***
Конечно, Кен не был в восторге от того, что одиннадцатилетние дети, которые учились магии всего один год, собираются противостоять взрослому опытному волшебнику. И это ещё не считая возможного вмешательства Волан-де-Морта. Но как будто он мог переубедить этих упёртых «грифов», которые уже всё для себя решили. Существовал вариант подкараулить троицу у входа в их общежитие и, когда они выйдут, вырубить. Хотя провернуть это быстро и бесшумно было бы достаточно сложно, потому что гриффиндорцы наверняка будут под мантией-невидимкой. И даже если задуманное удастся, затем остро встал бы вопрос: что делать с телами трёх бессознательных детей? Канеки также мог сообщить кому-нибудь из учителей, например своему декану, о том, что некие первокурсники, известные как «Золотое трио», собираются влезть в опасную авантюру. Он не сомневался, что «Ужас подземелий» будет дежурить рядом с Запретным коридором хоть всю ночь хотя бы ради того, чтобы снять с нелюбимого им факультета лишние баллы. Но после этого гриффиндорцы легко догадаются о том, кто донёс на них, и о дружбе с Гарри можно будет забыть. В итоге полугуль решил идти вместе детьми, чтобы подстраховать их (в основном Гарри). С помощью мантии-невидимки он проскользнул вслед за какими-то студентами в гостиную Гриффиндора, где устроился в самом дальнем углу и стал ждать. В прохождении препятствий на пути к философскому камню Кен не помогал и не мешал – ему было выгодно, чтобы они делали это как можно дольше, но и ставить друга в опасные положения он тоже не хотел. В какой-то мере слизеринец даже был благодарен Рону за то, что тот так долго думал над ходами. Таким образом, игра в шахматы заняла больше всего времени по сравнению с остальными испытаниями. Четвёртое препятствие вообще оказалось уже обезвреженным: огромный тролль с шишкой на голове неподвижно лежал на полу. Навредить юным волшебникам тут могла разве что очень сильная вонь, так что до следующей двери они постарались добежать как можно быстрее и почти не дыша. Логическую задачу*¹ от профессора Снейпа Гермиона смогла решить за несколько минут. Но вот дальше появилась дилемма: кто пойдёт вперёд, а кто назад? Две стены фиолетового огня отсекли стол с бутылями от любых выходов, и, чтобы выйти из ловушки, надо было выпить нужное зелье. Причём того зелья, которое давало возможность пройти к камню, хватало только на один глоток. К удивлению Канеки, Поттер сам вызвался «задержать Снейпа на какое-то время»,*² а его и Грейнджер направил помочь Уизли и послать письмо директору Дамблдору. Гермиона чуть ли не устроила сцену: глаза девочки были на мокром месте, а сама она дёрнулась вперёд так, как будто хотела заключить Гарри в объятья, но в последний момент передумала. В итоге волшебница ограничилась подбадривающими словами. Кен не стал спорить с таким решением друга, но сказал, что догонит Грейнджер позже, потому что Поттеру тоже может понадобиться помощь, если он вернётся в эту комнату. Когда Канеки остался один в пространстве, окружённом огнём, он позволил досаде от сложившейся ситуации проявиться на своём лице. Ведь он оказался в ловушке без выхода – для гуля любая из жидкостей в этих склянках являлась ядом. Ещё зимой слизеринец окончательно убедился в том, что ему лучше не пить никаких зелий. Мадам Помфри совсем не удивилась «простывшему» первокурснику и вручила шмыгавшему носом ребёнку Бодроперцовое зелье. Потом полугуля долго рвало в одном из дальних туалетов, куда он предварительно зашёл. Впрочем, небольшая постановка перед школьной медиковедьмой стоила того, чтобы подтвердить непереносимость его организмом волшебных снадобий. Сколопендра раздражённо хрустнул пальцем. Привычное действие помогло собраться и начать более тщательно анализировать обстановку. Взгляд сам собой упёрся в стену магического пламени. Огонь. Бесчувственный, безжалостный. Ненасытный, пожирающий всё на своём пути. Неукротимая стихия. Волшебный огонь, который скорее всего не получится потушить водой. Если он ошибся, его ждёт долгая мучительная смерть, с его то регенерацией типа ринкаку. Но у него нет времени на сомнения – промедление может дорого обойтись сейчас, когда жизнь Гарри находится под угрозой. Канеки глубоко выдохнул, прикрыл на миг глаза и с разбегу прыгнул прямо в огненную стену, пытаясь перемахнуть её. Фиолетовое пламя взметнулось и взревело, поглотив фигуру первокурсника.***
