***
… сводах королевского зала для приемов, где с каждым появляющимся лучиком едва теплого солнечного света, становилось светлее, но не уютнее. Прежде величественное помещение, символ царственности, ныне холодное пустынное помещение. Сколько скучных часов провела тут еще маленькая Генриетта, прошлая наивная и глупая принцесса. Сколько лживых слов и обещаний было произнесено в этих сводах, символизирующих чистоту, храбрость и честь. Не ирония ли? Огромные колонны в виде доблестных рыцарей уперших щиты и мечи в землю подпирали расписной купол. По замыслу художников и архитекторов, они, призванные напоминать о соблюдении святых заповедей, сейчас лишь беспомощно нависали, не в силах что-либо сделать. Их каменные лица сурово и как она чувствовала, осуждающе смотрящие на копошение маленьких людей внизу. Политиков погрязших в лицемерии и коварстве, словно клубок голодных ядовитых змей. Все пророчили ей великое будущее, с детства она видела себя на троне матери, но вот мечта сбылась и новая королева Тристейна в груди ощущала лишь сосущую пустоту сомнений, а во рту горечь бессилия. Власть, если у тебя есть совесть и честь, то она непременно приносит с собой и ответственность, а если нет… То разрушение и хаос? Прежде Генриетта осуждала своего отца, решения слишком жестокие, слишком кровавые. А теперь… список погибших по ее приказам уже не был маленьким. Ее собственные слова уже не были столь прямы и остры, словно воин готовящийся к походу и обнаруживший свой клинок ржавым и затупленным, она с удивлением смотрела на себя сегодняшнюю и не узнавала. Сквозь игру утренних пылинок витающих в лучах света, Королева Генриетта пристально посмотрела на вошедшего в зал Папу и его свиту. Самого влиятельного представителя церкви Бримира она уже видела. За годы лицо старика возможно и приобрело чуть больше морщин, но в движениях и взгляде его все еще отчетливо ощущалась сила. Молодой юноша по правую его руку напротив, словно желал быть еще менее заметным даже на фоне могущества такой фигуры. Укрытый весьма скромными церковными одеяниями, молчаливый, как и подобает быть верующему послушнику. Возможно проблема была в том, что человеку такого рода, а не кучке епископов, было не по статусу стоять с Его Святейшеством. К тому же грубая накидка могла скрывать и скорее всего скрывала оружие. Такого человека как Папа было не принято досматривать, как и открыто сомневаться в его добрых намерениях, что исключало обыск. Генриетта не выказав внешне беспокойства, величественно кивнула и пара рыцарей торопливо поднесли удобные кресла. Тот что притворялся послушником отрицательно покачал головой, лишь скинул капюшон, открыв красивое лицо с мягкими чертами. Обрамленное золотыми слегка вьющимися волосами, оно легко очаровывало некой аурой чистой невинности и одновременно нерушимой надежностью. — Невежливо будет мне сидеть, пока Ваше Святейшество стоит, — приглашающе махнула рукой королева, спускаясь со своего места, чтобы сидеть на равном уровне с гостем, — может вы желаете чего-нибудь выпить с долгой дороги? Белое одеяние украшенное искусной золотой вышивкой едва шелохнулось, когда с тихим кряхтением, опираясь на тонкую деревянную трость, Папа уселся на почетное место и благодушно улыбнулся. Он оценил демонстрацию смирения и гостеприимства, чего не мог сказать об императоре. Возможно уже почившем. — Примите благодарность старика, полеты в моем возрасте уже небезопасны, но ощущение, что эти проклятые кареты угробят меня раньше, — прошелестел Папа тихим, но сильным голосом, королева вежливо улыбнулась шутке, — но давайте сразу перейдем к делам государственным. Ситуация неоднозначная и мне надлежит разобраться в ней, пока не пролилось больше крови невинных. — Премного благодарна за Ваше внимание к нашей стране, да присмотрит за всеми нами Бримир и милость его, — дав знак слугам с подносами выйти, Генриетта кивнула молодой девушке с письменными принадлежностями. Папа коротко кивнул, давая понять, что разговор будет документироваться и юрист с его стороны тоже приготовил свои принадлежности. На минуту зал погрузился в тихие звуки шелеста бумаги и поскрипывание перьев. Человек в не менее сияющей белизной мантии осторожно подал папку Его Святейшеству и склонившись чуть ли не в пол удалился обратно. — Итак, вы