***
Тело Карен не было найдено среди множества погибших, но таких было не мало. Напавший Слуга или Слуги не разменивались на мелочи и некоторых солдат просто невозможно было опознать ввиду присутствия лишь одной руки или ноги. Чтобы не дать болезням и разложению распространиться, тела сожгли еще до прибытия Луизы. А Элеонора приехала еще позже, уже для принятия поста главы семьи. Дворян было немного. Род Вальер все еще находился в официальной опале Короны. Ромалийские послы по каким-то причинам насели на дворец Генриетты, раскол в антикоролевской оппозиции окончательно разбил ее на мелкие группки недовольных. А странные отношения Луизы, ее фамильяра и новой королевы не приобрели однозначной интерпретации. В общем никто не знал, что будет дальше. Военная кампания рассчитанная на длительную пассивную осаду окончилась неожиданно быстрой победой, сломав многие долгоиграющие комбинации аристократии. Повышенные налоги были отменены, мужчины, живые и здоровые возвращались к семьям. Германия внезапно оказалась под протекторатом меньшего государства и внутри их двора сейчас творился откровенный хаос… событий было слишком много и отследить к чему приведет хотя бы часть из них было задачей непосильной даже для самых дальновидных и мудрых. Арчер считал это отличной возможностью подняться для тех у кого раньше такой возможности не было. Германские офицеры и солдаты лишенные поддержки сверху, но обладающие талантами умело вербовались Генриеттой в новый Тристейнский полк, который она собиралась позже переформировать в личную гвардию новой императрицы Вальер. Часть пленных из знатных семей вернули за выкуп, поправив состояние казны Тристейна, остальных временно сослали на поля и прочие отработки. Но несмотря на все это рыночные цены и система Арчера не позволили создать излишнюю наценку на продукты первой необходимости и ходовые товары, и остановили обесценивание на быстро теряющие спрос военные товары и услуги. Проблемы с водоснабжением Альбиона были решены элементалем, а торговый треугольник Гильгамеша наконец начал полностью функционировать, централизуя и стабилизируя покачнувшуюся экономику трех стран. Приказ уже подписанный Луизой восстанавливал Стэнтона в титуле, переназначая руководить треугольником, в будущем это должно окончательно перетянуть оппозицию на сторону Генриетты, укрепляя ее позиции. И все это до начала зимы, самого сложного периода для военных кампаний. В целом можно было считать это успехом, но Арчера не переставала беспокоить пара эльфийки и ее Слуги Ассасина. Тристейн, Альбион, Германия, не было места где бы он не нашел след их деятельности. Слишком разрозненный, чтобы вывести к цели, но достаточно явный, чтобы он понимал масштаб раскинувшейся сети противника. Королева Генриетта сейчас находилась в Германии с Вардом, так что принятие присяги и назначение Элеоноры на место герцогини осталось на него. Гильгамеш снова пробежался взглядом по роскошному залу, в какой-то мере даже более роскошному, чем королевский. Он галантно пододвинул бокал тонкой работы в сторону, по широким перилам верхней ложи для особо важных персон. Тут можно было вести светские беседы на виду, при этом под полной магической защитой от прослушивания и всех известных способов слежения. Что-то вроде местной вариации одностороннего зеркала Гезелла в допросных камерах. Дама в очках приняла бокал изящным выверенным движением, скрыв половину лица за пестрым веером украшенным перьями. — Есть история об одном короле, который обнаружил, что у его подчиненного более роскошный дворец, — глядя перед собой, произнес Арчер нравоучительным тоном, — правитель пришел в такую ярость, что немедленно казнил наглеца. — Полагаю ваши владения не превзошел никто, — веер с тихим хлопком сложился, являя знакомые черты Луизы, но более взрослые, отточенные опытом светских баталий. Что его дворец был по сравнению с гигантскими