Хранитель

В следующий раз эр почтил его визитом только четыре дня спустя. За спиной Алвы верной тенью маячил Хуан, бережно державший в руках какой-то объемный сверток. Дик поднял на них взгляд, захлопывая толстый том «Демонологии» на старогальтарском. Вилли, подглядывавший в книгу из-за его плеча, ойкнул и испарился. — Вы умудрились притащить в мой дом полтергейста. Очаровательно, юноша. Кто следующий, баньши? Или, может, для разнообразия, выводок эсператистских святых? — не дожидаясь ответа, Алва повернулся к Хуану: — Почему мне не доложили? — Дор Рикардо уверил… — Вилли — мой порученец, — перебил его Дик. — Он не причинит зла. «Без моего приказа», — дополнил он про себя. Алва скептически приподнял бровь. — Вам тоже служат… не совсем люди, — Дик бросил настороженный взгляд на Хуана, но тот только на мгновение обнажил зубы в широкой ухмылке. — И они с Вилли, кажется, ладят, — не удержался он от шпильки. — Еще бы нечисть не поладила с другой нечистью, — хмыкнул Алва. — Хуан, приказ: впредь сообщать о любых — любых! — визитерах лично мне и сразу же, как только почуешь их появление. Полукровка молча поклонился. Его лицо вновь обрело обычное бесстрастное выражение, но Дик успел заметить, как он бросил мимолетный предупреждающий взгляд куда-то за его плечо. Значит, Вилли не ушел далеко, просто перестал быть видимым. — Отпустите меня в Надор, — сменил тему Дик, пока Алва не начал допытываться дальше. — Соскучились по вдовствующей герцогине? — светским тоном осведомился тот. — Сочувствую. Увы, пока устроить ваше свидание не получится. Вам нужно будет ехать со мной ко двору. — Зачем? Дик нахмурился. Вот еще напасть… Он совершенно не горел желанием участвовать в дворцовых расшаркиваниях — да и, если быть честным, не очень-то усердно в свое время изучал этикет. На родном севере с этим было проще: пышных приемов и балов почти не устраивали и до восстания, а уж после… Дик тихо вздохнул. Эсператия полагала праздность грехом, а мать, овдовев, стала слишком буквально понимать написанное. — Удивительно, — произнес Алва, все это время, похоже, наблюдавший за ним. — Впервые вижу молодого человека, не желающего попасть во дворец на день рождения Ее Величества. Что это, эсператистская аскеза, или вы все еще нездоровы? Дик подавил готовую сорваться с губ грубость и промолчал. Алва безразлично пожал плечами. — Впрочем, не имеет значения. Как мой оруженосец, вы должны будете меня сопровождать, так что смирите как-нибудь свое праведное рвение. Хуан, помоги юноше одеться. — Вы же говорили, что у меня не будет обязанностей, — пробурчал Дик, поднимаясь с постели. Он понимал, что спорить бесполезно, но не мог удержаться — уже одним своим видом Алва вызывал в нем желание противоречить. — А вы, помнится, говорили, что собираетесь исполнять мою волю, пока состоите у меня на службе, — в такой же манере откликнулся тот. — Можете приступать, я даже выйду, чтобы не смущать ваше святое целомудрие. — Он всегда такой? — со вздохом спросил Дик, когда Алва скрылся за дверью. Хуан в ответ как-то неопределенно пожал плечами — он был занят распаковкой свертка, по всей видимости, вмещавшего новый Диков наряд. А может, просто не хотел говорить лишнего про хозяина. Брауни в этом отношении были весьма щепетильны, отчего бы их кэналлийским подобиям оказаться другими? Дик снова с тоской вспомнил родные земли. Нужно было как-то уговорить Алву все же отпустить его. Хоть ненадолго, всего на неделю, чтобы он успел обновить охранные круги и расшугать всю нечисть, решившую покуситься на замок за время его отлучки. — Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько бы их ни