Дотянись до меня

В то утро, лежа почему-то на своей кровати, на влажной подушке, Ларс очень медленно приходил в себя. События после того как он отключился и был подхвачен его новым знакомым Рупертом Морганом, были словно в тумане. Все тело было покрыто слоем липкого пота и ломило так, будто его всю ночь напролет били палками, а разум, словно докучливые псы-попрошайки, настигали вспышки боли. Плохое предчувствие сковало его леденящим ужасом, заставляя замереть в недоверии к моменту. Омега медленно потянулся правой рукой к паху, по пути вляпавшись в лужу спермы на животе. Дыхание резко вырывалось из его груди, взгляд в потолок поплыл, становясь совсем нечетким из-за застилавших глаза слез обиды и бессилия. Неприятное слегка саднящее чувство в заднем проходе не оставляло сомнений в том, что вчера у него был секс. Ну, или, во всяком случае, у кого-то был секс с его телом. То, что его чем-то опоили и воспользовались его беззащитным состоянием, становилось все очевиднее. Ларс напрягся, вспоминая вечер: почему-то было неприятное ощущение участия во всем этом кого-то третьего. Омега с большим трудом приподнялся на локтях и окинул комнату. Первым, за что зацепился взгляд, был стул, стоящий напротив кровати посреди комнаты. В голове, словно молния мелькнула картинка. Вот он стоит на четвереньках на кровати и некто резко и размашисто таранит его зад, входя нещадно, с чувством, изредка наклоняясь и противно обдавая ухо омеги горячим дыханием надсадно хрипя, и, хоть Ларс толком ничего не видит, свет ослепляет. Ощущения, как при течке – в голове пусто, в анусе хлюпает смазка, ровными гладкими струями стекая по бедрам вместе с чьей-то спермой и просто капая на простынь при особенно мощных фрикциях партнера. Глаза никак не могут сфокусироваться на чем либо: внизу - его тонкие пальцы, судорожно сжимающие хлопковую простынь, на фоне зеленых, красных, белых, желтых и сиреневых пятен прикроватного коврика, собственный член Кёнинга настолько напряжен, что это причиняет боль, взгляд плавно перемещается вверх, или это не он сам – кто-то приподнял подбородок властным жестким жестом. На стуле сидит темноволосый парень. Штаны этого человека спущены, пальцы босых, широко раскинутых ног, подогнуты, синие глаза заволокло поволокой желания, правая рука в неспешном ритме скользит по большому, перевитому жилками члену. Видно как тяжело он дышит. Взгляд парня будто гладит кого-то, но это не Ларс. В это время тот, кто пристроился сзади замедляет темп, на лениво-мучительный, одна рука альфы перемещается на пах Кёнинга и сжимает его, вторая же, скользя по груди и, через шею, приближается к плотно сжатым губам. Скользнув внутрь слегка прохладного рта, язык омеги, был беспощадно зажат между пальцами, заставляя его широко, до хруста, развести челюсти. Омега хочет сопротивляться, внутри разум бьётся словно в агонии, но тело ему не подвластно. Парень на стуле резко прекращает свои манипуляции и, плавно освободившись от брюк, обнаженный по пояс подходит к кровати и становится прямо напротив Ларса, рукой направляя свой член ему в рот, но, не касаясь им омеги, со стоном изливается. Когда ему зажимают нос, Кёнинг судорожно хватает воздух ртом, пытаясь не допустить попадания спермы глубоко в дыхательное горло, но ему не дают этого сделать. Отчаянные рыдания сотрясают его тело от осознания произошедшего, тем временем второй альфа делает последний резкий толчок в зад Ларса и со стоном кончает внутри, заливая все своим горячим семенем, кажется не в первый раз за этот вечер. Хвала небесам без сцепки. Это последнее воспоминание омеги. В то утро Кёнинг прошел все основные стадии, которые переживают жертвы насилия. А то, что это было насилие, не стоило и сомневаться. Итогом стала почти полностью разгромленная комната, сбитые о кафель ванной, в приступе бессильной ярости, костяшки рук и колени, небольшая шишка на лбу, когда Ларс, пытаясь остановить истеричные рыдания, стукнулся лбом о зеркало. Успокоившись омега внимательно осмотрел свое тело, понял, что совершил ошибку, смыв с себя