Море волнуется

Я не знал, что любовь — зараза, Я не знал, что любовь — чума. _____________________________ С. Есенин

      На следующий день было паршиво. Хосок наконец-то смог освободиться от паразита, но его что-то тревожило. Наверное, ему было сложно принять то, что теперь рядом с ним не будет Чимин, после такого он её точно не простит. Ему и не нужно было это. Однако привязанность не даёт покоя. Его страшит мысль, что всё получится так, как говорят: привязанность пройдёт лишь через год-полтора — не раньше. И почему он только сейчас осознал, что его чувства к Чимин достаточно долго существуют на стадии привязанности и любви как к другу, даже сестре? Хосок усмехается, думая, что это очень иронично: спала с настоящим братом и с человеком, который уже некоторое время считал её сестрой, а не возлюбленной. Получается, что они оба совершили одинаковую ошибку? Нет, думает Хосок, их поступки точно нельзя сопоставлять, ведь связи здесь разные, существующие на иных уровнях социальной лестницы.       Весь день он пытается вести образ жизни отшельника: не отвечает на звонки и сообщения, не выходит из дома — лишь лежит на кровати, пристально смотря в потолок, пытаясь понять, чего теперь он хочет, но стоило снова запутаться, как Хосок вновь отбрасывал всякие мысли, продолжая лежать с закрытыми глазами. Иногда он вставал, вспоминая про то, что он живой организм, а не камень, а им вроде как требуется есть и пить.       И в один из таких моментов, уже вечером, когда солнце должно было скоро начать заходить, Хосок вспоминает о той незнакомке, которую, как оказалось, зовут Тэхён. Прекрасная Тэхён, думает он. Он вспоминает и о том, что вчера, придя домой, нашёл её в Чонгуковых подписках Instagram. Ночью Хосок не написал ей, не посчитал это нужным, да и поздно было. Но сейчас он был полон решимости связаться с ней.

. . .

      Над городом уже нависал оранжево-красный закат, сползая куда-то вниз, в сами чертоги Ада. Было уже достаточно прохладно, но это нисколько не мешало Хосоку сидеть в парке на скамье и ждать Тэхён, с которой договорился встретиться. Над ним свисали ветви вот-вот должной зацвести сакуры. Сам он, прислонившись к спинке, опрокинул голову и наслаждался приятным прохладным ветерком, который игрался с его волосами, путаясь в них. Хосок прикрыл глаза и довольно улыбнулся одними лишь уголками губ. Он с нетерпением ждал встречи с Незнакомкой — так ему полюбилось называть Тэхён.       Не успел он вновь подумать о вчерашнем, как на горизонте, спиной к уходящему красному солнцу, показалась знакомая светловолосая девушка. Она была подобна какой-то богине, воплощающей саму женственность и нежность. Тэхён шла по тротуару лёгкой походкой, ветер терялся в подоле её белого платья, которое, в отличие от платьев Чимин, не липло к телу, обволакивая его. В руке она держала небольшую ярко-жёлтую сумочку, а пальчиками другой руки поправляла длинную чёлку, убирая её за ухо и уже жалея, что решила отращивать её, ведь теперь она невероятно раздражала, попадая в глаза.       — Прости, если долго ждёшь, — начинает извиняться Тэхён, стоило ей только подойти к скамье, на которой сидел Хосок, а тот в свою очередь не со зла смеётся, не понимая, откуда в этой девушке столько рвения к извинениям, но, думает он, главное, не к прощениям. — Почему ты смеёшься?.. — смущённо смотрит на парня, неловко поджимая пухлые губки, на которых ни следа блеска или помады, что Хосоку определённо нравится.       — Ничего, — с широкой улыбкой отрицательно мотает головой Хосок, а после поднимает на Тэхён взгляд и встаёт. — Я не долго жду, не беспокойся. И привет, что ли. — Поднимает руку, чтобы та дала «пять» своей ладошкой. Тэхён снова впадает в неловкость, понимая, что даже не поздоровалась. — Так, только не нужно снова извиняться! Иначе мы перейдём к системе наказаний: одно «прости» — один стакан кофе, — предупреждает Хосок. — А я пусть и обожаю его, но не думаю, что готов рисковать своим здоровьем из-за такого.       — А это уже шантаж! — наконец смеётся Тэхён, а Хосок и рад, что всё-таки развеселил эту Незнакомку.       — Ну что, куда хочешь пойти? — интересуется Хосок, совершенно забывая об одной очень важной вещи.       — Не знаю… Я же никогда ранее не была в Сеуле, приехала сюда лишь из-за Чонгука. — Имя бывшего болью в сердце раздаётся, она до сих пор не может поверить, что он мог привезти её в чужую страну с решением продолжать обманывать. — И до парка этого с трудом добралась, с картами и GPS совершенно не дружу. Но если ты покажешь мне город, то я буду невероятно рада, — искренне улыбается Тэхён, с заметным волнением смотря на Хосока, который всё никак не может понять, как такая скромная девушка могла оказаться рядом с Чонгуком, давно отличающимся дерзостью и частыми сменами девушек.       — Хорошо. Но честно скажу: сам не особо хорошо знаю город. В подростковом возрасте — да и сейчас — не особо любил выходить из дома, это и сказалось. Лишь с Чимин… — осекается, понимает, что ему очень неприятно произносить её имя, а Тэхён, думает, ещё и слышать. — Забей, — мотает головой, вновь улыбаясь. — Надеюсь, ты не против, если я возьму тебя за руку? — протягивает свою в надежде, что ему не откажут. И пытается объясниться: — Но ты не подумай, я не за тем это, чтобы пофлиртовать или что-то типа этого… Нет. Просто не хочу, чтобы ты потерялась среди толпы. Погода хорошая, да и время позволяет сейчас многим провести его на улице. Вон, смотри, там, — показывает куда-то вдаль парка, — уже немало людей.       — Спасибо за заботу. — Тэхён не может сдержать улыбку, которая озаряет Хосока, словно отражая солнечный свет, и она берёт его за руку. — Не помню, когда в последний раз Чонгук заботился обо мне…       Снова Чонгук… Хосок замечает, что ему слишком неприятно слышать о нём, что неудивительно. Но он понимает её, ведь сейчас не только ему, но и ей сложно вычеркнуть их из своих жизней, поэтому до сих пор их имена слетают с уст, вылезая из разных уголков мыслей. Но это пройдёт, и Хосок поможет справиться с этим и себе, и ей, если Тэхён позволит, конечно.       Получается так, что Хосок и Тэхён гуляют бесцельно по вечернему городу, освещаемому фонарями и разноцветными вывесками. Никто из них не знает, куда лучше всего сходить: есть не хочется, парк сейчас неинтересен, в отличие от города. Хосок всё это время рассказывает о некоторых зданиях и заведениях, которые они проходят, тогда же он замечает, что Тэхён больше интересны исторические постройки. Из него выходит неплохой экскурсовод для не особо хорошо знающего Сеул. По крайней мере, Тэхён с огромным удовольствием слушает, впитывая новую информацию, даже не сомневаясь в том, что что-то из сказанного может быть неверным. По пути, продолжая держать её маленькую ладошку в своей, Хосок узнаёт, что девушке нравятся картинные галереи, и он обещает, что в следующий раз выберет такую, которая понравилась бы им двоим. А Тэхён и рада этому снова, улыбаясь. Хосок видит это и где-то внутри ликует от того, что смог заинтересовать её.       