***
Монморанси сцепила побелевшие от хватки пальцы на подлокотнике золотого трона Арчера, пока Вимана неслась куда-то на юг. Разные чувства беспорядочно неслись в ее голове: страх от своей ошибки и возможных последствий, боль от того что Гиш ничего не сделал, чтобы помочь ей. И зависть… почти ослепляющая, разьедающая ее уже долгие ночи. Смотря на волевое выражение лица Вальер, спокойно стоящей прямо на узком «носу» странного корабля ее фамильяра. Что еще она могла испытывать? Луиза могла считать себя изгоем, но она родилась в богатой и могущественной семье, уже по рождению имея больше, чем когда либо-будет у Монморанси, родившейся в более молодой и не столь успешной дворянской семье. Вальер ничего не сделала, чтобы жить в лучших аппартаметнах Академии, в то время, как ей, ла Файри, приходилось чуть ли не спать у вонючих котлов и с учебниками в обнимку, чтобы добиться своего положения в Академии, причем все равно оказавшись ниже. Луизе, без какого-либо труда был предоставлен выдающийся жених, личный ученик самой Карен Могучий Ветер, капитан рыцарей грифона. Уж Вард бы постоял за нее. А Монморанси, выделяющейся талантом, красотой, острым умом и манерами, приходилось терпеть толпы девок вокруг своего избранника, только потому что ее род был не столь знаменит. И даже это она могла бы стерпеть, но словно всей этой несправедливости было мало Нулиза призвала целого короля, оказалась в центре политических и военных стратегий, даже новая королева Тристейна ее лучшая подруга, а император Германии проиграл ей. Все чего могла бы желать одна, несмотря на свои таланты и ум, другая получила не прикладывая и половины тех усилий. Поэтому Монморанси ненавидела ее. Всей своей душой до самой капли и эта зависть просто сжигала ее изнутри. Она не могла отпустить весь бушующий гнев, как ни старалась. Даже сейчас, поглощенная страхом, смотря на эту выскочку, Мон-мон мечтала просто столкнуть ее. Это казалось таким заманчивым, что приходилось отдавать все силы, чтобы не отпускать трон. — Так сделай это. Монморанси вздрогнула и повернулась на спокойный голос Арчера. Тот смотрел на нее со смесью любопытства и легкого презрения, словно оброненную в грязное болото игрушку, которую уже не возьмешь назад, но любопытно через сколько времени окончательно утонет. — Если ты так ненавидишь ее попробуй убить, не трать мое и свое время на мелочи, — не дав ей уклонится от ответа или как либо интерпретировать его, продолжил Король Героев, — хочешь убить, помогай своему врагу, ни словом ни делом, не давай лишнего повода понять это. Просто сделай. Монморанси посмотрела на матово черное лезвие меча в руках Вальер и опустила взгляд. — Нанесла яд на края чаши, — Арчер лишь пожал плечами на ее реакцию и продолжил говорить смотря на Луизу, — умная девочка, если бы проверили чай, то ничего бы не обнаружили, да и все остальные его пили. Кроме Гиша. Иронично было бы если бы ты отравила именно его, да? Мон-мон вздрогнула, почувствовав холодное скручивающее чувство в животе. Но она…не такая. Она не плохой человек. — Я не остановил тебя, потому что знал, что этот яд не убьет девчонку, — подперев ладонью щеку, Арчер наклонил голову в сторону свободного подлокотника, на который опер руку. — Я просто хотела… чтобы она страдала, почувствовала хоть немного моей боли, — прошептала ла Файри, опустив слезящиеся глаза, — яд и не задумывался смертельным. — Луиза, — Слуга протянул руку, Вальер поняв без слов, бросила ему меч. Вимана двигалась просто с невообразимой скоростью, но на пассажиров казалось не воздействовали внешние условия, как ветер и дождь, несмотря на отсутствие крыши и видимого защитного Барьера. Поэтому брошенное оружие не снесло ветром и