было… — прошептал Дик, не обращая внимания на посланный ему Хуаном странный взгляд. *** Степь вокруг была совершенно не похожа на ту, к которой Робер привык в Эпине. Там, в залитой солнцем родной провинции, тоже можно было оседлать коня и скакать до самого горизонта, радуясь ветру в лицо и дурманящему запаху трав. Там тоже качались на ветру стебли полыни, алел горицвет, роняла нежные лепестки рудбекия — из них можно было собрать огромный, в охапку, букет, и вручить первой встреченной девушке, ловя робкую улыбку. Но там степь была совсем другой. Если бы Робера спросили, в чем именно разница, он бы, пожалуй, отмолчался. Облеченные в слова предчувствия становились пустым вздором, дурными крестьянскими суевериями; просто здесь как будто в воздухе витала угроза, как будто солнце светило не в полную силу, а сквозь почти прозрачную вуаль… — Чего пригорюнился, Робер? Вопрос сюзерена заставил его вздрогнуть. — Так, задумался, — вымучив улыбку, ответил он. — Любуюсь степью. — Не терпится вернуться в родные просторы? — Альдо понимающе покачал головой. — Ну, уже недолго осталось. Робер оглянулся на сопровождающих. Кагеты почтительно держались поодаль, о чем-то тихо разговаривали между собой на гортанном, отрывистом языке, и Робер от души понадеялся, что они не обсуждают, как бы половчее ограбить своих подопечных. Наемникам достославного Енниоля он не доверял ни на суан. — У меня плохие предчувствия, — тихо произнес он, не глядя на Альдо. — Скажи, ты уверен, что мы правильно сделали, отправившись в Гальтару? — Я понимаю твое беспокойство, — нахмурился тот. — Конечно, эта вылазка опасна. Люди Оллара могут схватить нас в любой момент после того, как мы пересечем Рассанну. Но подумай вот о чем: мы ведь не просто какие-то контрабандисты, бегущие через границу, как крысы. Ты — сын Повелителя Молний, хозяина этих мест. Я и вовсе Ракан, владетель всего Талига по праву крови. Сама земля Гальтары будет помогать нам! Робер неуверенно кивнул. Он не чувствовал в себе силу повелительства, но знал, что Альдо не переспорить. Вбил же себе в голову… Жаль, что Матильда осталась в Агарисе, она могла хоть немного влиять на внука. И как он только дал себя уговорить на эту авантюру? Робер тихо вздохнул. Во всем, конечно, были виноваты гоганы — как и всегда. После переговоров с достославным Енниолем Альдо будто с цепи сорвался. «Гоганы не стали бы предлагать огромные деньги за три куска ржавого железа и древнюю сказку! — убеждал он Робера и Матильду. — Они что-то знают, и я должен отыскать это что-то первым!» «Ну хоть ума хватило ни о чем с ними не договариваться», — проворчала принцесса, махнув на внука рукой. «Я у тебя не дурак, бабушка! — самодовольно заявил тот. — Разумеется, я не стал так сразу ни соглашаться, ни отказывать. Заявил, что хочу сначала вступить во владение реликвиями, а потом уже решать, продавать их или нет». «И где ты их возьмешь?» — подозрительно осведомилась принцесса. «В Гальтаре, конечно! — радостно поведал Альдо. — Уж мне-то, истинному Ракану, они сами придут в руки!» Принцесса, помнится, тогда высказалась об этой идее так, как в святом городе высказываться не положено, но Альдо уже проще было убить, чем переубедить. И ладно бы только его — хитрые гоганы, известные любители загребать жар чужими руками, с удовольствием поддержали затею. В том числе и деньгами, и людьми. Робер кинул еще один хмурый взгляд на отряд сопровождения. — Там, в Агарисе, я не сказал тебе кое-чего, мой верный эорий, — Альдо подмигнул и заговорщически наклонился к нему, едва не выпадая из седла. — У меня есть план. «Еще один — и такой же отличный?» — мрачно подумал Робер, но