Вскоре они устают брести по городу, заполненному толпой людей, среди которых встречались парочки, будто бы назло напоминая, чего они лишись. Хосок предлагает посидеть в какой-нибудь кафешке и просто поболтать, узнать друг друга получше, и Тэхён соглашается. Они направляются в одно из его любимых заведений. Там обычно очень вкусно и атмосфера располагает: всё там утопало в цветах и зелени. Хосок любит, когда всё озеленено, наверное, поэтому он так любит находиться в парках, особенно за прочтением книги, но ему редко удавалось выбраться куда-то, пока был в отношениях с Чимин. Чимин… А ведь с ней он тоже был в этом кафе. Но он выкидывает её из своих мыслей, пытается хотя бы, понимая, что нельзя привязывать место к воспоминаниям о ком-то и тем самым портить его.       — Надеюсь, тебе понравится здесь, — произносит Хосок, отодвигая стул, чтобы Тэхён села.       — Не знаю, какая тут кухня, но обстановка мне определённо нравится. Люблю такое!       Тэхён осматривается, радуясь, что с Хосоком у неё схожи вкусы, не то что с Чонгуком. «Опять он…» — Мысленно ударяет себя ладошкой, надеясь не вспоминать о нём хотя бы сейчас.       — Здесь очень красиво! Спасибо, что вытащил меня сегодня. Хосок, я правда благодарна тебе. — Смотрит на него печально, и Хосок понимает её чувства, у самого всё как-то неоднозначно.       — Я тоже должен поблагодарить тебя за то, что пошла со мной, с неизвестным парнем, не побоялась этого.       — Поверь, хуже бы ты мне не сделал. Да и мне уютно с тобой. — Тэхён не ожидала, что скажет такое, поэтому смутилась, резко поджав губы и опустив взгляд, а Хосок лишь улыбнулся этому.       В это время, будто бы спасая Тэхён от смущения, наконец подошёл официант, чтобы принять у них заказ.       — Добрый вечер! Меня зовут Джинхо, сегодня я буду вашим официантом. Вы уже готовы сделать заказ? — Он держит в руке блокнот с ручкой, готовый записывать.       — Да, — отвечает Хосок, ловя на себе непонимающий взгляд Тэхён, ведь они ничего не выбирали. — Надеюсь, — обращается к Тэхён, — ты не против, если я закажу на свой вкус то, в чём я точно уверен?       Девушка лишь кивает, полностью доверившись ему. Почему-то ей кажется, что ей должно понравиться, а иначе быть не может, думает она, ведь уже столько всего сошлось у них за сегодня.       Когда Хосок озвучил заказ, официант повторил его, чтобы удостовериться в том, что точно всё правильно записал, и ушёл. После этого Хосок вновь всё внимание вернул девушке.       — Надеюсь, тебе правда всё понравится. Вообще, хотелось бы поднять тему, которая может быть болезненной, и я пойму, если ты откажешься говорить об этом… — Хосок пристально смотрит на неё, локоть поставив на стол, как бы некультурно это ни было, и пальцами придерживал голову, приложив их к щеке, а указательный подняв выше.       — Про Чонгука и Чимин, верно? — догадывается Тэхён, а Хосок кивает. — Ничего страшного, если мы поговорим о них. Думаю, это будет правильно. Может, даже поможет разобраться во всём… — Тэхён заметно грустнеет: голова её поникла, пальцы нервно теребят друг друга, положенные на стол. — До сих пор не понимаю, зачем всё это нужно было Чонгуку… Зачем ему нужна была я, если у него здесь была Чимин? Так ещё теперь я уверена, что в Берлине это всё не мои выдумки были, когда чувствовала чужой парфюм на его футболках…       Хосок видел, как было тяжело и больно говорить Тэхён об этом, хотел даже прекратить эту тему, пока не заметил, что та облегчённо вздохнула, откинув голову на пару секунд.       — Честно, я так устала от этого, что даже рада, что наконец правда всплыла на поверхность и что это оказалось не моими выдумками, — признаётся она, тем самым удивляя Хосока. — Не нужно смотреть на меня так, — чуть смеётся. — Это правда лучше, чем постоянно подозревать своего парня, мотать себе нервы, не доверяя ему и себе тоже.       — Да, наверное, ты всё-таки права, — кивает Хосок, замечая, что часть их заказа уже несут. — На самом деле, я был в подобной ситуации, только я не задумывался, правда всё это или нет. Друзья всё твердили, что моя девушка изменяет, забивает на меня, придумывая всякие отмазки, а сама с кем-то другим. Я верил ей, — горько усмехается Хосок, надеясь, что остался незамеченным, пока официант расставлял их заказ. — Оказалось, что зря я выгораживал её. Но ей всё вернулось бумерангом. Чонгуку тоже.       — Согласна, — кивает Тэхён.       Они на некоторое время отвлекаются от разговора, иногда болтая о чём-то, решив сменить тему, ведь они собирались узнать друг друга получше — да и говорить о больном сейчас тяжело. В это время официант приносит другие части их заказа, а Тэхён удивляется количеству, не думая, что у неё получится осилить хоть что-то после, на её взгляд, сытного салата. На все вопросы, зачем Хосок так много заказал, он говорит, чтобы она не волновалась, ведь можно, если что, попросить взять с собой. В итоге, так и получается: Тэхён не доедает, потому Хосок просит упаковать с собой, после оплачивая.       — Я могла бы и сама заплатить за себя. Мне неловко теперь… — говорит она, когда Хосок возвращается.       — Ничего страшного. Считай это моей благодарностью за то, что ты провела день со мной, — озаряет её улыбкой и протягивает ей руку, чтобы она встала.       Хосок узнаёт, что Тэхён живёт недалеко от этого кафе. Ей показалось, что улица слишком знакомая, отчего она даже проверила свои догадки, воспользовавшись гугл-картой, с которой не дружила. Она не ошиблась. Хосок проводил её до дома. Они встали возле подъезда.       — Разве ты не с Чонгуком остановилась? — интересуется Хосок, вспоминая.       — Да, но я его очень любезно попросила съехать, — немного отводя взгляд, будто врёт, говорит Тэхён. — Ну, как любезно… Я написала ему, что он может даже не пытаться зайти, у него не получится открыть дверь, а вещи его ждут возле неё.       — И он спокойно согласился? Даже не попытался поговорить с тобой?       — А Чимин пыталась объясниться с тобой? — спрашивает Тэхён, будто бы не желая отвечать на вопрос Хосока.       — Нет. — В его глазах даже промелькнула печаль: ему было неприятно, что Чимин настолько плевать на него, что она даже не написала ни одного сообщения, в котором попыталась бы объяснить ситуацию. От неё были лишь бессмысленные, ненужные эсэмэс другого содержания.       — Вот и у меня нет. Сразу видно — родня. — На пару секунд замолкает, смотрит на Хосока, который снова убрал улыбку с лица. — Ладно, мне пора домой. Ещё раз спасибо за проведённый день и за то, что очень вкусно накормил. Мне правда нужно было отвлечься, — признаётся Тэхён, в то же время принимая пакет с едой из кафе, которую она не доела. — Не думала, что мне с кем-то станет комфортно так быстро…       Хосок тоже признаётся, что этот день помог ему справиться с самокопанием, которое просто убивало его всё утро. А после они попрощались.       Когда за Тэхён закрылась дверь, она быстро, словно боясь, что её увидят, добежала до своей квартиры, в которой заперлась. Она сползла, спиной прижавшись к двери, и закрыла глаза ладонями. Ей стало невыносимо больно. Что-то внутри, под рёбрами, остро скребло, как чьи-то когти. У неё пошли слёзы, она сорвалась. Дышать было трудно, ей приходилось вылавливать воздух. Всё-таки этот день дался ей очень тяжело. Слишком много вспоминался Чонгук, слишком много разговоров о нём и его сестре. Это было слишком для неё, но она держалась, чтобы не показать, как ей было неприятно говорить о них. Да, она могла попросить сменить тему, но понимала, что разговоры о них неизбежны — это нужно пережить, после чего станет легче.

. . .

