Другой призыв

      В сказках, которые ей читала мама, отважные герои побеждали монстров и освобождали принцесс. Позже, в исторических книгах, доблестные рыцари или утонченные и остроумные аристократы свергали тиранов и устанавливали мир.       Когда Вимана Арчера довольно грубо врезалась в императорский дворец, пробив толстую укрепленную стену несколькими фантазмами и одной лишь скоростью полета разорвав в клочья часть окружающего охранения, она чувствовала себя кем угодно, но не героем и не освободителем.       Война всегда представлялась ей чем-то далеким. Неким ритуалом, достойным действом, почетной службой превращающей юношей в мужчин. Ее любимые романы часто уделяли внимание славным подвигам, окружали смелого рыцаря, воздвигшего первый флаг на взятой крепости, ореолом силы и целеустремленности. Но почему-то авторы никогда не уделяли внимание таким деталям, как горы трупов отчаявшихся защитников, которые он должен перешагнуть. Причем сделать это максимально быстро и эффективно, чтобы обойти другого соперника спешащего тоже восславить свое имя.       В клубах поднятой пыли, небрежно выброшенный Арчером фантазм породил порыв мощного ветра и обнажил все уродство войны. Служанка на полу, не старше Сиесты, чья голова была разбита случайно отлетевшим куском стены. Пара гвардейцев превратившиеся в кровавые пятна и узнаваемые лишь по лоскутам формы. Еще несколько слуг стонущих дальше по коридору, которых задело ударной волной.       Непричастных пострадало больше, чем военных. Кому-то даже можно было бы помочь… Эта отстраненная мысль была раздавлена ей и убрана в дальний угол. Нельзя терять время и преимущество инициативы. Выбросив руку, Луиза проделала еще одну дыру прямо в тронный зал и уверенно вскинув проклятый меч, ударила внутрь сжатым воздухом. Кивнув себе, Вальер осторожно шагнула следом за десятком вбежавших големов.       Гильгамеш приостановился на пару секунд, с интересом осмотрел скрытые в стенах заклинания и методично уничтожил их. Это явно была хорошо укрепленная территория Кастер, но не ощущалось ее личного присутствия. Впрочем этот класс Слуг был известен своими грязными уловками, так что он быстро последовал за своим Мастером, продолжая призывать из сокровищницы различных тварей в дополнение к големам. Мифические птицы и звери разлетелись и разбежались по всему замку, давая ему некую мысленную картину внутренней архитектуры дворца. Не боевые твари, лишь животные добавленные в коллекцию из-за уникального вида или редкости, но для своей цели вполне пригодные. Немногочисленная дворцовая охрана на верхних этажах была явно не готова к столь стремительному наступлению и едва начала организовываться во что-то напоминающее оборонительные позиции, когда тронный зал уже был почти захвачен.       Император, крупный мужчина в окружении личных телохранителей, с трудом отбивался от напирающего противника. Каждый германский маг на его стороне сражался достойно и показывал великолепное боевое мастерство. Но даже среди них выделялся их лидер. Император сокрушал одного противника за другим, своим могучим искрящимся молотом, в пылу яростной битвы он мог бы сравниться с скандинавским богом Тором. Его разорванная от множества мелких ранений мантия демонстрировала крепкие мышцы, его боевые крики могли бы напугать и умелого ветерана. Но он не был скандинавским богом, лишь человеческая плоть и горячая кровь, а его охранников было крайне мало.       Гильгамеш со скучающим видом вытащил из портала древний проклятый фолиант и просто позволил ему воздействовать на всех живых. Для него это проклятье ничтожно, на Луизу оно не сможет воздействовать, а на остальных ему было плевать. Ни мастерство, ни устрашающие кличи обороняющихся не могли превзойти методичное наступление бездушных машин, ни тем более вызвать хотя бы толику интереса, чтобы потратить на этих червей лишнее усилие. Куклы падали разломанными кусками, но на их место бесстрашно становились новые, продолжая теснить и сокращать количество телохранителей. Одна мелкая рана не значила ничего, но десяток уже немного замедлял, а потерянные доли секунды дорого обходились живым, количество германцев начало сокращаться гораздо быстрее. Их выносливость начала быстро иссякать от воздействия проклятья, оставшийся в одиночестве император тяжело оперся на свое оружие и обвел кукол бесстрашным взглядом из-под густых бровей.       Израненный, но непобежденный. Император поднял непокорный взгляд на своего противника. Окружившие его куклы синхронно расступились, пропуская Луизу. Меч, слишком большой для ее фигуры и роста, издавал тихий угрожающий скрежет, пока она волокла его за собой по заляпанному кровью полу. Несколько секунд лишь этот скрежет да тяжелое дыхание императора были единственными звуками в зале.       — Глупая девчонка, — высокомерно сплюнул император, посмотрев на свою правую руку и победно усмехнувшись.       — Где твои метки? — тоже проследив за его взглядом, спросила Вальер, резко остановившись и начав подозрительно оглядываться. Если Мастер не он, то кто?       — Ты пришла, чтобы умереть, девочка, а не получить ответы, — лишь усмехнулся он, медленно поднимаясь. Боевой молот глухо стукнул о пол, породив мелкую сетку трещин. Казалось бы демонстративный знак сдачи лишь усилил напряжение. В воздухе повисла предостерегающая тишина.       Император Вильгельм Фридрих превосходил ее в росте настолько, что макушка Луизы едва достигала его груди. Ширина могучей руки императора была чуть ли не толще ее бедра, одной вытянутой рукой он мог бы схватить ее череп. И без труда раздавить. Она не отступила, когда он угрожающе навис над ней, лишь поджала губы и крепче сжала рукоять меча.       А затем произошло сразу несколько событий.       Инстинкты заставили Вальер действовать быстрее, чем мозг успел осознать опасность. Сжатый воздух, собранный мечом ударил в пол, выбрасывая ее из-под прицельного выстрела скрывавшегося Слуги, одновременно выбивая мраморную крошку и брызги крови из пола. В это же мгновение возник новый Барьер Кастер, погрузив дворец в непроглядную тьму. Император со смешком исчез, словно провалившись в лужу. Неизвестный механизм ударил разрядом, мгновенно вырубив всех кукол, одновременно древняя проклятая книга, вспыхнув, обратилась пеплом прямо в руках Арчера. Гильгамеш успел отпрыгнуть назад, прежде чем пол разорвался под ним, но не успел прийти на помощь Мастеру. Сосредоточив внимание алых глаз на Слуге.       — Вот и вылезли, тараканы, — хмыкнул он.       Крепкое тело воина перед Арчером едва было закрыто, скорее декоративными элементами брони, чем настоящей защитой. Если император Германии был огромен, то на фоне этого огромного Слуги он был просто карликом. Возвышаясь над противником почти вдвое, хохочущий Берсерк, невероятно проворно для своей комплекции, бросился на Арчера. Кожа безумного воина не обладала неуязвимостью, а в руках не имелось даже простого щита, словно он и не опасался ранений, а даже жаждал их. Его оружие, возникшее в грязной дымке, выглядело приземленным, простой прямой клинок с обоюдоострым лезвием, без каких-либо украшений или благородной истории. Оружие выкованное в дешевой кузнице без особого энтузиазма, созданное с одной простой целью — убивать, не в красивой манерной дуэли, а суровой свалке настоящей битвы, кромсать в бойне таких же суровых воинов и быть выброшенным при необходимости.       — Будь низвергнут! — прорычал безумный Слуга, ударив первым.       Гильгамеш снисходительно встретил атаку, сама попытка одолеть его столь бездарной штамповкой, оскорбила его даже больше, чем собственно попытка убить его. Меч столкнулся с мечом, вырвав сноп искр на секунду осветивших зал. Благородное идеально прямое лезвие незатупляющейся остроты, чистое золото навершия украшенного крупным драгоценным камнем переливающимся всеми цветами радуги. Воистину искусный клинок с идеальной балансировкой, символ власти и триумфа могучей цивилизации против грязной серой стали. Арчер успел выставить поистине царский клинок и идеальный блок, но к его удивлению бушующая сила фантазма уступила жалкому куску железа и Гильгамеша все равно отбросило к стене одной лишь подавляющей физической силой безумца. Пролетев несколько метров и пробив каменную преграду телом, Арчер проскользил по изуродованному недавним вторжением полу, не позволив себе упасть. Его броня легко выдержала удар, но теперь была испачкана. Презрение и удивление быстро сменил гнев. Как это зверье смеет позволять себе хотя бы помыслить бросить Короля в грязь! Гильгамеш злобно указал пальцем, словно приводя приговор в действие и десяток фантазмов вонзились в Слугу. Спина была рассечена ледяной секирой вождя горного народа по самые позвонки, шеи пронзила шпага дуэлянта ни разу не познавшего поражения и наделенной силой обходить защиту, бедро прошило простое на вид китайское копье, тем не менее несущее проклятье вечного гниения, печень с куском мяса и ребра разорвала ужасающая глефа без какихлибо мистических действий, но эффективная своей необычной массой, которую мог поднять лишь владелец. И наконец из глазницы Берсерка топорщилась серебряная гарда, святого меча, в то время, как из затылка выглядывало длинное мягко сияющее лезвие. Были пробиты органы, сломаны кости и уничтожен мозг. Глаза Короля Героев опасно сузились, когда Берсерк радостно открыл изуродованную шрамами пасть в неестественно широкой улыбке, словно увидел старого друга после долгой разлуки. Более того он стал сильнее и еще немного вырос, его грудь покрылась еще одной внешней решеткой более прочных ребер, рост прибавил два десятка сантиметров, а бугристые мышцы вздулись, словно тесто.       — Вот и пришел тебе конец! — воин раскатисто расхохотался, словно услышал лучшую шутку в своей жизни и полностью игнорируя смертельные даже для Слуги ранения, рванул вперед гораздо быстрее.       Арчер раздраженно цокнул, провокация сработала не совсем по плану. Он смог распознать и развеять ловушки Кастер, но ей помог еще кто-то и этот неизвестный умелец явно был не Берсерк. Магических способностей в этом Слуге совсем не было, он совершенно точно не умел призывать ничего, кроме простых орудий убийств, ничем не выделяющихся кроме оскорбительной простоты исполнения. Безликое скучное оружие, дешевая штамповка оскорбляющая его одним лишь своим существованием. В какой-то мере можно было назвать его полной противоположностью того, что продемонстрировал Арчер. Берсерк просто надломал торчащие в нем части орудий, с той же легкостью, что мог бы сломать сухие хворостинки. Его походка, вначале казавшаяся слишком медлительной и неуклюжей, словно он был сильно пьян, теперь превратилась в быстрые скачки из стороны в сторону, словно он резиновый мяч отскакивающий от любой поверхности. Даже в пылу сражения, истекая кровью и теряя часть внутренностей, воин закатил глаза, словно от эйфории.       — Вот я и нашел тебя, поганый эксплуататор! — взревел Берсерк, метнув свой клинок. Арчер призвал новые десятки своих орудий и выставил двойную стену крепчайших фантазмов, о которую беспомощно ударился клинок. На оружии Гильгамеша не появилось и царапинки, но секунду спустя, когда он хотел выставить их в атакующую позицию, фантазмы посыпались на пол горой безжизненного хлама. Вся их бурлящая сила начала угасать, а контроль был полностью утерян, пока прекрасные экземпляры его коллекции не стали приземленными кусками стали.       Губы Арчера скривились в жестоком оскале. Был ли это некий пассивный оружейный навык воина или воздействие Кастер? Возможно помощь неизвестного Слуги сумевшего обмануть взор Короля.       — Смеешь осквернять мои сокровища, насекомое? — глухо прошипел он, топнув ногой, так что пол под ногой продавился маленьким кратером разломанного камня. За спиной Гильгамеша возникли ряды новых порталов. Тех что испепеляли города и сжигали мифических чудищ, из золота медленно выплыли новые фантазмы. Орудия, что прославились своей яростью и неуемной жаждой крови. Проклятые лезвия мечей явили миру свой гнев языками голодного пламени, демонические пики, пролившие кровь святых и ангелов, ознаменовали свой приход густой аурой злобы, сразу заполнившей воздух ядом греховной ереси. Пролитая вокруг кровь людей лишь распалила их неуемный аппетит.       — Я вижу тебя, — ничуть не испугавшись, Берсерк призвал уродливую шипастую булаву и подняв над головой, прыгнул вперед.       Он мог бы напугать любого человека. Мог бы напугать даже других Слуг. Не своей чистой дикой силой воина, звериные инстинкты и скорость воинов вроде Кухулина была куда эффективней. Не своей живучестью, были маги, вроде Авиценны, способные на удивительное целительство, почти настоящее воскрешение, были монстры обладающие более впечатляющими способностями к регенерации, существовали удивительные фантазмы дающие подобные эффекты. И уж точно этот Берсерк впечатлял не слепой яростью, присущей многим из его класса.        Он пугал маниакальной одержимостью, его взгляд отражающий обманчивую осмысленность, противоположную действиям, против воли откладывался в памяти, как и его противоестественный непрекращающийся смех. То что должно было вызывать гнев и боль делало его еще счастливее, усиливая диссонанс, подталкивая к растерянности и ошибкам. Бугры его открытых мышц были украшены множеством шрамов, демонстрируя историю многих сражений насмерть. Только что его плоть усеяли новыми, но это лишь сделало Берсерка быстрее и сильнее, а его искренний сводящий с ума смех громче, настойчивее вливающимся в раздраженный мозг. Арчер поморщился, он мог предугадывать атаки лучших воинов, самым искусным движениям лучших мастеров было бы очень сложно обмануть его взгляд, его умение просчитывать. Но даже Гильгамеш не мог предсказать атаки воина, движимого сумасшествием. Нельзя было просчитать чистый хаос.       