Улыбочку, Малфой!

Я успешно завершил шоу, дал несколько интервью и провёл много коммерческих фотосессий, но ничего не радовало меня так, как факт того, что мы с Поттером с каждым днём становились всё ближе. Теперь после работы мы почти каждый день заезжали ко мне домой, смотрели фильмы, укрываясь одним пледом на двоих, а потом до боли в губах целовались и занимались сумасшедшим сексом. Пару раз Поттер засыпал в моих объятиях, а на следующий вечер рассказывал мне о том, как ему досталось от Уизли. Мы вместе учились готовить, осваивали бытовые заклинания, мазались в муке и проливали друг на друга молоко. Гриффиндорец делился секретами своей работы, пока я варил нам кофе после тяжёлого дня и внимательно слушал, впитывая каждое его слово: — Хочу и тебе показать свой дом, - я со звоном поставил перед ним чашку, и он мягко перехватил мою руку. — Ты, кажется, забыл, что живешь не один? - сердце предательски забилось где-то в горле, и я вскинул бровь, нацепив маску безразличия. — У них с Гермионой сегодня запланирован набег на магазины в компании моей кредитной карточки, - он поднялся, - в прошлый раз она вернулась домой в одиннадцатом часу, пойдём, - Поттер помог мне одеться, вывел на улицу и, переплетя наши пальцы, аппарировал. Дом у гриффиндорца был.. уютный. Камин, подле которого лежал пушистый ковёр, мебель кирпичного цвета (как типично!), заваленная горой подушек, маленькие столики, громоздкие шкафы из дерева, десятки фотографий, тёплый свет, - идеальное семейное жилище. Желудок снова сжался в комок, но Поттер тут же потянул меня за рукав, увлекая за собой на диван, заставив все неприятные мысли исчезнуть. Я устроился у него на коленях и погладил пальцами родное лицо: — Знаешь, Поттер, в этом мире существуют и другие цвета, кроме красного и его оттенков, - он засмеялся и втянул меня в горячий поцелуй, голова от которого мгновенно пошла кругом. Его губы и язык творили странные вещи с моим сознанием, заставляя мысли плавиться, словно фруктовый лёд под жарким солнцем. Я понимал, что это неправильно, - вот так страстно целоваться на диване, на котором они читают, смотрят новости или мечтают о будущем, но эти губы.. Эти пухлые губы заставляли меня забывать о всех моральных принципах, если они вообще у меня когда-либо были. Поттер запустил руки мне под свитер и зашарил холодными ладонями по моей спине, заставляя прогнуть спину, прижимаясь ближе к нему. — Я соскучился, - он отстранился и улыбнулся мне, облизнув раскрасневшиеся от поцелуев губы. Не знаю, о чем я думал, но почти мгновенно я оказался на полу меж его бёдер. Трясущими руками расстегнув ремень и ширинку, я отправил тёмные хлопковые штаны куда-то за спинку дивана. В ушах шумело, адреналин сводил с ума, заставляя сердце биться с бешеной скоростью. Я покрывал поцелуями его крепкие бёдра, сжимал их тонкими пальцами, кусал и царапал. — Прошу.. - одними губами выдохнул он, я хищно улыбнулся и накрыл губами его ноющий член, заставив гриффиндорца, совсем не стесняясь, хрипло застонать во весь голос, — Драко.. — Гарри! Я дома! - сердце пропустило удар. Поттер в одно мгновение подхватил мантию невидимку и швырнул ее мне, сам слепо зашарив по полу в поиске штанов. Я тут же перехватил их и передал ему, следом накрылся мантией, вжавшись в холодную спинку дубового шкафа. Джиневра вплыла в комнату аккурат в тот момент, когда он щелкнул пряжкой ремня, и обвила руками его шею. Я почувствовал, как ревность уколола где-то за грудиной, зная, что это только начало. Я мог уйти - должен был уйти, но, как и тогда в студии, просто не нашёл в себе сил. Эта боль была мне нужна - только она напоминала мне о том, что нельзя построить воздушные замки из пустых надежд. Я сверлил взглядом его руки, которые нежно гладили рыжие волосы, и мое сердце билось где-то в горле, грозясь выскочить в любую секунду. Она что-то тихо ворковала прямо ему в губы, а потом медленно расстегнула его рубашку и опустилась на колени. Мерлин. Только не это. Пока она расстегивала его ширинку, как и я каких-то пять минут назад, Поттер искал меня глазами в надежде, что я ушёл, исчез или испарился. Но я скинул мантию, бесшумно опустившуюся на пол, и посмотрел прямо в малахитовые глаза. В них плескалось чувство вины, а в моих - только бешеная ярость. Мне казалось, что напряжение между нами можно было резать ножом. Потрясающая картина: мы друг напротив друга и между нами Джиневра, стоящая на коленях. Какая метафора. Мы сжигали друг друга взглядом, и я первым решил нарушить нашу молчаливую игру. Медленно пробежавшись пальцами вниз по животу, я подхватил за край свой свитер и бесшумно стянул его через голову, опустив на пол рядом с мантией. Его глаза тут же распахнулись, и гриффиндорец еле слышно простонал. Джиневра активнее задвигала головой, даже не представляя, что в буквальном смысле творится за ее спиной. Я удовлетворенно ухмыльнулся, следом отправил на пол свои штаны и, оставшись в одних боксерах, погладил себя сквозь тонкую ткань. Я привалился к шкафу и, медленно приспустив боксеры, прикоснулся к себе. Глаза гриффиндорца затуманились, превратившись в два матовых блюдца, он крепко сжал рыжие волосы, на сто процентов убедив меня в том, кого он представляет на ее месте. Медленно погладив головку, я пробежался кончиками пальцев по основанию члена и полностью обхватил его ладонью. Вторую руку я устроил на своей шее, и, слегка погладив, крепко её сжал и развратно ему подмигнул. Я облизнул сухие губы и принялся быстрее двигать рукой, даря себе наслаждение, граничащее с болью. Я старался не смотреть ниже его пояса - старался абстрагироваться от всего и представить, что это обычная игра, в которую я обязательно выиграю, потому что я всегда лучше всех умел нарушать правила. Поттер пожирал меня глазами, а меня всего трясло от жгучей смеси чувств - ревности, похоти, возбуждения и злости. Через несколько минут моего представления он весь напрягся и задрожал, а потом резко обмяк, и она подорвалась в ванную, чтобы освободить рот. Я натянул боксеры, подняв свою одежду, накинул мантию и подлетел к нему, впившись в губы быстрым поцелуем. — Ты чертов искуситель, - он вцепился в мои волосы не в силах отпустить. — Увидимся завтра, - я мягко отстранился и вылетел за дверь. Что ж, Джиневра. Не то, чтобы мне было очень жаль, но гарантирую, что, начиная с этого момента, он больше никогда не сможет думать о тебе.