Последние слова Гермионы: "Гарри, ты великий волшебник" грели душу мальчику и вселяли уверенность в себя и свои силы. Кен ограничился коротким «удачи», что тоже было приятно. Преисполненный решимостью не подвести друзей и весь магический мир, Гарри зашёл в последний зал, где, к его глубочайшему удивлению, увидел совсем не того, кого ожидал. Перед зеркалом Еиналеж стоял один из самых, казалось бы, безобидных преподавателей, вечно заикающийся и боящийся даже собственной тени профессор Квиррелл. Чем дольше Поттер слушал откровения от профессора ЗоТИ, тем отчётливее он понимал, что они очень сильно заблуждались в своих суждениях. Снейп не собирался похищать философский камень. На самом деле тролля в замок впустил Квиррелл. Снейп не хотел убить гриффиндорца, более того он пытался спасти ненавистного ему Мальчика-который-выжил. Всё это время Квиррелл пытался украсть камень, а Снейп ему мешал. Видимо, Квирреллу стало надоедать ждать, пока Гарри осмыслит всю свалившуюся на него информацию, потому что тот стал выказывать признаки нетерпения. И когда уже Поттер готовился к неминуемо приближающейся расправе, что-то ударило его сзади по шее, моментально погружая сознание во мрак.***
Канеки поддержал за плечи оседающие на пол тело Гарри, не давая тому упасть, а затем перевёл взгляд на Квиррелла, который с некоторым интересом смотрел на разыгравшуюся перед ним сцену. — Ты не выглядишь удивлённым, — констатировал после нескольких секунд безмолвного переглядывания взрослый волшебник. — Давайте прекратим этот фарс. А как ещё можно было назвать происходящее? Принятые меры защиты должны останавливать похитителя, а не быть задачами с вполне очевидным решением или с подсказками. Собака, засыпающая под песенку. Растения, которые можно отогнать ярким «люмосом». Дверь, закрытая на летающий ключик и оставленные в том же помещении мётлы. Игра в шахматы. Смешно. Из всех препятствий только одно могло нанести серьёзный вред, и то оно было «одноразовым». Тролль являлся просто волшебной тварью, а не чарами или заклинаниями, и не мог «обновляться». Поэтому Кен и решил, что огонь в пятом испытании является подделкой. Красивой, реалистичной иллюзией, не более того. Вряд ли директор хотел бы получить обугленный труп «Избранного» или вовсе кучку пепла, в случае ошибки Грейнджер. То, что его одежда даже не начала дымиться, полностью доказало правильность ранее сделанного вывода. — Мне известно, что это вы были в Запретном лесу, где убили единорога и выпили его кровь, — продолжил говорить слизеринец, объясняя своё первое высказывание. — О-о, и как же ты это выяснил? — заинтриговано протянул Квиррелл, который совершенно не заикался. — На мне, знаешь ли, были наложены чары, скрывающие лицо. — Нет разницы, как вы выглядите или ведёте себя, запах всё равно остаётся одинаковым, — гуль ненадолго прервался и сказал уже более язвительным тоном: — Не узнать вонь, исходящую от вас, было бы сложно. Зачем вообще Канеки завёл разговор с Квирреллом, отвечая на его вопросы? На то было две причины. Первой он уже добился: выиграл себе время, достаточное для оценки окружающей обстановки. А второй достигнет прямо сейчас. — По-моему, даже горный тролль пахнет лучше, — закончил Кен, демонстративно скривившись и помахав перед носом рукой. Разозлённый противник поддаётся своим чувствам, меньше думает и, как следствие, совершает больше ошибок. Осознав смысл последней фразы, мужчина мгновенно взорвался: в сторону двух первокурсников полетело сразу несколько проклятий. Канеки оттолкнул друга за ближайшую колонну, ряд которых опоясывал почти всё помещение, а сам бросился в противоположную сторону. От большинства заклинаний полугуль сумел увернуться, но одно всё же настигло его. Кен сбился с шага, чуть не упал, но стиснул зубы и продолжил бежать к намеченной цели. Только прислонившись к основанию колонны, вполне закрывающей фигуру одиннадцатилетнего ребёнка от, видимо, теперь уже бывшего профессора ЗоТИ, Канеки позволил себе краткую передышку, радуясь, что Квиррелл наслал на него «круциатус» в спешке и не особо концентрируясь. Где-то через пять секунд, когда особенно сильные чары сотрясли его временное укрытие, гуль покинул его и рванул к следующей колонне. Только в этот раз он не собирался останавливаться надолго. Но тут до бегущего слизеринца почему-то стали доноситься звуки двух голосов. Причём, один явно принадлежал Квирреллу, который исступлённо орал что-то вроде: "КАК ТЫ ПОСМЕЛ ОСКОРБИТЬ МОЕГО ГОСПОДИНА! СДОХНИ!!!" А другой незнакомый, резкий истошно верещал: "ИДИОТ!!! У ТЕБЯ СОВСЕМ ДРУГАЯ ЗАДАЧА!" Хотя пока Кен мелькал между промежутками в ряде колонн, он не заметил в помещении ни одного нового действующего лица, только без перерыва кидающегося разрушительными заклятиями Квиррелла. Вообще, создавалось ощущение, что оба голоса исходят примерно из одного места. Тем временем поток проклятий от взрослого волшебника прекратился, потому