начали полномасштабное наступление на Германию, захватив тысячи людей в плен, не говоря уже о раненых и убитых, — спокойно начал перечислять Папа, очень медленно и с частыми остановками, словно только сейчас увидел записи пухлой папки и был безмерно этим разочарован, — нанесен огромный ущерб промышленной инфраструктуре, потеряны не только заводы, но прилежащие дома с мирными жителями, пострадали культурные центры и прерваны линии высокопоставленных дворян. Также, согласно поступившим в церковь докладам, Тристейн начал агрессивную оккупацию Альбиона, воспользовавшись недавними трагическими событиями, — он поднял на нее осуждающий взгляд и медленно перевернул новую страницу. Представитель Ромалийского духовенства грустно покачал головой и строго хмыкнул, — еще к нам поступили свидетельства того, что ваша власть… скажем так, не совсем законна. Никто не оспаривает вашего прямого родства с королем конечно, и о его здоровье я неустанно молюсь, но замужество за иностранного представителя без родословной, титулов и земель… ставит вас не в самое выгодное положение, моя дорогая… Королева была мила и улыбалась, но внутри нее кипел едва сдерживаемый гнев. Ромалия не только не помогла им в час нужды, но теперь наоборот начала вставлять палки в колеса. Несмотря на официальный акт переданный императору, Папа ограничился лишь словами и запретом торговли уже по ее просьбе. Однако стоило Тристейну перейти в решительное наступление лысый старик объявил уже их агрессорами и выдвинул смехотворные обвинения. Лишь наследие силы самого Бримира, давало ему неприкосновенность и требовало учтивости, иначе она бы вышвырнула его прямо сейчас. Если не хуже. — Я не осуждаю девочка моя, любовь, что это если не высшее благословение дарованное нам нашим Основателем, великим Бримиром, — Папа дружелюбно похлопал ее по ладони, словно показывая поддержку, вот только его пронзительные холодные глаза были непреклонны, а в тоне появилась сухая жестокость, — но королева должна стоять выше желаний тела. Ты должна в первую очередь подумать о будущем этой прекрасной страны. Кто возглавит ее? Ребенок безродного иноземца без прошлого, кем бы этот… эм, — старик сделал вид, что задумался, отстранившись, снова обратился к немного помятым бумагам, — Арчер, не был, ничего кроме слов и некоторых магических возможностей он предоставить не может. Это неразумно и весьма печалит церковь. Это ставит тебя в очень шаткое положение — говорил его взгляд и за ним скрывалась хитрость и алчность. — Я глубоко уважаю и ценю Вашу поддержку и Ваше внимание. И конечно же полностью поддерживаю Ваше беспокойство по поводу проблемы возникшей в Альбионе, более того всегда открыта для диалога и сотрудничества, — сохраняя уважительное выражение лица, мягко ответила Генриетта, при этом пряча сжимающиеся в кулак пальцы, жестом словно достающим платок из кармана, — но простая логика и множество свидетельств, как со стороны наших, так и германских солдат и офицеров может объяснить понесенные Германией жертвы и выявить истину, которую Ваше Святейшество несомненно преследует. Королева неторопливо поиграла шелковым платком с чужими инициалами, выдерживая небольшую паузу. Но лицо Папы осталось к ее словам непроницаемо бесстрастным, лишь глаза блеснули коротким опасением и она уловила это мгновение. Два раза хлопнула в ладоши, давая знак. В просторный зал вошло несколько дворян-германцев. Пленных офицеров лишили оружия и их конвоировали гвардейцы Тристейна, но хотя бы по внешнему виду их формы и невредимым лицам можно было увидеть, что обращались с ними достойно. Вошедшие следом пленные надзиратели церкви из Германии удивленно переглянулись увидев Папу и быстро преклонили колени, германские дворяне ограничились лишь поклоном в силу своего высокого статуса. — Пожалуйста продемонстрируйте Его Святейшеству задокументированные события, — с той же доброжелательной улыбкой ответила Генриетта, не без внутреннего злорадства наблюдая, как растерянно хмурится старик, как его взгляд мрачнеет по мере чтения, а на лицо залегают тени, — но что же это я, — скопировав недавний тон Папы, она демонстративно ахнула, — такая эгоистка, нагружаю Вас сразу после тяжелого пути, в таком возрасте. Позвольте выделить наши лучшие комнаты и оказать достойное гостеприимство, чтобы