следы изнасилования, так как наружных повреждений не было никаких и доказать, что секс был по принуждению, уже не представлялось возможным. Далее две недели полной апатии: Ларс практически не выходил из комнаты, кроме как по неотложным делам, ни с кем не общался, даже с вернувшимся Тедом и приставучим Дасти. Затем пришел страх. Ларс начал бояться, после того как повстречал своих насильников в кафе, где подрабатывал три раза в неделю. Тогда, за дальним столиком у окна, сидели двое молодых альф - в одном из них Кёнинг узнал Руперта Моргана, а в другом – того парня на стуле, который за всем наблюдал. Совсем убедился в этом омега, когда парни попросили счет у молодого беты, который их обслуживал и, проходя мимо Ларса, шепнули: «Спасибо большое шлюшка. Нам понравилось». Сейчас, молодой человек уже почти смирился с этим всем. В той степени, в которой можно смириться с изнасилованием. А может, он просто обманывал себя? Иногда ему именно так и казалось. Все это привело к тому, что Ларс стал меньше общаться с людьми, подсознательно увеличивая ранее не существующие дистанции со своими друзьями. Порой ему хотелось раскрыться. Рассказать хоть кому-нибудь. Но и здесь свое брали страх и стыд. Какие-то необычайно липкие и как никогда засасывающие и поглощающие. Ларс боялся быть непонятым. Отвергнутым. В его страхе не было ничего конструктивного. Омега отлично это понимал, но не мог перебороть, от этого впадая в состояние ярости и злости сперва на самого себя, а затем, и на насильников. В такие моменты ему хотелось отмщения. Как никогда и ничего до этого в жизни. И вот Ларс Кёнинг сидит в омежьем туалете корпуса журналистики и уже почти дорвал рулон туалетной бумаги, в которую сморкался и вытирал крошащимися комочками слезящиеся глаза. Ему было противно, за то, что был таким идиотом, противно от того, что такое случилось с ним, и еще противнее, что это так на него повлияло. Ведь омега не был девственником до этого, но партнеров выбирал всегда по своим предпочтениям и занимался только добровольным сексом, приносящим радость и удовлетворение обоим сторонам. Знал о существовании так называемых «истинных пар» - наиболее химически подходящих друг другу альфу и омегу, но никогда не искал подобного, считая, что человек сам волен выбирать с кем ему лучше. На этой ноте его размышления прервались, так как входная дверь хлопнула, впуская в помещение не совсем желанного гостя. Кёнинг невольно вздрогнул и тут же про себя чертыхнулся – все это сделало его больше похожим на пугливого беспомощного котенка или цыпленка, нежели на уверенного в себе человека. Ларс последний раз вытер глаза, сбросив грязные мокрые платочки в урну. Прислушавшись, омега понял что, кто бы там не заходил, он быстро убрался отсюда. Распахнув дверцу кабинки, Кёнинг ужаснулся собственному отражению: волосы растрепались непокорными вихрами, хотя никогда такими не были, карие глаза блеклые, под ними синяки и мешки, лицо бледное и осунувшееся с красными разъетыми дорожками слез. Открыв холодную воду, Ларс стал поспешно умываться, щедро плеская воду в лицо, набирая в ладошки спасительную жидкость и выполаскивая противный солоновато-горьковатый привкус во рту. На часах почти полдень. На консультацию он уже опоздал на целых сорок пять минут. Торопится больше некуда, но просто так по корпусу болтаться было нельзя. Перекинув тяжелый портфель на левое плечо, Ларс заспешил к выходу из корпуса факультета журналистики и, выйдя на аллею, направился к кампусу. Опасливо озираясь по сторонам Кёнинг пробирался к общежитию, боясь хоть с кем-нибудь столкнуться в таком неприглядном виде. До их с Тедом комнаты омега добрался так никого и не встретив, чему был несказанно рад – хоть в чем-то ему сегодня повезло. Расслабиться смог только оказавшись за спасительной преградой в виде тяжелой дубовой двери. Скинул сумку на кровать, вытащил ноутбук, поставив его на свой рабочий стол, переоделся в домашнюю одежду и порыскал в холодильнике в поисках чего съестного. Выгреб все, что показалось омеге пригодным, на стол. Было