На моём пути

Антон не торопился в школу. Парень всё воскресенье промучился с домашкой, вырисовывая каракули своего почерка в тетрадях. Сигаретный дым медленно знакомился с прохожими, которые шли навстречу Шастуну. Понедельник был тяжёлым днём, но погоде было плевать. Солнце, что очень удивительно для их города, радовало людей тёплыми, возможно последними лучами. Климат менялся, настоящая холодная осень приходила только к октябрю, аккуратно заглядывая в приоткрывшуюся для неё дверь. Антон щурился и ругал себя за оставленные солнцезащитные очки дома. Парень не верил в прогнозы, и в подтверждение этому десять минут назад над Воронежем стояли тучи, так и норовя окропить дождём переулки и мосты. Чёрные, вымотанные временем кеды, не оставляли своего хозяина никогда. Парень прожил в них все два сезона, а теперь пробегает и третий — осенний, его любимый. Только в зимние, русские морозы парень сменит любимую пару обуви на тёплые ботинки, и то только по просьбе матери. Изношенная, излюбленная пара чёрных кед не означала, что у Шастуна нет денег на другую обувь. Он считал, что человеку не нужно иметь пятнадцать пар, чтобы прожить хорошую жизнь. Достаточно той, которая будет подходить тебе, как жизненно-важный орган, которая срастётся с тобой и поможет посмотреть мир. Была в этом доля чего-то философского… Синие джинсы сливались с тёмными аллеями и закоулками города, и пусть завуч и директор школы странно на него косились — Антон плевал на это, и ходил в том, что удобно. Пряча голову под капюшон чёрного худи, Антон двигался навстречу школьному двору. Первый урок должен был начаться с минуты на минуту, но Антон не первоклассник, чтобы на крыльях лететь в школу. Он - одиннадцатиклассник, которым свойственно приходить на двадцать минут позже. Сегодня Попов у них ничего не вёл, но это не означает, что школьник не встретится с океаном синих глаз, так изучающих его самого. К концу первого урока Шастун вошёл в холл своей школы. Где-то далеко были слышны крики малышей из спортзала, кто-то блуждал по этажам всматриваясь в экран мобильного, кто-то выходил в туалет, кто-то грыз гранит науки, пытаясь решить задачу или подчеркнуть существительные. Все были заняты делом, пусть и не относящимся к учёбе, но делом, все, кроме Антона. Шастун лениво шёл коридорами своего уже давно родного учебного заведения, вспоминал, как впервые оказался здесь; звонок на перемену оповестил всех об окончании первого урока и дети стали носиться под ногами, играя в догонялки. Антон, из-за своего высокого роста, безуспешно пытался маневрировать между малышнёй. Даже множество лет практики не особо помогали ему, ибо траекторию направления этих козявок хрен угадаешь, пришлось проталкиваться через силу. Парень решил заглянуть в столовую за любимой булочкой с корицей и яблочным соком, и только после вкусного перекуса отправиться вверх по этажам на тошную химию. За столик в столовой к Антону подсел Дима, что-то снова бубня себе под нос о науке. — Шастун, — обратился он к другу, — стал скатываться ты, русский уже не в моде, чтобы на него ходить? — задавая вопрос, Позов откусил кусочек своего бутерброда. — Думаю, — Антон допил сок, — одна «н» другой не помеха. Позов только многозначительно закатил глаза и указал рукой на выход из столовой. Учительница химии не приветствовала опоздавших ребят. За сим урок шёл по обычному плану. Сначала проверка домашки, на которой Шастуна не вызвали благодаря всем молитвам, которые он знал. После пару задач, вместо решения которых Антон рисовал в тетради, неожиданная самостоятельная, благополучно списанная у Поза и снова домашка. Парень заебался ещё на первой минуте. Астрономию Шастун не шибко любил, но из вежливости — делал. Учитель не цеплялся и за старания записывал в «любимчиков». Сейчас именно это клише и работало во многих предметах на Антона. Жаль, что в литературе и английском такого понятия не было, потому что по рассказам сестры и одноклассников, Попов был тем ещё любителем занизить оценку. Но сейчас это не волновало парня. Он дремал на последней деревянной парте, абсолютно игнорируя Всемирную историю. Пожилую учительницу, имя-отчество которой было сложным для