Мой друг по переписке

«Люди способны убедить себя в чем угодно. В чувствах, которых нет. В связи, которой никогда не стать вечной. В том, что было когда-то очень давно, но прошлого не вернуть, сколько ни пытайся. Нам удалось пережить тот разрыв. Но я так и не смог простить тебе твой уход, не смог прекратить наказывать тебя за свое вынужденное одиночество. Когда ты вернулся, я ненавидел тот день. За то, что он слишком солнечный. За то, что нес в себе радость. Я решил для себя: я оборву эту связь. Ты был ненавистен мне! Ты был чужд, ты… ты больше не был моим… И мысль о том, что ты исчез, ушел, оставил меня одного, ничего не объяснив, ранила мое сердце. Зачем ты явился? Неужели ты настолько самоуверен, что после того, что ты заставил меня испытать, я смогу простить тебя? Какая надменность! Вчерашний день уже не принадлежит нам. Поэтому живи сейчас». Последний обрывок из писем Джексона. ………… *три года назад* Джинён вырос в обеспеченной семье, и никогда ни в чем не нуждался. Для него всегда были открыты любые возможности: чем бы он ни занимался, ему оказывали наилучшую поддержку. Джинён не интересовался точными науками, не занимался спортом. Для него особенно была важна собственная внешность, ведь с самого своего детства ему твердили: твоя красота – это все, это основа, дверь в любой мир, и кратчайший пусть к успеху. Поэтому, как только он повзрослел и распустился в прекрасного мужчину, он понял, что пользуется успехом у обоих полов. Первым, кто сорвал его цветок невинности – был друг его отца, господин Чон. В том, что друг его отца далек от гетеросексуальных отношений, Джинён даже не сомневался. Господин Чон давно засматривался на него, и порой малыш Джи специально провоцировал мужчину: он намеренно не застегивал верхние пуговицы своей рубашки, или сексуально потягивался перед ним, оголяя свой пресс. Джинён знал, что его хотят. И ему самому было любопытно, каково это – испытывать мужские ласки. Секс с господином Чоном принес новые ощущения. Это было словно феерия – никогда Джинён не испытывал столько чувств одновременно: внутри его осязаний смешались боль, влечение, похоть, желание, удовольствие. Член господина Чона едва двигался в неразработанном отверстии малыша Джи, входил до самого упора, заставляя мужчин тяжело дышать. Он прижимал своим телом Джинёна к кровати, ладонью слегка надавливая ему на лицо – таким образом, подчиняя его себе. Господин Чон пахнет цитрусовым напитком, смешанным с алкоголем. Не слишком приятный аромат, не слишком влекомый для сладкой карамели, но для утоления своего физического голода этого вполне достаточно. Господин кончил прямо в него, не заботясь о том, чтобы доставить своему омеге удовольствие, но малыш Джи не особенно заботился об этом. Для него это был лишь секс, пусть и первый, но все же просто секс. И он выгодно продал свою девственность: на его личный счет, надежно скрытый от глаз его семьи, была переведена приличная сумма. Одеваясь, господин Чон взглянул на Джинёна, все еще лежавшего на кровати, в той позе, в которой его оставили: лицом вниз, со следами от ладони на щеке. - Ты уверен, что не хочешь повторить? – голос господина низкий и бархатный, оседает в ушах. - Я улетаю завтра. В Америку. - И что ты там намерен делать? - Жить. Просто жить, как нравится. - Ты же понимаешь, что тебе потребуется защита? Это чужая страна, и ты наивный глупый мальчишка, если полагаешь, что сможешь устроиться самостоятельно. - А это уже мои проблемы, господин Чон. До свидания. Спасибо, что лишили меня девственности. ……………… Прощаться с Кореей было просто: Джинён всегда знал, что не выдержит конкуренции в той стране, где правит красота андрогинных айдолов. Ему нечего было тягаться с теми, кого переделали, кого штамповали на конвейерах агентств. Он прекрасно понимал, что тягаться с теми, кто в этой индустрии с самого детства, бессмысленно, и поэтому метил выше: туда, где он со своей исключительной внешностью станет изюминкой. Вишенкой на торте. Азиатов в