небоскребами будущего? Ценил он свои владения конечно больше, но даже Король Героев признал задумку соединения жилых башен огромным бассейном. Купание в сотнях метрах над землей тот опыт, который ему понравился. Хотя выкупить все здания вышло немного накладнее чем он думал, это того стоило. — Я создавал свой дом с расчетом противостояния бесчисленным армиям могучих воинов, ордам монстров и даже гневу богов, — Гильгамеш иронично улыбнулся, заметив в толпе Луизу и Каттлею. Две сестры находились рядом, но пропасть возникшая между ними была очевидна, — красота и эстетика были далеко не в приоритете. По настоящему прекрасными в моих владениях были храмы… и их служительницы. — И как же тот король поступил с имуществом того дворянина? — поинтересовалась старшая дочь Карин, ненадолго оторвав от него изучающий взгляд, чтобы посмотреть на сестер. Мимолетная тень на ее лице не оставляла сомнений, что она заметила их отчужденность, — сжег в назидание? Или победила практичность и он продал недвижимость или занял более прекрасный дворец сам? — Построил там тюрьму для дворян, а позже дом строго содержания для душевно больных, — поучительно ответил Арчер, наконец повернувшись к собеседнице, — таким образом он отдал дань труду многих людей и в то же время оставил очень красноречивое напоминание для тех, кто захочет его превзойти, — сам же Гильгамеш вздохнул с долей прискорбия отметив, — я не дождался никого достойного и мои стены пали от врага куда сильнее и беспощадней. От времени. Их слава была лишь в том, что они были первыми и остались непокоренными так и не исполнив своего назначения… в каком-то смысле это даже грустно. На самом деле, по мнению Элеоноры, это больше говорило об успешности его правления, нежели об ошибке. Это… был по своему изящный и даже скромный комплимент самому себе. Она была наслышана о высокомерии и эгоцентризме Арчера, но встретив лично не могла отделаться от впечатляющего чувства исходящей от него силы и даже притягательного шарма. — Время не щадит никого, но оно же излечивает и дает нам стимул развиваться, — ответила Элеонора, делая маленький глоток из бокала. На секунду ее брови приподнялись и она попробовала напиток снова, впечатленная вкусом, одного из многих яств отобранных лично Арчером в его долгих скитаниях, — но говорят, вкус вина время делает лишь лучше. При правильном хранении. Он обдумывал свои слова секунду. Хотя ему и симпатизировали игры словами и намеками, сейчас он бы предпочел остаться один. Откровенный разговор с девчонкой напомнил, что его бывшая супруга сделала его мягче. А от мягкости лишь шаг до слабости и краха. Чешуя змеи будет ему вечным напоминанием этого. Как и золотые клинки Энки. Одним убил единственного друга, вторым ее. — Вопрос твоего назначения решен, — Гильгамеш облокотился о перила спиной сделав позу более расслабленной. Он скользил по статной фигуре Элеоноры взглядом знатока изучающего новую коллекционную вазу из далеких земель. Без единой толики похоти, несмотря на ее весьма выдающиеся формы и подчеркнутое цветами декольте, а также весьма эротического разреза длинного приталенного платья оголяющего бедро. Не было в его взгляде и алчного ожидания какой-либо выгоды, который Элеонора за этот вечер уже видела не раз у тех немногих, что отважились прийти и заявить о своих притязаниях, едва почувствовав слабость их рода. Однако отчетливое королевское превосходство сочащееся из Арчера проигнорировать было сложно, — Корона не собирается предпринимать санкций или как-либо ограничивать твою власть, герцогиня Вальер. Но за нашей беседой стоит нечто иное. Я полагаю более… личное? Манеры движения, взгляды, тембр голоса, каждая маленькая деталь складывала ее портрет в его голове, мгновенно заполняя картину характера. Едва заметная скованность, не привыкла к платьям, но весьма уверенно чувствует себя в центре внимания. Очки не просто часть стиля, тысячи