Арчер не сдвинулся, не призвал щит или армию чудовищ. Продолжая сверлить нависшего для удара безумца жестким взглядом, он стоял, сложив руки на груди, абсолютно открытый, хотя тактика и инстинкты требовали отступить для полной реализации его дальнобойных возможностей. Гордо вскинув подбородок, Арчер шевельнул рукой, открыв сокровищницу чуть шире. Недавний бой напомнил ему о более подходящем фантазме, чтобы напомнить где место червю. Искрящийся молниями молот ударил с невообразимой силой, не дав новому оружию Берсерка добраться до его головы лишь несколько дюймов. Молот атаковал не просто сбивая воина, но обрушиваясь сверху, всей своей мощью разламывая незащищенный хотя бы шлемом череп Берсерка и весьма жестко опуская его на все этажи вниз, проламывая каждый до самых погребов.       — Знай свое место, насекомое и будь раздавлен, — напоследок бросил Гильгамеш, властно опуская руку словно палач плаху.       В образовавшуюся дыру полетели пылающие огнем фантазмы, словно пущенные одна за другой смертоносные стрелы. Адский жар снизу ударил так сильно, что воспламенились предметы даже в тронном зале императора. Мебель, ковры и шторы, демоническое пламя ударило в крышу и расползлось по ней, быстро въедаясь, прожигая насквозь, разрушая замкнутую систему Барьеров воздвигаемых Кастер. Без сомнения внизу все было обращено в пепел. Хотя горящее пламя все равно почти никак не осветило погруженное в искусственную тьму помещение, но Гильгамешу этого и не нужно было. Только сейчас, совладав с приступом брезгливой ярости, он вспомнил о Мастере и повернув голову в сторону Луизы, снова раздраженно цокнул. Помогать Арчер явно не особо спешил.       — Я уничтожу тебя! — огромная лапища, размером столь огромным, что могла бы схватить взрослого мужчину целиком и раздавить, ухватилась за край проломленного пола, заставив камень трещать и лопаться от давления, — ты не скроешься от моего правосудия, узурпатор! — затем показался невероятно увеличившийся и ужасно деформированный Слуга.       Вторая, покрытая лопающимися нарывами и отвратительными ожогами, рука Берсерка жадно потянулась к врагу, заставив брови Гильгамеша слегка приподняться. Показавшаяся, изуродованная и оплавшаяся голова теперь почти скребла по горящему потолку, в то время как из-под пола даже не было видно ног. Мышцы продолжали набухать и порождать из своей массы новые конечности цепляющиеся за все вокруг, алчно тянущиеся к нему. Дворец содрогался от движений монстра коим стал Берсерк, грозясь новыми обрушениями, а стены и потолок осыпались пылью. Бушующее пламя внизу неестественно быстро потухло, отметил Арчер, не иначе как работа Кастер.       — Что за прилипчивый клещ, — раздраженно выдохнул Гильгамеш, выбрасывая из головы девчонку, словно она и не была его якорем в этом мире. Он вытянул руку вбок, мечи и копья медленно втянулись обратно, явив более экзотические кривые косы, серпы и широкие полумесяцы древних секир. Все фантазмы ослепительно блестели словно только что начищенное серебро. Каждое орудие прославилось нанесением ран, что нельзя исцелить, — нет скорее блоха, — фыркнул он, соединяя большой и средний палец, — Живучая и прыгучая. И пора раздавить тебя.       Гильгамеш громко щелкнул и клыкастая пасть убийственно острой стали сомкнулась на широко оскалившемся Берсерке.

***

      Вальер неловко упала на пол и быстро перекатилась к стене, чтобы прикрыть хотя бы спину. Боль кольнула ее, словно укус змеи, сначала терпимая, но становясь сильнее. Одной рукой она выставила перед собой меч, второй коснулась бока и поморщилась от нового, почти ослепляющего внезапного приступа боли. Осторожно попробовала вытащить стрелу, но зазубренный наконечник остался в теле. Она удивленно моргнула посмотрев на пустой стержень, который пришлось приблизить чуть ли не к самому носу из-за отвратительной видимости.       — Я же уклонилась, — тихо прошептала она, настороженно оглядывая густую тьму, едва в силах разглядеть собственное оружие, несмотря на гневно сияющие сигилы на лезвии.       — Рикошет, — вежливо подсказал мужской голос из ниоткуда, заставив Луизу отбросить остаток стрелы и напряженно выставить вторую руку,  — наконечник был ослаблен и после рикошета полностью отвалился, перед этим войдя достаточно глубоко в твое тело, чтобы застрять. Неприятная рана, сложно излечить даже магией… по очевидным причинам.       