Верный Дракон

      У него сбиты костяшки, а под спавшими на лицо волосами красуется на скуле небольшой кровоподтек. Он ничего не скажет мне, но я все равно спрошу: — Ну и что это такое?       Игнорирует меня, упираясь равнодушным взглядом в паркет коридора. — Ладно, — выдыхаю я, затылком прислоняясь к стене, — как хочешь. — Мисс О'нил? — Да?       Я поднимаюсь с кресла и предстаю перед секретаршей, что только что вышла из кабинета директора. — Мистер Бэнкри ожидает вас.        Не сказав ни слова, он встает с места покорно направляясь в кабинет, где его ждёт далеко не самый приятный разговор.       Мы садимся напротив директора Бэнкри, сложившего ладони на столе пальцами между собой. — Мисс О'нил. — Директор Бэнкри. — Присаживайтесь.       Я опустилась на одно из двух кресел, расположенных перед директорским столом. Заметив, что он садиться не собирается, Бэнкри с натяжной деликатностью произносит: — Роберт, присядь, пожалуйста.       Он не двигается с места. — Сядь, — проговариваю я.       Роб опускается на соседнее кресло, бросая под ноги рюкзак. — Ваш сын снова подрался.       Мне хочется закатить глаза. Серьезно? А то я не заметила.       Роберт сжимает края выправленной рубашки так, что содранные костяшки белеют. Глаза его сверлят директорский стол, а губы нервно сжимаются. — И Миссис Паркер уличила его за карточной игрой на перемене. — Ну это же на перемене, — говорю я, посматривая на Роба.       Уголок его рта едва заметно приподнялся, а взгляд на мгновение стал менее агрессивным. — Мисс О'нил, это уже третья драка Роберта за семестр, я прошу Вас предпринять какие-то меры, потому что иначе я буду вынужден отстранить его от занятий. — Я вас поняла, директор Бэнкри.       Не желая выслушивать лекции о том, как необходимо уделять детям внимание с родительской стороны, я поднимаюсь на ноги, бросая беглый взгляд на Роба, который точно так же подрывается с места, сгребая в охапку рюкзак. — Спасибо за беспокойство, всего доброго, — говорю я Бэнкри, открывая Роберту дверь. — Мисс О'нил. — Мы все поняли, до свидания.       Он что-то попытался мне сказать, но я уже закрыла дверь. — Ты знаешь, что нельзя попадаться учителям — шепчу ему я, пока мы отходили от кабинета. — Я как-то не подумал, что мисс Пи может зайти в мужской туалет, — говорит Роб, надевая рюкзак. — Она зашла в мужской туалет? — Да! Причем, когда меня уже…       Резко развернув Роба к себе, я кладу руку ему на плечо и заглядываю в лицо ребенка. — Кто тебя бил? — Никто, — выпаливает он, стряхивая руку с плеча. — Роберт.. — Мам, пойдем уже.       Я вижу, как он шагает по коридору, направляясь к входным дверям. Вижу, как кучка мальчишек провожают его презрительными взглядами, но стоит мне пройти следом за ним, дети отводят глаза.       Толкая дверь от себя, Роберт выходит на залитое солнцем школьное крыльцо. «Ты посмотри, даже не ждет меня»       Детская фигура спускается по ступеням, целенаправленно двигаясь к припаркованной мною на школьной стоянке машине. «Если бы мог, без меня бы и уехал.» — Пристегивайся, — фыркаю я, поворачивая ключ зажигания. — Сам знаю.       Конечно, он знает.       А еще он знает, как выудить меня с работы посреди буднего дня, знает, как хлопать дверьми, пренебрегая оставленным для него на столе ланчем, знает, как дурить одноклассников в карты, и…       Глубокий вдох.       Еще он знает все штаты Америки и столицы почти всех стран на Земле. Не пропустит ни одного WSOP* по телевизору, после чего уснет прямо на полу в гостиной. — Они первые начали, — бурчит он себе под нос, когда осознает, что я не собираюсь читать ему лекции.       Хм. Мельком отвлекшись от дороги, я смотрю на сидящего рядом мальчика с кудрявыми, черными, как смоль, волосами, давая ему понять, что он завладел моим вниманием. — Почему ты никогда не рассказываешь о нем?       Продолжаю следить за дорогой, слегка сжимая пальцы на ободке руля. — Он умер? Он плохой человек?       Нет, Роб. — Он сидит в тюрьме? — Что за чушь. — Тогда почему ты ничего мне не рассказываешь? — Это из-за этого ты подрался? — Где он? — Кто тебя побил?       Вот. Как всегда.       Вместо ответа, каждый из нас отводит от себя внимание обратным вопросом, на который ни один не хочет отвечать.       До самого дома мы едем в молчании. — Хочешь лазанью? — Нет.       Ладно.       Небрежно скидывая кеды, Роб проходит через гостиную, вяло поднимаясь по ступеням на второй этаж.       Ладно. — Если хочешь, можем заказать вечером пиццу.       Мальчик останавливается посреди лестницы, делая вид, будто мое предложение его нисколько не тронуло. — И можем посмотреть твой турнир. Он ведь сегодня? — Ты же ничего не понимаешь в этом. — Если там будут играть красавчики, я не заставлю тебя объяснять мне правила. «Я же вижу, что ты улыбаешься» — Только не "пепперони", — деловито говорит он, скрываясь на втором этаже.       Только не "пепперони".       Хорошо.       Конечно, он не делает домашнее задание. Если это не какие-нибудь задачки по математике. В остальных случаях заставлять его бесполезно.       Сидит у себя в комнате среди разбросанных кассетных дискет, читает комиксы, лежа поперек кровати.       Открываю холодильник, в момент, когда весь второй этаж оказывается под ударной волной от магнитофона, в котором Роберт включил одну из песен Prodigy. — Ро-о-о-б! Потише!       