часов над книгами и учебниками. Специфические мозоли на руке от постоянного ведения записей и расчетов. Крапинки следов природы за безупречным макияжем, модная на вид сумочка, профессионально укомплектованная внутри инструментами и реагентами собственного производства. Не кабинетный ученый, много путешествовала, имеет неплохую целительскую практику, хотя в весьма узких направлениях. Круговое движение кисти покачивающей бокал, мягкое, но четко выверенное, поза по настоящему расслабленная, буквально шепчущая об умиротворении, но взгляд всегда внимательный. Не боевой маг, но явно имела опыт столкновения с реальным противником, не убийца, не боец. Голос пленительный, при этом весьма харизматичный, тон и подача не выученные и доведенные до совершенства многолетней практикой жестких переговоров на политической арене, как у Генриетты. Она была одарена им природой и умело пользовалась этим. Хотя нельзя было назвать Элеонору бездельницей, большая часть того, что он видел было плодом не ее личных усилий и устремлений, наследием семьи, дарами доставшимися фамилией и кровью. Такие люди были полезны, но по своему скучнее в его глазах. — Моя сестра молода, — Элеонора поиграла остатками сладкого вина в бокале, наслаждаясь ароматом и беззастенчиво осматривая собеседника в ответ, — вполне естественно для старшей сестры проявлять интерес к взрослому мужчине не связанному с ней брачными или родственными связями. Особенно учитывая как много вы проводите времени только вдвоем. Она встречала похожих мужчин. Ученых считавших себя умнее ее только потому что добились статуса в университете выше и нажили с пузом седины больше. Дворян бросающихся своей роскошью с порога и хвалящихся связями при каждой возможности. Встречала она и военных, таких, что видели в ней лишь придаток к мужчине, просто по рождению женщиной. Элеонора была готова к словесной баталии с любым из них даже имея меньше козырей на руках и она часто побеждала. Но конечно ценой была тщательная подготовка к таким битвам заранее, не просто прощупывая почву под будущим противником, но и изучая его собственные стратегии против других. Арчер был похож на них, но настолько же и отличен. Без сомнения высокого мнения о себе, но есть чем подтвердить его, в то же время ощущалось в этом фамильяре… некое смиренное несогласие. Нечто сложно формулируемое, дисгармонирующее с внешним обликом и словами. — Я женат, — Гильгамеша даже повеселили попытки старшей сестры плавно подойти к его… запугиванию? Попытке воспрепятствовать… тому что он будет спать с этой мелочью Луизой? Новая герцогиня явно начала издалека, прощупывая Арчера со всех сторон, еще до их встречи. Финансы, влияние, родословная, магический потенциал, связи и прочее. Он прекрасно это знал, даже сам подкинул несколько… интересных деталей и слухов. — Тем более, постоянное присутствие, днем и ночью, с помолвленной девушкой, — на последнем слове Элеонора сделала едва заметное ударение, — для женатого мужчины может и не так опасно, но для Луизы может стать фатальным и подвергнуть ее статус… сложностями. Так что это волнует меня еще больше. Она никогда не сталкивалась со Слугами, лишь с последствиями и в основном слышала о нем через третьи руки. Она была осторожна, но продолжала мягко напирать. Арчеру не хотелось тратить на это время. — Новый император Германии Жан-Жак Франциск де Вард, полностью доверяет мне и вашей сестре в этом вопросе, а они самые заинтересованные стороны, герцогиня, — холодно прервал ее Гильгамеш, выхватывая из воздуха новую открытую бутылку благородного напитка. Он медленно подошел, несколько ближе необходимого, заставив ее все же отступить вдоль перил, ловко поймал тонкое запястье и начал наливать вино. При этом не отрывая пронизывающего взгляда, которого Элеонора все же не выдержала и отвернулась, словно бы смотря в сторону зала, — Выбирайте. Свои. Слова. Глупый язык отрубают с