запоминания, вместе с ее рассказами Антон оставил другим. Преподавательница истории плохо видела, и последние парты не попадали в её поле зрения. Поэтому, тихо сопя, Антон мечтал о скором приходе домой и новом эпизоде сериала. Кофе по дороге стало приятным завершением этого дня. Школьнику нужно было сделать литературу, которая была задана на завтра, но под веской причиной «авось пронесёт», он даже не стал узнавать материал. Пачка чипсов и пара сладких батончиков стали лучшими друзьями в просмотре сериала. И пока сестра пыхтела над алгеброй, Шастун валялся в постели и не переживал о завтрашнем дне. Отправляясь на боковую, в районе двух часов ночи, наутро проспавший всё Антон очень жалел, что лёг так поздно. Анна успела принять утренний душ и позавтракать, в отличии от брата, который носился из угла в угол. Если не делать домашнее задание на лит-ру, то прийти хотя бы вовремя нужно было позарез. Не съеденный, но такой вкусный завтрак так и остался на столе. Схватив ключи, Шастун нёсся в школу, как никогда раньше. Как назло, трамвая не было на горизонте уже минут десять и как только парень, психанув, пошёл пешком, металлические коробки поплыли по рельсам один за другим. Забежав в последний вагон и всучив купюры кондуктору, Антон пытался восстановить дыхание. Покурить перед первым уроком не выходило, но так жизненно необходимо требовалось. Секунды тикали, и парень споткнулся прямо перед порогом школы. Проклиная этот день в сотый раз, Антон вытряхнул колени, заглянул в телефон и понял, что все попытки прийти вовремя не увенчались успехом. Оставалось надеяться, что сам педагог тоже опоздает... Простите-извините, что учитель тоже задержится. И молитвы всем Богам, которых только знал Антон, пришли в действие. Аккуратно открывая дверь в кабинет литературы, парень увидел, что за учительским столом никого нет. Вытирая выступивший пот со лба, Шаст нырнул в душную комнату. Пробираясь через узкие ряды, он упал на грязный пол под громкий смех класса. Одна из близких подруг Ирины подставила подножку парню, мстя за прошлые обиды. Дима сделал понимающие выражение лица и сфотографировал тетрадь с домашкой, вот что называется настоящий друг, и слов не нужно, чтобы почувствовать всю душевную боль парня, день которого можно легко зачеркнуть в календаре и назвать неудачным. Антон, принимая все глумления, тяжело вздохнул и бросил рюкзак на стул рядом с собой. Доставая телефон он в последний раз послал этот день к чёрту и проигнорировал то, как весь класс поднялся, чтобы поздороваться с учителем. Попов вальяжно прошёл в класс, как ни в чём не бывало, даже не стал объясняться за свою задержку. Ага, а когда школьники опаздывают, он включает это заезженное, «выйди и зайди нормально», конечно... Сверкая своей идеальной улыбкой, учитель окинул взглядом весь одиннадцатый класс, как же Шастуну хотелось в тот момент показать средний палец этому выпендрёжнику. — Какое задание я задавал вам на этот урок? — бархатный голос проникал в голову Антона и усыплял все эмоции, возникшие до этого. Ира подняла руку и, подмигивая Попову, чётко ответила на поставленный вопрос. Честно говоря, Антона чуть не стошнило на этом моменте. Хватаясь за горло и пытаясь задушить в себе рвотный рефлекс, парень опять потихоньку начинал молиться всем Богам, только бы не он стал отвечать на вопрос, в каком году родился хер пойми кто. Бегая глазами по тетради Позова, фото которой он отправил в начале урока, Антон, как ни пытался, не мог понять почерк друга. Это было похоже на рецепт врача, а не на записи одиннадцатиклассника. — Про Брюсова нам расскажет, — Антон скрестил пальцы на руках, — и зачитает четверостишие его любого стихотворения, — Шастун не забыл скрестить и пальцы на ногах. — Только бы не я, только бы не я, — повторял парень шёпотом снова и снова. — Дмитрий Позов, — спокойным, монотонным голосом сказал Арсений Сергеевич. Глаза Антона расширились, а плечи спокойно опустились. — Спасибо Господи, — падая головой в свои руки, Антон благодарил того, в кого никогда не верил. — Ставлю пять, — Попов немного улыбнулся и вывел аккуратным почерком оценку в журнале, — может, кто-то ещё готов зачитать стихотворение, раз