      Чимин, облокотившись на нижнюю часть окна, стоит на балконе в растянутой футболке, которая еле прикрывает ягодицы, и носках, чтобы ноги не замёрзли, и курит, вдыхая смерть и выдыхая мёртвое. В её глазах пустота. Она наблюдает за тем, как солнце опускается, разливаясь кроваво-красным.       Когда Хосок узнал о её изменах, Чимин осознала ошибку. Может, она его и не любит, но симпатия всегда была, да и он был лучшим вариантом, с кем можно было бы строить будущее (она всегда понимала, что связь с братом не навечно). Поэтому Чимин писала ему всю ночь, несмотря на то, что рядом с ней спал Чонгук, который, придя домой с чемоданом и рюкзаком, был зол. Она не обратила внимания на смену настроения брата, увлечённая своей проблемой. Не зная, как её решить, она лишь всю ночь строчила сообщения Хосоку, прося её простить и разрешить ей всё исправить. Говорила, что осознала свою ошибку, но ни слова не сказала о причине. У неё даже мысли не было о том, чтобы объясниться перед ним. Настолько глупая? Видимо, да, раз пытается вернуть то, что разрушила, так ещё и неверным путём. За всю ночь она не получила ни одного ответного сообщения.       — Блядь, нет бы послал меня на хуй хотя бы, — прошипела Чимин, зло туша сигарету об подоконник, когда очередной раз открыла диалог с ним и вновь увидела свои сообщения прочитанными, но без ответа.       Чонгука не было дома: отец и мать захотели встретиться с ним; пусть они и были в разводе, но на относительном расстоянии у них получилось наладить отношения, они поняли, что брак всё испортил, именно в нём они утратили былую страсть и начали ссориться из-за пустяков. Поэтому Чимин могла спокойно, не боясь, что увидит брат, мониторить диалог с Хосоком. Но безрезультатно.       Когда зашла в комнату, она бросила телефон на кровать, которая до сих пор была не заправлена, и отправилась в душ. Ей хотелось наконец смыть с себя чувство вины перед Хосоком, которое будто бы съедало её весь день.       Пока Чимин была в ванной, успел вернуться Чонгук. Он и не заметил, что комната была пуста, не обратил даже внимания на звуки воды, потому что полностью был погружён в себя, пусть и упорно смотрел в экран смартфона. Чонгука не терзала совесть, в отличие от Чимин, но он упорно не мог отделаться от чувства, будто нечто важное ушло из его жизни. Неужели Тэхён была так важна для него? Тогда почему так поступил с ней?       Он всё думал сходить к Тэхён, чтобы всё наладить, надеясь, что простит, ведь Чимин всегда прощала его. Но он не думал, что Чимин просто приходилось прощать, ведь у них и не могло быть чего-то серьёзного.       «Зачем я только начал всё это с Чимин? — раскрыв зажигалку одним лишь движением руки, закурил в комнате. — Жил бы себе спокойно, будто бы не нашёл новых ощущений и эмоций с другой».       Никотин опьянял, утяжеляя голову дымом, но Чонгук всё равно поднялся и, затушив сигарету у барной стойки, взял брошенные на неё ключи, и вылетел из квартиры-студии. Он даже не обратил внимания на Чимин, только что вышедшую из ванной, — настолько был увлечён своей идеей.       — Совсем ахуел? Внимание не обращает, — стоя в одном полотенце, которое еле прикрывало пышную грудь, прошипела девушка.       Чимин было интересно, чем так был встревожен брат, однако вместо того, чтобы выяснить причину, она вновь завалилась на кровать. Взяв телефон, Чимин очередной раз открыла диалог с Хосоком. Без изменений… Тогда она набирает новое сообщение:

Давай встретимся и поговорим. Пожалуйста.

. . .

