Хранитель

— … А потом, тан, она начала про вашего батюшку сказывать. Мол, любила без памяти, и такой он бравый был, и такой пригожий! Я уши развесил, киваю, ну, чтоб интерес проявить, а сам думаю: и чего она к батюшке прицепилась-то? Она ж, вроде, с вами говорила, а не с ним. Странная какая-то, малахольная, — рассказывал Вилли, сидя на столе и болтая ногами. Он уже снова принял свой обычный полупрозрачный вид, и теперь с Диком его не перепутал бы даже слепой. — Кто она-то? Она хоть представилась? — спросил Дик, плеснув в лицо из тазика для умывания. — Не-а, — беззаботно ответил Вилли, — Наказала звать ее просто Катари. Но я описать могу! Знаете, тан, такая бледненькая, тоненькая, несчастная вся… У меня сестренка старшая была, Молли звали, вот она на нее очень похожа. Только Молли-то тетка совсем голодом морила, за свиньями ходить заставляла и поколачивала, когда меня дома не было — а эта, вроде, благородная, неужто ей тоже вместо каши одни тумаки достаются? — Замолчи! — прикрикнул на него Дик. — И не смей больше отзываться о нашей королеве так непочтительно! Катари-Катарина-Ее Величество Катарина Леони Ариго-Оллар... Впервые увидев ее, Дик подумал, что она очень похожа на эдельвейс, выросший на самом краю пропасти — такая же хрупкая, прекрасная, беззащитная. Спущенный с вершины камень может в любой миг сломать ее, грубо смять тонкие лепестки, но она не сдается, растет там, где не выжила бы ни одна холеная роза, где ветром сломало бы и столетний кедр… Ах, если бы Дику было вновь даровано позволение увидеть ее, беседовать с ней наедине! Но увы, единственный шанс он своими же руками отдал нечистому духу, мальчишке-голодранцу, не способному оценить свалившегося на него счастья. Бросил прекрасную ройю свиньям… — А чего она, как мельничиха из Корпи, от мужа бегает по парням молоденьким? — надулся Вилли. — Королева, королева, а туда же… Думаете, тан, я дурак совсем? Не понял, зачем она вас звала? Как же, как же… Муженек-то у нее, небось, не сахар, вот и… — Не смей! Закрой рот! В наступившей тишине собственное тяжелое дыхание показалось Дику громким, натужным, как у обманутого мужа-толстяка в дурацкой уличной комедии. Смешно… Он ведь не был Ее Величеству ни мужем, ни братом, ни даже ветреным любовником, но от одной мысли, что имя этой прекрасной женщины, наверняка искавшей у него помощи от отчаяния, будут пачкать непристойными подозрениями, все внутри сжималось в гневе и жалости. Кое-как подавив рвущиеся наружу чувства и разжав кулаки, Дик коротко приказал: — Продолжай. Что потом она сказала? — Вы же мне закрыть рот велели, тан, — обиженно попенял ему Вилли. — А теперь велю говорить. Ну? — Она про вашего монсеньора сплетничала, — наябедничал Вилли, глядя исподлобья. — Мол, был у него какой-то полюбовничек, которого он к родным послал, а те его и убили. Я так и не понял, правда, за что. Картина там еще какая-то… — он смущенно ковырнул пальцем столешницу. Дик недоуменно нахмурился. Свет наверняка полнился слухами про Алву разной степени пристойности, но зачем бы королеве лезть в эту грязь? Штанцлер, вроде бы, что-то говорил про то, что Ее Величество душой болеет за Людей Чести — но не таким же образом? А может… Нет, точно! Она просто жертва в руках старого интригана, она не может ничего с ним поделать! Наверное, Штанцлер знает что-то, что не должно увидеть свет, и теперь бедная королева вынуждена плясать под его дудку, говорить то, чего ни за что не сказала бы по своей воле, распускать грязные слухи... — А кроме этого? — спросил он, нетерпеливо подавшись вперед. — Спросила, знаю ли я одну легенду, — послушно продолжил Вилли. — Про Беатрису Борс… Борас? Имя еще южное, у нас таких нет. — Борраска, — подсказал Дик. Он, конечно, знал эту легенду, но никак не мог понять, к чему она вдруг всплыла в разговоре. Ее Величество была, несомненно, образованной