Новая стрела просвистела внезапно справа, Вальер едва успела выставить широкую сторону лезвия, одновременно двигая тело в сторону. Наконечник стрелы, в этот раз, при ударе взорвался ослепительным светом и жаром, содрав с ее пальцев и половины лица кожу. Что-то сразу же полетело в сторону Луизы, ослепленная, она на слух отклонилась еще дальше в бок, но тут стена защищавшая спину сыграла против плохую роль. В шею и спину врезались острые осколки разбившегося стекла. Покрытые кислотой или ядом, потому что секунду спустя, словно горящие сверла начали вкручиваться в ее тело, а отвратительный запах жженого волоса дополнился горящей плотью и душащими химикатами. Крик боли сдержать было невозможно, но она продолжала держать оружие трясущейся рукой. Режущий ветер ударил наугад, вызвав лишь разочарованный смешок Райдера.       — Кстати, тьма создана с помощью магического дыма, твои новые глаза не помогут тебе, милашка, — между тем почти светски продолжил невидимый враг, словно обсуждал с ней погоду и цены на лимоны. Он явно ощущал свое превосходство и не торопился. Слух Вальер напрягся до предела, лезвие меча хаотично перемещалось перед ней, но голос неизвестного исходил отовсюду отражаясь множественными эхо, наоборот запутывая сильнее, — поверь, я не желаю тебе зла.       Тихий звон в ее ушах начал усиливаться, а инстинкты притупляться. Она отчаянно потрясла головой и против воли ее вырвало на грязный пол, хорошо, что выплевывать было особо нечего. Упав на одно колено, Луиза сделала обессиленный выдох. А секунду спустя с некоторым трудом и удивлением вздохнула и закашлялась. Вдох вышел хриплым и жег ноздри, лицо покрылось потом, словно после затяжного марафона. Левая половина тела немела, а дышать она начала все чаще и прерывистей. Болело столько мест одновременно, что уделять внимание какому-то одному было невозможно. Она отстраненно подумала, что крайней мере в онемевших местах боль отступала.       — Ты забыл сказать, что стрелы тоже отравлены, — выплюнув остатки вместе с кровью, прохрипела Вальер, сделав неудачную попытку подняться, она сосредоточилась.       — Я здесь не для того, чтобы убить тебя, — успокаивающе произнес голос, — это была бы грустная…       Новая стрела впилась в правую руку, приковывая к стене, по которой продолжал стекать яд. Меч выпал из руки и глухо ударился о пол, где-то перед ней, исчезнув в тьме.       — …потеря, — невозмутимо закончил он, вновь спуская тетиву.       Еще одна стрела полетела ей в череп, но Луиза успела вскинуть плохо слушающуюся левую руку и стрела пронзила плоть и кость насквозь, оставив глубокую царапину на бледнеющей щеке. Она бы закричала, но в легких не хватало воздуха даже на это.       — Я хотел закончить быстрее, чтобы ты не мучилась, — вздохнул с долей сожаления Райдер.       Она устало улыбнулась лишь одними губами прошептав: грязный лжец. С другой стороны в ее мутнеющем взгляде не было удивления или осуждения.       Райдер не был из тех глупых воинов, что сломя голову бросаются в бой. Именно он усмирил женихов претендующих на руку прекрасной Елены. Услышав о пророчестве, он спрыгнул первым на троянские земли, подав пример своим товарищам, но перед этим бросил щит в качестве первой опоры на берегу, для того, чтобы обмануть судьбу. И именно Одиссей положил конец троянской войне, трюком вписавшим его имя в века. Потому что всегда учитывал детали, всегда был осторожен и хитер. Поэтому даже с этой девчонкой Райдер сражался словно со Слугой. С предельной осторожностью и терпением. Он истощал и ослаблял ее прежде чем нанести настоящий удар.       Конечно нет чести в таком сражении, однако это война, а ни одна война не прощает сантиментов, да в общем и честности эта любительница смерти тоже не приветствует. Бесстрастно натягивая тетиву, Одиссей подумал, что в какой-то мере оказывает девочке этим честь. А боги любят победителей.       Резко выдохнув, Вальер раскрыла ладонь и выпавший черный меч, исчезнув с пола, возник в правой руке. Луиза вонзила лезвие перед собой, тихо бормоча, словно в бреду. Очевидно, что она не собиралась сдаваться, хотя исход был очевиден. Воздушный поток ударил в пол, породив во тьме едва заметную сетку светящихся трещин.       Райдер обдумал свои действия долгую секунду, что-то не понравилось ему в сложившейся ситуации. Но не найдя ошибок в своей тактике, принял взвешенное решение. Он не даст ей сбежать вниз, разрушив ловушку, отточенным движением отозвал оружие и одним прыжком настиг цель. В какой-то мере он честно мог признать себе, что тянул с окончательным убийством. Одиссею не нравилась идея обладания Кастер силой Берсерка. Особенно то, что она уклонялась от озвучивания его истинного имени. Совершенно точно даже у этого безумца раньше был Мастер, и факт того, что теперь его не было не прибавлял спокойствия, заставляя ожидать ловушки от этой лживой женщины. Поэтому было бы лучшим окончанием их союза, «скорбная» потеря Берсерка, до того как будет устранен Мастер Арчера. Он сделал расчеты и был уверен, что Арчер сможет убить безумного Слугу. А два мертвых Слуги лучше чем один, проще будет разобраться с Медеей.       