В двенадцатом часу

      Раамсес до самого утра не мог уснуть. Его мучили слова Сета. Каким бы странным и спокойным он ни казался, в нём так много непредсказуемости, что можно попасть в неприятную ситуацию. Это знали все. Не просто же так решили, что в день его рождения лучше даже на улицу не выходить. Хоть Раамсес не особо любил все эти несчастливые дни, никогда не рискнул бы поставить под сомнение их реальность. И теперь с недовольством ждал, что же вытворит Сет.       Он собирался наведаться домой. Зачем? Одному Ра известно. Пришлось быстро покачать головой. Нет, кому-кому, а Ра точно такие вещи не будут доноситься. Лишь Сет знает, что у него в голове. И конкретно эта мелочь вызывала напряжение во всём теле. Ну не может он прийти «в гости» просто так. За этим точно скрывалась причина. Только понять её не получалось.       Раамсес перевернулся на другой бок, вздохнул. Он не мог здесь спать. То ли жарко, то ли противно. Разобрать собственные эмоции не получалось. Вот бы сейчас забыть обо всём, что было этой ночью. Но память услужливо подсовывала ненастоящие звёзды, так ярко сияющие на искусственном небе. Почему они были настолько большими? Это ведь не просто так, да?       Раамсес поднялся. Болели ноги и руки. Совсем не до того, чтобы спать. Пахло маслами. Это даже странно, ведь мать никогда не использовала их без крайней необходимости. Не так много семья могла себе позволить, чтобы расточительствовать. Интересно, если бы отец был жив, их существование было бы другим?       Раамсес часто думал о том, что всё изменилось как раз в тот момент, когда в семье не стало отца и старшего брата. С той минуты мир перевернулся. Но даже сейчас, спустя два года, он не мог точно сказать, чего ожидал. Глядя на звёзды, казалось, что всё не так уж и плохо. Мать была довольно подвижной, несмотря на проблемы со здоровьем. Братья как будто забыли, что в их семье недостаёт двух человек. Порой появлялась мысль, что только Раамсесу не удалось справиться с оковами прошлого и принять настоящее.       Он подошел к улице. Та плавными змеиными изгибами убегала в сердце пустыни. Если сейчас спуститься на юг, а с главного пути завернуть налево, то мир превратится в огромную песчаную стихию, поглощающую всё на своём пути. Раамсес знал это так же хорошо, как и то, что не следует делать странные вещи. Он вздрогнул, застыл прямо у дороги, смотря на неё с опасением. Если сейчас наступить, что произойдёт?       Воображение рисовало стаю шакалов, которая тут же разорвёт его на мелкие кусочки. Или огромных крокодилов, бегемотов… даже обыкновенную змею, один укус которой научит не нарушать негласные правила. Пальцы на ногах поджались. Раамсесу казалось, что он чувствует, как те наливаются кровью, отдают противной ноющей болью в ногу. Пришлось отступить от погрязшей во тьме дороги. Пока Ра в Дуате, никто не будет освещать путь.       А так ли это нужно на самом деле? Если сейчас сделать шаг вперёд, неужели мир рухнет? А как он рухнет? Так же, как в глазах Сета? Вопросы мелькали в голове, но не останавливались. Они словно пролетали мимо, оставляя после себя только холодный и неприятный осадок в душе. Нет, это всё неправильно. Раньше сомневаться не приходилось. Теперь, вспоминая Ладью, верить не хотелось. Ра не выглядел как тот бог, которому можно поверить. Слишком много в нём излишней лжи и напыщенности.       Раамсес плотно закрыл глаза, поднял ногу. Вот сейчас его пальцы коснутся песка. Вот-вот весь мир наполнится ужасными криками, а ночные существа утащат его как можно дальше в беспросветную темноту. И больше никто не сможет помочь, ведь в тех местах, где обитают страшные твари, даже Ра нет места.       