женщиной. Если ей хотелось узнать побольше о раканских временах, она могла просто приказать, и ей бы тотчас принесли нужную книгу. Рисковать же своей репутацией, а то и жизнью, встречаясь наедине с мужчиной только ради того, чтобы поговорить о проклятии Ринальди, казалось странной беспечностью. Конечно, ее могли заставить, но… эру Августу-то на кой эти старые сказки? — Да, про Борраску эту, — радостно кивнул Вилли. — Ох и скучная же штука… Уж у нас-то в Надоре легенды побойчее будут, как начнут сказывать — заслушаешься! А тут… Я сразу запутался, кто у них кому брат, кому сват и кто кого обрюхатил. — К кошкам легенду, — поморщился Дик. — Что она говорила потом? — А ничего, — вздохнул Вилли и виновато опустил взгляд. — Она как дернулась, как схватила меня за руку — я отпрыгнуть не успел! Быстрая эта ваша величество, прям змея! И только поняла, что ее ладошка сквозь мою, значит, насквозь проходит, сразу как заорет! Будто режет кто. А потом в обморок — хлоп! Там суета поднялась, монашки набежали, ну я и исчез потихоньку… Дик закрыл лицо руками, не в силах больше слушать. Позор, какой позор! Сначала выставил себя перед королевой провинциальным невежей на ее дне рождения, потом не показывался на глаза, избегая приемов в свете, и теперь вот это… Нет, ему непременно надо будет объясниться! Он напишет королеве письмо и передаст через эра Августа. Ничего компрометирующего, конечно, просто записка без подписи, она поймет, от кого. Нужно только тщательно продумать текст. Дик спрыгнул с постели, едва не влетев ногой в тазик для умывания, протянул руку прямо сквозь испуганно пискнувшего Вилли и пододвинул к себе прикроватный столик. Перья на нем оказались в порядке, чернильница полна, внушительная стопка чистой бумаги возвышалась в боевой готовности. Дик обмакнул перо в чернильницу, нахмурился и замер. — Ей писать будете, тан? — мрачно спросил Вилли, маяча перед ним не-живым укором. — Надо же как-то исправлять то, что ты натворил, — рассеянно ответил Дик. — А… Я же совсем забыл. Он отложил перо и развернулся к полтергейсту. Страшно не хотелось этого делать, но уговор есть уговор. — Три желания исполнены. Ты свободен. Я больше не стану тебе приказывать, но на твоем месте я бы отправился обратно в Надор. В столице может быть опасно — по крайней мере, пока мы с эром Рокэ не выяснили, что здесь творится. Вилли неожиданно насупился, как обиженный ребенок, и что-то пробормотал себе под нос. — Ты чего? — спросил Дик удивленно. — Не отсылайте меня, тан, — уже громче повторил тот. — Не хочу обратно. И вообще без вас не хочу никуда… Лучше пусть буду мальчиком у вас на посылках. Дик ошеломленно молчал, не зная, что на это ответить. Да тот ли это Вилли, с кем он еще несколько месяцев назад торговался за каждое лишнее желание? — Ну что я там один делать буду? — пробубнил Вилли, по всей видимости, пытаясь его уговорить. — Деревенским девкам куделю путать и тетку донимать? Пропади она пропадом! Вот с вами совсем другая жизнь: столько всего увидел! В таких местах побывал! А какие каверзы придумал… — Какие еще каверзы? — с нажимом осведомился Дик и прикусил щеку изнутри, чтобы не улыбнуться. Привязался он, подумать только! А ведь раньше Дик думал, полтергейсты только и могут, что в меру сил пакостить окружающим. — Совсем-совсем никаких, тан! — наружность Вилли могла бы служить аллегорией невинности в сценке на эсператистскую тему, так что сразу было понятно: каверз у него заготовлено множество. Впрочем, сейчас это Дика не очень-то волновало. В доме Алвы предпринять что-то серьезнее детских шалостей не даст Хуан, а остальная Оллария как-нибудь потерпит. Пережила же она засилье нечисти, пришедшее вместе с раттоном, переживет и одного чересчур сообразительного духа. — Оставайся, — махнул Дик рукой, забыв про все еще зажатое в пальцах перо и оросив комнату дождем из мелких