Америке немало, но таких, как малыш Джи - заметно меньше. Обладая красивыми внешними данными, смазливым личиком и довольно высоким ростом для корейца, Джинён мог бы зарабатывать на своей внешности. Он готовился к работе на подиуме – до этого в Корее он посещал модельную школу, где его научили «продавать» свое лицо, правильно ходить в одежде, чтобы она выглядела аппетитно и достойно, и при этом не оттенять самого себя, как личность, заинтересовать того, кто захочет одевать свою модель в дизайнерские одежды. И, вполне логично, снимать тоже… Но Джинён был готов к подобному: он знал, что это просто работа, и придется попрыгать еще на десятке членов, пока строишь карьеру, он прекрасно понимал, что придется ложиться под извращенцев ради теплого местечка под солнцем. И был согласен на это. Он хотел признания, публики, хотел тешить свое самолюбие, не прилагая к этому титанических усилий: его внешность сделает все за него. - Простите, мистер Пак, - голос тайца резал слух своей вкрадчивостью, - мы не можем принять вас в агентство. - Но неделю назад вы так не говорили, - отрезал Джинён, - я потому и прилетел сюда, покинул родную страну и семью. - Что ж, - таец пожал плечами, - думаю, еще не поздно вернуться. - И какова же причина вашего отказа? – Джинён был готов с кулаками наброситься на тайца. - Рост. Маловат для Америки. Увы. Джинён хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Он был в растерянности: не знал, куда деваться, чем заниматься по жизни, ведь не продумал никакого запасного плана. Он даже не задумывался, чем будет заниматься в случае отказа: настолько был уверен в своем успехе. Начинался дождь, и, чтобы не промокнуть, малыш Джи забрел в первый попавшийся клуб, и решил пересидеть там, пока дождь не стихнет. Он сидел у барной стойки, медленно потягивая коктейль, чтобы не напиться и не влипнуть в неприятности, и просто размышлял о том, чем же ему заниматься дальше. Лететь обратно в Корею? Вернуться к родителям, поджав хвост? Нет. Но здесь он один, и над ним нет того, кто возьмет его под свое крыло. Здесь, в чужой стране, нет никакой безопасности, защищенности. У него нет покровителя. - Позволь угостить тебя коктейлем, - какой-то парень подсел к нему, придвигая треугольный бокал с мартини. Джинён с удивлением заметил в незнакомце… того самого тайца – господина Бхувакуля, который отказал ему в работе с агентством. Джинён лишь хмыкнул, отводя взгляд: теперь-то ему нечего церемониться, и он может даже выпрыснуть напиток мерзавцу в лицо. - Без обид, - понимая настроение парнишки, таец быстро раскусил его, - кое-кто сверху позвонил и сказал, что мы больше не заинтересованы в контракте с тобой. - Что? – с сарказмом спросил Джинён. – Ты это только что придумал? - Увы, но нет. И поверь, - продолжал таец, - звонок поступил из Кореи. Не знаю, кому ты так сильно понравился там, но тебя хотели вернуть обратно. Джинён отхлебнул свой напиток. Чушь! Его отец не мог насолить ему настолько, чтобы разбить все мечты о жизни за границей. - Это друг твоего отца, Джи, - ладонь мистера Бхувакуля переместилась с барной стойки на плечо Джинёна, - и он хотел, чтобы ты, разочаровавшись в отказах во всех модельных агентствах города, вернулся к обратно к нему. Видимо, уж очень ты ему понравился. - Сукин сын, - Джинён опрокинул стакан, выпивая содержимое в один глоток, - чертов извращенец. - Хах, - рассмеялся таец, - кто-то разозлился. - Мне некуда идти, кроме как домой. В Корею. Чего, видимо, этот мерзавец и добился. Джинён встал из-за барной стойки, покачнулся и потерял равновесие, едва успев ухватиться за столешницу барной стойки. Бокалы, стоявшие там, разлетелись во все стороны, осколки посыпались на пол и захрустели под подошвами ботинок. - Не следовало выпивать залпом, если не умеешь употреблять алкоголь, - произнес таец, вовремя подхватывая парнишку и удобно устраивая свою руку на его талии. - Я вообще-то не любитель алкоголя, - ответил Джи. Голова его по-прежнему кружилась. - Пойдем, отведу