Раамсес опустил ногу чуть ниже. Он уже ступнёй ощущал приближающийся песок. «Помни, — говорила мама, — один шаг в бездну лишит тебя жизни». Ей хотелось верить. Непонятно почему, но хотелось. Глядя в её чёрные безжизненные глаза, порой становилось так холодно и страшно. Даже легендарный Апоп не так пугал, как тяжёлый взгляд матери. Бездна приближалась, на спине выступили капли пота. Они медленно скатывались по коже, оставляя на ней влажный след. Едва ощутимый ветерок заставлял вздрагивать то ли от ощущения неприятно стянутой кожи, то ли от ужаса перед нарушением запретов.       Шаг. Ступня коснулась всё ещё тёплого песка. На миг задрожали руки, но ничего не происходило. В ногу не вцепились болотные твари, не утянули в небытие. Совсем ничего. В глубине души заклубилось разочарование. С одной стороны, хорошо, что мысли не сбылись, с другой — обидно до ужаса. Раамсес открыл глаза, хотя в этом не было смысла: он почти ничего не видел. Пятый час ночи, время, когда Ра общается с Осирисом. Один из немногих часов полного спокойствия. Чушь!       После такого кто-то ещё будет верить Ра? Да он же ничего не делает! Только на ладье сидит. От него нет никакой пользы. Ну, солнце приносит. Солнце, которому в искусственном Дуате нет места. Такое уж это важное занятие? Если подумать, то и ночь этого мира не была такой страшной, как её описывали. Совсем никто и никуда не пытался утащить, словно до нарушителей традиций не было дела. Действительно, зачем крокодилам ждать его на улице?       Раамсес убрал волосы и сделал ещё шаг. Мир не рухнул. Даже не пошатнулся. Только ветер поднялся. Интересно, неужели в этом году бури начнутся раньше положенного? Песок приятно рассыпался под ногами, дорога уходила всё дальше, на юг, дом за спиной казался неправильным и далёким от реальности. Словно одинокий мираж. Всё, что оставалось сзади, — всего лишь мираж. Мир покачнулся, рассыпался на мелкую пыль. Раамсес потёр глаза, обессиленно опустился на песок посреди дороги.       Ему было плохо. Словно миллион отвратительных крохотных колючек впивались в тело. Хотелось взвыть, забраться как можно выше. Даже просто вернуться домой. Всё, только бы не чувствовать эту звенящую пустоту где-то в сердце и не пытаться взять себя в руки. Что не так? Почему ощущения настолько нереальные?       — Скажи, и часто ты не выполняешь правила? — Сет говорил медленно, отчеканивая каждое слово.       Раамсес уставился на него невидящим взглядом. По крайней мере, он думал, что действительно смотрит в правильном направлении. Зрение должно было привыкнуть к темноте, позволить различать хоть какие-то предметы, но не получалось увидеть совсем ничего. Даже огромные песчаные дюны. Словно глаза потеряли своё умение. Раамсес старательно потёр их, пытаясь хоть так избавиться от надоедливого песка.       — Какой же ты… — судя по голосу, Сет хотел продолжить не совсем уж приятными вещами, но промолчал. — Пойдём.       Плеча коснулось что-то тёплое. Всего мгновенье — и мир заиграл новыми красками. Точнее, он был всё таким же чёрным, но уже с ясными оттенками. Да и предметы различались очень даже хорошо. Почти как в Дуате. Сет тянул Раамсеса за собой, даже не обращая внимания на спотыкания. Куда они шли? Явно не в сторону дома. Даже с болящими глазами можно было понять: направление противоположное. Почему?       — Сет?       — Что?       — Куда ты меня тащишь?       — Просто молчи. Увидишь.       Песок под ногами становился всё капризнее. Если в деревне он был притоптанным и почти не сопротивлялся, то здесь настолько быстро рассыпался под ногами, что идти становилось трудно. К тому же тянули наверх. Словно дюны никогда не заканчивались. По горячему ветру становилось понятно, что они отходят очень далеко от реки. В пустыню? Зачем? Мысли крутились в голове, заменяли одна другую, но совсем не оставались там. Как Раамсес ни пытался, у него не получалось взять себя в руки. Всё улетучивалось, стоило попытаться сосредоточиться.       