рукоять мягко легла в руку Арчера, так, словно меч туда вложили. Монморанси решила, что это конец и зажмурилась, ожидая, когда ей отрубят голову. Но ничего не произошло и зельевар осторожно приоткрыла один глаз, а затем второй в неверии. Арчер перевернул оружие протянул ей, рукоятью вперед. Спрашивать не было необходимости, он сам сказал ей сделать, довести дело до конца. Так? Сигилы на лезвии были потухшими, казалось мирно дремавшими. Зельевар осторожно протянула руку, лишь едва коснулась холодной поверхности подушечками пальцев и вскрикнув от неожиданной боли отдернула руку. Неверяще посмотрев на ожоги покрывающиеся черной сеточкой проклятья, Монморанси панически завозилась в подсумке с зельями. Она второпях пробовала одно противоядие за другим, но черные линии продолжали неумолимо разрастаться, достигнув ладони и медленно начав перетекать к запястью. Ла Файри испуганно посмотрела на спину Вальер, потом на выжидающее лицо с акульей улыбкой Арчера и трясущейся рукой выхватила свой нож для нарезки. Всегда остро заточенное лезвие издало тихий шелест, Монморанси быстро дыша, залпом выпила обезболивающее, подготовила обеззараживающее и восстаналивающее. Помощи ждать было неоткуда, она быстро моргнула и задышала, набираясь храбрости. Остался лишь один действенный способ остановить распространение инфекции. Последнее что она запомнила, это затапливающую агонию и неприятный звук ножа разрезающего плоть. Ее собственную плоть… конец карьеры зельевара ее собственной рукой…***
Очнулась Мон-мон в каком-то знакомом месте под далекую трель птиц и надоедливый писк насекомых. Она явно была здесь раньше, но в то же время не узнавала округу, пока взгляд не наткнулся на маленькое озеро. Гораздо меньше, чем она его помнила раньше, и с уменьшением озера, казалось и всего вокруг стало меньше. Деревья окружали поляну редким лесом, трава казалась усохшей, а кусты демонстрировали совершенно голые ветви. Даже учитывая, что она в последний свой визит была ребенком, а вокруг осень, все равно окружение стало слишком уж бледным. Но именно тут без сомнения хранился секрет высочайшего качества зелий их семьи. Отвлекшись от осмотра окружения ла Файри обратила внимание на свое состояние. Ее тело было укрыто теплым и мягким пледом, под ней была неуместная в окружении дикой природы металлическая кровать с странным шестом. Металл под ней был сделан из тонкого переплетения прогибающихся упругих пружин или чего-то похожего, поэтому несмотря на тонкий матрас, лежать было вполне комфортно. Зельевар проследила за бутылками на вершине шеста, с чем-то красным и зеленым стекающим по тонкому прозрачному шлангу вниз, нечто похожее на часть ее оборудования. Медленно откинув плед, Монморанси посмотрела свои руки. Правая и левая, обе были на месте, но вместо облегченного вздоха, она наоборот задержала дыхание. Ее ведущая рука была более бледной ниже запястья, а металлические скобы и пятна засохшей крови не оставляли сомнений, что ей вовсе не приснился обычный кошмар. Зельевар закашлялась от нехватки воздуха и наконец пришла в себя, осторожно вытянула тонкие иглы из внутренней стороны руки возле локтя и попыталась подняться на ноги. В глазах замутило, в правой руке прострелило болью, а мир зашатался, словно пьяный. — Это была плохая идея, — хрипло прошептала она снова сев на скрипнувшую кровать и посмотрела вокруг. Тишина леса почти умиротворяла, за исключением укусившего ее комара, пискляво жужжащего над ухом. До ее носа донесся запах еды и в желудке неприятно засосало. Монморанси снова попробовала встать, но уже медленнее и у нее это получилось. Медленно и осторожно идя на теперь заметную струйку дыма, она аккуратно придерживала раненую