тебя в надежное место. - Будешь меня трахать? - Только с твоего согласия. Они пробирались сквозь толпу, сквозь беснующихся на танцполе молодых людей. На диванчиках в разных углах сидели парочки, буквально вгрызаясь друг в друга с поцелуями. «Не сожрите друг друга», - подумал Джинён, бросая презрительный взгляд на них и быстро отворачиваясь. Он никогда не сможет привыкнуть к тому, что творится в Америке, к тому, насколько открыто ведут себя здешние люди, и это настолько противно, омерзительно! Неужели у них совсем нет чувства интимности? Впрочем, это просто клуб, и сюда приходят именно за этим. Джинён гнал мысли прочь, пока они поднимались по ступенькам на второй этаж, озирался по сторонам, когда они вошли в комнату. У тайца был ключ-карта, позволяющий попасть внутрь. Это было очень странно: комната была непростой, одна ее стена была полностью застекленной, и, подойдя к ней ближе, Джинён смог увидеть танцующих людей на первом этаже. У дальней стены была широкая двуспальная кровать, а напротив небольшой кожаный диванчик и круглый стол. За дверью красовалось пространство для мини-холодильника. - Налить тебе выпить? – спросил мистер Бхувакуль, но Джинён любезно отказался: его непривыкший к алкоголю разум до конца так и не прояснился. - Тогда, думаю, кое-что другое тебя взбодрит. - Что же? - Наверняка, ты еще неопытен, - Джинён почти упал на кровать, пока таец скользил по нему голодным взглядом. - Ощущаешь боль. Джинён окончательно обессилел: алкоголь окончательно проник в его кровь, и его тело больше не принадлежало ему. Таец подошел к нему, толкая его и без того обмякшее тело, взбираясь на него сверху. Он пахнет цитрусом, горьким апельсином. И вновь аромат, который никогда не станет совместимым со сладкой карамелью, да и нужно ли им это? Конечно, нет. Все, чего они хотят – лишь утолить свой сексуальный голод, а для этого ароматы не важны. Таец потянул нижнюю челюсть Джинёна вниз, и вонзил ему в рот два пальца, проталкивая таблетку, не давая возможности ее выплюнуть. — Это сделает твои ощущения гораздо приятнее, - произнес таец, сжимая челюсти выдирающегося Джинёна. - Мммм! Ммм! Мм! – Малыш Джи не мог вымолвить ни слова. - Знаю, знаю, - произнес мистер Бхувакуль, - но поверь, ты еще будешь благодарен мне за это. Спустя минуту Джинён расслабился. Его тело словно не принадлежало ему, словно из него вытащили все кости, и теперь он был наполнен… желе? Это казалось именно таковым. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и даже такие простые действия показались ему странными: естественная способность дышать поражала его сознание! Что, черт подери, с ним!? Что дал ему этот извращенец?! — Это опиум, - произнес таец, - привез из родной страны. Наши мальчики, когда испытывают первые несколько раз, обычно пользуются волшебными таблетками, чтобы удовлетворять ненасытный нрав туристов. - Но я не боюсь боли, - произнес Джинён, и снова удивился: его голос казался отдаленным, словно и вовсе не принадлежал ему. - Это тебе не коротенькие корейские члены, - произнес таец, приблизившись к лицу малыша Джи вплотную, так, что они могли чувствовать дыхание друг друга. - У.меня.он.не.короткий. – сдавленно произнес Джинён, старательно подчеркивая слова. - Вот мы и проверим. Одной рукой таец шарил по брюкам Джинёна, ощупывая его ширинку. - Хм, одних прикосновений мало. Он потянул Джинёна за ноги, спуская их с кровати. С особенной нежностью мистер Бхувакуль расшнуровал ботинки малыша Джи, снимая его туфли и оставляя их возле кровати. - Люблю порядки, - произнес он, словно понимая, о чем сейчас думал мальчишка. Руки тайца потянулись вверх, и спустя несколько движений, он избавил Джинёна от пояса, а после стянул с него брюки, опуская их до колен. - Смотрю, тебе нравится тесное белье, - облизнувшись, произнес мистер Бхувакуль, глядя на то, как плотно ткань трусиков облегает уже успевший затвердеть член Джинёна. Выуживая из-под трусов головку его члена, мистер Бхувакуль лишь ехидно