чернильных капель. — Спасибо, тан! Ух, Круг не забуду! — Вилли счастливо взвился под потолок, не преминув по пути щедро размазать по полу чернила. В таком виде их и застал Хуан, как всегда, бесшумно появившись в дверном проеме. — Дор Рикардо, вам передали записку. Дик страдальчески вздохнул. — Наль? — спросил он обреченно. Видеть кузена сейчас до жути не хотелось. В глубине души Дик чувствовал вину за то, что так думает о родиче, но поделать с собой ничего не мог. Наверняка ведь тот опять пришел звать его к эру Августу… О, он уже в красках представлял себе, что ему скажет Штанцлер: довел Ее Величество до обморока своими выходками, а ведь ему доверяли! На него надеялись! А вот его отец… Дик скрипнул зубами. Слушать небылицы про отца было сложнее всего, особенно зная, как об их авторах отзывался настоящий Эгмонт Окделл. Но послать старого друга семьи в Закат тоже было нельзя — наживать врагов, тем более таких высокопоставленных и подлых, Дику совсем не улыбалось. И почему его не могли просто оставить в покое, дать делать свое дело?.. За горестными размышлениями Дик едва не пропустил то, что говорил Хуан. — Нет, дор, передал не молодой Ларак. Паж от генерала Рокслея. — Рокслея? — переспросил Дик. — С чего бы?.. — Прочтите, дор, может, там написано, — пожал плечами Хуан, протягивая листок. «Герцог Окделл, я был бы благодарен, если бы у вас нашлось время для встречи. Третий дом на улице Святого Бенедикта, по правую руку от заведения «Рыжий и плясунья». Буду ждать с восьми часов пополудни». Подписи в записке не было, но догадаться, от кого она, не составляло труда. Унар Валентин был любимчиком учителя словесности в Лаик, и это приглашение явно писал именно он. — Левой рукой, что ли?.. — задумчиво пробормотал Дик. Он быстро черкнул ответ, поискал взглядом Хуана, чтобы передать, но тот уже испарился. Что ж, — Дик дернул плечом, — лучшим ответом будет само его появление в назначенном месте. И, судя по положению солнца за окном, пора было уже собираться. *** — Альдо, что мы здесь делаем? Робер задавал этот вопрос, наверное, раз в шестнадцатый, и в шестнадцатый же раз получил в ответ удивленный взгляд и доставшую до печенок фразу. — Ищем реликвии моих предков, конечно. Робер, ты чего? — Ты хоть представляешь, какой величины Гальтара? — со вздохом спросил Робер. — Мы можем бродить тут годами! Скажи честно, ты ведь даже не знаешь, как эти реликвии выглядят, верно? — Мне и не надо, — легкомысленно отмахнулся Альдо. — Достаточно оказаться неподалеку, и они сами почувствуют хозяина, позовут меня к себе. Нельзя же так быстро отчаиваться, дружище! — мягко попенял он. — Надо верить в своего короля. Робер подавил желание озвучить знаменитый кавалерийский загиб и только скрипнул зубами. Сюзерен был непрошибаем. Руины Гальтары на многие хорны расстилались вокруг них живописными развалинами. Удивительно было, что за столько лет земля не поглотила их, не превратила в пологие холмы, а ветер и дожди не разнесли по камешку некогда крепкую кладку. Остовы зданий выглядели так, будто город разрушили лет восемь назад — от них уже не веяло дыханием недавней смерти, но в окончательное запустение они до сих пор не пришли. — Ты ведь тоже чувствуешь это, — произнес Альдо, и Робер заметил, что его голос в кои-то веки утратил нотки самодовольства. — Магию этих мест. Она до сих пор здесь. «Какую, к кошкам, магию?» — про себя проворчал Робер, но вслух только заметил: — Тут безлюдно. В любом другом оставленном городе было бы полно бездомных, висельников, беглых и прочей швали, а здесь как будто никого. Даже крыс не видно. — Еще бы! — снисходительно кивнул Альдо. — Это же город анаксов. Держу пари, каждый, кто ступит сюда без дозволения, попросту умрет! «Так вот почему ты наотрез отказался брать с собой кагетов...» Робер на всякий случай положил руку на пряжку ольстры. Кто