биографию мы уже услышали? Шастун стал копаться в истоках разума, вспоминая хоть что-то, что могло бы помочь ему в нелёгкой задаче. — Лучше бы не приходил, — шевелились губы Антона. Пара девочек с большим количеством косметики на лице и короткими юбками вызвались блеснуть умом. После них, с высоко поднятой головой и бросая колкий взгляд на Антона, вышла и Ира. — Молодец Кузнецова, хороший выбор! — отметил Арсений Сергеевич старания девушки. Антон опять был удивлён. Он заметил, как учитель пару раз бросил свой взгляд в его сторону, но если Антона никто не вызвал к директору, значит Попов промолчал насчёт того случая за школой. Вообще, хорошо было бы извиниться за хамство со стороны школьника, но Шастун слишком горд, что и губит его, чтобы признать свою вину. Кузнецова знала Антона давно, она знала куда нажать, чтобы пошатнуть достоинство парня. И после такого комментария в её сторону, она довольно хмыкнула и уселась на своё место, так и буравя победным взглядом Антона Шастуна. — Кто-нибудь ещё? — обводя взглядом класс и нарочно останавливаясь на Антоне, Арсений Сергеевич тянул время, надеясь на дебют Шастуна, — не хотите легко заработать хорошую оценку? — якобы обращаясь ко всем, Попов продолжал прожигать взглядом только одного ученика. Шастун специально не смотрел в ответ, он знал, что проиграет этому хитрому лису в гляделки. Но утереть нос Кузнецовой, её лучшим подружкам и этому Арсению Сергеевичу хотелось до зуда под кожей. И желанные строчки врезались в голову Шастуна. Поворачивая голову в сторону Иры и поднимаясь со своего места специально погромче, он медленно стал выходить к доске. Шагая сквозь рюкзаки и сумки своих одноклассников, Шастун остановился рядом со столом учителя и поднял голову. — Звёзды закрыли ресницы, — школьник наблюдал за действиями старшего, — ночь завернулась в туман, — Антон видел лишь половину лица Арсения Сергеевича, глаза которого смотрели на реакцию всего класса, — тянутся грёз вереницы, в сердце любовь и обман. Антон победно выдохнул после первого четверостишия. Глаза Кузнецовой всё расширялись и расширялись. — Кто-то во мраке тоскует, чьи-то рыдания звучат, — Шастун не удержался и во время рассказа стихотворения стал считать родинки на лице и шеи Попова, — память былое рисует, в сердце — насмешки и яд, — парень не видел вокруг себя никого, он завис на этом моменте, словно компьютер, которому уже больше двадцати лет. — Тени забытой упрёки… Ласки недавней обман… — а эти скулы, острые, как скалы. — Звёзды немые далёки, — а эта бледная кожа, так гармонирующая с чёрными волосами.. — Ночь завернулась в туман, — последняя строчка далась Антону не легко, он облизал пересохшие губы и схватился за грудь, потому что в голову пришла картинка, как Попов может сносить крышу, какими раскалёнными и огненными могут быть его прикосновения. Прямо в эту минуту Антон хотел осязать и испытать эти прикосновения на себе. Хотел обследовать каждый миллиметр кожи языком. Мечтал понять, насколько обжигающая кожа учителя. Дыхание сбилось, руки, предательски, вспотели. Но Шастун совсем забыл, где находится, он смотрел на плечи Попова, которые были укрыты белоснежной рубашкой, потом переместил свой взгляд на его руки… Вены, танцующие под кожей кружили голову Антону и в тысячный раз, спрашивая себя, способен ли Попов продать душу дьяволу, ответ на этот вопрос был только один — да! — Шастун, — ледяные глаза проникали под кожу, — это пять, — он отвернулся к журналу, снова разрезая воздух остриём своих скул, — садись на место, — парень стоял как вкопанный, — Шастун, — повысил голос учитель, — Шастун, — Попов перешёл на крик. Антон проснулся, мотая головой в разные стороны, и не осознавая всего провала, прошёл в конец класса, и в такой же растерянности и со звоном в ушах упал на своё место. Щёки блестели алым румянцем, внимание было рассеяно. Пытаясь прийти в себя и остановить чёртово бешеное сердцебиение Антона спас только звонок с урока и он, как зомби поплёлся к выходу. Врезаясь в малышей, продолжающих играть в догонялки, он жалобно просил Поза дать ему воды и подождать его уже на следующем уроке. Потихоньку приходя в себя, Антон, медленно моргая, вышел