самом деле, разве такому божеству положено интересоваться всякими мелочами? Нет, наверное.       — Вот я и говорю, что они в последнее время ведут себя слишком своевольно. Я всё понимаю, но нужно ведь знать меру. Я тоже не всесильный, следить за каждым не могу. Ра действительно думает, что такие вещи под силу простому богу? Мне порой кажется, что у него голова не работает, вот правда, — Непри вздохнул и с надеждой покосился в сторону Сета, тот только пожал плечами.       — У него всегда были высокие требования. Мог уже привыкнуть за столько лет.       — Оно так, но подумай сам: утром выслушивать молитвы и благословлять урожаи, а ночью бегать за этими бездельниками и следить, чтобы им было что есть. А на себя мне время не полагается? На жену, в конце концов! Или мне вечность торчать у алтаря и принимать благодарности и проклятия в свой адрес?       — Как по мне, всё нормально.       — Конечно! Тебе ведь не нужно думать об отношениях и прочих бытовых мелочах. Свободен. Иди куда хочешь. Хорошо ведь. А у меня так не получается. Тут сделай, там сделай, одни заботы кругом. И как совмещать, скажи на милость?       Вопрос остался без ответа. Раамсес понимал, что его и не предполагалось изначально. Боги слишком разные, чтобы прислушиваться друг к другу. Интересно, что их держит вместе? Если посмотреть на Сета, то кажется, ничего. Но в то же время проскальзывала лёгкая заинтересованность в каждом слове. Песок под ногами медленно охлаждался: солнечные лучи едва доставали до врат, видно, Ладья уже далеко. Становилось скучно. Слушать бесконечные возмущения слишком утомительно, особенно когда хочется узнать что-то более интересное.       Река лениво бежала вниз, разделяя мёртвое царство на Левый и Правый берег. Если прикрыть глаза рукой от ярко блестящего вдали солнца, можно было заметить огромные пирамиды. Одни из них были больше, другие — меньше. Но каждая грубая, каменная. Это не усыпальницы фараонов, с первого взгляда понятно: те обычно были куда массивнее и краше. Но в этих пирамидах тоже была своя особенность. Некоторые из них стояли очень близко к воде, другие находились в таком отдалении, что их верхушки получалось разглядеть только с очень большим трудом.       — А что в той стороне? — Раамсес, не особо заботясь о том, что попадает в середину разговора, махнул рукой в сторону противоположного берега.       — Там? — Сет повернул голову. — Там смерть. Не хотелось бы туда ходить.       — Почему?       — Видишь ли, мёртвым обычно даётся одна половина, а живым — другая, — ввязался Непри. — Они почти не пересекаются. Нил делит и оба царства пополам, давая каждому его долю. Мы, боги, обычно не ходим на ту сторону без особой надобности. Такие вот традиции.       — Да что ты красивые мифы рассказываешь, — Сет усмехнулся, — когда последний раз на ту сторону ходил? Вчера? Или сегодня успел?       — Ну вот, никакие секреты тебе доверить нельзя. Ладно, уговорил, я хожу туда за теми плетёными хрустящими штуками. Но разве они не симпатичные?       — Штуками? — Раамсес постоянно терял нить разговора, Непри слишком быстро говорил, и его слова порой не получалось собрать в кучу.       — Ага, бог спёр половину корзин в городе. Вот ты бы в такое поверил?       Сет засмеялся, хватая Раамсеса цепкими пальцами за плечи и насильно разворачивая в сторону Непри. Тот на несколько секунд даже замолчал, видно, прикидывая, что можно на такой выпад ответить. Но, судя по его напряжённому лицу, мысли в голову не приходили. В конце концов он махнул рукой и пошёл дальше даже не оглядываясь.       — Ты всегда другим настроение портишь? — поинтересовался Раамсес, наблюдая за Непри.       — А как же. Ты сильно не радуйся, сегодня начнётся более серьёзное наказание. Видишь ли, по этой стороне ходят только боги, а ты смертный. Исполняй своё предназначение и иди туда, где окажешься после Суда. Если, конечно, осилишь покаяние.       