знает, может, с местными обитателями им еще предстоит повстречаться. — Вон там, впереди! — внезапно воскликнул Альдо, привстав на стременах. — Видишь? Это храм. Если бы сохранилась отделка, я бы даже мог сказать, кому из Четверых он посвящен. — Не Астрапу точно, — отмахнулся Робер, почти не слушая. Он подозрительно оглядывал окрестности, пытаясь понять, отчего так скребет между лопаток чувство необъяснимой опасности, будто кто-то смотрит на него поверх дула пистолета, выжидая подходящий момент для выстрела. — Вот видишь, ты все-таки чувствуешь что-то! — улыбнулся Альдо. — Хотя даже сам себе не признаешься, но это потом придет. Тебе просто нужно свыкнуться с мыслью, что ты не только эорий и наследник древней крови, но и настоящий Повелитель — со всем, что к этому причитается. Вот найдем Корону… Он оборвал себя, не договорив. Робер бросил на него встревоженный взгляд, отвлекшись от своих дум, но по озадаченному лицу сюзерена было совершенно не понятно, что произошло. Посмотрев в ту же сторону, что и он, Робер нахмурился. От странного четырехконечного здания, которое Альдо определил как храм, стелились полосы густого тумана. Он не выглядел зловеще — по утрам в низинах каждый день можно было увидеть такой же — но откуда он взялся солнечным днем на возвышенности, да еще и так далеко от ближайшей реки? — Кажется, я понимаю, — таинственно произнес Альдо. — Это храм Унда. Волны приветствуют Ракана! Словно отвечая ему, туман приблизился, обнял ноги коней, поднялся до самых седел, усеивая сапоги каплями росы. Перед Робером он расступался, огибая его в полубье, а к Альдо жался вплотную, терся, как соскучившаяся по хозяину кошка. Сам Альдо, казалось, наслаждался триумфом. Лицо его лучилось гордостью, в развороте широких плеч чувствовалось поистине королевское достоинство, и на волны тумана он смотрел так, как мог бы смотреть монарх на лебезящих перед ним придворных. Анакс. Истинный Ракан, вступающий в свои владения. На долю мгновения Роберу даже захотелось поверить ему. В самом деле, древние вряд ли строили святилища и приносили жертвы просто так, от пресыщенности и скуки. Они что-то знали, и, быть может, сюзерен способен пролить свет… Внезапно обострившееся ощущение опасности хлестнуло по спине огненным кнутом. Робер не успел оценить обстановку, понять, что именно им грозит — вбитые намертво привычки военного сработали быстрее разума. — Внутрь, живо! — рявкнул он. Перехватить повод коня Альдо, пришпорить своего чалого — и в укрытие. Ближайшее — впереди, туман их ненадолго прикроет, а там можно будет завалить чем-нибудь вход, понять, где враги и сколько их… Черный зев храмовых ворот щерился впереди неровными кусками разбитых створок. Вход был довольно узким, чуть больше полусотни бье в ширину, и двое всадников могли протиснуться внутрь, только прижавшись вплотную, соприкасаясь стременами. Чалый заложил уши, попытался было шарахнуться, обогнуть ворота, но Робер с силой сработал шпорами, усиливая команду, и конь нехотя подчинился. Они влетели внутрь, разминувшись с косяком на десятую долю бье. Робер сразу же направил коней влево, под защиту стен — на случай, если будут стрелять им вслед. Натянул оба повода, откинулся назад, чересчур резко тормозя — чалый обиженно всхрапнул, и Роберу на мгновение стало стыдно, но сейчас было не до того. — Как ты? — спросил он, повернувшись к Альдо. — Цел? В тебя не стреляли? — Стреляли? Кто? — сюзерен удивленно закрутил головой. — Там кто-то был? Ты его видел? — Нет, — выдавил Робер. — Не видел, но… чувствовал. Он догадывался, что в глазах не нюхавшего пороха Альдо выглядит если не безнадежно сумасшедшим, то уж точно странным чудаком, но военный бы его понял. Жаль только, не хватало слов объясниться, выразить свои ощущения на понятном цивильным людям языке. Робер устало потер переносицу: он никогда не был хорош в объяснениях. — Я