не густо: банка рыбных консервов, этикетка говорила о том, что внутри должен быть тунец в собственном соку, листья салата латук, почти свежие, упаковка помидоров черри, купленная позавчера, остатки сыра фета в оливковом масле. Недолго думая, Ларс решил сделать себе салат. По причине недавнего стресса и так некстати нахлынувших малоприятных воспоминаний, немного подташнивало, но поесть нужно было обязательно – через час ему выходить на подработку, а там горбатится до самого вечера. Да и для того, чтобы жить, человеку необходимо есть, так или иначе. И если сегодня не получилось встретиться с профессором и обсудить детали дипломной работы, то можно выйти на смену пораньше, а, следовательно, в другой день попросить несколько часов отгула. Подработка в маленьком кафе на территории студгородка ему нравилась. В основном клиентами были студенты, иногда преподаватели или другие работники университета и не только. Достав с верхней полки глубокую стеклянную миску, Кёнинг промыл черри и салат, открыл электрическим консервным ножом банку с тунцом, аккуратно выложил содержимое в подготовленную посуду и размял слегка вилкой, разделив аппетитные кусочки на хлопья. Слил излишки масла из банки с сыром и высыпал остатки к рыбе. Взяв шеф-нож, нарезал латук произвольно и разрезал помидорчики на ровные половинки, смешал с салатом и отправил овощи к предыдущим двум ингредиентам. Ларсу очень нравилось готовить – это его немного успокаивало, потому что не было времени думать о посторонних вещах, лишь о собственном полете фантазии, насчет имевшегося под рукой материала. Писал статьи он также. Всегда отключаясь от мира и неизменно вдохновенно. Лишь в последнее время не очень ладилось, но омега старался задвинуть это подальше, не думать об этом. Он надеялся на то, что время и может какой-нибудь добрый и отзывчивый альфа, смогут излечить раны в его душе. Взяв прибор и усевшись с уже готовым ароматным салатиком за стол перед компьютером, Кёнинг вывел его из спящего режима и включил ненавязчивую музыку. Ему нравилось есть под музыку. Закончив со своим нехитрым обедом омега загрузил статью, которую писал для университетской газеты. Она была посвящена отличникам учебы, немного истории университета и плавно перетекала к награжденным в этом году студентам. Так, ничего особенного. В планах на следующий месяц было нечто более интересное. Февраль уже заканчивался, а вместе с ним и зима постепенно теряла свои права, уступая место ранней, но все же весне. В марте, команда по регби собиралась ехать на большую универсиаду в столицу, где она будет яростно соревноваться с командами других университетов и колледжей. Этого должно было хватить, чтобы забить спортивную колонку в первой декаде марта. Колонкой заведовал его одногрупник и редактор по совместительству - Эрик Ворт. Ларс иногда помогал ему с правкой текста и версткой. А вот в последней декаде марта предстояло попотеть. Кёнинг планировал написать не совсем об университетском, но об очень важном ежегодном мероприятии ранней весны – Йеллоустоунской ярмарке. Бегло взглянув на часы, омега понял, что слишком замечтался, резко подскочил, быстро оделся и вылетел в дверь. Смена прошла относительно спокойно, как ни странно, без происшествий. Весело болтая с Генри, вторым официантом бетой, Ларс почти забыл о сегодняшних неприятностях. Но где-то глубоко внутри, там, где до этого ничего не было, а сейчас мелко неприятно подрагивало, пищала сирена – этот день еще не закончился. Выходя на улицу после окончания смены из теплого и немного душного помещения, Кёнинг смело подставил лицо чуть пощипывающему морозному февральскому ветерку. Было восемь вечера. Солнце уже давно село и улицы освещались фонарями. Натянув на уши шапку и капюшон, плотнее запахнув куртку, он пошел вдоль заснеженной улицы, с яркими витринами магазинчиков и других кафе. В конце, ближе к небольшому парку, отделяющему общежития от, собственно, всего остального, пестрел своими афишами кинотеатр. Было немноголюдно. Бодро шагая по тротуару, Ларс разглядывал