Наконец-то его отпустили, ноги подкосились. Слишком сложная и долгая дорога. Такой путь человеку пройти, ещё и ночью, будет сложно. Раамсес отдышался, посмотрел по сторонам. Кругом такая же пустыня, как и час назад. К чему спешка? Но Сет молчал. Смотрел в сторону и молчал, постукивая пальцами по руке. Отсюда казалось, что глаза у него немного светятся. Какая чушь. Быть такого не может. Но обдумать эту мысль не получилось.       — Послушай, Раамсес, у меня нет времени постоянно следить за тобой. Любое движение и действие может закончиться плачевно, ты ведь понимаешь это? А ночные прогулки — не то, на что нужно рассчитывать. Ты ведь знаешь правила.       — Я знаю, но насколько они правдивы?       — Правдивее, чем тебе кажется. Сегодня не случилось ничего, завтра может произойти катастрофа. Тебе ведь не хочется повторить судьбу отца? Или же ты так сильно этого хочешь, что сам бросаешься в неприятности? Порой я совсем тебя не понимаю.       — Хочешь сказать, что мне нельзя выходить из дома ночью? Разве не этого ты требуешь? И какое дело может быть у бога ко мне? Какая разница, когда я умру?       — Разница есть, — холодно отрезал Сет, по его голосу было понятно, что продолжения разговора больше не будет. — Ты не в силах это понять, как и любой другой человек. Но время, отведённое тебе, ещё не пришло. Оно рассчитано не просто так, и не для того, чтобы ты его нарушал. Да, с тобой ничего не будет, если решишь прогуляться ночью по пустыне. Никто не станет кусать или съедать. А знаешь, почему? Потому что это не твоё время. Но всё же не подставляй себя и меня. Не высовывайся.       Раамсес вздохнул. Он ничего не понимал. Если сейчас умереть не получится, то зачем в таком случае бояться и прятаться? Зачем вообще Сет пришёл сюда? Чтобы выразить возмущения? От этой мысли стало внезапно очень паршиво. Порой казалось, что все вокруг не принимают Раамсеса за полноценного человека. Такой себе ушебти: принеси, сделай, помолчи. И тут так же. И тут точно так же!       — Послушай-ка, я не понимаю, что происходит в твоём мире, но слушать ваши странные правила не буду. Если ты не можешь нормально рассказать, в чём проблема, то не появляйся так внезапно. Будто такая слабая попытка повлиять на меня возмущениями подействует. Либо говори всё как есть, либо оставь меня в покое. Мы договаривались только на один час в ночь, а не на всю жизнь под присмотром.       Сет молчал. Казалось, что ему абсолютно плевать на происходящее. Он только внимательно смотрел на луну, оценивая её круглый бок. Это злило. Нет, не так, это безумно раздражало. Хотелось кусаться и отстаивать свою точку зрения. Раамсес чувствовал, как злость закипает внутри, она словно разрушала в теле какие-то перегородки, выплёскиваясь наружу, как Нил при наводнении.       — Время, — коротко ответил Сет, собираясь уходить.       — Ну нет! — Раамсес ухватил его за блестящий браслет — единственную вещь, которую отчётливо видно в темноте. — Ты объяснишь мне всё!       — Время, Раамсес.       — Да хватит так спокойно и загадочно говорить. Сдалось мне твоё время, подумаешь, час до рассвета. Скажи нормально: что мы здесь делаем? Почему тебе так хочется держать меня взаперти? Я имею право знать.       — Время.       В третий раз. Как же раздражает. Они шли почти всю ночь через эти непроходимые пески, чтобы поговорить о времени? Как же это глупо. Должна быть у Сета хоть капля совести. Не может он быть настолько гадким существом. Раамсесу хотелось выругаться, но получилось лишь сильнее сжать браслет пальцами, чувствуя, как металл впивается в кожу, оставляя на ней красный след.       — Прости, мне не хотелось до этого доходить, но выбора нет. В четвёртый раз я повторять не буду.       — Да что ты имеешь в виду?!       Раамсес уже был готов едва ли не взорваться от негодования, но алые глаза напротив внезапно вспыхнули. Кровавый цвет казался слишком ярким в окружающей темноте. По телу разлилась приятная усталость, словно все ощущения притупились. Даже просто стоять тяжело. Стоило всего лишь открыть рот, как в алом взгляде отразилась точка невозврата.       Раамсес с замиранием сердца смотрел, как плещутся реки крови в этих магических глазах, как песок со свистом летит в пропасть, как разлетаются в щепки дома… как распадается на огромные камни единственный символ вечности — пирамида. Липкий ужас ухватил за руки, заключил в объятия. Как же страшно и стыдно. Как безумно красиво и ужасающе безнадёжно.       Руки ослабли, безвольно повисли. Раамсесу казалось, что он не может даже пошевелиться. Ощущалось только лёгкое покалывание в коже и бесконечная бездна, раскрывающая пасть прямо под ногами. Никакой опоры, ничего. Лишь обжигающий, лижущий пятки жар поднимался по телу. Хотелось кричать, но звук застрял в горле, нечем дышать. А мир всё сыпался и сыпался, окрашенный кровавыми цветами. Его осколки разлетались, казалось, что они реальны. Что всё происходящее реально. Он не успел подумать об этом, глаза закрывались, а тело проваливалось вниз.       — Прости, это крайняя мера. Близится рассвет.       Раамсес хотел спросить, почему Сет так беспокоится о рассвете, но не получилось даже раскрыть губы. Через ресницы он всё ещё видел мир, окрашенный в алые цвета. Отголоски его гибели постепенно утихали, сознание проваливалось в небытие. Лишь темнота перед глазами. Страшная и липкая. В ней не было никакого смысла, как и в солнце в Дуате… Почему в голову пришло такое сравнение? Думать об этом так лень. Тело словно плавает в чём-то вязком и противном. Запах странный. Он больше напоминает те травы, которыми часто пахло у храмов. У чьих храмов? Зачем храмы? Почему такое странное чувство гложет сердце? Раамсес не мог ответить, не мог даже выбрать одну мысль, чтобы обдумать. Ему было всё равно. Сознание провалилось куда-то, оставшись в полнейшей тьме, изредка вспыхивающей алыми пятнами.       — Ты вставать собираешься? Уже солнце давно поднялось. Такое чувство, что ночами шляешься непонятно где.       Голос брата с нотками недовольства, собственно, как обычно. Ничего не изменилось. Только голова болит страшно. И немного ныло плечо, словно за него держались когтями. В остальном ничего непривычного. Прикрыв глаза, Раамсес постарался подняться. Ноги ныли, видно, ночная прогулка была лишней. А была ли она? Может, это только сон? Уж слишком нереалистичные воспоминания.       — Я ухожу. Сделай хоть что-то полезное и присмотри за мамой. И так от тебя толку нет, только кормим зря.       Раамсесу пришлось ухватиться за первый попавшийся горшок, чтобы справиться с ощущением нереальности. Он словно всё ещё плавал в странной вязкой субстанции. Любое движение давалось с трудом. Тело такое неповоротливое. Встать получилось только с третьей попытки. И то после нескольких глотков воды. Только она дала возможность почувствовать, что окружение всё же настоящее.       За пределами дома пахло сладкими лепёшками. Видно, соседи готовили. А у них на завтрак финики. Да уж, сегодня маме совсем нездоровилось. Она не смогла даже подняться, только лежала и смотрела вверх. Ни слова не сказала. Такие странные моменты последнее время случались всё чаще. Чем больше времени проходило, тем непонятнее становились её реакции, и это пугало. Раамсес задумывался о том, что произойдёт, когда мамы не станет. Она была единственным человеком, чья забота позволяла разбитой семье сосуществовать в одном доме. А потом? Братья его терпеть не будут.       