руку. Запястье периодически стреляло острой режущей болью, когда она его касалась, но когда она этого не делала кожа там предательски сильно начинала чесаться. Каждый следующий шаг давался все легче и к уже потухшему костру она подошла почти сохранив осанку. Картина представшая перед ней заставила Мон-мон снова остановиться и тупо моргнуть. Она бы даже подумала ущипнуть себя, если бы раненая рука и так не болела. — Она на месте, — после короткого осмотра произнес Арчер, сидя на бревне и держа над костром трешащий початок черной кукурузы, — и тебе стоит благодарить свои таланты и связи, что я ограничился столь мягким предупреждением. Зельевар была уверена, что даже не открывала рот. И какими бы негативными не были ее мысли, вслух бы она их произнести вот так ему в лицо не осмелилась. Не найдя слов Монморанси перевела взгляд на существо напротив. — Присаживайся… дитя, — медленно, словно пробуя каждое слово на вкус, произнесла фигура в старом плаще. Она сидела напротив Короля прямо на голой земле, голову ее закрывал глубокий капюшон. Но этот глубокий голос, словно сила водопада и в то же время нежно обволакивающий тембр сложно было не узнать. — Ваше Величество. Хозяйка Озера, — вежливо поклонившись, ла Файри осторожно присела рядом с элементарем. Сидеть на холодной сырой земле было малоприятно, но находиться рядом с тем, кто чуть не убил ее хотелось намного меньше. — Ты проявила… свою силу воли… дитя. Предпочла… лишиться части тела… ради сохранения всего остального, — медленно прогудела элементарь, лишь общим силуэтом едва напоминая женскую человеческую фигуру. Ее глаза не моргали, рот не шевелился, в то же время вся «кожа» постоянно переливалась в движении создавая безумную комбинацию. Это было вполне естественно для существа не имевшего представления об устройстве человека и лишь скопировавшего внешнюю оболочку. Но именно внешнее сходство с самой Монморанси делало эту искусственную имитацию еще более жуткой, словно она смотрелась в искривленное зеркало. Арчер со всех сторон придирчиво осмотрел почерневший початок и удовлетворенный результатом бросил зельевару. Мон-мон едва успела отреагировать, чуть не уронив горячую еду, когда элементаль быстрым и выверенным движением поймала початок и протянула шипящей от жара водяной рукой. Пальцы пузырились и исходили паром, но Хозяйка Озера кажется совершенно не была озабочена этим, полностью сосредоточенная на прерванном разговоре. — Услуга за услугу… Король, — мягко прошелестела элементаль, оставаясь в одном и том же положении, словно статуя. — Ты знаешь кто я и смеешь ставить условия? — тон Арчера мог бы показаться веселящимся, если бы не жесткость вспыхнувшая в алых глазах, словно две яркие молнии прочертившие ночное небо, — проявление вежливости по отношению к твоей ученице, не значит, что мое терпение безгранично. И ты подчинишься. Конец фразы повис могильной тишиной. Элементаль некоторое время издавала лишь тихое журчание, никак не вязавшееся с пропитавшей воздух жаждой насилия. — Мы оба знаем… что ты отказался… от своего истинного правления, — наконец ответила она, голос Хозяйки немного задрожал, но явно не от страха, а скорее от озадаченности, особенно хорошо это ощущалось в конце предложения, — и даже… от титула? Монморанси очень медленно сглотнула в такой тяжелой атмосфере угрозы. Инстинктивно захотелось хоть немного отодвинуться, но разумом она понимала что даже быстрый бег не спасет ее, если дело дойдет до сражения. В какой-то мере осознание этого факта даже было успокаивающим, зельевар взяла наполовину остывший и мокрый початок черной кукурузы здоровой рукой и заставила себя откусить немного. — Я подчиняюсь старым законам… кои ты