вы могли… — Вы оказали достаточно гостеприимства, — несколько грубее необходимого перебил он, вся лощеная доброта и дружелюбие на секунду слетели с Папы, но он быстро вернул доброжелательную улыбку, хотя взгляд его излучал уже не снисходительное превосходство, а гнев даже сквозь маленькие очки для чтения, поданые тем самым молчаливым послушником. Резко встав, старик взмахнул длинными полами дорогого одеяния, жестко перехватил трость и выдавив прощание удалился. Послушник все это время стоявший за его правым плечом незаметно облегченно выдохнул и последовал за ним, напоследок бросив еще один взгляд сначала на королеву, а затем на платок в ее руках. Он знал, что она…***
— … переиграла нас, — грубо ударив тростью по полу кареты, прошипел Папа, — а теперь мы оказались в неудобном для переговоров положении. Если бы все сложилось по его плану, церковь могла бы иметь серьезные притязания на некоторые важные земли одной из стран по окончании войны. В лучшем раскладе Ромалия бы даже могла присоединить и весь Тристейн и значительную часть Германии. Именно поэтому они тянули с нейтралитетом и сохраняли силы для военного давления, при необходимости. Самым выгодным для Ромалии было бы поддержать изнуренную побеждающую страну и пользуясь союзным договором отхватить большой кусок территорий побежденной стороны, при этом понеся минимальные человеческие потери. Однако война сложилась самым невыгодным и неожиданным образом. Конечно повод все еще было бы возможно найти, казни, изнасилования, разбой и прочее. Под предлогом военной агрессии и оккупации, плохого обращения с мирным населением можно было бы наложить существенные штрафы и повинности, даже поддержать мятежников с проигравшей стороны, чтобы еще сильнее ослабить победителя. Но неожиданная скорость, решительность военных действий Тристейна и полная деморализация управляющего состава Германии, лишившейся в один день и столицы, и императора, спутали все планы. Арчеру удалось таки завершить торговый треугольник: восток Альбиона, юго-запад Германии и северо-запад Тристейна. Ирония, великий генерал королевы Генриетты одержал беззаговорочную победу на поле брани против могущественного императора, но проиграл экономику собственных земель, отрезанный от порта и зависимый теперь от какой-то беззвестной служанки и ее ублюдка. Будь жив этот беспринципный мошенник Мотт хохотал бы от смеха. К тому же важным фактором были и относительно смехотворные потери по отношению к размаху с которым должна была начаться война. Что лишало Ромалию возможности как заключения бессмысленного теперь союза на своих условиях, так и военного давления на любую из сторон. — Скверный расклад, — вздохнул с разочарованием Папа, расслабив руку на трости. Злость делу не поможет, а тратить драгоценное время на бессмысленное не в его правилах. Послушник хотел бы возразить, что в случае легкой победы Германии, следующей целью бы вполне могли стать они и тогда любые штрафы стали бы бесполезны. Однако он выбрал другие слова. — Мы могли бы изначально вмешаться и предотвратить войну, — впервые за день подал голос юноша. Его молчаливость и покорность стали столь привычны, что Папа иногда забывал, что Слуга вовсе не немой. — Не говори глупостей. Позволить нашим гражданам, нашим истинно верующим братьям погибнуть на чужой земле ради чужих интересов? — отмахнулся Его Святейшество, вытирая проступивший пот, все же возраст действительно давал о себе знать, и столько поездок выматывали, — Ромалия потеряла значительную часть своего влияния и земель, — Папа мечтательно и с гордостью улыбнулся потрескавшимися губами, — Когда-то мы были на вершине, где нам и положено было находиться. Если бы не эти отвратительные драконы и эльфы, мир был бы устроен правильно, как заповедовал сам великий Бримир. Вера и по сей день была бы крепка, а люди у власти не осквернены низменными желаниями. — Основатель заповедовал заботиться о каждом народе, — юноша прикрыл глаза, прислушиваясь к своему мерному серцебиению. — Эльфы не признавали нашу веру, драконы попирали основы учения Основателя, а лишь вера в Бримира истинна, — опасно повысил голос Папа и каждое слово трещало словно столкнувшиеся глыбы холодного бездушного льда, — любое другое учение есть ересь и должно быть искоренено. Огнем