Десяток метров был преодолен казалось за мгновение. В замедленном восприятии можно было бы увидеть расходящиеся ударные волны от преодоления звукового барьера. Тянуть до бесконечности тоже было нельзя, все же Луиза, как и ее мать, просто человек, а Кастер при всей ее стервозности далеко не дура и заметит слишком большую заминку. В конце концов, Одиссей считал, что Берсерк уже достаточно ослаблен, чтобы добить его.       Два метра до цели. Классовая способность Райдера и магия Кастер делающая его еще быстрее на территории императорского дворца, не оставляла цели шансов. Одна лишь ударная волна в таком помещении и на таком расстоянии могла бы разорвать легкие и выдавить глаза обычному человеку, каким была Луиза, несмотря на все ее фокусы.       Один метр. Идеальная дистанция и угол атаки. Никакого видимого сопротивления, вполне ожидаемо, что Вальер даже не успеет среагировать. Лезвие короткого добротного клинка не обладало какими-то особыми способностями, но и его было более чем достаточно. Одиссей ударил точно в область шеи. Сила и скорость удара Слуги самого быстрого класса была таковой, что даже останови он оружие, порожденное воздушное лезвие все равно бы срубило ее голову. Удар наносился из абсолютной тьмы не давая предугадать атаку, к тому же с левой стороны Луизы, которую должен был парализовать яд. Даже без яда, ее оружие было в правой, прикованной к стене руке и Райдер точно знал сколько времени нужно для того, чтобы отозвать и призвать оружие вновь.       Все данные были скрупулезно обработаны, разложены по полочкам и созданы меры противодействия. Одна атака и все будет кончено.       Лезвие клинка Райдера внезапно остановилось, заставив его глаза широко раскрыться в удивлении. Вальер не пыталась пробить пол воздушной атакой, чтобы сбежать. Щит из плотно сжатого невидимого воздуха, легко поглотил как ударные волны следующие за ним, так и порожденный клинком режущий эффект. Он растерялся меньше чем на секунду, но к тому времени, как Райдер успел отпрянуть назад со всей возможной скоростью, на лице его жертвы уже змеилась коварная усмешка. А ее правая рука завершила движение, для которого хватило и мановения кисти. Райдер был на одном месте слишком долго и он это понимал.       — Но почему? — падая без нижней части тела, думал Одиссей, лихорадочно ища уже бессмысленный ответ. Ведь Вард следил за ней и должен был докладывать обо всем. Райдер даже продублировал слежку через Мастера Кастер, с помощью той ученицы Табиты. Так Почему ему не сообщили? Если бы он знал… Перед ним возник образ этой ведьмы, Медеи, желающей ему удачи перед самой битвой. Он только сейчас осознал с каким особым тоном говорила проклятая ведьма. Пришло запоздалое осознание, что Галлия предала их, нет подставила с самого начала. Разорванная с Мастером связь не оставляла сомнений в догадке — их предали. Одиссей, сквозь боль выдохнул слова гнева, все еще пытаясь что-то сделать. Выхватил в падении лук, натянул тетиву насколько мог, по его мысленному приказу возникла стрела. Выстрел был очень хорош, несмотря на все сложности, но этого уже было недостаточно.       Луиза, перестав изображать бессилие, вырвала прикованную руку, снова выбросив заклинание Пустоты, заставив стрелу, лук и часть руки отступающего Слуги исчезнуть. Она рывком поднялась на ноги и пустила еще одно заклинание. А затем еще одно, пока не осталась лишь голова Райдера. В конце концов несмотря на свои фантазмы, сами фамильяры очень легко развеивались именно магией Пустоты. Нахально усмехнувшись Слуге, Вальер медленно вытерла кровь со рта испачканным рукавом и снова упала на подогнувшихся ногах, но не уйдя в освобождающее забытие, болезненно захрипела. Проклятая магия меча могла сделать ее сильнее, быстрее, нейтрализовать яд и проклятья, но не излечить такие физические раны.       — Не в этот раз, — прохрипела она, продолжая сжимать меч. Кровь по прежнему слишком быстро покидала ее тело, отчего становилось холоднее. Вальер лишь могла успокоиться, замедлив сердцебиение и позволить мечу очистить организм от ядов. Холодный каменный пол стал на удивление мягким, почти обволакивающим, глаза медленно слипались, несмотря на ее борьбу. Идея немного поспать на этом грязном твердом полу становилась привлекательней с каждой секундой. С каждой потерянной каплей крови.       Всего на секунду.       — Всего на одну секунду, — прохрипела она, погружаясь в необычный сон. Сон об одном решении Короля Героев, принятом в момент смерти его единственного друга.       Она ощутила чье-то движение, но не нашла сил даже открыть глаза. Лишь почувствовала легкий укол в шею…