на школьное крыльцо. Садясь на лавочку возле школы и ловя чугунную голову в свои ладони, парень вдыхал совсем не чистый воздух своего города. Листья падали на плечи и Антон посылал импульс мозгу забыть, стереть и уничтожить из памяти это воспоминание, хоть сердце, честно говорило, что это невозможно. Тяжёлая рука легла на плечо мальчишки. — Всё хорошо, Шастун, — смотрел сверху на него Попов, — или тебя так Брюсов впечатлил? — улыбаясь, продолжил учитель. Сердце Антона снова совершило сальто. Сверху этот мужчина выглядел сногсшибательно. И мозг Антона, отравленный, этим же учителем выдавал картинки ужасной, юношеской фантазии. — Всё хорошо… — писклявым голосом сказал Антон, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Надеюсь, завтра на английском ты меня порадуешь также как сегодня, — брюнет улыбнулся на прощание и ушёл прочь от школы. — Чёрт возьми, больше никогда не буду отвечать у доски! — выпивая ещё глоток Диминой воды, парень поднял своё обессиленное тело со скамейки и поплыл, не замечая реальности, к заднему двору школы, чтобы затянуться такой необходимой дозой некотина. И почему только ему так повезло в этой жизни?.. - бросая окурок в урну, не переставал спрашивать себя Антон.

***

Ветер гулял улицами и переулками, залетал под вещи людей и холодил кожу. Ветер укутывал деревья и срывал с них одежду, оставляя голыми. Сентябрьский закат наступал всё раньше, солнце пряталось за горизонт, а сумерки выплывали наружу. Арсений не спешил домой, дома его никто не ждал. Не успев познакомиться с Воронежем в самые первые дни приезда, из-за нехватки времени, и из-за фразы, «как-нибудь потом», Попов считал отличия между этим город и его родной культурной столицей. Санкт-Петербург пьянил своей величественностью и архитектурой. Воронеж же был обычным, провинциальным городком России. Здесь люди были проще. Арсений скучал по Питеру, но обстоятельства не оставили выбора и мужчина был вынужден перебраться именно сюда. Душная Москва, где спёртый воздух и злые люди не вселяла надежды стать вторым домом для Попова. Однажды, он переживёт всё то, переживёт то, что произошло в Питере. И может быть, когда-нибудь, сумеет вернуться «домой». А пока, он будет возвращаться в пустую, холодную и дешёвую квартиру. В квартиру, которая давит и съедает, в квартиру, которая никогда не услышит слова «уют». В этой квартире Арсений не будет различать дни, потому что все они будут серыми и такими же, как и вчера. Они будут бесцветными, как и через неделю. Старый запах, скрипучие полы и одна комната, что ещё может позволить себе учитель. Постоянный недосып из-за тонких стен и громких соседей, пустой холодильник и одиночество. Одиночество, которое стало вторым именем для мужчины, которое способно свести с ума. Но Арсений будет держаться, хвататься за последнюю соломинку жизни, пытаться улыбаться во чтобы то не стало, и верить, что через какое-то время всё образуется и жизнь не будет казаться такой сложной вещью. Сейчас Арсений живёт изо дня в день просто потому что, ему не хватит силы воли изменить что-то. У него нет друзей, цели и поддержки. Весь его спектакль в роли идеального и всего добившегося человека разбивается о скалы бедности и сиротливости. И в прошлом хороший актёр просто не может найти зрителя, которому будет приятно показать актёрский опыт и от которого в радость будет услышать слова восхищения. И дело даже не в зрителе, в хэппи энде, которым должен закончиться спектакль. Арсений возвращается домой поздно вечером, когда стрелка единственных часов в его квартире показывает одиннадцать часов ночи. Сняв с себя мятую одежду, Попов забирается с совершенно пустым желудком и с окончательной пустотой на душе под одеяло не удобной кровати, осознавая, что завтра снова придётся улыбаться ребятам в школе, которые живут ещё беззаботной жизнью ребёнка, встречаются с проблемами первой любви и не выполненной домашки. Всё, о чём сейчас мечтал мужчина это уснуть. Уснуть и, наверное даже, не проснуться, но он не заслужил такой смерти. Ему, до тошноты, охота пропасть без вести, чтобы в голову не забирались мысли, которые выедают все признаки жизни, оставляя после себя лишь темноту.