и мечом, если понадобится. И пока церковь это делает в мире царит порядок и каждому воздается по заслугам. Посмотри, Сэйбер, — он медленно махнул рукой вокруг себя, словно его окружала целая гора доказательств и он просто не понимал, как можно не увидеть столь простого и очевидного, — люди не умирают от болезней и голода, столетиями мы жили без крупных войн, разве это не прекрасно? Разве простолюдины не получали добрый хлеб и крышу над головой, лишь благодаря церкви все они, их дети и их внуки имеют честь получать бесплатное лечение от наших целителей. Лишь церковь незыблемо следит, чтобы каждый ее сын и дочь получили землю для пропитания. Кто как ни мы усерднее прочих заботимся о сиротах и одиноких вдовах. И все это будет пока церковь наставляет этих несчастных овец. А теперь посмотри на страны где вера в Бримира лишь бледная тень, они потерялись во лжи и коррупции, они нарушают традиции. Порядок! И к чему это приводит, к смертям и страданиям. Слуга промолчал, лишь нахмурился сильнее, так и не открыв глаз. В словах его Мастера несомненно была правда, но Его Святейшество очень удобно подбирал аргументы, опуская неудобные детали или решения принятые в прошлом. Несомненно в заслуге церкви было много великих дел, но мир построенный на костях эльфов это все еще мир построенный на крови, а сироты и вдовы появились из-за военных походов одобренных Его Святейшеством. Не говоря уже о лечении простолюдинов, которое церковь проводит лишь по праздникам. Не то чтобы последнее было чем-то плохим, редкая помощь лучше никакой, но Слуге не нравились формулировки подразумевающие, что никто кроме церкви не заботится о людях. Было в мире достаточно хороших людей и вне фанатичной веры в Основателя. — Стоило появиться этой эльфийке, все опять пошло кувырком, — Папа недовольно покачал головой и устало выдохнул, — Тиффания, последняя истинная принцесса эльфийской нации и ее фамильяр, Ассасин… они внесли хаос повлекший ту бойню. Церкви с большим трудом удалось хоть немного выровнять ситуацию и тут появляется эта Вальер, нарушает древнейшие традиции и правила. А ее надменный фамильяр… Фамильяр! Подумать только, какое унижение! Этот Арчер посмел осквернить королевскую кровь и провозгласить себя королем. Как ни прискорбно, но малышка Луиза вносит смуту, а за смутой обязательно последует хаос и новая бойня. Новые жертвы. Вот почему мы должны остановить их. Это праведное дело Сэйбер, это вопрос веры и правды, и церковь просто обязана отстоять его. Высшая награда ждет нас за исполнение воли Основателя. Убить ребенка, Вы хотите сказать? Сэйбер прекрасно понимал чего не озвучивает Его Святейшество, но что подразумевает. Хотя Слуге не нравились методы Папы, пока их цели совпадали, он вынужден был исполнять приказы своего Мастера. У него была конкретная цель, но как обычно, вмешался фактор человека. Его Мастер, да и другие, явно не торопились исполнять свои условия договора, пытаясь извлечь максимальную выгоду для себя. Сэйбер призвал свой меч и осторожно коснулся широкой стороны лезвия, думая о королеве Тристейна, об Арчере, об Папе, а затем выбросил все мысли, оставшись в уютной тишине и пустоте разума. Медленно провел пальцем вдоль до самого рикассо и гарды, а затем открыл глаза. Перед его мысленным взором предстала его старый враг. Его ненавистная подруга. Почти сестра. Его королева. — Разве это не странно, Гавейн? — она прячет тонкие руки за спиной и поворачивается к нему, — чем больше мы хотим спасти людей, тем меньше ценим их жизни в отдельности. Наверное поэтому, я не хочу, чтобы ты желал спасти многих. Цени одну жизнь как многие, но не обесценивай свою. — На все Воля Божья, — пожимает плечами он, заметив, что ветер становится прохладнее. Невольно наблюдает игру света в ее спутанных волосах, отводит взгляд, снимает плащ и делает шаг в ее сторону, — Отец присмотрит за всеми нами. — Вот как, — она смотрит на него с интересом и делает шаг назад к краю обрыва. Он слышит тихий плеск внизу от упавшего комка земли под ее ногами, не знает отчего, но его сердце замирает на секунду в паралищующем страхе, чуть не заставив споткнуться на следующем шаге, — тогда думаю в интересах этого ленивого засранца, чтобы я… — Ты слишком близко к краю, — предупреждает он, рефлекторно напрягаясь. Их взгляды