Сказал бы мне кто, что этот милый мальчик, которым Роб был примерно до пяти лет, станет слушать Prodigy и играть в карты на деньги. Хотя, этого стоило ожидать, учитывая, кто его отец.       Но я никогда не думала, что он будет так похож на него. Будто бы все в нем от макушки до пят кричит об азарте в крови и жадном любопытстве скорее познать эту жизнь.       Но он не задира. И не хулиган. Скорее, в своем, никому непонятном, маленьком мире, в котором ему безопасно и уютно. А все остальные, словно так и норовят вытащить его оттуда, параллельно читая лекции о том, как он должен жить.       В школе мне сказали, что надо бы отдать его куда-то, где Роберт бы научился дисциплине.       «Он вам не собака, которую надо обучать командам», — процедила тогда я.       К тому же, учитывая, что Роб на самом деле вполне послушный ребенок, разве что, он руководствуется одним истинным жизненным принципом, которым боятся жить даже взрослые. Он никогда не делает того, чего не хочет. — Больно? Эй, Роб, посмотри на меня, — поднимаю за подбородок его лицо, затем внимательно осматриваю локти и колени. — Нет. — Честно мне скажи, — разворачиваю его и осматриваю затылок, спину и щиколотки, пока в метрах пяти от нас не перестает вращаться переднее колесо велосипеда. — Не больно, — злясь на самого себя, проговаривает мальчик. — У тебя же колени в крови, как тебе может быть не больно? — Отстань, — вырывается он из моих рук, направляясь в валяющемуся у бордюра велосипеду. — Роберт!       В дверь позвонили.       И вот он несется сломя голову, перепрыгивая через ступени, бежит через весь зал, схватив с комода десять баксов, и открывает доставщику пиццы, пока я достаю из холодильника две банки колы. — Это на чай, — слышу я перед тем, как Роб закрывает дверь.       Устроившись на зеленом мягком диванчике в гостиной, которую заполонил запах неаполитанской пиццы, я наблюдаю, как Роб щелкает каналы в поисках ему нужного.       На часах около полуночи. Завтра суббота. — Нашел, — говорит Роберт, усаживаясь на полу перед телевизором.       Из коробки, что он поставил перед собой, мальчик достает слипшиеся в один два куска пиццы, которые протягивает мне. — Воу, вот это флеш рояль, — стараюсь показать ему, что я в теме, на что Роберт отрицательно качает головой.       Играет заставка турнира, показывают зал казино в Лас Вегасе. Затем зрителям представляют игроков. — Смотри, тут есть красавчики. — Ма-а-а-м.       Свет в гостиной мы выключили. Точнее, он выключил. Так атмосфернее, по его словам.       Свет от телевизора освещает мальчика, голубые глаза которого внимательно следят за происходящим в эфире. Рукава пижамы с космическими ракетами ему немного коротковаты. Оно и неудивительно, для своих лет Роб растет слишком быстро, точнее, его конечности. Не знаю, какой у него будет размер ноги в следующем году, но очень скоро я сама смогу носить его кеды. — Да ну что ты творишь, Хеллер?!       Он так увлечен, что даже не замечает, как сыр падает с куска пиццы, который он подносит ко рту.       Даже не буду спрашивать, что творит Хеллер. Он все равно махнет на меня рукой, сетуя на мою неграмотность в этом деле. Хотя, потому, как Роберт уже который турнир подряд за него так переживает, я уже успела понять, что этот Хеллер — его любимый игрок.       Партия за партией, и я уже вижу, как Роб клюет носом.       Смотрю на часы — половина второго. Пора баиньки.       Раньше я уносила его на руках в кровать, когда он вот так засыпал на полу после очередного просмотра какого-нибудь турнира. Но сейчас он стал слишком тяжелым и слишком взрослым для этого. — Роб, — обращаюсь я к сыну, мягко касаясь его плеча, — давай-ка в кровать. — Спокойной ночи, мам, — бормочет он, протирая глаза.       Поцеловав его в макушку, я наблюдаю, как мальчик волочится в комнату, после чего начинаю мало мальски прибираться. Поднимаю с пола коробку из-под пиццы, выкидываю банки из-под колы. Выключаю телевизор.       Хеллер проиграл.       А я хочу вина.       Вот так сидеть одной на кухне по ночам с бокалом красного вина стало для меня чем-то вроде ритуала.       Отправляя Роба спать, я, обычно, садилась за подобие барной стойки, и под терпкий вкус Сагрантино думала над своей жизнью. Обычно, в ночь с пятницы на субботу, когда на утро не нужно было нестись в офис.       К полудню мы с Робом кое-как вылезали из кроватей и целый день смотрели фильмы, которые я приносила из проката кассет за углом.       Весь день ходили в пижамах. Я даже разрешала не заправлять постель. Никто не хотел переодеваться и идти в магазин. Роб как-то решил сходить в пижаме, за что я потом долго выслушивала возмущённые порицания со стороны старухи, что жила по соседству. Отныне в субботу мы заказываем еду на дом.       Но завтра утром мы не будем смотреть фильмы и валяться весь день в постели.       «Его задирали из-за отца» — мелким шрифтом скребет мне душу.       Точнее, его задирали из-за меня, ведь человек, который отобрал у Роба второго родителя — его собственная мать.       Делаю большой глоток.       Я знаю, что не имела права так поступать. С ними обоими.       Но я же была так напугана.       Протяжный глоток.       Может, уже пора перестать бояться?       Они должны знать о существовании друг друга. Тем более, чем старше Роб становится, тем нужнее ему будет отец.       Ставлю пустой бокал на стол.       Завтра мы едем в Сентфор.