Раамсес вздохнул, потянул за собой корзину с финиками. Оставить их здесь или лучше занести в дом? Мысли об этом совсем захлестнули голову. Теперь там не было места ни для переживаний, ни для страха. И всё же неприятное ощущение не проходило. Оно словно дремало глубоко в теле, пытаясь найти момент, в который нападёт.       — Добрый день, можно попросить у вас воды?       Раамсес даже не поднял голову, уже привычно кивнул и пригласил человека в дом. Только когда тот сделал несколько шагов, длинный плащ показался странным. С каких пор местные носили плащи? С капюшоном. В такую жару… Приглядываться к незнакомцу не совсем правильно и немного некультурно, но так хотелось. Тот шёл медленно. Походка твёрдая и уверенная. Такое чувство, что он и сам неплохо знает, куда лучше идти.       Раамсес как бы ненароком обернулся, пытаясь рассмотреть человека немного лучше. Из-под капюшона выбивалась рыжая прядь. На душе стало тревожно. Вчерашний ужас нахлынул с новой силой, придавливая к земле своим весом. Эти волосы невозможно не узнать. Ни у одного человека таких нет. Раамсес не мог заставить себя сделать и шаг в сторону дома. Если сейчас провести Сета дальше, то что случится с мамой? Ещё вчера он так сильно хотел с ней познакомиться.       — Жди здесь, — Сет сказал непривычно твёрдо и сделал шаг в дом.       Пути назад нет. Ждать, пока пройдёт непонятный разговор, не хотелось. Плевать на просьбу, ему нужно увидеть всё своими глазами, даже если там будет творится ужас. Мама сама вышла навстречу. Как она поднялась? В её глазах всё так же не было и тени жизни, но она твёрдо стояла на земле. Сет снял капюшон только в доме. Почему это никого не удивило? Раамсесу казалось, что мир вокруг него ненастоящий. Ну не могла мама никак не отреагировать на такого человека, а она только принесла воды. Как так?       — Сын, отнеси финики Астиагею. Его мать просила немного в долг. Поспеши.       — Нет!       — Не перечь матери, — Сет говорил тише, чем обычно, но как же эти слова впивались в душу!       Раамсесу не оставалось больше ничего, кроме как взять себя в руки и пойти к Астиагею. И зачем ему эти страшные финики? Неужели совсем есть нечего? Тревога крутилась в голове, не позволяя в полной мере обдумать случившееся. Зачем боги приходят к людям? Сет ведь не Анубис, он не станет забирать маму… Так ведь? Но уверенности не было никакой. Только ужас, сковывающий движения. Хотелось вернуться, проверить, но ноги будто сами несли к нужному дому.       — О, финики, спасибо, — Астиагей сидел на песке, пытаясь сложить травы в кучу. — Я уже думал, что ты не придёшь. Как дела?       — Всё нормально.       — Выглядишь неважно. Снова всю ночь не спал?       — Пожалуйста, не нужно.       Раамсес сел на песок, скрестив ноги. Он сам не заметил, как начал раскачиваться из стороны в сторону. В какой момент такая привычка стала родной и знакомой? Откуда она взялась? Думать об этом не было сил. А вот у Астигагея сил даже слишком много. Так обрадовался, что аж плохо стало. Порой казалось, у него собственное восприятие, не имеющее ничего общего с египетским. Чему он постоянно доволен? Такую тяжёлую работу каждый день выполняет и счастлив.       — У меня… плохое предчувствие, — прошептал Раамсес, раскачиваясь сильнее.       — С чем связанное?       — Не знаю. Я уже ничего не знаю.       