В двенадцатом часу

      Ночные часы летели один за другим. Так быстро и бесповоротно, что их невозможно было распознать во тьме. Раамсес сжал плечи руками, стараясь не думать ни о чём, но мысли сами ускользали в прошлое. К Сету. К тому, что произошло вчера. И не только вчера. Смешно, но воспоминания роились, кусали, заставляли вздрагивать от каждого прикосновения. Всё произошло слишком быстро. Или так и должно было быть? Что крутится в прошлом? К чему всё идёт?       Раамсес никак не мог понять: правильно ли он поступил в тот раз, когда безоговорочно согласился разделить с Сетом его печали? Может, следовало выбрать совсем другой путь? Времени думать больше не было. В конце-концов, Сет казался приятным, мягким, внимательным. Он спрашивал, чувственно смотрел в глаза и вообще вёл себя очень легко, словно не ему выпала роль быть богом хаоса. Раамсес наклонил голову. Да, он определённо был не против всего, что происходило. Пусть будет так. Времени до конца у него осталось не так много, почему бы наконец-то не познать чувства со всех сторон?       Песчаный вихрь вырвал из бури размышлений. Снова надвигалось наказание, грозя перевернуть привычные вещи. Раамсес на удивление легко коснулся ногами песка. Его не вышвырнуло, не бросило, а мягко опустило, словно даже магия чувствовала те изменения, которые проникли в отношения. Перед глазами ещё одни врата. На этот раз довольно массивные. Они стояли в самом конце десятого зала, заграждая высоченными колоннами обзор. Ни капли света не проникало сквозь них. На душе стало тяжело. Все звуки исчезли из мира. Осталось только равномерное дыхание Сета и скрежет раздвигающихся врат. Камни отлетали от них, падали наземь, рассыпались в пыль. Словно они открывались очень редко. Наконец-то удалось разглядеть то, что скрывалось в одном из последних залов… тьму.       Как бы Раамсес не присматривался, темнота безлунной ночи не позволяла ему увидеть мир. Здесь не было звёзд. Не было ничего. Лишь безликая чернота заполняла собой каждый кусочек горячего воздуха. Дышать было очень сложно, даже статуэтки не помогали. Тяжёлый воздух, кажется, пробивал тело насквозь, даже душа внутри трепетала, сопротивляясь новому месту. Запахи застревали в глотке, не в силах протолкнуться дальше, оставались там, распирая изнутри и с шумом выскальзывали обратно через рот. Их многообразие казалось неправильным, разрушительным. Словно в них была спрятана сама суть существования.       Сет махнул рукой — на кончиках пальцев заискрился свет. Он сбился в клубок и повис над правым плечом. Шли в молчании. Но Раамсеса это нисколько не волновало: попытки уследить за песком под ногами не оставляли времени на разговоры. Дюны внезапно обрывались, уходили вниз пропастями, рассыпались прямо на глазах и снова возникали. Наконец-то дорога выровнялась, словно превратилась в специально сделанную насыпь. Сет остановился.       — Прости, дальше я не пойду. Мне нужно подготовиться к следующему часу. Там дорога лишь для тебя.       — Отправляешь меня на смерть? А я-то думал, что кроется в этом желании поиграть в злобного бога? — Раамсес нервно улыбнулся.       — Вовсе нет, но мне действительно нужно готовиться. Завтра всё поймёшь. А пока что иди дальше, но будь осторожен. Здесь опасно. Как только я закончу приготовления, догоню. Возьми с собой свет. И вот ещё что…       Сет снял с шеи анкх, долго смотрел на него и вложил прямо в руки. Холодный металл пощипывал кожу, давил на нервы. Как же так? Неужели им действительно придётся разделиться в настолько страшном месте? Даже думать о таком не хотелось. Шар света пролетел над протянутой рукой и завис возле щеки.       — Не попадай в неприятности, но если всё будет совсем плохо, просто позови. Я услышу. Прости, но особенность этого зала в том, что каждый проходит свой путь, чтобы очиститься от груза прошлого и принять новый мир. Такие правила.       Раамсес кивнул. Совсем не хотелось думать о правилах и сложностях, которые они устанавливают на пути к рассвету. Раз даже Сет не решался их нарушать, значит, действительно что-то важное. Задерживаться дольше не было смысла. Лучше поскорее пройти это странное место. До конца наказания осталось две ночи. Эта и следующая, а потом…       Захрустел песок, нога соскользнула. Пришлось ухватиться за выступавшие корни засохшего дерева, угрожающе торчащего над пропастью. Пальцы сжались невероятно сильно, впиваясь в неровную поверхность, царапающую, кусающую. Раамсес едва смог подняться. Свет у плеча встрепенулся, подплыл выше, пытаясь указать правильную дорогу, но даже это не помогло увидеть что-то дальше следующей насыпи из песка.       