останавливаются друг на друге в немом противостоянии. Но они оба знают, что он отведет свой первым. — Я не хочу, чтобы твою жизнь определял кто-то кроме тебя, — ее губы искривляются в безумной улыбке и она спокойно делает еще шаг назад. Гавейн делает два быстрых вперед, пока не переходит в стремительный бег. Не задумываясь, не говоря больше, лишь открыв рот в немом вскрике. Она делает еще шаг назад. Шаг в пустоту, без страха и без сомнений, а он прыгает за ней… — О чем ты думаешь?! — кричит он, грубо выхватывая ее уже в падении и грубо бросая в сторону от обрыва. Его спокойствие нарушено и Гавейн злится. На нее, на себя. На то, что не понимает почему все так сложилось. — Ты говорил что на все воля кого-то другого, но все же сделал то что хотел, — она совсем не аристократически потирает ушибленные мягкие места и как ни в чем не бывало снова одаривает своей безумной улыбкой, — я хочу верить не в твоего Бога. В тебя. Может хотя бы ты спасешь меня… Но он не смог. — Так в чем возникли сложности? — наконец резко выдохнув и прогнав воспоминания, спросил Сэйбер. Раньше они не накатывали так сильно и внезапно, возможно недавняя встреча, что-то разбередила в нем. — Турнир. — видя, что ответ получился слишком коротким, Папа нервно пробарабанил сухими пальцами усеянными дорогими перстнями. — От имени Вальер был организован частный турнир против механических големов. Можно считать этот момент исходной точкой. Одной из многих. — Настолько далеко, — удивленно приподнял брови юноша-послушник, — но я не могу понять связи с недавними событиями в Германии. — Прямая. Прямее не бывает, — раздраженно бросив папку с бумагами Слуге, Его Святейшество все же соизволил коротко просвятить фамильяра, — турнир был приманкой. Туда приезжали ученики и взрослые маги со всех уголков Халгекении ради денежной награды. — Но ни у кого не получилось, — заметил Сэйбер, внимательно вчитываясь в отчеты ромалийской разведки и все глубже поражаясь размахом проведенной работы. — Это и не было целью, основная задача турнира привлечение умелых боевых магов квадратов и треугольников, — терпеливо продолжил объяснение Папа, выглядывая в щель плотной шторы на окне кареты. Пустые необработанные равнины Тристейна, пропадающий впустую ресурс из-за отсталости страны. Вот и еще одна причина Ромалии действовать. — Маги такого уровня и так не бедны, учитывая иерархию этого мира, — быстро пробежавшись по данным разведки, отметил Слуга, он в первую очередь был набожным воином, а не политиком, но кое-какой опыт в дворцовых интригах иметь пришлось, все же он был одним из рыцарей Круглого Стола, — я позволю себе заметить, что с таким уровнем, скорее всего и земельные участки у них присутствуют и собственные слуги. — И собственные маленькие армии у квадратов имеются. Не важно, Тристей, Альбион или Германия. Каждый дворянин должен подчиняться королю лишь на словах присяги. По настоящему правит сила, и такие влиятельные и богатые квадраты как Карин из дома Вальеров, всегда могут сказать свое веское слово, — Папа оторвался от рассматривания видов за окном и недовольно цокнув, продолжил, — когда големы одержали достаточно побед, этим турниром начали интересоваться действительно сильные маги. Вот в чем была истинная цель. — А когда эти маги прибыли в Тристейн с ними в контакт тайно вступала королева Генриетта, — понимающе кивнул Слуга, теперь картина внезапно приобрела совершенно иной вид. Удивительно, как настолько незначительная деталь оказала такое огромное влияние. — Думаю тогда еще принцесса Генриетта, что не умаляет ее смекалки, признаю трюк весьма хорош и исполнен великолепно, — с долей уважения, хоть и недовольно пробормотал Его Святейшество, поражение неприятно, но из него всегда нужно извлекать урок, — интригами и подкупами, она добилась их сотрудничества. А потом, согласно бумагам, к которым мы не должны питать особого доверия, в частном порядке эти квадраты и треугольники напали на пограничные земли и Тристейна, и Германии. Однако я уверен, что нападение на Тристейн было лишь номинальным. Этого конечно уже не доказать, но посмотри сюда, — он ткнул на одну из бумаг с официальным рапортом пленного германского офицера и графа одной из наступательных армий. Войска Тристейна отступили вглубь своих территорий и затаились, в