улыбнулся, и коснулся к языком головки, очертив круг. Джинён приподнялся на локтях, с интересом наблюдая за тем, что происходило: ведь это разительно отличалось от того, что происходило с ним в его первый раз. Своими пухлыми губами мистер Бхувакуль заглотил головку, слегка сдавливая ее, что привело Джинёна в восторг. Он готов был умирать ради этих ощущений! Это было во сто крат лучше, чем дрочка рукой! Когда его член окончательно затвердел, мистер Бхувакуль освободил инструмент Джинёна из плена тесного белья, и опустил свои губы ниже, давая возможность проникнуть в его рот глубже. Губами он сжимал ствол члена, плотным кольцом облегая его, и двигал головой вверх и вниз, не торопясь, давая Джинёну возможность ощутить своей кожей прикосновения к гладким губам тайца. В конце, когда его губы вновь встречались с головкой, таец касался кончиком языка к отверстию на члене, слегка расширяя его. Джинён чувствовал, как его смазка выделялась, наполняла собой рот того, кто делал ему минет. Вскоре он переместился ниже, целуя пухлыми губами пупырчатую кожу на яичках, слегка оттягивая ее губами, вырывая случайные стоны из уст малыша Джи. Брюки Джинёна скользнули вниз, за ними последовали тесные трусики, таец задрал ноги Джинёна вверх, открывая его анальное отверстие для лучшего обзора. Аккуратная чистая дырочка, слегка темнее остальной кожи. Словно он все еще девственник – настолько неразработанным выглядел проход. Мистер Бхувакуль прильнул к отверстию губами, в поцелуе, наполняя это прикосновение особенной нежностью. - М-м-м, - потянул Джинён, окончательно расслабляясь. Он снова отметил про себя, что еще не испытывал такой интимности, и эти новые ощущения ему очень нравились. Очерчивая круги вокруг отверстия, мистер Бхувакуль сплюнул на него несколько раз, и продолжал свои поглаживания, сменив язык на пальцы. Он водил ими, слегка надавливая на кожу вокруг дырочки, и, когда увидел, что отверстие сокращается, на его лице заиграла довольная улыбка. - А ты и правда гей, - произнес таец. Он поднялся с колен, нависая над Джинёном, губами целуя его лобок, линию пупка, идеальный пресс, жадно набрасываясь на соски. Он кусал их, вновь вырывая случайные стоны у парня, поочередно целуя их, облизывая ореолы языком и слегка оттягивая кожу. Из члена Джинёна сочилась смазка, его отверстие пульсировало, а внизу живота появилось тянущее ощущение. Его тело вожделело своего мучителя. - Неужели ты ни капельки не стесняешься? – спросил мистер Бхувакуль. Его пухлые губы слегка раскраснелись от оральных ласк. - Зачем стыдиться того, что ты со мной делаешь? – спросил Джинён. – Разве занятия сексом – это не естественный процесс? Мистер Бхувакуль улыбнулся, и приблизился к Джинёну, внимательно заглядывая ему в глаза. - Мне нравится трогать тебя, - произнес он, - особенно нравится то, как ты принимаешь эти прикосновения. Джинён раскрыл свой рот, слегка высовывая язык наружу, из его уст послышался едва различимый стон. Мистер Бхувакуль приблизился еще ближе, переплетая их языки, смыкая их губы, и вновь отстраняясь. Джинён простонал, более настойчиво, словно птенчик, требующий пищи. И таец вновь переплел их языки, смыкаясь губами в плотный замок, и снова отстранился. - М-м-м, - разочарованно выдохнул Джинён. И вновь то же самое: переплетение языков, плотно прижатые друг к другу губы. - Думаю, что я уже и сам не могу сдерживаться, - произнес таец, и он, отстраняясь от парня, дернул свой галстук, окончательно избавляясь от него, снимая рубашку и брюки. Он потянул малыша Джи за руки, направляя его к стене и прижимая его тело к холодному стеклу. - А если нас кто-нибудь увидит? – спросил Джинён. - Мы возьмем плату за просмотр, - произнес таец. Он развел ягодицы парня и свободной рукой провел головкой своего эрегированного члена по отверстию малыша Джи. И вновь дырочка Джинёна задрожала, пока таец водил по ней членом, очерчивая круги. - Хочешь меня? – спросил он у Джинёна, переходя на хриплый шепот. Его дыхание обдавало