      В комнате царил полумрак. Темноту разгонял лишь один напольный светильник, стоявший возле ярко-синего кресла, на котором сидела, закинув ноги, успокоившаяся Тэхён. Она читала «Кукольный дом» Ибсена, ассоциируя себя с Норой, которая наконец получила свободу. Но свобода ли это? Ведь даже у Норы не было права забрать детей, уходя от мужа. Так и у Тэхён будто бы нет возможности сбежать от Чонгука, забрав своё разбитое сердце. Но они похожи в одном: что Нора, что Тэхён понимали, что их избранники не видели в них личности, — они для них были лишь куклами, украшением.       Дойдя до финала пьесы, она получает сообщение от Чонгука. Сердце забилось чаще. На глаза нахлынули слёзы. Ну за что он с ней так? Почему просто не оставит в покое? Тэхён не хочет никуда идти. Она хочет лишь одного — сбежать, забыть. Но вместо этого, поднявшись и положив книгу на журнальный столик из дерева, направляется к выходу.       Чонгук уже стоял там и ждал её. Он решил, что так она точно не сможет отказать ему. Но знал бы он, что она и так не была бы в состоянии сделать это. Не сейчас…       — Зачем пришёл? — сразу же спрашивает, как только открывает дверь и видит его напротив. Глаза красные, голос дрожит, губы искусаны в попытке не заплакать. — Почему не отстанешь от меня? Разве ты не понимаешь, как мне тяжело сейчас? Как мне тяжело забыть тебя…       — Я… Прости. — Не знает, что сказать, ведь сам наконец понимает, что виноват, он не понимает только одного: когда всё-таки влюбился в эту ранимую девушку? — Я хочу всё вернуть. Я понял, какой придурок, мудак, разбил сердечко этой прекрасной нежной девочки, — признаётся Чонгук, осторожно, словно боясь, беря её за руку. — Да, не буду отрицать, что я поступил мерзко: спал со своей же сестрой, — говорит и не понимает, насколько сильно ранит Тэхён этими словами, будто бы ножом глубоко под рёбра. — И спал не только с ней… — Смотрит ей прямо в глаза, наблюдая, как из чужих потекли слёзы.       Зачем он ей признался в этом? Зачем? Она и так всё прекрасно понимала, но слышать это не хотела. Больно. Невыносимо больно. И Чонгук понимает это, прижимает её к себе, как раньше, когда она плакала, приняв всё близко к сердцу, однако сейчас причина была весомее.       — Ну, тише, пожалуйста. — Пальцами зарывается в её мягкие пшеничные волосы, вздыхая. — Мне жаль, что я так поступил с тобой, Тэхён. — Чуть отстраняет от себя, чтобы заглянуть в её глаза.       — Мне не нужен мир, в котором рядом есть ты, понимаешь? — немного успокоившись, шмыгнув носом, наконец произносит она, решая не отводить взгляда, показывая, что она сильная.       — Тогда почему не прогоняешь — стоишь и разговариваешь со мной?       — Потому что люблю очень сильно. Но за что — не понимаю. Ты сделал так больно мне, но мне ещё очень тяжело выкинуть тебя из головы.       — Так давай начнём всё заново, — предлагает Чонгук, с раскрасневшихся щёк Тэхён стирая слёзы. Аккуратно, оттого очень непривычно: он никогда ранее не был настолько нежен с ней.       — Не думаю, что это правильно, — мотает головой. — Я не смогу забыть всё, что ты мне сделал, Чонгук.       — Давай хотя бы попробуем?       Тэхён молчит. Внутри неё борются две стороны, одна из которых хочет броситься в его объятия снова, забыть обо всём, простить, а другая тянет её подальше от этого демона, пытающегося вновь отобрать у неё свободу и право выбора, настаивая на своём.       — Мне нужно подумать. — Отстранившись от парня, она направляется обратно к себе. — Пока, Чонгук, — закрывает за собой дверь, вновь оставляя его одного, как часами ранее, но уже без чемоданов.       Всё-таки сейчас сложно принять однозначное решение, потому нужно всё обдумать, закрывшись в погружённой в полумрак комнате, утонув во мраке и потоке мыслей. Чонгук принимает это, но надеется, что Тэхён согласится на его предложение.