то время как генералы Германии начали контратаку. Учитывая время суток это был идеальный момент для внезапной атаки на их позиции, в предрассветные часы. Не выспавшиеся, наспех собранные в темноте и голодные германские войска погнались за нападавшими отрядами без опознавательных знамен, пехотные соединения спешно форсировали реку. Учитывая время года температура воды была весьма низкой. Так что когда наступило время столкновения с сытыми и отдохнувшими силами Тристейна, даже значительно превосходящие силы пехоты Германии как количественно, так и технически, все равно были окружены и смяты. Превосходство в магах сыграло злую шутку с войском императора, из-за спешки при объединении нескольких армий в единый кулак, было нарушено общее построение, и цепочка иерархии приказов, когда младшие офицеры просто не узнавали старших. Возникшие вопросы в стиле «а ты собственно кто такой?», растянувшиеся на километры линии замерзающих солдат, путаница в приказах и направлениях наступления. Отсутствие единого управления и опыта применения нового стрелкового оружия в такой ситуации лишь усугубило ее, так как возник риск поражения союзников, когда ряды германских солдат подверглись быстрым атакам мобильных войск Тристейна разбитых на малые ячейки с фронта и очередной атаке с тыла неопознанных ранее войск. Не единая атака как у Германии, а десятки быстрых уколов со всех сторон, не столь сильные, но точные и управляемые. Множество мелочей быстро собирающихся в неприятный ком проблем во время хорошо организованного окружения силами Тристейна… в некоторых местах, силы императора были сбиты так плотно, что уставшие и перепуганные солдаты могли лишь поднять руки, чудо что это не кончилось бойней. Сэйбер легко мог себе это представить. Суматоха, хаос, риск окружения и нарастающая паника. Даже если силы Тристейна все еще многократно уступали, один убегающий солдат мог обрушить лавину отступления. Огромная рассыпающаяся замерзающая толпа напуганных простолюдинов еще недавно не державших меча и тем более огнестрельного оружия. В такой неразберихе еще и запутавшиеся офицеры-маги, которым нужно либо собирать эту толпу, либо сражаться с противником. Новость о вторжении Луизы в столицу наверняка окончательно разрушила стержень армии. Легко было представить как часть дворян в одиночестве продолжает наступление и несет потери, в то время как резерв в тылу в срочном порядке возвращается в столицу, усугубляя цепочку приказов и сея еще больше паники, расширяя волны бегущих с поля боя. Слуга уже видел такие приемы и их ужасающую эффективность. — Теперь получается, что юридически, Германия первой нарушила границы Тристейна, так что обвинение в агрессии придется снять, — вздохнул Папа, обдумывая иные пути давления, — оккупацию тоже не припишешь, так как основные войска Генриетты остались на месте или были отправлены на северные границы, а в Альбионе вообще проводится вспомогательная акция и из тристейнцев сейчас там остались лишь гражданские собранные с Тарба и прочих мелких деревень. Военные силы Генриетты оказывается были почти сразу отозваны и полагаю тайно вывезены Уэльсом. Обманный маневр, на который попались уже мы, словно дети. Будь у нас чуть больше времени, но вышло, что вышло, разведка опоздала с донесением. — А как же произошел захват половины юга и столицы Германии? Кто держит население? — Сэйбер, лишь закончив предложение, снова опустил взгляд на записи и хмыкнул с долей уважения, оценив политический и экономический ход королевы Тристейна в целом, — те самые маги квадраты и треугольники? Похоже мы выяснили цену, за которую она их купила? — Они получили множество земель и ресурсов, причем без официальной присяги Тристейну, все так же «официально» оставаясь подчиненными своих государств. Но мы то точно знаем, что запахло большими деньгами, а за деньги сейчас работают гораздо лучше, чем за присягу. Обвинить их мы в принципе можем, но только обвинив и себя, так как в этой операции приняли участие и наши граждане. Высокопоставленные дворяне со связями. И, что интересно, в последний момент, королева Тристейна наняла наемников из Галлии, так что юридически Тристейн не вводил свои войска до сих пор, за исключением «небольшого эскорта сопровождения Луизы Вальер на дипломатическую встречу с