понимаю, — неожиданно серьезно произнес Альдо. — Своим предчувствиям надо доверять. Ты же Повелитель, у тебя даже обычные сны могут быть не просто снами. Робер испытал прилив одновременно облегчения и досады. Хорошо, что уже ничего не надо было объяснять; плохо, что Альдо опять выкрутил все в сторону этой своей мистической дребедени. Впрочем, какая разница? Повелитель так Повелитель. Главное, что они оба живы. Робер спрыгнул с коня, зацепив повод за руку какой-то облупившейся статуи, достал из ольстры пистолет и пошел обратно к дверному проему. Туман успел рассеяться, открыв взгляду все тот же навевающий уныние пейзаж. Пыльные развалины, щерящаяся выбоинами мостовая, камни которой едва угадывались под разросшимися степными травами, чахлые кусты багряноземельской колючки по обочинам. Тишина. Робер хотел уже было отойти от двери, когда в стороне от дороги ему почудилось движение. Какая-то тень, а может, мелкий зверек размером с суслика… Или крысу. Да, пожалуй, скорее крысу. Он подавил отвращение и опустил пистолет. Надо же, первое живое существо, встреченное ими в Гальтаре. Но ведь не от него же исходило то ощущение опасности? — Робер, иди скорее сюда! — раздался из глубины храма крик Альдо. — Что там? Бросив последний подозрительный взгляд на дорогу, он поспешил обратно. Вложил пистолет в ольстру, мимоходом потерпал чалого по взмокшей шее, бросил взгляд на Альдо — тот возился с чем-то у огромной чаши в центре помещения. Ведомый любопытством, Робер подошел ближе, выглянул из-за его плеча. Чаша оказалась полна мутной зеленоватой воды, у краев подернутой тиной и плесенью. В центре ее возвышался своеобразный пьедестал, четырехлучевая звезда, в точности повторявшая форму самого храма. Углубление в ее середине тоже было наполовину заполнено водой — но, на удивление, чистой. Судя по всему, раньше там лежало что-то продолговатое длиной около двух бье, с округлым навершием и небольшим утолщением на противоположном конце. — Жезл Волн! — благоговейно произнес Альдо, простирая руку с реликвией вперед и вверх, словно благословляя невидимую паству. — Я же говорил, — произнес он, обернувшись. Широкая улыбка на его лице казалась такой искренней, такой радостной, какая бывает только у детей, получивших похвалу от строгого отца. Глядя на нее, просто невозможно было не улыбнуться в ответ. Робер усилием воли приподнял уголки губ, стараясь не смотреть на то, как едва заметно дрожит воздух вокруг навершия Жезла. Словно реликвия гневалась. *** Придд встретил его у ворот небольшого опрятного домика, покрашенного в нежно-голубой. В таком могла бы жить веселая вдовушка или небогатое мещанское семейство с полной улыбчивой хозяйкой, мужем-подкаблучником и выводком кудрявых детишек, но Валентин на фоне этой пряничной отделки смотрелся чуждо, как будто давно отделившийся от семьи родственник, волею случая заброшенный к ним в гости. — Как ваша рука? — спросил Дик, спрыгивая с Баловника. — Благодарю вас, сносно, — Валентин учтиво кивнул, отступил на шаг, уворачиваясь от коня, потянувшего к нему морду в поисках угощения. — Герцог Алва обладает блестящим талантом к врачеванию ран. «Впрочем, как и много к чему другому», — дополнил про себя Дик. — Коновязь за домом, позвольте, я провожу, — продолжил тем временем Валентин и, дождавшись кивка, первым направился за угол. Четверть часа спустя они уже сидели в гостиной пряничного домика. Вино — судя по вкусу, какая-то из Слез, — приятно горчило на кончике языка, но Дик, не желая ни на миг упускать контроль над собой, сделал всего пару глотков, прежде чем отставить бокал. — Я позвал вас сюда, чтобы изложить просьбу достаточно деликатного свойства, — тут же начал Валентин, словно усмотрев в этом жесте какой-то знак. — Но сначала я хотел бы обезопасить себя и вас и заручиться вашим молчанием. Дик иронично приподнял бровь, но сразу