***

Антон опять лёг слишком поздно, зависнув в беседе с Димой. Одновременно с этим, Шастун пытался найти информацию о Попове в интернете, найти его фотографии или социальные сети, но все попытки не дали желанного результата. Антон привык к успеху во всём и его очень расстроило, что он ничего не нашёл во всемирной паутине интернета. Оставив эту проблему на утро, он сомкнул глаза и открыл их только под звон будильника. Мы пытаемся казаться лучше человеку, которому мы хотим понравиться. И Антон пришёл к выводу, что тоже попал в тайник этого списка людей. Парень, на удивление, очень легко пришёл к мысли, что ему не безразличен Арсений Сергеевич. Что как он не будет стараться, тянуть его к этому брюнету будет крышесносным течением, в котором, если честно, до чёртиков, хочется захлебнуться. Мало кто может справиться с эмоциями и отпустить ситуацию, но только не Антон. Этот мальчишка добьётся своего, пусть и самым коварным путём. Запах папиного крепкого кофе бодрит мальчика лучше любого будильника. Арсений Сергеевич, который уже приобрёл своё место в жизни парня, озадачил мальчишку в выборе одежде минут на двадцать. К слову, парню иногда надоедает думать про Арсения, но чувство приятного дурмана не хочется приглушать мыслями о плохой погоде, физике или очередной глупой ссоре с сестрой или родителями. К счастью, удача сегодня на стороне Антона. Солнце продолжало радовать горожан вот уже который день. Разгар недели и среда, ставшая в народе маленькой пятницей, должна была стать для Антона первым успешным днём по завоеванию учителя английского языка и литературы. Белая рубашка, дорогой парфюм, чёрные джинсы, те самые любимые, чёрные кеды и хорошее настроение точно должны были сразить наповал. Среда — день, который Арсений ненавидел больше всего на свете. В нём остался жить ещё тот самый школьник и студент, когда среда это не пятница, а завтра не выходные. Вторая неделя сентября продолжала радовать горожан хорошей погодой. Многие отпрашивались с работы, в надежде на семейный пикник в парке или поездку на дачу. Все спешили поймать последнее лучики и получить заряд бодрости. Скоро придёт настоящая осень. Одинокие люди будут кутаться в тёплые пледы, хватая вместе с собой кружку чая и кота, влюблённые парочки будут отогреваться теплом друг друга, богатые люди отправятся за океан, а бедные потратят последние деньги на пальто и шарф. На смену Антону, который просыпается от запаха маминых блинов, Арсений проснулся на час позже и от духоты, которая почти задушила мужчину. Будучи ошарашен таким поздним подъёмом Попов не успел даже выпить крепкого кофе. Единственный атрибут радующий мужчину по утрам, и тот закончился в самый не подходящий момент. Но из-за катастрофической нехватки времени Арсений только принял душ, накинул на плечи вчерашнюю, мятую рубашку и окутал свои ноги в строгие штаны, так элегантно очерчивающие его бёдра. Прохожие двигающиеся на встречу мужчине, странно косились и озирались видя человека больше похожего на алкоголика, нежели на учителя. Впервые Арсений благодарил жизнь, что снял квартиру не далеко от школы. Десять минут ходьбы взбодрили мужчину лучше любого кофе. Звонок протрубил ещё, уже пятнадцать минут назад. Десятый класс построил план, разбрестись в столовую, как в кабинет зашёл учитель. Злой, как