отверг… Король, — продолжила Хозяйка и в ее тоне определенно послышался тихий угрожающий гул, — Ты был создан инструментом богов… твое призвание стоять над всеми людьми… Вести их… — Я никому не позволю властвовать надо мной, даже богам. И указывать мне, элементаль. И правильно ли стоять над людьми постоянной тенью, если мой дар им свобода? — фыркнул Арчер снисходительно, — боги даже между собой не могли решить свои мелочные вопросы и дрязги, куда им вести мой народ. Мои законы даровали человечеству свободу и любого посягнувшего на них ждет кара. — Поэтому ты убил… ее, — элементаль покачала головой в таком человеческом жесте, но в то же время столь неестественно, что могло показаться, что она издевается, — твои законы. — Мои законы, — Слуга недовольно первый отвел взгляд, — мои решения. Возникла еще одна долгая пауза, но в этот раз агрессия между ним рассеялась. Монморанси и половины не поняла, однако, если бы не умела схватывать суть на лету, никогда бы не поднялась так высоко. Король над всеми людьми; звучало довольно претенциозно, но теперь объясняло, почему Арчера не интересуют границы стран и он уклоняется от ответов о своей стране. Весь мир его страна, все народы его подданные. Теперь, когда ла Файри посмотрела на многие его странные решения с этого ракурса, все выглядело гораздо логичнее. Насколько вообще можно было понять логику существа отказавшегося от своей прямой задачи. Король отвергнувший свое правление в пользу народа. Арчер определенно мало походил на такого, скорее даже наоборот он походил скорее на тирана держащего власть сталью и кровью. — Я плохо понимаю… но ты прав, это твои решения, — Хозяйка медленно покачнулась верхней частью, звук ее голоса стал более живым и женственным, словно она подобрала более подходящие ноты к песне своих слов, — мой долг служить тебе Король, но силы мои… ослабли. — Я вернул тебе воды, искуственные плотины Мотта уничтожены, — Арчер задумчиво опустил взгляд, потом хмыкнул и снова посмотрел на собеседницу, — я опоздал? У элементаля не было против него ни шанса и она это поняла, поэтому перешла к окольным путям. Гильгамеш понял к чему она ведет еще до того как Хозяйка Озера окончила предложение, но решил отдать дань уважения неизменным играм слов и договоров. — Маг… первородной расы… украл мою силу… пока я была слаба… — ее голос стал рокочущим от сдерживаемого гнева, костер перед ней затрещал от брызг, — и человек пахнущий отчаянием и местью… с говорящим мечом… он отнял воплощение моей силы… Заключил в кольцо. Ла Файри нахмурилась, обгладывая початок. Значит Мотт на самом деле перекрыл воду не для того чтобы обдирать своих крестьян? Он хотел украсть силу элементаля благоволившего ее семье. Должна ли она сообщить семье и вызвать его на дуэль? Хотя нет, он уже мертв. Она перевела осторожный взгляд на Короля. — Мотта просто использовали, подали идею постройки плотины, — Арчер удовлетворенно кивнул, словно нашел недостающий кусок загадки, — трусливый… но хитрый Ассасин и его эльфийка. Снова. Между ними без слов открылся маленький портал, золото расплавилось над мгновенно затухшим костром. На вид массивный трезубец вонзился в землю, издав длинный вибрирующий металлический звон, словно колокол приглушенный водной преградой. Элементаль издала журчащий смешок. Одобрительный и удивленный. — Решил… обойти мою… просьбу, Король? — Сам Посейдон повелевал путями от Эгейского до Ионического моря, от Адриотического до Средиземного моря волны и штормы подчинялись воле этого фантазма, — Гильгамеш усмехнулся с превосходством присущим тому у кого все козыря на руках и словно сдаваясь поднял руки, — но если ты недовольна моей скромной заменой… Элементаль не дала ему закончить, тонкие