же, только представив, насколько похожим на Алву его это делает, опустил. — Я не склонен к порождению слухов, — невольно подстраиваясь под тон беседы, заявил он. — И я не тот человек, который будет болтать о вашей просьбе на каждом углу, в чем бы она ни заключалась. — Прошу прощения, если это прозвучало оскорбительно, — Валентин едва заметно нахмурился. — Я ни в коем случае не считаю вас сплетником. Однако же у меня есть причины полагать, что если суть моей просьбы дойдет до супрема, это может иметь последствия не только для меня лично, но и… — Ну хотите, я поклянусь? — перебил его Дик, почувствовавший, что окончательно утоп в словесных кружевах. — Или можем составить договор на тридцати страницах и скрепить печатями. — Это излишне, — тонкие губы Валентина дрогнули, слегка изгибаясь. Надо полагать, это была улыбка. — Достаточно обещания. — Значит, обещаю, от меня ваш отец ничего не узнает даже под пыткой, — закатил глаза Дик. — Давайте, что ли, к сути перейдем, а то так до утра можно... Он неопределенно махнул рукой. Валентин кивнул и тоже отставил бокал на подлокотник. — Вчера ночью я заметил, что у вас есть некоторый опыт обращения с нечистью, — произнес он. «Ну надо же, вы умеете разговаривать на обычном человеческом языке», — фыркнул про себя Дик. — Есть, — сказал он вслух, побуждая собеседника продолжать. — Я был бы вам безмерно благодарен, если бы вы сочли возможным поделиться этими знаниями. Пальцы Валентина дрогнули, как будто он хотел сжать руку в кулак, но одернул себя. «Да он же нервничает! — осенило Дика. — Что, правда думает, что я сдам его папеньке за недостойное времяпровождение?» — Конечно, поделюсь! — он постарался ободряюще улыбнуться. — Это не какая-то фамильная тайна — да вообще не тайна, просто так сложилось, что передается, в основном, от отца к сыну, из уст в уста. — Я попытался искать сведения в книгах, еще когда Юстин мне впервые рассказал, — Валентин заметно успокоился, даже стал похож на человека, а не на аллегорию учтивости. — Одни концепции противоречат другим, олларианцы спорят с эсператистами, а те — с абвениатами, разные бестиарии называют одних и тех же существ безобидными и смертельно опасными… В конце концов я уяснил только то, что совершенно ничего не понимаю. Поэтому мне нужны знания, проверенные на практике. — Да, учиться ремеслу по книгам — все равно, что фехтованию по учебнику, — Дик энергично кивнул. — Там, конечно, можно подсмотреть пару интересных приемов, но только если уже знаешь азы. Валентин наклонил голову, наконец-то улыбнулся, и Дик понял, что начинает проникаться к нему симпатией. В Лаик они едва перекинулись парой слов — тогда ему казалось, что унар Валентин просто чересчур задается, но теперь сквозь маску отчуждения начал проступать обычный подросток, его ровесник, столь же неуверенный в себе и боящийся ошибиться — и вот он, похоже, был неплохим парнем. — Можем начать прямо сейчас, — предложил Дик в порыве дружеских чувств. — Это было бы прекрасно, — с своей церемонной манере ответил Валентин. — Тогда урок первый. Вилли, я знаю, что ты здесь! Давай, показывайся. Это стоило сделать хотя бы для того, чтобы пронаблюдать за сменой выражений обычно бесстрастного лица Валентина. По мере того, как полтергейст являл себя миру, оно поочередно отобразило удивление, недоверие, опаску и в конце концов застыло в тщательно сдерживаемом любопытстве. — Вы ведь наверняка читали про духов умерших в какой-то из своих книг, — налюбовавшись произведенным эффектом, произнес Дик. — Вилли — представитель одной из их разновидностей. Он полтергейст. Валентин кивнул, окинул Вилли с ног до головы пристальным взглядом сьентифика, обнаружившего новый вид бабочек. Дик поджал губы, чтобы не рассмеяться. Если он еще и конспектировать начнет… Вилли тем временем подлетел на пару бье вверх и уселся на каминную полку, попутно