вывески, которые видел уже, пожалуй, добрую тысячу раз. Взгляд его уперся в неоново вспыхивающую чашку кофе и круассанчик рядом. Тут Ларс вспомнил, что в холодильнике пусто, и сегодня его очередь покупать ужин. Не дойдя немного до кинотеатра омега завернул в большой супермаркет. Там он набрал всякой всячины, в том числе боксов с китайской едой, потому что два дня назад Тед ныл, что ему хотелось бы какой-нибудь ядреной азиатской еды. Расплатившись на кассе универсальной карточкой студента, эдакой палочкой выручалочкой, с помощью которой в этом городке открывались почти безграничные возможности. Границы, конечно же, устанавливал лимит самой карты. Ларс упаковал еду на кассе в экологичный бумажный пакет с эмблемой магазина и направился прямиком в общежитие. Он даже не заметил, как преодолел заснеженное пространство парка, совершенно сосредоточившись на том, чтобы не поскользнуться и не выронить тяжелый пакет, который он словно ребенка, прижимал к себе. Вместе с капюшоном, все это сильно ограничивало его обзор. Проходя мимо небольшого строения прачечной, Ларс был уже почти у входа в общежитие, как внезапно кто-то резко дернул его за капюшон. Пакет был выхвачен из рук, а самого его протащили метров пять, и привалили спиной к красно-кирпичной стене все той же хозяйственной постройки. С аллеи это место не просматривалось. Омега очень сильно испугался, вены обожгло растекающимся адреналином, а когда он узнал в напавшем на него Руперта Моргана, чье лицо, скривившееся в сардонической усмешке, маячило перед Кёнингом очень близко, сердце последнего затрепетало как птица в клетке. - Так, так, так… Кто это у нас тут? – раздался из-за спины Рупа незнакомый голос. Чак Норн лениво прислонился к стене рядом с Ларсом, преграждая единственный путь к бегству в сторону аллеи. Омега будто пристыл спиной к кирпичной кладке, ноги подкашивались. - Это же наш маленький мотылек, который так красиво стонал и извивался, пронзенный Рупом, даааа?... – Чак мнимо заботливо поправил сбившуюся куртку омеги. Волны паники затапливали все естество Ларса, не давая свободно дышать. Вот он сейчас здесь, почти ночью, зажатый двумя альфами в укромном уголке. Кёнинг мог закричать, мог бы, если бы язык не присох к небу, а горло не свело. Тем временем глаза цвета хаки уже держали его в плену, а Чак продолжал: - Тебе не кажется, Руп, что это выражение животного страха, смешанного с паникой, самое милое, что мы когда либо видели? – Руп хмыкнул. - Что ТЫ когда либо видел, Чак. Я всегда трахаю их сзади, мне некогда рассматривать выражения, - не отрывая взгляда от Ларса, прохрипел Морган. Омеге стоило большого труда немного справиться собой. - Ч..что вам нужно? – прошептал он. - Ооооо…. – саркастично протянул Чак, - наша птичка защебетала… - Что вам нужно? Отпустите меня, - уже смелее потребовал Кёнинг. Норн слегка отодвинул Рупа, и, встав напротив омеги, сжал его шею поверх шарфа, отчего страх вновь парализовал Ларса. - Мы хотели напомнить, котенок, - елейным тоном начал Чак, - чтобы ты держал язык за зубами и впредь. Ты тогда ничего не сделал, хотя если бы даже пошел в полицию, сильно бы удивился, но не суть… - слегка отвлекся альфа, сжав горло омеги чуть сильнее, - а сейчас ты и подавно, доказать что-либо не сможешь. Расслабь свое куриное сердечко – мы ни с кем не развлекаемся дважды. Таким шлюхам, как ты, слишком много чести, но можем и передумать… - осклабился Норн. - А передумать мы можем потому, что ты начал вертеть своей задницей перед Энди. Не думай, что не заметили, как ты ему в рот заглядывал, как скалился, будто в друзья набивался. Мы его друзья. А тебе лучше отъебатъся от него раз и навсегда, так сказать для чистоты эксперимента. Пока он нам самим интересен. Поэтому… - Чак прервался и, немного склонившись, придвинул свое лицо к омеге, заставив его немного вздрогнуть, – прекрати контактировать с Грантом, не здоровайся, - альфа выставил вперед указательный палец, - даже не смотри на него. Усек? Кёнинг судорожно сглотнул, но головой не кивнул и ничего не ответил. Тут вступил