благоразумно не стал произносить это вслух. — Я не собираюсь ничего продавать гоганам, — продолжал Альдо, растягивая губы в широкой, по-детски открытой и искренней улыбке. — Хорош бы я был, если бы взялся торговать своей кровью и родовыми артефактами! Мне надо только дойти до Гальтары, найти их, а дальше… — он мечтательно устремил взгляд вдаль. — Дальше мне не нужны будут ни гоганы, ни нанятая на их золото армия! Робер и сам не понял, отчего по спине вдруг пробежал холодок. В словах Альдо не было ничего нового — к мечтам о троне древней Талигойи Робер с принцессой уже привыкли и пропускали мимо ушей, не поддерживая, но и не разочаровывая любимого короля понапрасну. «Возможно, зря», — подумалось вдруг. Степь вокруг была все так же спокойна — и все так же хранила отголоски неясной тревоги. Робер передернул плечами, пытаясь избавиться от ощущения недоброго взгляда в спину, и снова вздохнул. До Рассанны оставалась всего пара дневных переходов. *** «Дорогая матушка! Надеюсь, у вас и сестер все благополучно, храни вас Создатель». Дик возвел глаза к потолку и прикусил кончик пера. Писать письмо домой оказалось неимоверно сложно. С одной стороны, у него накопилась сотня вопросов, которые он хотел задать: как у родных дела, все ли здоровы, суровой ли была зима, хватило ли припасов до весны, или пришлось докупать на юге… С другой стороны, он боялся, что люди Алвы перехватят ответное письмо, и не желал давать ему представление о делах в провинции. Несмотря на то, что за прошедшие две недели эр ни разу не возвращался к разговору о Надоре, Дик не спешил проникаться к нему доверием. От отца он знал, что полководческие таланты Ворона заслуживают всех тех славословий, которые им поют, так что ждать и добиваться своего Алва умел. Дик вздохнул и покрутил в пальцах изрядно потрепанное перо. «Как вам уже, должно быть, известно, я стал оруженосцем Первого маршала Рокэ Алвы». Еще бы не известно, гонцы от кансильера наверняка выехали в Надор, не дожидаясь вечера Фабианова дня. Удивительно, что он до сих пор не получил гневного письма от матушки. Впрочем, возможно, оно просто задержалось из-за весенней распутицы — на севере в это время еще только-только сходил снег, превращая Надорский тракт в непролазную трясину. «Предвидя ваше справедливое возмущение такой новостью, спешу уверить: я вовсе не воспылал теплыми чувствами к этому человеку, помню о долге крови между нашими семьями и о высшей цели, служению которой должен себя посвятить». Вот так, высокопарно и трагично. Матушке понравится. Дик провел измочаленным кончиком пера по губам, посмотрел в окно. Нужные слова никак не хотели приходить в голову. С острия пера сорвалась тяжелая чернильная капля, расползлась кляксой в нижнем углу листа — Дик посмотрел на нее с укоризной, словно это она была виновата во всех его бедах. «В столице не нашлось ни одной правоверной эсператистской церкви, но я каждый день молюсь перед сном и читаю святые книги». Это было чистой правдой: в библиотеке Алвы Дик нашел немало религиозных трудов доолларианских времен. В отличие от книг по демонологии, написанных в этом Круге, они содержали весьма достоверные и ценные сведения о нечисти, так что Дик припадал к ним с искренним удовольствием. Налю даже пару раз приходилось буквально вытаскивать его из особняка, передавая записки через слуг — Дик немного мучился совестью, что пренебрегает общением с родственником, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов, утешал он себя, загладить вину перед Налем можно будет и потом, а вот библиотека Алвы станет для него недоступной сразу же, как только закончится срок его службы. «Кроме