нити плотной воды быстро обвились вокруг древка трезубца. Гул резонанса почти болезненно ударил по слуху, когда сгорбленная фигура Хозяйки Озера встала откинув старый потрепанный плащ. Несмотря на свой изначальный рост и фигуру схожие с человеческой, пока распрямлялась она продолжала быстро расти, увеличиваясь с каждой секундой. И казалось с каждым метром роста ее сила удваивалась, в конце исходящую мощь элементаля не почуствовал бы только мертвый. Фамильная палочка Мон-мон тоже завибрировала выплескивающейся силой, словно пытающейся разорвать артефакт изнутри. Ведь основой послужила частичка этого самого элементаля. Трезубец засиял в ее руке чистейшим серебром, а вода в озере ударила тысячей гейзеров, породив над поляной теплый ливень и туман пара. Хохот Хозяйки был подобен грому, когда она посмотрела на две уже маленькие фигурки под ее могучими стопами. Затем она просто рассыпалась миллионом невесомых капель и облаком полетела куда-то на запад. Монморанси конечно видела силу элементаля, но это зрелище застало ее врасплох. Мягко говоря. Она выронила из измазанных рук недоеденный початок и потрогала веки, чтобы проверить наличие глаз в той области где они должны быть. Потому что была уверена, что они должны были уже вывалиться наружу. Затем осторожно проверила внизу, с облегчением выдохнула, обделаться в лесу, где нет ни сменной одежды ни ванны, было бы… проблематично. И недостойно. Собравшись, она усилием заставила непослушный рот закрыться и посмотрела на оставшегося. Арчер выглядел почти скучающим, наверняка уже думая о следующих шагах. Невдалеке приземлился знакомый дракон Табиты. Маг воды коротко кивнула в приветствии, ее фамильяр приглашающе качнул головой себе на спину. Арчер, все еще находясь в задумчивости просто сел в середине длинного туловища фамильяра, Мон-мон пристроилась позади него, все еще пытаясь прийти в себя. Уже в полете она поняла, что ни Луизы, ни странного золотого судна с ними не было. Как не было и того проклятого меча, меча, что причинял боль даже при простом прикосновении. Монморанси вздохнула. Она больше не могла и не хотела завидовать Вальер.***
Луиза поморщилась, спрыгнув с борта Виманы и снова медленно огляделась. Родовой замок внешне выглядел целым, но разрушенные оборонительные башни в округе и тяжелые клубы дыма поднимающиеся из-за высоких стен говорили сами за себя. — С возвращением, — немногочисленный отряд охранения из выживших ветеранов хмуро взирал на нее. Вальер прикрыла на секунду глаза, чувствуя как Вимана за ее спиной распадается золотой пылью. Четверка привычного окружения големов бдительно стояла на страже, блестя под солнечными лучами смертельным металлом своего оружия. Массивные и худощавые, всегда молчаливые. Холодные. — Я дома, — прошептала она, мягко поглаживая большим пальцем навершие меча. Ее без вопросов проводили прямо в кабинет матери. Комнату где решались все самые важные вопросы их семьи, место где решалась судьба каждой из ее сестер. Тут сама Луиза и узнала, что станет невестой виконта Варда. Тут она получила письмо о поступлении в Академии, столь желанная свобода от надзора родителей. Тут она получила свои первые политические уроки. Теперь тут было пусто. Как в ее душе. — Сестра, — средняя дочь герцогини Вальер, повернулась в своем кресле на колесах. Дерево и металл издали тихий скрежет. Она широко улыбнулась и уже хотела приблизиться, но остановилась, поймав холодный взгляд. — Каттлея, — Луиза осталась на месте, едва переступив порог. Раньше их связь была самой крепкой в семье. Дочь которая не может выздороветь и дочь лишенная благословения магии. Ноль. Нулиза. Но после инцидента с Сиестой, младшая Вальер больше не доверяла даже