головой, — наклонившись прошептал ей на ухо. Внезапно, когда он уже хотел отстраниться, старшая Вальер выпустила веер, поймала его затылок свободной рукой и приблизилась еще ближе сама. — Я не воин. Но моя семья, самое драгоценное в моей жизни, — жестко ответила она, обдавая шею горячим дыханием, ее хватка на его волосах усилилась — обидишь мою сестру, я уничтожу тебя. Гильгамеш позволил ей удерживать себя еще секунду прежде чем с легкостью схватил за шею и приподнял над полом одной рукой. Бокал звонко разбился о пол, разливая дорогое вино, но никто внизу этого не заметил. Элеонора захрипела в удивлении, она просто представить не могла, чтобы на человека ее статуса вот так просто напали посреди ее же замка и в окружении магов-дворян. Арчер медленно усиливал хватку, позволяя жертве сделать слабый вдох, чтобы сжать горло чуточку сильнее. Дать немного слабой надежды, чтобы на самом деле ограничить сильнее. Он все ждал когда в ее глазах появится понимание своей смертности, когда страх поглотит их и губы беззвучно начнут вымаливать прощение. Но Элеонора билась лишь со злостью, пусть и бессильной, легкие словно ветерок удары разбивали ее костяшки в кровь, ногти царапали, ноги пинали. Второй рукой она пыталась, что-то достать из сумочки, но никак не могла подобраться. Еще один урок держать оружие в радиусе досягаемости, даже лучший фехтовальщик будет почти бесполезен, если в нужный момент окажется без своей шпаги. Больше ученая, чем политик, но не воин. Сопротивление герцогини становилось все слабее, он уже подумывал действительно сломать ей шею за дерзость. Луизе можно было простить многое, потому что она следовала плану, могла спорить, но подчинялась. Столь открытая угроза должна была быть пресечена. Наконец появился страх, толика обреченности вперемешку с гневом и вызовом, он отпустил бунтарку. Со вздохом посмотрел на своего Мастера и на кольцо на ее пальце. Дешевое. Жалкое… тем не менее имеющее особую ценность. — Стань сильнее, Вальер, — глухо произнес Арчер, смотря на Луизу, но обращаясь к Элеоноре, — в одном ты права, я не самая надежная защита для твоей сестры. Придет время и я уйду, возможно уйдет и она. Защищать мир людей долг лучших из вас, так докажи, что достойна этого…***
Ее шаги были удивительно громкими в тишине тюремного блока. Шуршание ткани приближалось, пока лязг доспехов телохранителей остался за хлопком тяжелой бронированной двери. — Приветствую вас королева Генриетта де Тристейн, — император поднялся во весь свой немалый рост, лишь немного не доставая макушкой до низкого каменного потолка. Разумеется, как стены и пол, испещренного защитными символами сложных заклинаний, — вы прекрасно выглядите, в этот прекрасный день… или вечер. Прошу прощения окон нет, чтобы сориентироваться. — Рада видеть вас в здравии и хорошем настроении, — сделав изящный и величественный поклон, королева дружелюбно улыбнулась, — что же насчет окон, это не мой проект, но я могу поговорить о переводе вас в другую секцию. — Нахожу забавным факт того, что оказался в собственной тюрьме, — отмахнулся от предложения жестом Вильгельм, указывая глазами на довольно-таки приличную обстановку камеры, — не против если я присяду? Королева осмотрелась, но не нашла ни единого стула в коридоре. Немного подумав она кивнула императору, а сама зашла в соседнюю пустующую камеру, чтобы вытащить стул и себе. Разговор намечался не самым коротким. — С вами достойно обращаются? — первой спросила Генриетта, заметив синяк на лице собеседника и его легкую хромоту. — Не могу жаловаться на плохое обращение, — пожал плечами огромный мужчина, — лишь на исход наших… отношений. — Война, означает конец справедливости и миру, даже… — … если это война ради мира и справедливости, — закончил он, тяжело выдохнув и пробарабанив мозолистыми пальцами по колену. — Мне жаль, что все так закончилось, — мягко сказала королева. Вильгельм не