Морган: - Ну что молчишь, котенок? – правая рука Рупа, ловко забралась под куртку омеги и погладила живот, - хотя нужно отдать тебе должное – твоя попка, едва ли не самая лучшая, в меру узенькая и такая жутко похотливая… - альфа тихо рассмеялся. – Как ты вообще справляешься с этим, а? Мысли омеги разлетелись, словно вспугнутые птицы, на глаза навернулись слезы. Ему было мерзко от прикосновений Моргана. Ларса снова стала затапливать едва схлынувшая паника. Ларс никогда в жизни не подумал бы, что будет так рад вибрации телефона и громкой мелодии в правом кармане брюк. Вся картинка для него будто треснула и разлетелась на мелкие осколки, возвращая омегу к реальности. К той самой, где он вынужден был смириться с насилием, ибо доказать ничего не смог бы, к той самой, где его временами затопляла апатия и волны депрессии стирали краски и без того безрадостного мира и, конечно же, к той самой, где он мечтал о мести. Собрав все силы в кулак, он что есть мочи пихнул Норна в грудь и вывернулся ужом от противных прикосновений Моргана. Лицо омеги пылало. Черты его исказила, какая-то потусторонняя ярость. Судя по удивленно вытянувшимся лицам альф, они такого не ожидали. - Вы! – громко прокричал Ларс, - если еще хоть раз приблизитесь ко мне, пеняйте на себя. С чего вы вообще взяли, что я никому не рассказал? С чего вы взяли, что у меня на руках нет медицинского освидетельствования после ночи, когда вы мне что-то подмешали и изнасиловали? Если это вам о чем-то говорит, то у меня очень низкий метаболизм… - омега усмехнулся, видя, как лица Рупа и Чака сначала краснеют, а потом приобретают оттенок свежевыпавшего снега. – И еще, Вам о чем-нибудь говорит название «Уиллоби, Кёнинг и партнеры»? – глаза альф расширились, - по вашим лицам вижу, что говорит. Так вот: если не перестанете меня преследовать и вообще, хоть как появляться в радиусе двадцати метров от меня, или косо смотреть, или распускать сплетни… - Ларс прервался чтобы отдышаться. – Будьте уверены, мой отец сделает ваше существование невыносимым. Вам ведь только в следующем году выпускаться? Так подумайте дважды, а лучше трижды, прежде чем угрожать мне чем-либо… Подхватив с земли пакет из супермаркета, Кёнинг обогнул ошарашенных альф и бодрым шагом пошел в сторону общежития омег. Ларс надеялся, что они не заметили, как предательски подрагивают его руки, как подгибаются колени, как лихорадочно краснеют щеки и как глубоко его сбивчивое дыхание. Омега чувствовал, что еще чуть-чуть и упадет в обморок и тогда его насильники догадаются, что он блефовал. Просто вопиюще блефовал, смешивая известные факты с откровенным вымыслом, кое-где преувеличивая и делая ставку на страх всех студентов вылететь из альма-матер со свистом, без шанса на восстановление. Он не помнил, как добрался до комнаты, как улыбнулся и поздоровался с Тедом, который радостно подхватил пакет и понесся на кухню. Очнулся Ларс только поймав свое бледное отражение в зеркале, когда мыл руки. Он вновь прокрутил события этого вечера, старательно убеждаясь, что не сказал ничего лишнего и, молясь, чтобы Морган и Норн не кинулись проверять брошенную Ларсом информацию. Тут Кёнинг вспомнил о спасительной смске, которая так кстати вывела его из пучины отчаяния и страха. Он вытащил телефон и открыв сообщение, начал истерически смеяться, сказались последствия ненормального напряжения: «Привет. Это Энди Грант. Вот мой адрес электронной почты …. Буду ждать». И милый улыбающийся смайлик в конце. Ну, кто бы мог подумать! Отсмеявшись, омега умыл лицо и прошел к своему столу. Загрузив почтовый клиент, он отправил заготовку своего первого «письма счастья» на указанный в сообщении адрес. Оставшийся вечер прошел спокойно и, даже можно сказать, весело. Они с Тедом и немного позже подошедшим Дасти, ели китайскую еду, смотрели какую-то легкую комедию, обсуждали её, Реми привычно сплетничал об альфах. Ларс чувствовал себя все лучше и лучше. Много позже, уже засыпая в своей постели, Кёнинг поймал последнюю ускользающую от него мысль «Спасибо, Энди Грант. Спасибо».