сестре. Даже не могла больше произнести это слово. Только Каттлея знала о Сиесте, о том, что у Луизы появился хоть какой-то друг. — Я исполняла свой долг, — улыбка средней дочери погасла, а пальцы расслабились. — Докладывала матери, хочешь сказать, — сухо ответила Луиза, все же двинувшись к одному из стульев. — Она бы и так узнала, — Каттлея болезненно дернулась от слов сестры как от пощечины, но не отступила, — мы обе это знаем, я сделала все возможное, чтобы смягчить маму. Но ты же и сама понимаешь. Ты нарушила правила. — И вы наказали Сиесту, чтобы проучить меня, — огрызнулась она, черезчур резко выдвинув стул, так что дерево издало жалобный скрип. — Защитить, — покачала головой Каттлея, — правила существуют не просто так. Как только ты слишком привязываешься к прислуге, это становится опасно. Для вас обоих. — Например ее будут пытать у меня на глазах? Изнасилуют? — зло прошипела младшая Вальер, сигилы на мече слегка засветились и она отложила его. Недалеко. — Используют против тебя, — покачала головой сестра, немного подтолкнув свое кресло на колесах, — заставят ошибиться, заставят действовать опрометчиво. — Сиеста хороший человек, — подавив злость, Луиза успокоила свой голос. — У Сиесты есть семья, что если их возьмут в заложники и прикажут отравить тебя? Что если бы Мотт попытался повлиять на какое-нибудь твое решение взяв ее в заложники? Что если ты сболтнула ей что-то секретное? — несмотря на тихий тон, Каттлея настояла на своем, — сблизившись с этой простолюдинкой ты сама навлекла на нее опасность, дала своим врагам рычаг давления на себя. Слуги должны быть просто инструментами в наших глазах, чтобы оставаться в безопасности. — Сиеста мой друг. Еще до того как я призвала Арчера, она позволяла мне прятаться у себя. Она всегда оставляла для меня немного еды, поддерживала, всегда готова была выслушать, — несколько резче, чем хотела, Луиза закончила, — она по крайней мере не стучала на меня матери и была настоящей сестрой. — В тебе говорит личная привязанность и лицемерие, — стараясь не подать виду, что ее глубоко задели слова младшей сестры, Вальер мрачно добавила, — выкупи Мотт из Академии любую другую служанку ты бы и пальцем не пошевелила. Так что не надо делать вид, что ты такая патриотка и любительница крестьян. Это не так и никогда не было так. И не будет ведь ты одна из нас, магов. Луиза открыла рот, чтобы возразить, но нахмурившись, закрыла его. Вспомнила, как обещала Мотту уйти, если он отдаст Сиесту. А о других его пленницах она тогда и не подумала. Это правда. Она лишь пыталась делать вид, что думает о простолюдинах? Спасла Сиесту по личным причинам, отпустила верховного судью из личных побуждений, даже вторглась в Германию далеко не из желания спасти всех вокруг. Даже с Арчером она оставалась, чтобы стать сильнее самой, разве нет? — Нет, все не совсем так, — покачала головой Луиза. Она хороший человек… она ведь спасла Тристейн? И убила почти столько же гражданских, сколько и военных. Но это были необходимые жертвы, чтобы минимизировать ущерб. Ущерб, вот как теперь она оценивала жизни погибших людей. Не было чувств схожих с теми, что она испытывала в Альбионе. Сейчас Вальер бы сказала, что стала сильнее, прошлая же она сказала, что стала похожа на Арчера. Пока она воевала в Германии, враг напал на их земли. Ее не было там где она была нужна, только потому что Луиза хотела потешить свое самолюбие. Оказаться лучшей, оказаться первой. Быть победителем, прославиться. Она хотела увидеть гордость на лице матери. Хотела чтобы папа потрепал ее по голове и сказал что-нибудь одобрительное. Хотела чтобы все в Академии и Тристейне завидовали. Хотела чтобы ее уважали. Может она и пыталась