Раамсес покосился в сторону другого берега. Не сказать, что он сильно привлекал или вызывал приятные ощущения, скорее, приносил колющую боль где-то в груди. И не понять, чем именно: страхом или же настоящим недовольством. Непри, заинтересованный разговором, забыл про обиду и подошёл ближе, прислушиваясь. Его было хорошо видно и слышно, это не то божество, которое могло бесшумно вникать в чужие тайны.       Раамсес отметил, как изменился его взгляд. Если раньше в глазах был заметен блеск и хитрый прищур, то теперь скорее обеспокоенность и удивление. И это не могло не настораживать. Раз за разом Непри демонстрировал странности. Он словно менялся в зависимости от того, какие события происходили вокруг. А с такими переменчивыми богами лучше не встречаться. И как жрецы с ним справлялись? Это ведь всегда неожиданность: какое настроение будет править телом.       Не желая больше ждать, Раамсес пошёл к переправе, стараясь подавить в себе желание оглянуться. Он прекрасно чувствовал, что ему смотрят в спину, но держался. Короткая ладья и несколько плотов маячили перед глазами, как упитанный крокодил. Забавно, но возле них крутился явно не человек. Существо с одним глазом подозрительно осмотрело Раамсеса с ног до головы.       — Эй, — крикнул Сет, — переправьте на ту сторону без права возвращения.       Существо недоверчиво осмотрело Сета, но, увидев рядом с ним Непри, кивнуло, грубо хватая за руки. Раамсес не удержался и едва не ввалился на длинный плот. Он был готов божиться, что секунду назад здесь стояла нормальная ладья. А теперь это недоразумение. Крокодилы с интересом повернули головы в его сторону. Значит, это будет очень долгое наказание.       — Зайдешь? — голос Непри всё ещё был хорошо слышен. — Мне тут попался весьма интересный папирус.       — Только если у тебя нет гостей.       — Ты ведь знаешь, я не принимаю твоих бывших жён. Что за постоянное недоверие? Неужели не видно, что я стараюсь тебе помочь…       Голоса внезапно оборвались, как только плот оттолкнулся от берега. Раамсес не удержался и обернулся, но не увидел ничего, кроме песка. Берег с воды казался очень крутым, хотя несколько минут назад такого не было. Только крокодилы следовали за ними, как бы намекая, что это всё обман. Раамсес не знал, как такое может быть и видят ли его боги, но чувствовал себя неловко. И ладно бы только Сет: тот настолько занят разговорами с Непри, что вряд ли будет наблюдать, а вот существо на расстоянии вытянутой руки казалось неприятным.       Тело этого странного полуживотного нельзя было определить. У него были странные черты. Издалека похож на шакала, но вот сейчас стало понятно, что вообще нет сходства. Здесь что-то другое. Словно очень много тварей намешали в одном месте. Он молчал, двигаясь как-то лениво, словно его разморило. Тишина, разбавляемая только редким плеском гиппопотама, начинала давить на уши. Хотелось спросить хоть что-то, поговорить. Или хотя бы услышать любой другой звук.       — А обратно можно? — Раамсес говорил ровно и спокойно, хотя сердце в груди колотилось с неожиданной силой.       — Нет.       — Вы часто перевозите людей?       — Нет.       — Значит, не много работаете?       — Много.       Раамсесу это начинало надоедать, но он чувствовал интерес к тому, что здесь происходит. Каждый новый ответ вводил его во всё большое непонимание. Слова проводника противоречили друг другу, при этом оставаясь максимально короткими. Даже появилось желание придумать такой вопрос, который разговорит это молчаливое существо. Ведь что-то же может его заинтересовать.       — Значит, богов перевозите?       — Да.       Выходит, Непри в самом деле любит корзинки и ездит за ними с завидной регулярностью. И как долго это продолжается? Неужели, со дня появления людей? Раамсес покачал головой, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, но мысли ускользали во времена сотворения мира. Почему-то боги мало походили на тех, о которых говорили жрецы. Они были куда… человечнее.       Внезапно воздух наполнился звуками. Стоило плоту удариться о берег, как тут же появились голоса. Многие из них звучали как-то странно и неприятно, но это абсолютно точно были голоса. Раамсес даже постарался расслышать их, но речь была непривычной. Вроде тот же язык, а ничего непонятно. Может, с Верхнего царства? Из каких-то Фив? Почему нет? Это ведь мёртвые, тут может быть кто угодно.       