собака, Арсений Сергеевич выплеснул всю утреннюю не удавшуюся рутину на подростков. Аня и пару её одноклассников всю перемену обсуждали гнусного тирана в столовой. — Этот ублюдок решил, что может срываться на детей, если у него не заладилось! — твердила подруга Анны, делая противную гримасу. — Не повезло Антону, он у них следующий! — поддержала подругу одноклассница и проверила социальные сети. Шастун вошёл в кабинет английского языка, да так, будто у него пару минут назад был секс. Уверенность так и плескалась в глазах парня. Он бросил надменный взгляд на Арсения Сергеевича и прошёл к своему месту. Белые рубашки шли абсолютно всем парням, в дополнении с ростом и привлекательной внешностью Антон сегодня получил плюс сто от девчонок своего класса. Окольцованные пальцы медленно нажимали по экрану айфона, Шаст не терял надежды найти учителя в сетевой паутине. Прозвенел звонок, но Антон не бросил занятие под названием, «залипание в телефон». Парень взял тактику быть несносным мальчишкой, так лакомство будет куда слаще. Но бросив взгляд зелёных глаз на Попова, ещё на перемене, Антон отметил неаккуратность и сложил в голове пазл, что Попов, возможно, не ночевал дома. Рубашка не была выутюжена, как в прошлые разы, да, брюки также подчёркивали бёдра, но не, привычного тебе, галстука, не ехидной улыбки. Опущенная голова, монотонный голос, быстрые движения. Но школьник понимал, что человек не всегда может быть идеальным, и правду говоря, Арсений Сергеевич нравился ему любым. В каждом настроении была своя эмоция, которую хотелось разучить наизусть и впечатать в память, как клеймо. Поэтому Антон разглядывал учителя, не скрывая интереса. Чаще моргая, подросток фотографировал мужчину, для снимков, которые навсегда останутся в его нафантазированной памяти. Пока брюнет что-то бубнил себе под нос на английском, Антон не упускал возможности поглазеть на голубоглазого. Ах, похоже, Антон просто задыхался при виде Попова, извергался вулканом, который никогда не видело человечество, бился водопадом, да настолько сильным, что всё живое бы просто перестало существовать. Мгновения урока пролетели стремительно быстро и почему, время рядом с Арсением Сергеевичем неслось на всех парусах, а время на алгебре, которая шла в расписании следующей, тянулось так медленно, словно горячий сыр сулугуни на пицце. Весь следующий урок Антон листал снимки своей памяти, которыми пополнил свою крошечную коллекцию. Просматривая фотокарточки, что-то тёплое разливалось по телу подростка. С Ирой таких чувств не было. В начале отношений, парень просто отмечал красоту этой девушки, но влюбиться в одну лишь внешность просто невозможно. И после встречи с новым учителем Антон понял это как никто другой. На парте ученика так и оставалась лежать закрытая тетрадь. Он выводил каракули и матерные слова, оставленные ранее кем-то на парте. Мыслями он был в кабинете английского языка. Остальные уроки парень просто не в силах вспомнить, и на вопрос матери, о делах в школе, Шастун-младший расплывался в улыбке и показывал большой палец поднятый в верх. Слишком рано, по меркам самого Антона, его клонило в сон и он, решив не сопротивляться организму, крепко зажмурил глаза, кутаясь в плед и листая снимки с сегодняшнего урока английского языка, в скорости провалившись в сладкое царство.