обмануть других и себя? Неужели ей и вправду двигал эгоизм, а не чувство высшей справедливости и благородства. Может она призвала Арчера потому что он был ее собственным отражением? Эгоистичным человеком, считавшим, что делает мир лучше… Луиза снова обвела взглядом слишком пустой кабинет матери и тяжело вздохнула. И? У нее есть сила, есть слава, Арчер уже позаботился о том, чтобы они с Вардом справили свадьбу и коронацию одновременно. Императрица Германии Луиза. Лгунья и лицемерка. И как Король Героев и обещал, ценой стало все, что она имела. Теплые дружеские отношения с служанкой, связь с Генриеттой, вся семья и ее принципы. Чем больше власти и признания Вальер получала, тем меньше у нее было свободы и уважения к самой себе. Ирония… Луиза как никогда остро ощутила насколько была счастлива до этого, она бы обменяла трон императрицы на старые подначки Кирхе и глупые шутки Гиша, а силу проклятого меча и великую магию Пустоты на те простые понятные дни школьной жизни… — Я заключила сделку не с тем человеком, — болезненно усмехнулась Луиза подойдя к одинокой могиле. Она уже и не помнила как вышла в сад и что сказала сестре. Просто осознала, что не может находиться там и оказалась тут. Села на потертую скамейку блуждая взглядом. Вот цветы, которые они с сестрами сажали будучи детьми, не те же самые конечно. Просто такие же, даже более аккуратные. Они тогда громко и беззаботно смеялись обливая друг друга и служанок водой. Вот скрипучие, но хорошо сохранившиеся качели, Каттлея боялась даже залазить на них, а вот Элеонора и Луиза раскачивались так высоко как могли. Дальше высокая живая изгородь отделяющая часть сада для взрослых. Теперь выжженная брошенным заклинанием, смятая обрушившейся башней. Луиза помнила как подслушивала «взрослые» и очень скучные беседы дам. Помнила места где любила прятаться играя в прятки, как мама и папа делали вид, что не могут найти ее… много всего было близкого в этом месте. — Привет, — присев на колени, Луиза аккуратно смахнула осенние опавшие листья с каменного постамента. Все строго и просто, отец не любил вычурность. Его тело должны были положить в семейный склеп, но там все сожгли до пепла. Магией. Напавшие сделали это не из какого-то стратегического соображения. Из дикарской жестокости и жажды разрушения. — Я… — в горле встал комок, а глазам стало больно и мокро, Вальер нежно провела по камню, — я никогда не говорила как люблю тебя, папа. Думала у меня столько времени. И ты наверное тоже. Вспомнила как каталась на его плечах, широко расставив руки. Как легкий ветерок трепетал волосы, как мама кричала, чтобы отец был осторожнее. Но они лишь смеялись громче и бежали быстрее. Иногда лицо папы и мамы расплывались, иногда в памяти всплывали другие детали сада и другие моменты, которые она не помнила. Но чувство горечи оставалось тем же. — Я хотела… — слова никак не хотели выходить, Луиза сглотнула и замолчала. Ее отец всегда казался таким сильным, а мама вообще непобедимой. Еще одна вещь, ценность которой она полностью осознала лишь потеряв. Гордился бы папа увидев чем она стала, увидев сколько крови невиновных пролила ради собственного эго? Раньше она боялась того, что родители поругают ее, теперь осознала, что отдала бы многое за то чтобы папа появился и отругал ее за неподобающий вид. — Мне жаль, — что еще она могла сказать? — я запуталась. Не знаю куда теперь должна идти, не знаю что должна сделать. Она достигла всего, о чем мечтала, но уже не с кем было разделить эту радость. Возможно, когда она вернется в Германию, сможет начать новую жизнь с Вардом. В конце концов достижение всех поставленных целей не самое плохое время завести семью и детей. Насладиться миром.