императором», — недовольно кивнул Его Святейшество на формулировку и поморщился, от слишком частых кивков у него уже разболелась шея, — таким образом Генриетта почти одним махом удвоила, если не утроила лояльные территории и влияние. А мы и Галлия ограничены в осуждении, так как замешаны и наши люди. Северные границы Тристейна теперь полностью защищены, при этом сильно раздробленное расположение захваченных графств Германии и большое расстояние от родных земель их нынешних владельцев не позволит новым союзникам королевы Тристейна решиться на предательство. Довольно сложно собрать армию, когда одно твое поместье в Ромалии или Галиии, а другое в Германии и оба необходимо охранять, в то время как Тристейн расположен в центре, очень удобно для ответного удара по любой точке. — Что же, стоит признать эта страна породила благородную львицу и истинную королеву, а этот стратегический маневр войдет в историю на века — он уже с сожалением видел этот безумный поток золота и живой силы, что начнет перетекать не в Ромалию, Сэйбер же был обеспокоен другим. Было ли необходимо это сражение вообще? Битва Слуг в столице и так бы решила конфликт. Совершенно точно Генриетта не была поклонником бессмысленного насилия, а значит тут было что-то еще. Но больше всего его сейчас беспокоило название этой операции, было оно слишком узнаваемым. Холодная дрожь пробежала по телу, пока он перечитывал его снова и снова. — Лимонный пирог, — прошептал он; был только один стратег, который придумывал такие дурацкие названия для военных баталий, пальцы рефлекторно…***
…сжали кусок ни в чем неповинной бумаги. Луиза яростно сжала челюсти, казалось готовая разрушать все вокруг. Но секунду спустя медленно выдохнула и ее плечи опали, словно осенняя листва. В одно неуловимое мгновение снова сделав обычной ученицей Академии. Хрупкой девушкой, Нулизой, без друзей. Так много погибших и в основном просто прислуга, в пылу битвы ни Арчер, ни Берсерк не ограничивали себя, потери до сих пор подсчитывали. А все ее дерзкая, и казавшаяся тогда умной, вылазка. Ну что, смело это, убить сотни невооруженных людей виновных лишь в том, что оказались не в том месте и не в то время? Разум твердил, что война повлекла бы гораздо большие потери, а вот торчащая из обломков детская ножка говорила, что она бездушная мразь. Убийца. Или даже хуже, убийцам по крайней мере платят за эту работу, а она… прервала чью-то жизнь вот так просто, не задумываясь. Нечаянно. Словно раздавила жука, которого не заметила под ногой. Наверное этот ребенок просто пробегал недалеко, не видел толком жизни… — Мне жаль, — от этих слов Вальер испуганно вздрогнула и резко отвела взгляд. Гиш поморщился, лишь озвучив, понял насколько жалко и бессмысленно звучат его слова и торопливо добавил, — я могу, что-то сделать? Но что он мог? Даже слов утешения и то не подобрал, в битве не помог, так зачем он столько усилий прикладывал к улучшению своих големов, если проку от этого нет. Его не было с ней в битвах за крепости и замки, не было при штурме дворца императора и мать ее он не в силах был защитить. Зачем дарована ему магия, если в действительно нужный момент она не может помочь тому кто нуждается в нем? — Спасибо, но все нормально, — казалось с этим выдохом вышла не только ее злость, но и то, что держало в ней боевой дух. По крайней мере внешнее его проявление. Они оба прекрасно понимали, что нет, ничего не нормально. Но не нашли слов и просто молча сидели, смотря на остатки дворца. Разрушенный символ незыблемой власти императора. Раньше Гиш бы назвал это символичным, теперь слов почему-то не находилось. Монморанси осторожно принесла поднос с горячими напитками, Граммон даже отстраненно удивился, что его девушка сделала это лично, а не попросила служанку. С другой стороны они сейчас были на вражеской территории, так что он мог ее понять. Будет глупо умереть от яда, после столь сложной победы. Пусть другие и говорят, что она далась легко, но осунувшееся лицо Вальер никак это не подтверждало. Гиш почувствовал укол совести, но был честен перед собой, новость о смерти сотни простолюдинов и солдат на бумаге далась бы ему легче, чем вот так смотреть в эти некогда теплые, дерзкие, порой хоть и затравленные глаза, сейчас же, иногда, словно сияющие отталкивающим цветом