улыбнулся на эти слова, оскалился, словно дикий зверь из клетки. — Нет не жаль. Ее слабая улыбка стала чуть шире. И намного жестче. — Вы правы. Не жаль, — тихо признала она, посмотрев на пленника. Без злорадства и пренебрежения, но с той узнаваемой толикой торжества человека чьи планы увенчались полным успехом. — Я могу принять поражение, каким бы унизительным оно не было. Могу даже понять это беспринципное нападение на мой дворец, — император проницательно прищурился, смотря на предмет закрепленный на ремне королевы, — но я не могу понять причину. Вы ясно дали понять, что Тристейн не взять быстро и малыми силами, я согласился подождать пока мир вновь наберет силу и наши страны смогут объединиться. Вы ведь решили нарушить… наше негласное обязательство не из личной неприязни ко мне, как к будущему супругу? — Вы это начали, Вильгельм. Вы действовали руками Реконкисты в Альбионе. Вы может не пачкали конкретно свои руки, но ваши приказы и ваши деньги убили королевскую семью. Вы сделали это потому, что знали о моих чувствах к принцу… вернее теперь королю Уэльсу. Вы причинили боль дорогому мне человеку, император. Вы причинили боль мне из-за вас я теперь связана узами брака с едва знакомым чужеземцем. И я бы никогда не нашла покоя не отомстив, — проследив за его взглядом, Генриетта указательным пальцем медленно провела по краю пустых ножен, — так что же непонятного в моей… ответной реакции. — Значит это месть. Жаль, очень примитивно. И не надо делать из меня злодея, дорогая королева, ваше нынешнее место и влияние так же последствия моих действий и не вижу что вы бы жаловались на них. Альбион был и так на грани гражданской войны: зависимость от товаров с материка, застой в развитии, плохое управление, растущие налоги, голод и бедность. Бунт вспыхнул бы и без меня. И давайте будем честны, Уэльс типичный «рыцарь» знает много о кодексе чести и махании мечом, но он ничего не смыслит в экономике и агрономии. Тепличный мальчик выросший в окружении прислуги и роскоши, при этом думающий что понимает тяготы простого люда. Даже сейчас он полностью зависит от вашего фамильяра, этого Арчера. Уэльс всегда будет пешкой в политике, он не достоин такого цветка. Генриетта, вы отлично знаете, что я имею ввиду, вы доказали это своими действиями. Будь мы едины и вся Халгекения бы преклонилась перед нами, как перед Старой Империей в расцвете могущества, — чуть громче произнес он, сжав кулаки, — я предложил мирное решение проблемы. Выгодное для обоих государств, разве не был я милостив, разве не проявил я терпимости? Решение без смертей и без насилия, вот что я предлагал. И вы обманули меня, согласились заключить брак, а вместо этого напали. Разорили и раздали земли моих предков презренным наемникам. И возможно еще хуже — остановили важный для мира прогресс… — Я остановила революцию, которая повлекла бы гражданские войны по всему континенту, — наоборот тише, но с большей агрессией парировала она, — вы выстроили у себя в голове некий идеальный мир, император. Но времена Бримира, и его слава давно прошли, а оружие и заводы, особенно идеи, которые вы начали распространять… были опасны устоявшемуся режиму. Вы начали наводить волны на чистой воде. — Практика и опыт показали, что труд свободных крестьян прибыльнее, чем невольных рабов. Это факт, — покачал головой Вильгельм, обнажив старый шрам на толстой шее, — много людей погибло, чтобы режим сменился, Старая Империя пала и оставила после себя лишь жалкую тень Ромалии, а мы двинулись дальше. Жертвы необходимы, чтобы на руинах устаревшего возвести новое. Лучшее будущее, даже на малой крови невинных, все еще лучшее будущее. Пусть не для всех, но для большинства. Вам ли это не понимать? — Да, а еще огонь революций по всему миру чуть не погубил нас всех и полностью уничтожил Старую Империю, разбив на мелкие разрозненные государства, погрязшие в кровавых междоусобицах на