***

      Гильгамеш поморщился, ему постоянно приходилось отвлекаться на противодействие трюкам Кастер. Иллюзии, повышение температуры, изменение гравитации и даже самой архитектуры путанных лабиринтов дворца. Будь у него несколько более свободных секунд и он бы разобрался с этой крысой. Но от него никак не хотела отлипнуть эта настырная блоха. Теперь мало напоминающий человека, Берсерк прыгал, ползал и бегал, его гибкая масса принимала все более уродливые формы, несмотря на частые жесткие костные наросты, теперь выполняющие роль брони.       — Я уничтожу твою тиранию! — две мощные лапы, огромные словно два строительных крана, резко сошлись вместе. Куски каменных глыб сжатых в них разлетелись на мелкую щебенку от удара, разлетаясь по окончательно разрушенной половине дворца. Схватка медленно перетекала в придворный сад и Гильгамеш наконец остановился, почувствовав, что покинул ограничивающую территорию Кастер.       — Узурпатор! — огромная туша обрушилась вниз, вызвав настоящее землетрясение.       Воин. Гладиатор. Дитя Суровых битв, кровавых боев ради развлечения власть имущих и простого люда, где он выгрызал право на жизнь, каждый раз проходя на самой грани смерти. Ненависть к императорам и империям пропитала его свободный дух. Повреждения от фантазмов оставляющих незаживающие раны терялись на фоне продолжающей расти плоти, отрезанные конечности плодились словно головы Лирнейской Гидры. Вот только против этого Слуги пламя не работало, обгоревшая плоть вспучивалась, отваливалась, лишь немного уменьшая и без того огромную массу Берсерка.       — Умри! — Берсерк метнул мечи всеми конечностями, теперь уже мало напоминающими руки. Гильгамеш выставил щиты и поморщился от отвращения, даже сторукие гекантохейры не были столь уродливы, а нищие попрошайки столь зловонны, — я достану тебя, узурпатор!        Лицо Берсерка осталось неизменно веселым на этой колышущейся массе мышц и костей, не использующей никаких уловок, продолжающей просто бросаться в все еще непредсказуемые, но типично прямые атаки. Не сходящая ни на секунду жуткая улыбка, лишь подчеркивала его эйфорию от этого сражения.       — Да. Да! Я готов, я жажду, я иду! Я буду свободен!       Арчер почти скучающе приподнял бровь и в бросившегося на него монстра снизу ударили сотни пик. Каждая конечность была скованна, а затем без особых усилий снова взяв самый известный легендарный скандинавский молот, Гильгамеш просто бросил его на горбатую шипастую спину Берсерка, окончательно обездвижив. Он надеялся, что эта тварь развлечет его, но первое удивление и новизна быстро прошли. Играться с ним более, стало пустой тратой времени.       Фантазм Берсерка был почти полностью заряжен и Арчер прекрасно понимал, что произойдет потом. В этом фантазме ярко отражалась сама суть безумного воина, пожертвовать всем ради одного сокрушительного удара, что унесет с собой его врага. Поэтому играться с этой блохой дальше было чревато. Или нет. Идея пейзажа в виде огромного кратера вместо многомиллионной столицы Германии выглядела довольно заманчиво. Это бы послужило отличным уроком и предостережением.       — Я уничтожу тебя! — продолжал со смехом кричать Слуга, вытягивая короткую шею, чтобы впиться грязными зубами в ненавистного врага, — Узурпатор!       — Ты никогда не был свободен, раб, — на последнем слове, ловко уклонившись от плевка, пренебрежительно бросил Гильгамеш, однообразные реплики наскучили ему еще сильнее, чем вид этого Слуги,  — Ты мог сбежать, Спартак, предводитель восстания, но предпочел остаться и погибнуть, положив на алтарь амбиций всех своих товарищей. Всю жизнь бежать или обрести свободу лишь на мгновение смерти. Ты осуждаешь королей за их жестокость, за страдания причиненные ими народу, но скольких убил ты ради одного мгновения свободы? Сколько таких же отвратительных деяний совершил ты?       Арчер сложил руки и задумчиво посмотрел на дергающегося воина. Он покачал головой, убедившись, что его собеседник на самом деле не воспринимает речь, что реплики изрыгаемые этим Слугой лишь отголосок былых идеалов.       — Я уничтожу тебя! — словно зацикленную песню повторил, Берсерк, пытаясь бороться с силой фантазмов. Его сила воистину не знала границ, нарастая с каждым ранением и не давая ему умереть. Его пассивный навык, олицетворение его борьбы и целеустремленности. На пике наверное этот Берсерк мог бы сравниться в силе с самим Гераклом, но конечно не победить его. Потому, что это была огромная, но все же обычная физическая сила и она никогда бы не смогла сравниться ни с великим боевым талантом известнейшего греческого героя, ни с могуществом действительно серьезных фантазмов Гильгамеша породивших вековые легенды.       — Я понимаю тебя, — Арчер прикрыл на секунду глаза, ощущая, как присутствие этой жалкой Кастер рассеивается. Он мог бы погнаться за ней… даже нагнать и уничтожить… но она просто была недостойна этого, — ты не веришь, ты даже не можешь этого осознать, я понимаю, раб, — на последнем слове Спартак снова яростно дернулся, клацнув зубами у самого носа Гильгамеша, но он лишь скупо улыбнулся, — все вы, низшие твари, людишки. Все вышли из грязи и вернетесь в нее, и все вы были рождены рабами богов.       Арчер, как раз начал раздумывать над тем чтобы подыграть плану Кастер и активировать главный фантазм Берсерка, все-таки либо он, либо Райдер бы по ее плану это сделали и… на этом бы по идее все должно было кончиться. Разумеется Гильгамеш уже приготовил фантазм которым бы мог защититься, но тут он услышал шаркающий звук. Когда Арчер повернулся, его лицо немного изменилось то ли в удивлении, то ли в одобрении. Луиза, опираясь о меч как на посох, с трудом слезла с рук вновь активировавшегося голема, она двигалась в его сторону с трудом, даже жалкие пару метров казалось едва дались ей. Вальер болезненно морщилась при каждом движении, ее бледное лицо покрытое испариной, скорее напоминало мертвеца, чем живого человека. В ее глазах горела ненависть, почти не уступающая Берсерку. Даже Спартак в своем сумасшествии перестал смеяться обернувшись в ее сторону. Но улыбка его стала шире, словно ее натянули руками.       — Он больше не Король Героев, — злобно плюнула Вальер, подковылявшая к завороженно смотрящему на нее Берсерку, — лишь глупец отказавшийся править человечеством и проклятый терять все, что любит за это.       Она ткнула Спартака в мясистый кусок плоти в районе шеи. Вены в месте удара тут же набухли черными венами, быстро покрывшими всю плоть Берсерка. Через минуту Слуга затих и все было кончено. Гильгамеш немного сожалел, большой взрыв, на который рассчитывала Кастер, был бы как минимум эффектнее.       — И тогда у него осталась лишь ненависть… — прошептала она, устало оперевшись об Арчера, марая уже и так далеко не столь прекрасный золотой доспех. Он нахмурился, его рука уже дернулась, чтобы отбросить наглую малявку от себя, но в последний момент, что-то остановило его. Гильгамеш подумал о том, что довольно забавно, что он стал несколько сентиментальней и мягче из-за нее. Преданной королевы наполненной лишь ненавистью, коварством и злобной мстительностью.       — И больше всех он ненавидит не людей, из-за которых страдает, а себя за то что однажды позволил усомниться, — она начала обмякать и Гильгамеш невольно вздрогнув от этих слов, перехватил легкое тело Вальер, не дав упасть, — с тех пор он поклялся никогда не сомневаться… какая ирония, — последнее что прошептала она, теряя сознание и уже не видя, как кривится его лицо.       Мое слово будет законом. Оно будет нерушимо и я не буду больше сомневаться, а значит и сожалеть…       — И вправду, — прошептал он, впиваясь рукой в ее дернувшееся тело и грубо выдергивая злополучный зазубренный наконечник.       Более-менее аккуратно бросив бессознательную девушку на грязный пол, что было чуть ли не высочайшим проявлением его участия, он небрежно вытащил деревянную чашу одного святого. Плеснув целительную жидкость на девчонку, словно остатки непонравившегося вина, Арчер внимательно осмотрел наконечник. Со смертью Слуги, он должен был исчезнуть, и это определенно не работа Кастер. Тот же, кто помог создать ловушку здесь.       — Кто же ты, загадочный Слуга умелец? — произнес с любопытством он, медленно разворачиваясь к городу.       Где-то вдали кричали германские солдаты, били тревожные колокола. На все это Арчер смотрел совершенно равнодушно. Некоторое время назад куклы сообщили ему, что император все же был захвачен и над дворцом, к всеобщему шоку народа, был поднят флаг Тристейна и дома Вальер. некоторое время спустя ворота были открыты, защитные Барьеры сняты.       Германия, великая военная держава пала менее чем за сутки. Немыслимое событие, которое поразит весь мир. Но Гильгамеш знал, что это не конец и его истинный соперник только, что уклонился рокировкой.