***

Нет, не то чтобы Арсений вернулся домой, он не хотел возвращаться. Проходящие мимо люди, спешащие домой, к семье, всё ещё искоса поглядывали на него. На лице Арсения не было счастливой улыбки, он не смеялся, не хохотал, держась за живот, его глаза не горели желанием жить, да что уж жить, хотя бы существовать. Коротая время от заката до рассвета, и вновь, когда те самые люди бежали на любимую работу и по делам, Попов вернулся домой. Воронеж радостно приветствовал рассвет, новый день заряжал людей на свершение судеб, на достижения целей. На десятом этаже серой многоэтажки мужчина, раздавленный жизнью, не мог не пойти на работу. Заваривая пакетик дешёвого зелёного чая, Арсений окинул взглядом свою маленькую квартиру. Грязно, единственное слово пришедшие тогда на ум учителю, пробудило в нём дикое желание убрать. Но наручные часы показывали шесть утра и у Попова, был шанс поспать хотя бы час. Честно, час погоды не сделал, но самовнушение стало работать на пользу мужчине. Веря, что ему лучше, Арсений Сергеевич взял всю оставшуюся волю в кулак, принял решение, что обязательно уберётся после работы и, выпив вторую кружку чая, отметил, что горячая жидкость стала вкуснее, чем час назад. Ночь выдалась слишком холодной, ветер гонял листья по улицам, закручивая их в танце. Погода, казалось, упала на несколько градусов. Делая глоток чая и смотря вниз на движущийся муравейник, Арсений увидел капли дождя на окнах. Слишком быстро менялась эта погода. Солнца уже не наблюдалось, молния ослепляла, гром оглушал и Попов выглядел как настоящий персонаж фильма с плохим концом. Такое состояние за окном, напоминало брюнету родной Петербург, где погода менялась со скоростью света. Мужчина улыбнулся уголками рта. Сильный ливень заставил муравейник из людей двигаться быстрее и открыть зонты. Теперь же казалось, что художник опрокинул краски на дороги и тротуары, Воронеж стал чуточку красочнее из-за разнообразия цветных зонтов. Да, давным-давно, Арсений Попов был разбит. Но огонёк надежды ещё теплился в груди мужчины. Попов, почему-то верил, что новый город должен разбудить шестерёнки его души. Шастун проснулся от звука будильника прогремевшего слишком громко. Бросив телефон в стену, выдавив протяжный стон, мальчик еле встал с дивана. Гром за окном бил по ушам, отправившись в душ и взяв чистые вещи, Антон и вправду спешил. Наспех закинув в себя такой же вкусный завтрак, как и в прежние года, Антон выглянул в окно, чтобы убедиться, что осень вливается в его жизнь, так же стремительно, как и новый учитель. Дождь танцевал на тротуарах и разбивался в грязных лужах. Мама настоятельно рекомендовала взять зонт, но Шастун-младший только отмахивался рукой. Антон считал, что зонт — аксессуар дураков. И под одной из его любимых фраз «не сугроб — не растаю», парень накинул на себя ярко-синие худи, натянул чёрные, узкие штаны, делающие его ноги ещё худее, взял чёрную джинсовку, захватил деньги, ключи и телефон. Держа в руках лямку чёрного рюкзака и прячась от огромных капель под козырьком любимой кофейни Антон, не медля, взял свой любимый чай и, отойдя на пару шагов, обернулся. Аня демонстративно держала в руке свой серый зонт, вписывающийся в атмосферу Воронежа, как нельзя, лаконично. Но парень, который придерживался своего мнения и излюбленной фразы, был больше похож на фрика, чем на нормального человека. Аня только пожала плечами и, бросив брата на произвол судьбы, ушла в направлении школы. Холодные капли срывались с пшеничной чёлки молодого человека, но в контрасте с обжигающим чаем, создавался непередаваемый тандем ощущений, который Антон прозвал личным фетишом.