Осторожно передвигая ногами, Раамсес старался больше не попадать в такие глупые опасности. Он шёл медленно, подолгу всматриваясь в едва виднеющуюся тропинку. Но дорога закончилась длинным каменистым ущельем, уходящим далеко вглубь Дуата. Подходить к нему не хотелось. Значит, лучше идти вдоль. Всё равно другого варианта нет. Раамсес посмотрел на браслет, снял его и подбросил вверх. Металл покатился по песку, завернул направо. Такова воля судьбы. Порой только на неё можно положиться, всё равно в такой темноте выбор был бы неправильным.       Конца не было видно, как и малейшего огонька. А ведь где-то здесь должна быть Ладья, почему она совсем не светится? Да и не слышно ничего. Впрочем, Раамсес не мог увидеть реки, как бы ни всматривался в темноту. Приходилось идти всё дальше, не различая дороги, не понимая, зачем. Песок под ногами всё так же хрустел, привлекая внимание. И ничего больше. Совсем ничего. Мир не менялся, распирающее дыхание не становилось легче. Одинаковое...       — Наконец-то ты осилил пусть сюда, я уже устал ждать.       Раамсес остановился. Не может быть. Этот голос он смог бы узнать и на Суде. Иалу было видно даже отсюда. Он стоял у пропасти, немного покачиваясь. Лёгкий свет облеплял его, как назойливая мошкара у реки. И от этого по спине поползла дрожь. Как так? Зачем? И именно здесь.       — Ты уже виделся с родственниками. И знаешь, какое у тебя посмертие. Зачем тянуть? Ничего не изменится за несколько дней, ты и сам это понимаешь. Может, ускоришь свой переход и не будешь мешать моему богу?       — И чем же я так мешаю Осирису? — Раамсес сделал маленький шаг назад.       — Откуда мне знать? Наверное, тем, что спишь с его братом и портишь божественную суть?       — Что-то его в своё время подобное не волновало, — ещё шаг назад.       — Не имеет значения, чем именно ты раздражаешь богов, куда важнее, что ты до сих пор жив. Даже метка Анубиса не помогла. Они в ярости. Ты должен исчезнуть. Тебя ждёт суд.       Раамсес пятился, не поворачивая головы. Он не мог перестать следить за Иалу. Всего одно неосторожное движение могло стоить слишком дорого. Здесь, в полной темноте, где даже Сету нужно пройти собственное испытание на прочность, ему ничто не сможет помочь. Казалось, что звуки шагов отрывались от земли и оседали в голове раздражающим звоном.       — Куда же ты?       Иалу резко вскинул руку, и из-под земли показались кости. Извивающиеся и страшные, лишённые всяких желаний. Просто человеческие останки, части тех, кого не смогли похоронить, тех, чьи души вечно обречены скитаться по миру. Острые кости впились в ноги, прокалывая кожу. Струйки крови казались такими горячими, прямо обжигающими, как и ветер в этом месте. Иалу поманил пальцем и руки задвигались, подталкивая Раамсеса ближе к своему хозяину.       Ни пошевелиться, ни вздохнуть. Словно верёвки, кости обвивали тело. Вот Иалу совсем близко. Настолько, что прекрасно видно его безразличное выражение лица. Холодное и отстранённое. Всегда одинаковое. Оно не предвещало ничего хорошего. Иалу вцепился в подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. А бездушный комок света, сотканный из магии, послушно светил, показывая всё на своём пути. Чужие пальцы грубо мазнули по губам, цепляя ногтями нежную кожу, сжали щёки до боли, до покрасневших пятен.       — Вот какой ты. Ну, я угомоню твою страсть. Смотри, смотри и знай свою судьбу.       Иалу повернулся в сторону бездны, кости сжали шею, принуждая опустить голову вниз. Свет не доставал до дна пропасти, лишь робко выхватывал торчащие камни, размазывая по ним белые пятна. Обрыв уходил вниз. И не было там совсем ничего примечательного, кроме странного неправильного жара. Все знали, что внизу прохладно. Как в гробницах знатных людей, так почему же оттуда хлещет такой горячий ветер?       В бездне вспыхнули огни. Яркое пламя лизнуло каменную стену и ринулось наверх. Раамсес присмотрелся к нему и с ужасом узнал Аммат. Чудовище, широко распахнув пасть, неслось к нему, неловко перебирая большими львиными лапами. Крокодильи зубы опасно блестели, а из рта валил огонь. Раамсес вздрогнул, но кости не позволили даже шаг сделать.       — Верно, здесь логово чудовищ. И Аммат уже давно должна поглотить твоё сердце. Давай ей поможем?       Кости вцепилась в грудь, сжали кожу, раздирая её. Яркая боль захлестнула сознание, алыми брызгами рассыпались перед глазами. Раамсес распахнул рот, хватая воздух губами, но молчал. Жар зала проталкивался в рот, опаляя внутренности изнутри, заставляя кровь едва ли не закипать. Пальцы противно проехались по ране, раскрыли её.       — Отцепись!       Вонзить в кость зубы было плохой идеей. Подбородок отозвался тупой болью, но Раамсес не раскрывал рта, сжимая сильнее. Мотнул головой, упал на камни. Руки земли на мгновение замерли, но тут же потащились к нему. Значит, боль они всё же ощущали, но приказы были куда сильнее.       Иалу без интереса смотрел на дрожащие ресницы и кровоточащую рану. Смотрел прямо в глаза. Ему было всё равно. Раамсес отпихнул от себя кости, резко поднялся на ноги. От неловкого движения закружилась голова. Краем глаза удалось заметить поднимающуюся Аммат. Она совсем близко! Не скрыться. Раамсес оглянулся и решил, что другого пути нет. Со всей силы дёрнулся вперёд, пытаясь отцепить от себя цепляющиеся руки. Кожа жалобно ныла, покрываясь кровавыми потёками. Камни под ногами мешались, царапали пятки. Даже небольшой шаг вызывал ужасную боль.       Под пальцами звякнул браслет, но Иалу не обратил на это никакого внимания. Он завороженно следил за тяжёлыми лапами Аммат, цепляющимися острыми когтями за выступающие камни. Ещё немного! Раамсес стянул браслет, сжал его до острой боли в руках и с силой бросил в сторону. Иалу пошатнулся, приложил ладонь к виску. На мгновение пламя бездны погасло, но тут же разгорелось с новой силой: Аммат выбралась на поверхность. Её горящие глаза впились прямо в окровавленную грудь и, широко разинув пасть, она повалила Раамсеса на землю.       — Это твой конец, любимчик богов, — блаженно зашептал Иалу. — Если в твоей душе есть хоть один изъян, чудовище ускорит твою кончину. Прощай, жалкое дитя войны.       Крокодильи глаза смотрели с таким отвращением, что казалось, Аммат сейчас заговорит. Но чудовища не умели разговаривать. Пылающая пасть разинулась, пламя коснулось лица, кровь на щеках сразу же подсохла. Раамсес не мог отвести взгляд. Он смотрел в бездну человеческих сердец и не понимал, что же дальше. Что бывает с душами после того, как их съедят? Они исчезают навеки? Тут же вспыхнул образ небытия. Острые зубы вонзились в плоть, терзая её. Внутри словно что-то оборвалось, запульсировала метка, а вместе с ней и сердце. Тело стало будто чужим, далёким. Лишь лёгкое тепло анкха держало душу рядом с ним.       Аммат подняла голову. Втянула крохотными ноздрями воздух и повернулась. Её маленькие глазки забегали и остановились на кровоточащем виске Иалу. Раамсес почувствовал, как с руки сошло чудовище, и тут же стало легче дышать. Оно двигалось медленно, осторожно, следуя за запахом крови.       — Что ты делаешь? — вздрогнул Иалу. — Сожри его! Такого просто не может быть, у него не может быть идеальной души. Такой не существует в природе! Что ты пятишься, глупое чудовище?       На его лице наконец-то появились эмоции. В глазах читался неприкрытый ужас. Иалу отходил, прикрывая рукой висок, но кровь всё равно просачивалась, капала на камни. Аммат останавливалась возле них, принюхивалась и уверенно шла вперёд. Анкх завибрировал, обдавая жаром грудь.       — А твоя душа, как я погляжу, полна грехов, — голос Сета такой непривычно холодный, отстранённый, божественный. — Сколько их? Все сорок два?       — Ты всего лишь неправильный бог! Не тебе меня судить!       — А вот тут ты ошибаешься, — по залу пронёсся сладкий завораживающий голос. — Он всё ещё часть Великой Эннеады, один из девяти главных богов, выносящих приговор, и останется им до конца времён.       — Господин…       Голос Иалу сорвался. Он замер у обрыва, не заметив, как Аммат наступила на ноги, не давая дальше уходить. Осирис шёл из зарослей, подсвечивая мрачный мир магией. Она заливала собой весь обрыв, освещала оскал чудовища и капающую на песок едкую слюну.       — Надо же, ты умеешь приходить вовремя, — Сет говорил с обычной издёвкой, но голос совсем не вязался с образом одного из первых богов.       — Если дело действительно важное, — отозвался Осирис. — Ты избежал суда, пользуясь моим доверием, но, вижу, зря пропустил тебя. Придётся судить здесь, быстро. Ты грешен, дитя, страшно грешен.       Осирис остановился у Иалу, сжал его плечи сильной хваткой. Сет подошёл ближе, вглядываясь в глаза. Алый цвет его взгляда налился кровью, отражая кровавые грехи. С каждым шагом божество отдалялось, всё меньше походило на себя. Это больше не был тот спокойный, немного хитрый бог. Раамсес никогда не видел его таким… величественным.       — Каждый грех оставил на тебе свой отпечаток. Твоя душа черна, а сердце тяжело. Здесь, в мире мёртвых нет таким прощения. Хоть носишь ты имя великих полей вечного счастья, не видать их тебе. Непризнанные грехи тяготят душу, а Великая Эннеада выносит приговор: виновен.       Иалу не мог пошевелиться в руках Осириса. Только с ужасом наблюдал, как Сет приближается. Свет стал тусклым, едва заметным, Раамсесу пришлось приподняться, чтобы разглядеть происходящее. Сет протянул руку, прорывая пальцами рёбра. Всего одним, невероятно сильным движением, он вырвал сердце из груди. Аммат подпрыгнула, ухватила ещё бьющийся орган, сжала его пылающими зубами и прыгнула вниз, в бездну. Тело мелко задрожало, изо рта посыпался песок. Всего несколько ударов сердца — Иалу рассыпался в пыль, которую тут же подхватил поднявшийся ветер.       — Суд завершён, — торжественно объявил Осирис и свет помёрк.       — Ну и что ты мне скажешь об этом? — поинтересовался Сет.       — А что я могу сказать? В самом деле не уследил за своим подопечным. Но никого убивать я не заставлял. Сам подумай, зачем? Рано или поздно мы встретимся на суде. Какой смысл заранее вырывать парня из жизни? Мне некуда спешить.       — Оно-то так, но кто, если не ты?       — Не знаю… Но мне не нравится песок. Откуда такая сила?       Осирис ухватил Раамсеса за руку, дёрнул его вверх, заставляя подняться. Все раны в мгновение затянулись, не оставив после себя даже небольшого шрама. Вокруг ощущалось напряжение. Видно, что боги не хотели общаться и были вместе вынужденно. Каждый стремился поскорее закончить неприятную церемонию встречи и разойтись.       — Раамсес, так ведь? — Осирис наклонился, вглядываясь в глаза. — Какая интересная реакция чудовища на твоё сердце. Жду на суде, уж очень хочется посмотреть, что скрывается внутри. Что же… на этом я вас оставлю. Грешник пойман, а у меня ещё много работы. Кстати, Сет, ты когда собираешься на суде быть? Что ни день, не приходишь.       — Фараоны и жрецы ещё не умирали? Нет. А видеть тебя из-за каждой смерти не хочу.       — Да уж, я бы тоже не хотел больше пересекаться. Всё, удачи. Не попадайся мне на глаза из-за всяких пустяков.       Осирис исчез во вспышке света. Стало тихо. Слишком тихо. Раамсес даже подошёл ближе, сжал влажную от крови руку пальцами, заглянул в глаза. Он ничего не понимал, впрочем, не особо и хотел понимать. Просто ждал, когда же услышит объяснение. Его устроило бы совершенно любое, даже самое глупое.       — С Иалу покончено, — наконец-то сказал Сет. — Но кто за ним стоит, так и не ясно. Это не Осирис. Он действительно дал возможность пройти без суда, но никогда не помогал перемещаться между залами. Да и песок… совсем не его стихия. Всё так и осталось неясным.       — Ты тоже судишь людей?       — Да. Я один из девяти судей, но появляюсь только когда умирают действительно важные люди. Я не хочу видеть… изменщиков каждую ночь.       Раамсес кивнул. Он понимал. Если верить словам жрецов, на суде была и она — Нефтида. Скорее всего, с ней никто не хотел бы говорить без надобности. Бездна больше не светилась алым пламенем, но то тут, то там на скалах угадывались очертания хвостов и лап притаившихся в темноте кошмаров.       — Здесь живут чудовища?       — Да, мы решили, что им лучше отвести отдельный зал, чтобы простые души не пугались. Обычно они безвредные, если суд был пройден и грехов не так много. Пойдём?       Сет сжал руку в ответ и повёл дальше от пропасти, словно хотел и сам поскорее забыть о том, что произошло. Но в голове Раамсеса всё равно крутилась странная мысль. Вот они: врата в последний зал. Когда получится пройти это испытание они, расстанутся навеки? Ведь так? Боги и люди не бывают вместе?