По спине прошёлся неприятный холодок. Голова тут же отметила слабый зов пустыни, который то и дело врывался в сознание. Пришлось сосредоточиться на ощущении песка под босыми ногами, чтобы хоть немного отвлечься от него. Раамсес уже привык справляться с такими наваждениями, они преследовали его достаточно долго, только вот в мире мёртвых сопротивляться было куда сложнее. Мало того, что воздуха не хватало и давление в груди ощущалось слишком сильно, так ещё и эти непрекращающиеся попытки его отправить в непонятные места.       Стоять дальше возле воды не было смысла: второго берега не видно, парома тоже. Видно, не достойны люди в таких местах бывать. Но одно всё же не давало покоя: чего хочет Сет? Его ход мыслей невозможно понять. Не просто так устроил эти путешествия, тут сразу понятно. Раамсес почувствовал, как песок медленно сыпется вниз к реке и поспешил подняться к пирамидам. Там хотя бы люди есть, общество змей и чем-то недовольных крокодилов мало кого устроит.       Раамсес огляделся по сторонам, потёр руки и шагнул направо. Он понимал, что делать среди богачей нечего. Лучше пройтись чуть дальше. Души встречались всё чаще, многие из них обсуждали бытовые проблемы и делились советами, как лучше подлатать свою пирамиду. Иногда получалось заглянуть внутрь и убедиться, что это такой же дом, как и при жизни, только в три раза больше и куда сложнее устроенный.       На ходу получилось определить, что большая часть пирамид принадлежала чиновникам и писцам. Ближе к скалам начали появляться пещеры-гробницы. А едва заметная дорога под ногами всё не заканчивалась. Она петляла между монументами, уходя куда-то вдаль. Жизнь ради смерти, всё как и говорили жрецы. Только потом начнётся нормальное существование.       Дорога закончилась огромными каменными вратами, которые почему-то были закрыты. Но куда больше смущало то, что вокруг них не было никакого забора. Только врата посреди дороги. Раамсес пожал плечами и обошел их. Внезапно звуки мёртвого города стихли, на смену им пришло завывание ветра и довольно сильный песчаный вихрь. С трудом пробираясь сквозь него, удавалось заметить совсем крохотные гробницы, которые почти засыпало песком. Иногда попадались простые… кости?       Раамсес остановился, прикрыл глаза руками, пытаясь защититься от песка, и сел возле торчащей из песка конечности. Толкнул её пальцем. Кость зашевелилась, песок посыпался в яму. По спине от такого пробежал холодок, а в горле образовался ком. То ли недостаток воздуха дал о себе знать, то ли движение костей так повлияло на тело. Раамсес попятился, но ветер, несущий тучи песка в лицо, столкнул с ног.       Боль острыми иголками впилась в руки, разрывая ладони яркой болью. В ушах как никогда сильно стоял зов пустыни, и здесь, в бесконечном мире мёртвых, за пределами защищающих гробниц, он слышался куда ярче. Голодный голос пустыни, подчиняясь старому проклятию, бросался на него, сбивая с ног, просачиваясь в тело, разрывая внутренности. Словно сжимал их в тиски. Раамсес ухватился руками за плечи, впиваясь ногтями в кожу. Ему хотелось хоть другой болью выбить из себя ненужные воспоминания, которые накатывали с каждым разом всё сильнее. Но становилось только хуже: тело ломило, в голове гудел ветер. Даже глаза не открыть: слишком много песка.       — Ты жив?       Раамсес широко раскрыл глаза, разглядывая человека перед собой. Тот был высоким и худощавым с острыми чертами лица и клоком седых волос. Только вот было в его лице что-то странное. Непонятная угловатость, из-за которой казалось, что кожа была натянута на череп небрежно, образовывая неправильные складки там, где их нельзя было встретить. Ветер постепенно утихал, а вместе с ним уходил и зов пустыни. Дышать сразу же стало легче, как и говорить. Мужчина протянул руку, помогая встать.       — Вроде бы.       — Это не то, чему следует радоваться. Как здесь очутился живой человек?       — Это очень длинная история. Если коротко: наказание.       — Наказание? Не знаю богов, которые подобным увлекаются, хотя всякое может быть. И надолго ты тут?       — На час. А откуда вы появились? Я вас не видел.       Старик усмехнулся, поманил в сторону небольшой насыпи. Сейчас, когда песчаная буря полностью улеглась, на нём было видно странную, неегипетскую одежду. Он чем-то походил на тех, кто жил чуть выше от Авариса. В Дельте, почти у моря. Наверное, один из переселенцев или что-то в этом роде. Раамсес, увлечённый рассматриванием ткани, не сразу заметил, как под ногами оказалась небольшая деревянная дощечка. Она была полусгнившей и неприятной на ощупь. Пришлось поспешно отскочить.       — Живой человек в Дуате — большая редкость, давно такого не видел. Ты ведь египтянин. Ну да, верно. Судя по всему, далеко не самый богатый. Ну, смотри: это твой будущий мир.       Раамсес не смог сопротивляться этому голосу, оглянулся, чувствуя, как дрожат колени. Его окружала пустыня с бесконечными маленькими гробницами, сделанными на скорую руку. Здесь не было ни одной пирамиды, даже старенькой мастабы — и той не видно. Звуки радостного пения едва-едва доносились из другой части мёртвого города. Здесь же была тишина. Вечная.       — Там поют, видя Ра? — спросил Раамсес, вспоминая легенду.       — Да, им позволено видеть божество раз в сутки. И то ненадолго, только пока ладья тянется по реке. Здесь же плещется лишь один речной рукав, в который никакие лодки не заходят. Даже причалов нет. Бедняки не видят солнца.       — Значит, вы далеко от реки.       Раамсес прикинул, сколько мороки с едой тут может быть, но потом вспомнил, что обычно еду выращивали во втором зале, а здесь скорее дома и развлечения. Никто не стал бы так далеко прокладывать каналы, чтобы поддерживать жизнь растений. Слишком далеко. Оглянувшись ещё раз, он помотал головой, пытаясь придумать другое слово, потому что развлечений конкретно в этой части города явно не было.       Старик сел по центру единственной дороги и с интересом посмотрел в глаза пустыми будто выцветшими зрачками. Чувствовалось его напряжение и в то же время интерес. Наверное, Сет нечасто бывает в настроении для таких прогулок и помочь не сможет, как и подсказать, что делать. К тому же, непонятно, где он сейчас. Может, уже и не в этом зале. Раамсес опустился рядом, не переставая присматриваться к странной ткани на одежде.       — Так значит, наказание, — старик странно раскачивался из стороны в сторону, его голос стал каким-то мягким и певучим, как у плакальщиц фараонов. — И ты знаешь, что должен сделать, чтобы его завершить?       — Разве мне нужно что-то делать?       — А как же! Никакие наказания не назначаются просто так. У бога всегда есть своя выгода. И если ты хочешь уйти живым, нужно осознать её и постараться помочь. Тогда божество может простить любые грехи. Так какова цель того, кто тебя послал?       — Не знаю.       — И вы не говорили?       — Ну…       Раамсес опустил голову. Конечно же, они говорили, но явно не о том, о чём следовало. Быть может, Сет не хотел это обсуждать, или просто ждал инициативы? Во всяком случае, ему определённо надоело возиться с человеком, отдохнуть захотелось от проблем простых смертных. Стало как-то неловко, ведь даже в голову не приходило прямо спросить, какая цель у наказания. Сгребая руками песок, Раамсес старался найти ответ на вопрос, но в итоге неуверенно спросил сам:       — Кто вы?       — Жрец.       Раамсес кивнул, но тут же выпустил песок из рук, не веря своим ушам. Как так? Этого не может быть. Разве жрец не должен находиться в другой части города? Или они путешествуют? Словно чувствуя эту растерянность, старик заговорил. Его голос звучал очень мягко и тихо, он словно растворялся в лёгком ветре, смешанном с песком.       — Эта часть предназначена для тех, у кого бедные погребения. Твоя судьба зависит от последнего пристанища, а не от места рождения или достатка. Кому достались эти места, тот не позаботился о своей загробной жизни. Ни один, живущий здесь, не сможет пройти через те врата, которые тебе посчастливилось обойти. Умирая, мы можем оказаться в одной из частей. Другая для нас не существует.       — Значит, вас похоронили бедно?       — Да, я служил одному богу, которому никак не могли найти место. В зависимости от фараона его то прославляли, то превращали в злые силы. Как ты понимаешь, мне не повезло попасть в этот раскол. Даже не так, мне не повезло под конец жизни попасть на юг. В западную сторону Нила, где родина его врага. Но это неважно, куда более интересно, как ты оказался там.       Старик указал рукой в сторону врат, и с кисти соскользнула ткань, открывая истлевшие пелены. Он действительно был мёртв. Раамсес вздрогнул, наблюдая за движениями тонких пальцев, настолько тонких, словно под слоем посмертных полос скрывались лишь кости. Казалось, что один неверный шаг — и они вопьются в кожу, разорвут её. Пытаясь отогнать неожиданную мысль, пришлось задать встречный вопрос:       — Я смог пройти, потому что жив?       — И да, и нет.       — Что вы хотите этим сказать?       — Живой человек не может пройти ни одних врат этого мира. Его тело слишком тяжело для перемещений даже с помощью магии. Оно должно остаться в гробнице, которая определит дальнейшую жизнь. Парень, ты не жив.       Раамсес вздрогнул, хватая руками песок. Ему хотелось уйти. Немедленно, сейчас же. Это желание кричало глубоко в глотке, но ноги не слушались. Встать не получалось. Темные глаза старика приковывали взгляд. На его лице не было злости или ненависти, но от одного присутствия внезапно стало так страшно, аж липкий пот бежал по спине. Он знал. Знал это...       — Но и не мёртв, — закончил мысль старик, перестав раскачиваться. — Ты убитый. Сам должен знать.       Раамсес кивнул, с трудом вдыхая воздух. В горле завертелся ком, который никак не хотел уходить. Он давил на внутренности, заставляя непоседливо ёрзать и пытаться хоть как-нибудь помочь себе спасти остатки самообладания. Верно, всё верно. И потому его никогда не пускали одного в пустыню... Он не мог быть частью своего мира.       — Должно быть, это твоё, — старик указал рукой в истлевшей ткани на полусгнившую дощечку.       Раамсес поднял её, покрутил в руках, с трудом находя своё рен, записанное совсем уж криво. Когда-то брат научил писать… Это действитетельно оно, проклятое имя. Старик вздохнул, посмотрел в сторону, в которой поблёскивало что-то вроде солнечного диска. Свет был приглушённым и доносился до дальних краёв очень слабо.       — Как бы там ни было, — старик поднялся, отряхиваясь от песка, — ту часть пути тебе лучше пройти одному. Возможно, твоему богу хотелось именно этого. Если хочешь, могу встретить позже и провести к вратам. Так что?       — И зачем вам это? — Раамсес напрягся.       — Я не так часто встречаю людей из того мира, к тому же, в месте, куда и после смерти не особо хотят попасть. Кстати, если пойдёшь дальше, знай: здесь есть и те, кому не досталось гробниц. Их не видно, но они есть.       Старик вздохнул и указал рукой в сторону солнечного света:       — Там выход из этого мрака в четвёртую ночь. Именно это тебе нужно, ведь так? Постарайся не разочаровывать богов.       Раамсес смотрел, как медленно уходит старик, даже не оборачиваясь. Внезапно стало так спокойно. Тот словно на время усыпил бдительность, разорвал подозрения и магией расположил к себе. Оно и понятно: жрец. Не каждый может провернуть что-то подобное, заставить высказать всё при первой встрече. Табличка в руках казалась слишком тяжёлой. Но если она здесь, то и её владелец тоже. Выходит, опасения были не напрасными. И Сет хочет, чтобы дальше путь был пройден без его помощи. Но зачем?       Никакие мысли в голову не лезли. Хотя, если подумать, имя какого бога могло быть забыто на западном берегу? Раамсес знал только одного такого бога. Считалось, что западная сторона Нила принадлежала Осирису. Там Сету не было места. Даже фараоны, носящие его имя, избегали называть его на западном берегу, говорили второе, а порой и третье, только не то самое. Значит, жрец служил Сету? Вероятно, ему куда больше известно о том, что этим богам вообще нужно.