горячим воздухом, задерживаясь на идеальной коже Джинёна. - Да. Трахай меня, как можно грубее, - ответил Джинён. Таец пристроил головку, вонзив член наполовину, и остановился. Джинён не вскрикнул от боли, наркотическое вещество уже достаточно подействовало, и парень был вполне расслаблен. Мистер Бхувакуль продвинулся дальше, войдя до упора в отверстие парня, и, не давая ему время на то, чтобы привыкнуть к новым ощущениям, он начал двигаться. Постепенно набрав темп, таец упивался своими проникновениями в тело. Из его уст вырывались гортанные стоны, в то время как Джинён стонал высоким тенором. - О, боги, - прохрипел таец, - твой голос так сексуален! Он стал более агрессивен: его толчки огрубели, надвигался оргазм. Пальцами таец сжимал нежные плечи малыша Джи, а губы его исследовали каждый сантиметр на коже. - Кричи громче, - требовательно произнес таец, крепче сжимая свои пальцы, оставляя на светлой коже малыша красные следы. Джинён повиновался: раскрыв рот, он стонал во все горло. Он любовался тем, что за безумие происходило внизу, в клубе, наблюдал за танцующими молодыми людьми. Гулкий музыкальный бас отдавался легкой вибрацией на стекле комнаты, и горячее тело Джинёна, прижатое к нему, странно реагировало на это. Его отверстие сжималось каждый раз, когда таец проникал в него до упора, и смыкалось плотным кольцом на головке, когда тот выходил. Прорычав, мистер Бхувакуль вонзил свои зубы в плечо Джинёна, и тот, схватив его за волосы, прижимал его к себе крепче, заставляя кусать себя еще и еще. Оргазм не заставил себя долго ждать – мистер Бхувакуль изливался семенем внутрь отверстия Джинёна, его толчки замедлились, огрубели, и, входя до упора, они услышали хлюпающий звук. - Никогда еще я не касался ничего столь прекрасного, - произнес таец, проведя пальцами по плечам Джинёна, спускаясь вниз по остро выделявшемуся хребту. Он обвил руками обнаженное тело парня. Джинён продолжал наблюдать за теми, кто был внизу. Он уже заметил несколько людей, наблюдавшими за ними, и теперь его это не смущало. Ему нравилось, что на него смотрят, что за ними наблюдают, видят его наготу, распущенность и… грязь. Ведь то, что два парня потрахались практически у всех на виду – это грязно. И это заводило малыша Джи, воспитанного по самым благопристойным принципам. Да, его душа оказалась вовсе на такой, какой он сам от себя ожидал. - Мне чудовищно жаль, что твоя модельная карьера завершилась, не начавшись, - произнес таец. – Но у меня есть очень выгодное предложение. И так началась другая история. Мистер Бхувакуль – влиятельный магнат Нью-Йорка, владелец нескольких клубов и площадок для развлечений. Он – вкладчик в индустрию моды, состоит в совете директоров одного не так давно открывшегося модного дома. Он много лет спонсирует молодых дизайнеров, моделей, принимая их в свое агентство. Такой человек повсюду. И, предлагая Джинёну работать у него, он не оставлял парню выбора, делая отказ попросту невозможным. В противном случае, малышу Джи придется попрощаться с Америкой и розовыми мечтами. Хотя… он ведь уже попрощался со своими мечтами, не так ли? - Ты будешь пользоваться успехом у обоих полов, - произнес таец, когда они подписывали контракт. – Но помни: за время с тобой мужчины платят вдвое больше. В конечном итоге, Джинён принес хорошую прибыль клубу, в котором работал. Он подписал контракт на три года, и по истечению его все равно оставался там. Теперь он занимал высший ранг среди хостов, у него было небольшое количество богатых клиентов-мужчин, с которыми он весело проводил время: только теперь Джи не ограничивался встречами в клубах, он сопровождал их на вечеринках, званых ужинах, несколько раз притворялся чьим-нибудь племянником и каждый раз справлялся со своей ролью на отлично. Его розовые очки разбились стеклами внутрь, и он перестал думать о том, что приехал сюда для того, чтобы стать моделью. Дизайнерские вещички ему и так доставались, и не важно, что ему приходилось для этого делать.