Астиагей покачал головой. Даже показалось, что он почувствовал обман и теперь очень недоволен. Стало стыдно. Но всего лишь на мгновение, потом внимание вновь улетучилось. Дом манил, как и вчерашняя ночь. Полное подавление воли. Так вот о чём говорил Непри. Сила не в травах, далеко не в травах. И тот удивлённый взгляд Сета не был в полной мере разрушающим.       — Не знаю, как тебя успокоить. Хочешь, расскажу историю, которую у нас часто можно услышать? Когда я был маленьким, она звучала отовсюду.       Раамсес кивнул. На большее он не был способен. Пусть будет история гиксосов, только бы справиться с наваждением и больше не думать о проблемах. Только бы Сет не принимал неприятных решений. Сколько ограничений. Хотелось взвыть, держать себя в руках сложно. Но постепенно от убаюкивающего голоса Астиагея стало спокойнее на сердце. Тревога медленно отступила, её место заняло умиротворение. Такой приятный и тёплый голос. Так медленно и маняще рассказывает.       — Дед говорил, что после того, как Та-Кемет пал под натиском, война началась другая. Не кровавая, а культурная. С каждым годом вера в чужих богов становилась сильнее, а собственные медленно растворялись с вашими, сливаясь в одно. Но нас не интересовали вопросы вечной жизни или суда. Нас привлекала война. Кровавая и полная героизма, она никогда не оставалась без внимания. И божество, сеющее хаос, всегда было выше других. Шло время, и однажды к правителю пришло отчаяние. Он понял, что не сможет удержать Та-Кемет при помощи меча. Его отчаяние было настолько сильным, что подумывали о скорой смерти правителя. Но одной ночью к нему пришёл Сет…       — Настоящий?!       — Ну, думаю, да. Я его не видел. Говорили, что рыжий. С алыми глазами. Не важно. Не перебивай. К нему пришёл Сет. И рассказал, что не следует переживать. Та-Кемет действительно не покорится, однако его деяния были настолько великими, что поразили Сета. Он готов взять на себя ответственность и принять наших воинов в Дуат. Пусть в итоге правитель проиграл, он принял свою судьбу с улыбкой, потому что был признан. Это я к чему? Не отчаивайся. Даже если кажется, что всё потеряно, ты всегда можешь выйти победителем.       — Сет так и сказал?       — Может, не так. Это всего лишь старая легенда.       Раамсес был готов в неё поверить. У Сета всегда был странный подход ко всему. Такой неправильный бог, идущий наперекор всем. Даже Ра. Нет, особенно Ра. Как такому можно довериться? Но ведь Раамсес доверился. Интересно, что с мамой. Нужно возвращаться. Не будут же они вечность говорить. Прощаться с Астиагеем пришлось в спешке. Тот только покачал головой и вернул корзину.       У дома тихо. Не слышно ни звука. Неужели Сет… Раамсес бросился в комнатушку. Мама сидела, придерживая руками шитьё. Она выглядела очень слабой, но в её глазах была жизнь. Впервые за долгое время, несмотря на болезни, в ней читалась жизнь. Сета не было. Им даже не пахло. Ушёл, наверное.       — У нас был в гостях очень интересный путник. Говорит, пришёл с Верхнего Египта. У него такой говор необычный.       — О чём вы говорили?       — Он служил с вашим отцом. Передал от него небольшое послание. Странно, он мне никогда не говорил таких вещей. Наверное, пока воевал, думал о прекрасных вещах, в мирное время это всё забылось, стушевалось, осталось неозвученным. А ты что здесь делаешь? Братьям не собираешься помогать? Надоел, одни неприятности в дом приносишь.       Раамсес выскочил на улицу. Так спокойнее. Теперь можно заняться делами. Значит, Сет принёс послание от отца. В гонцы решил податься? Внезапно стало страшно. Неужели он взял настоящие слова папы? Его духа? Нужно будет спросить. Но всего одно воспоминание об алых глазах заставляло недовольно обхватывать себя руками. Страшно. С чего он решился помочь? Подозрения набросились на голову с новой силой. Ну не может быть всё настолько просто.