того, мой эр...» Дик нахмурился и несколько раз перечеркнул последние два слова. «…эр Рокэ?..» Еще хуже. «…герцог Алва» Да, пожалуй, это подойдет. О чем он там хотел написать?.. Вот кошки, потерял мысль! От мук творчества Дика отвлек негромкий, уверенный стук в дверь. — Войди, Хуан, — с облегчением отбросив перо, позвал Дик. — Соберано ждет вас во дворе. Выражение лица домоправителя, как обычно, было совершенно нечитаемым, а тон — бесстрастным. Только в глубине темно-карих, почти черных глаз плескалась легкая насмешка — а может, Дику просто показалось. — Который час? — спросил он, вскакивая со стула. — Половина десятого утра, — все так же невозмутимо ответил Хуан. — Разрубленный Змей! Дик опрометью бросился к выходу, мгновенно забыв про недописанное письмо. — Ваша шпага, — нагнал его уже у двери оклик. Схватив из рук Хуана перевязь и кое-как накинув ее на одно плечо, Дик благодарно кивнул и вылетел из комнаты. — Впридачу ко всем вашим неисчислимым талантам, вы, верно, еще и принадлежите к почтенному племени сов? Разумеется, Алва не мог просто так спустить ему опоздание. Дик вздохнул. Упрек был справедливый, хоть и не совсем правильный: он проснулся два часа назад, но так увлекся письмом, что начисто забыл про время. — Приношу извинения эру. Алва поморщился, как от зубной боли. — … монсеньору, — тут же исправился Дик, вспомнив отповедь, устроенную ему в самый первый совместный выезд. «Если вы, юноша, назовете меня так в обществе, то умудритесь одним махом оскорбить две стороны: Людей Чести, причислив меня к ним, и меня — тем же самым». — Вот что мне с вами делать? — риторически вопросил Алва, обращаясь куда-то в пространство позади него. — В политике вы плаваете — и отнюдь не как рыба в воде. С этикетом, похоже, вовсе пребываете на разных слоях мироздания, — Дик покраснел, вспомнив свою досадную оплошность на дне рождения Ее Величества, но Алва этого как будто не заметил. — Обрадуйте меня хоть чем-нибудь. Например, умением фехтовать — уж этому-то вас должны были научить! В грудь ему прилетел защитный колпачок. Дик, подавив вздох, поймал его и потянул из ножен шпагу. — В позицию, — скомандовал Алва, уже готовый к бою. — Вы так и будете в рубашке, без защиты? — вырвалось у Дика. — Если сможете коснуться клинком хотя бы рубашки, дам отпуск на месяц, — хищно усмехнулся Алва, с деланной небрежностью откинув за спину волосы. На месяц! Дик судорожно выдохнул, спешно нацепил колпачок на кончик клинка и встал, как учил капитан Рут. — Полагаете, это стоит ваших стараний? — поддразнил его Алва и, не подумав отсалютовать, сразу же сделал выпад. Неуклюже вывернув руку, Дик отбил удар и отскочил в сторону — только для того, чтобы снова едва не напороться на шпагу Алвы, неведомо как оказавшуюся у его бедра. — Да, юноша, похоже, и сегодня вам не суждено меня приятно удивить. — Посмотрим, — буркнул Дик и тут же понял, что опять попался: с Алвой нельзя было отвлекаться ни на миг. Прикрытый колпачком кончик шпаги, тронувший шею чуть правее анэмова яблока, служил хорошим подтверждением. — Ну же, Окделл, соберитесь! Противник не будет ждать, пока вы изволите проснуться. Болтал он так, будто развлекал оруженосца светской беседой в салоне какой-нибудь красавицы, а не гонял по всему двору. Даже дыхание не сбивалось. Шаг вперед, выпад: Дик попытался нанести укол в небрежно выставленное бедро, но, не завершив движения, отступил. Алва сдвинул ногу на половину бье, не утруждаясь парированием, и одновременно атаковал. Его клинок чудом разминулся с плечом Дика. — Не пытайтесь сокращать дистанцию, юноша, — скучающим тоном произнес Алва. — Вам же самому это невыгодно: с вашими длинными руками вам бы, наоборот, держать противника в отдалении. Дик не ответил. Он был слишком занят, парируя очередную атаку. Самым обидным было то, что Алва явно поддавался и почти не использовал хитрые финты и обманные приемы. Он бил честно, прямо, как на уроке: батман-укол, защита, батман-укол… Но его движения были настолько легки и стремительны, что Дик не всегда успевал даже увидеть, куда летит кончик шпаги, прежде чем почувствовать очередное прикосновение защитного колпачка. Иногда ему казалось, что у него вот-вот получится поймать клинок Алвы, связать его обманным движением, отбросить в сторону и дотянуться до незащищенной груди, но каждый раз чужая шпага узкой серебристой змейкой уходила из расставленной ловушки. И снова приходилось обороняться, уворачиваться, отпрыгивать назад и вбок. Последний прием Дик так толком и не понял. Алва направил шпагу ему в плечо, Дик откинул ее в сторону, но клинок неожиданно повело дальше, чем он рассчитывал — а противник уже готовил следующий удар… — Ай! — Дик выронил шпагу и схватился за запястье. — Хватит с вас на сегодня, — снисходительно пояснил Алва. — Юноша, это было чудовищно. — Капитан Рут говорил, в кисть бить нечестно, — обиженно произнес Дик. — Не забудьте напомнить об этом тому, с кем будете драться на дуэли, — Алва снял колпачок и не глядя вбросил шпагу в ножны. — Уверен, он обязательно учтет мнение капитана Рута. — Не буду я ни с кем на дуэли драться, — Дик тоже подобрал шпагу и придирчиво осмотрел клинок — не затупился ли от удара о камни. — Еще чего не хватало… — А если вас вызовут? — Меня? За что? Я не собираюсь никого оскорблять! — А если при вас оскорбят даму? Дик нахмурился. Вот этого он, пожалуй, не учел… Действительно, не сможет же он просто стоять, как истукан, пока какой-нибудь мерзавец будет лить грязь на невинную эрэа! Почему-то представилась Ее Величество — хрупкая, бледная, с заплаканными глазами, тихим голосом умоляющая о защите… Дик помотал головой, отгоняя морок. — Постараюсь не попадать в общество подонков, оскорбляющих дам, — произнес он, отправляя шпагу в ножны. — А потом уеду из Олларии, и больше мне эти финты не пригодятся. Алва как-то странно хмыкнул: не то скептически, не то задумчиво, — но промолчал. Дика это воодушевило. — Монсеньор, вы же сами герцог и охотник, — продолжил он. — Неужели вам интереснее сидеть в столице и ездить по балам, чем заниматься настоящим делом? Вы ведь не какой-нибудь праздный хлыщ из навозников, а прожигаете жизнь в точности как они! — Когда-нибудь, юноша, вы поймете, что для того, чтобы содержать свои земли в порядке, совершенно не обязательно сидеть там безвылазно круглый год, — весело усмехнулся Алва. — А на балах не только танцуют и пьют, но и заводят весьма полезные знакомства. Похоже, разминка настроила его на благодушный лад, и Дик собирался этим воспользоваться. — Но как же наш долг? Вы сами говорите: положение скверное, по стране гуляет нечисть… Уже до столицы добралась! Надо что-то с этим делать, а вы только и знаете, что пить и ездить во дворец! — А вот это, Окделл, не вашего ума дело. Взгляд Алвы на мгновение стал жестким, холодным и как будто даже враждебным. Дик отступил на шаг, чтобы ненароком не попасть под горячую руку, но Алва уже вновь принял свой обычный невозмутимый вид. — Идемте завтракать, юноша, — как ни в чем не бывало, произнес он. — И если вы и в следующий раз опоздаете на тренировку, заставлю выписывать кончиком шпаги все сонеты третьего венненовского венка. Это понятно? — Да, монсеньор, — уныло пробормотал Дик и украдкой потер правую руку, заранее чувствуя, как завтра будут ныть мышцы.