что Канеки наконец-то полностью пересёк зал, оказавшись в его конце, а следовательно на траектории лучей возможных чар теперь находилось зеркало Еиналеж – ключ к философскому камню. Квиррелл на секунду потерял мальчика из поля зрения, (потому что тот пригнулся), чтобы затем ужаснуться когда из-за рамы зеркала на него вылетело чудовище. Полугуль в прыжке выпустил все четыре кроваво-красных щупальца ринкаку, которыми пригвоздил к полу конечности волшебника, не успевшего среагировать на столь неожиданное появление. Впрочем, реакция была, правда, какая-то странная. Мужчина зачем-то повернулся к противнику спиной, но этот вопрос отпал сам собой, когда немного безумные глаза гуля встретились с двумя свирепыми ярко-красными. На затылке Квиррелла находилось ещё одно лицо, причём, достаточно уродливое. — Не знал, что существуют такие вампиры, — задумчиво сказал Канеки, наклонив голову по птичьи набок. Он говорил совершенно спокойно, не обращая внимания на воющего и извивающегося под ним человека, который, кажется, совсем потерял голову от боли и даже не пытался дотянуться до укатившейся куда-то в сторону волшебной палочки. Маска примерного ребёнка начала трескаться. — Это потому, что я Величайший из волшебников. Я, победивший смерть, Лорд Волан-де-Морт, нелюдь, — странный уродец буквально выплюнул обращение. Столько презрения было в его и так неприятном голосе. — Да-а? — насмешливо протянул полугуль. — А несёт от тебя хуже, чем от некоторых моих сородичей-каннибалов. Когда нужное ради защиты Гарри сражение стало для Повязки весёлой охотой за жертвой? Когда сосредоточенное выражение лица сменилось радостным оскалом? Сейчас уже не важно. Кен не был ребёнком. Каждый день строить из себя того, кем он не является, достаточно утомительно. Он не был и человеком. По крайней мере, нормальным человеком точно. Как будто мог остаться после пыток Ямори, после Кокурии, после того, как сам уничтожил свою личность и собрал по кусочкам заново (очевидно, очень криво, ведь он в качестве «Чёрного жнеца» стремился «красиво умереть»). В общем, за человечность Сколопендра перестал цепляться давно, а раз так, то и методы снятия стресса у него тоже будут не подходящие людям. — Думаю, будет справедливо отплатить тебе той же монетой. «Круцио», знаешь ли, малоприятная вещь, хотя, конечно, с пробитым насквозь черепом не сравнится, — лицо гуля исказилось в жуткой гримасе, рот превратился в кривую ухмылку. — Но полагаю, что вывихнутых, сломанных или оторванных конечностей тебе более чем хватит. Кажется, сначала Квиррелл не отнёсся к словам первокурсника всерьёз, но вынужден был поменять своё мнение после резкой боли в локте, который Канеки выбил из сустава, совершив по нему сильный прямой удар. То, что данное действие было только разминкой, волшебник понял где-то спустя десяток минут непрекращающихся пыток, когда целых рук и ног у него не осталось. Нет, Кен не являлся законченным садистом. Но было бы ложью сказать, что дробя очередную кость в крошку или вырывая пальцы правой руки вместе с мышцами и сухожилиями (рука к концу такого издевательства над собой представляла жалкое зрелище: осколки костей торчали прямо из обрубка, а остатки кожи свисали ошмётками), он не испытывал удовольствия. На самом деле, полугуль просто срывал накопившиеся злость и раздражение на том, на ком мог. К тому времени как Канеки решил, что уже пора заканчивать, Квиррелл уже больше не мог дёргаться или истошно вопить при нанесении очередной травмы, он только хрипел. Стоит заметить, что Повязка оставлял мало открытых ран, иначе бы его жертва слишком быстро умерла от банальной потери крови. Но как он уже говорил: этого хватило более чем. Гуль встал с тела, напоминающего изломанную куклу, перевернул его пинком ноги на спину и снова уселся сверху. Кстати, неучтённый природой «сожитель» покинул слугу, ещё когда стала ясно видна безнадёжность перспективы оставаться в нём. Вскрывать грудную клетку, выворачивая рёбра в разные стороны, оказалось неожиданно сложно из-за маленьких детских ладоней. Перед этим даже пришлось сломать грудину.*³ При звуке хруста собственных рёбер на лице уже было сломленного мужчины появилось выражение всеобъемлющего ужаса, которое так и застыло на нём, потому что Кен добрался до сердца. Канеки оценивающе повертел в руках ещё сокращающийся орган, поднёс его ко рту, но в последний момент передумал и швырнул куда-то в сторону. Азарт боя (хотя его, конечно, сложно так назвать) прошёл, и к нему понемногу возвращалась возможность здраво рассуждать. А есть то, что недавно перекачивало кровь, отравленную проклятьем единорога, определённо не очень хорошая идея.