***

Знаете ли вы, что Петрикор — официальное название запаха дождя. Антон, как настоящий парфюмер, считает, что этот запах подобен самому лучшему чувству на свете. Пропуская петрикор через себя, грудная клетка парня расширяется, чтобы впустить ещё немного запаха, подобного наслаждению. Не замечая людей, Антон стоит в нескольких метрах от школы и, запрокинув голову к небесам, жадно ловит капли дождя. До начала первого урока литературы остаётся каких-то десять минут, и парень, плюнув на все мелочи — продолжает стоять. Капли летящие вниз с хмурого неба приземляются на лицо мальчишки. Контраст всё ещё создаёт горячий бумажный стаканчик любимого чая в руках, окольцованных браслетами, парень не спешит отпить глоток. Он пробует момент. Его кеды стали лужами и при ходьбе вода будет хлюпать, но и это не портит настроение. Возможно завтра, Антон проснётся с температурой и больным горлом, но это будет только завтра и до этого завтра, у Антона есть целое сегодня. Представляя себя главным героем фильма, Шастун непроизвольно начинает думать про Арсения. Он хорошо помнит его черты лица. Фантазия парня воображает себе одну из самых лучших сцен кинематографа вовремя ливня — первый поцелуй. Парень представляет себя на этом месте. Они стоят с Арсением Сергеевичем посреди мегаполиса. Сочный, свежий аромат влажной лесной почвы пропускает каждый из них сквозь себя. Антон представляет, как бы он тонул в этих голубых глазах, не смея моргать, боясь упустить самое важное. Парень вдыхал бы аромат одеколона Арсения, выделяющегося ещё сильнее из-за влажности на улице. Парфюм мужчины точно подвинул бы петрикор с первого места личного хит-парада запахов Антона Шастуна. Шастун опять не удержался бы и начал считать родинки на лице мужчины. Рано или поздно один из них бы сдался. Глаза бы щипало от того, что хозяева не моргают и один из них поддался вперёд для того, чтобы почувствовать вкус чужих губ. Арсений Сергеевич приподнимался бы немного на носочках, пытаясь дотянутся до Шастуна, жадно сминая такие желанные губы своими. Антон бы держал лицо Арсения в своих окольцованных пальцах, пытаясь ещё раз запомнить очертания лица человека напротив. Не в силах открыть глаза от наслаждения влюблённые стояли бы так, столько, сколько душа пожелает. Младший не выдержав нехватки кислорода в лёгких, мягко отстранился бы, краснея и смущённо улыбаясь. Кто-то из них сплёл бы их руки в замок, а всё ещё алый от смущения Антон повёл брюнета бы к себе домой, чтобы продолжить их первый поцелуй, начатый под дождём. Антон открыл глаза, возвращаясь в реальный мир, мальчик понимал, что этого, возможно, никогда не произойдёт, но мечтать всегда любил. Громко выдыхая весь кислород из лёгких, Антон перешёл дорогу и остановился на пороге школы, смотря куда-то вдаль. Запуская петрикор в себя, словно табачный дым, Антон отметил, что после первого урока нужно обязательно выйти на задний двор школы, чтобы снова попробовать запах дождя на вкус и вкус никотина на запах. Разворачиваясь на носках, Шастун заметил знакомую фигуру учителя, двигающегося к храму знаний. Антон стал ловить воздух ртом, Арсений Сергеевич выглядел ошеломляюще. Классические чёрные брюки были выутюжены так, будто Арсений встал на час раньше, чтобы сделать это. Белоснежная, как первый выпавший снег в декабре, рубашка не отставала от брюк. Галстук, душил шею брюнета, Антону, до вскипания крови, хотелось притянуть мужчину к себе за этот самый галстук и вцепиться в его губы. Зонт, Антон больше никогда не скажет, что зонт — аксессуар дураков. Это он здесь дурак. Мужчина приближался к порогу школы, Антон продолжал стоять как вкопанный. Арсений Сергеевич сложил зонт у самого крыльца школы, но пару капель оказались на послушной чёлке Арсения, сделав её небрежной. Руки чесались поправить волосы брюнета. — Шастун, ты чего застыл? — задал вопрос учитель, снимая пальто и отдавая его в гардеробную. Щёки Антона загорелись новым пламенем. Парень не проронил ни слова, он просто поплёлся вверх по этажам вслед за учителем. Немного теряя равновесие, Антон хватался за перила, чтобы голову окончательно не вскружил неземной запах одеколона Арсения Сергеевича.