стряхнув оттуда пару фарфоровых безделушек. — Олларианские богословы часто причисляют таких духов к низшим демонам Леворукого, только принимающим облик покойных, но никак с ними не связанных. Они ниспосылаются к людям, дабы научить их смирению пред ликом необъяснимого, — Валентин явно кого-то цитировал, и Дик, все-таки не удержавшись, рассмеялся — еще в Лаик хотелось, но там уж точно было нельзя. — Послушать олларианских богословов, так даже солнце по утрам нам ниспосылают как испытание или кару за грехи, — фыркнул он, успокаиваясь. — Как будто весь мир только и крутится вокруг святых мучеников. Иногда... — он замялся, не зная, как лучше объяснить то, что чувствовал: — Иногда миру просто плевать на нас. Камнепад в горах случается не для того, чтобы кого-то убить. Дождь идет просто потому, что на небе накопилось много влаги, ветер дует, потому что так уж ему заведено, а вовсе не затем, чтобы раздуть пожар или сломать дерево. Многие существа из тех, о ком мы будем говорить, гораздо древнее нас — такие же древние, как ветер и горы. Я знаком с одной дамой, помнящей еще святого Алана ребенком, — Дик вспомнил фамильную баньши и невольно улыбнулся. Надо будет обязательно с ней увидеться, когда приедет домой. Валентин смотрел на него со смесью недоверия и благоговения. Дик даже смутился, опустил взгляд, почесал кончик носа. Жутко захотелось как-то разрядить обстановку. — Могу ли я просить вас представить меня ей? Вопрос застал его врасплох. — Не знаю, как она отнесется, — промямлил Дик. — Наверное, можно, я скажу, что вы мой друг. Только нам надо будет в Надор ехать, она из своей рощи давно уже не выходит… В ответном взгляде Валентина явно читалось: «Хоть в Седые Земли!», — и Дик снова смутился. На помощь ему пришел, как ни странно, Вилли: в каминной полки с жутким грохотом сверзилась тяжелая бронзовая статуэтка. — Тан, а можно я пока по дому поброжу? — с невинным видом спросил полтергейст, встретив обращенные к нему взгляды. — А то вы тут о каких-то скучных вещах толкуете, я скоро от зевоты рот порву. Он демонстративно разинул рот, показывая полупрозрачное розоватое горло, опустил подбородок ниже, ниже, еще ниже, пока в уголках губ не прорезались трещины, а затем призрачные щеки и вправду порвались. Челюсть повисла на хрящах и обрывках кожи, язык вывалился, обнажая гортань. — Брысь с глаз моих! — махнул на него рукой Дик. — Только побери то, что уронил. И без пакостей там! Последняя фраза ушла в пустоту — Вилли уже унесся, кое-как пристроив статуэтку обратно на полку. Впрочем, Дик не сомневался, что его услышали. — В чем-то ваши богословы правы — они действительно имеют мало отношения к тем людям, которыми были при жизни, — продолжил он уже увереннее. Обсуждать природу Вилли, зная, что он не услышит, оказалось проще, чем при нем. — Некоторое время после смерти они сохраняют память, но потом, когда не остается в живых никого, кто их знал, постепенно истаивают, слабеют и теряют последние крохи рассудка. Они поэтому не могут удержаться от постоянных мелких каверз — так им кажется, что о них будут дольше помнить. — Печальное посметрие, — Валентин чуть склонил голову к плечу. — Оно ведь уготовано не всем? — Нет, конечно, иначе бы Золотые Земли были населены больше мертвыми, чем живыми, — Дик пожал плечами. — Никто не знает, почему некоторые души после смерти тела остаются на земле. Кто-то говорит, такое происходит только с теми, у кого остались незавершенные дела, но это как-то глупо. У кого ж их нет? Кто-то говорит, что по таким покойникам слишком много убиваются, но и в это я тоже не очень верю. Может, когда-нибудь будем знать наверняка… — он развел руками. Откуда-то из недр дома донесся подозрительный звон, и Дик мстительно прищурился. — А теперь, если не возражаете, перейдем к практике. Сейчас я покажу вам, как вызвать и пленить такого духа…