оскверненного золота. Арчер невдалеке, что-то объяснял группе местных архитекторов, внося правки в проект нового дворца на месте разрушенного. Вард одобрительно кивал и даже излагал некоторые идеи, демонстрируя неплохие инженерные познания. Вот он еще один наглядный урок жизни, германские строители находили во всем этом ужасе выгоду и даже возможность построить что-то более великое. А трупы даже еще не убрали, слезы не были выплаканы, а все огни затушены. Изредка виконт бросал обеспокоенные взгляды на свою невесту, уловив, что письмо из дома ее не обрадовало, но не имел возможности отвлечься, посмотрел на Гиша. Двое мужчин кивнули друг другу, понимая без слов, хотя и практически не имели общения. Вард полностью сосредоточился на разговоре с Арчером, а Гиш со вздохом посмотрел на Вальер. Она просто опустила взгляд и казалось вот-вот заплачет. Сколько раз он насмехался над Нулизой в прошлом, не только за спиной, распуская нелепые сплетни, но и в лицо? Сколько грубости вышло из него и облило ее за эти годы? И посмотрите теперь, лепечет словно ягненок, в то время как девушка сражается на передовой. Трусит не то что поднять меч, но и сказать слова поддержки. Монморанси аккуратно, можно сказать церемониально сервировала стол на четыре персоны, налила Луизе, Варду и себе горячего ароматного чая, ему же подала кубок холодного вина. Она знала, что Гиш не любит чай, предпочитая для согрева в такую холодную погоду алкоголь, в меру конечно же, а Арчер кажется не признает ничего кроме яств из своих сокровищниц. Граммон поиграл бокалом красного вина и поморщился, цвет напитка напомнил о том, как он обнаружил Вальер в полуразрушенном пустом коридоре, в луже собственной крови, покинутую. Он должен что-то сказать, но что? Гиш заметил, как взгляд Луизы задержался на его кубке, а забинтованные руки, чуть крепче сжали чашку чая. — Могу я поменяться с тобой? — с осторожной улыбкой произнес он, сам до конца не понимая что делает, просто дав инстинктам ловеласа, пусть и не самого удачливого, сделать все за него, — Что-то вино сегодня в горло не лезет. Луиза не ответила, лишь благодарно кивнула ему, протягивая свою чашку, под шокированным взглядом Монморанси. — Не стоит, я принесу Вальер новый кубок, — неожиданно выставив руку между ними, быстро произнесла Мон-мон, как сокращенно называли ее однокласники. — Ничего страшного, я правда не хочу, — не заметив странного бегающего взгляда своей девушки, Гиш вежливо отодвинул ее руку. — Алкоголь в таком состоянии, не лучшее решение, для нее, — продолжила настаивать Монморанси, надеясь, что проступившие капли пота никто не заметит. — Только что ты была готова принести мне еще вина, — нахмурилась Луиза, а затем выдавив улыбку добавила, — ты что отравить Гиша задумала? Вальер и Граммон синхронно фыркнули, все же обменявшись напитками под нервный смешок заламывающей за спиной пальцы Мон-мон. — Я конечно не против, но не на людях же, — уже без того же веселья продолжила шутку Луиза, убирая смятое письмо. Она старалась, чтобы остальные не поняли, что эти слова она обращала в первую очередь себе. Она не должна проявлять слабости на людях. — Да, не при свидетелях, — поддержал шутку Гиш, наконец обратив внимание на нервозное состояние своей возлюбленной и замерев с чашкой горячего чая в руке. Что-то щелкнуло в его голове, он не знал что именно, но он точно понял, что-то было не так. Внезапной вспышкой вспомнились недавние мысли и шутка об отравлении ядом, — хотя знаешь, алкоголь действительно не лучшее решение, да еще с утра, может лучше успокаивающее зелье? — сам не ожидая такой прыти, он накрыл кубок ладонью до того, как Луиза выпила из него. — Эм, да, пожалуй ты прав, разум лучше оставить чистым, — рассеянно бросила Вальер, заметив на столе тень от подошедшего к ним Арчера. Вард за его спиной отдавал какие-то последние распоряжения гальскому наемнику и германскому невооруженному офицеру, учитывая, что он показывал в сторону дворца, скорее всего давал указания по расчистке территории. — Раз никто не желает, — Слуга одним махом выпил содержимое кубка, едва Гиш открыл рот в так и не произнесенном протесте. Судя по тому, как болезненно дернулась рука Мон-Мон, в останавливающем жесте и по тому как она закусила губу, он понял что случилась ужасная ошибка.