века, — изогнула бровь Генриетта, ей не нравился этот убежденный фанатизм в тоне Вильгельма, — сотни тысяч мертвых. И еще больше погибших от холода и голода в последующее десятилетие. Восстания драконов, принесшие век слез и пепла, истребление эльфов запятнавшее святейших из нас грехом. Если это вы называете малой кровью, то я даже боюсь представить бойню в вашем исполнении. Так что не сочтите оскорблением мое ответное высказывание, что лучшее враг хорошего. — Не надо размазывать демагогию и сгущать краски, королева. Кого волнуют жизни длинноухих, они не люди, а драконы пережиток прошлого там им сейчас и место, — фыркнул император, не впечатленный аргументом, — Но раз уж вас так волнуют эти существа. Старая Империя не истребляла эльфов, только потому что держала в рабстве целыми городами. И приносила их в жертву своим свирепым и жадным драконам словно скот. Сотнями. Тысячами. Женщин и детей. Этот мир следовало разбить, да, кровь пролита и немалая, но посмотрите, что собралось. Сегодняшний мир. Факт, с которым нельзя спорить и который нельзя игнорировать. Светлый век. — Хороший мир, — согласно кивнула королева, наконец отпустив ножны и склонив голову набок, — так что плохого в том, что я пытаюсь сохранить его? — В том, что мы могли бы сделать его еще лучше, — уверенно пророкотал своим мощным лидерским голосом Вильгельм, немного расслабив кулаки, — я бы обьединил континент и начал промышленную революцию. Что бы нас ждало впереди? Какие открытия, вообрази любое: полеты на тысячу миль за день, корабли что бороздят не только гладь, но и глубины океанов, дворцы из стекла и металла, что попирали бы сами небеса… и все это было бы возможно. — Может быть, а может и нет, но сначала вы бы начали бойню, самую кровавую в истории. Автоматическое огнестрельное оружие, пушки, бомбы… все это повсеместно сломало бы мировой баланс сил. Десятки тысяч вооруженных и обученных солдат, способных разрушить превосходство магов, полное уничтожение аристократии и монархии, вот что бы произошло, — сдерживая лицо, чтобы не скривиться, все также тихо ответила она, — и вы это прекрасно знали. Знали, что погрузите наш мир в самые темные века, возможно более ужасные, чем гнев драконов. Положите на алтарь своих идей больше трупов чем вся Старая Империя? — Но что бы сказали о нашем решении потомки если бы задумка удалась? — с искренним любопытством спросил Вильгельм, — они бы жили в мире где у людей более равные возможности, технологии и прогресс уравновешивающие магию. Не было бы зависимости от магов, меньше тяжелого ручного труда, лучшие условия для всех. Честная цена, как по мне. — Я бы с радостью согласилась с вами и приложила все усилия, поверьте, — приложив руку к сердцу, Генриетта грустно улыбнулась, — но я не столь оптимистична и без гарантий, я вижу лишь будущее наполненное большим хаосом и большим количеством способов убивать друг друга. Война зачастую выталкивает наружу худшие черты людей и в первую очередь двигает прогресс вооружения… и я боюсь что однажды мы зайдем слишком далеко. И уничтожим себя. Я не могу рисковать. Все мы должны помнить Первый Закон Бримира, хранить стабильность и держать человечество в рамках, а вы пренебрегли им. — Значит мои заводы уничтожены, — с глубокой печалью вздохнул император, — значит вы предпочли топтаться на месте. Это бессмысленно, перемены возьмут свое. — Новое вооружение и чертежи уничтожены, — также печально вздохнула Генриетта, доставая последний образец, — но вы правы, этого не достаточно. Он посмотрел на нее и все понял. Какая ирония: быть убитым собственным оружием, которым собирался изменить мир. — Прошу вас, Вильгельм, поклянитесь отступить от своих идей и я гарантирую вам достойную жизнь, — Генриетта направила оружие твердой рукой, — вы будете лишены власти и голоса, но вы будете жить, сможете завести семью… — Разве жизнь без мечты, — грубо перебил ее император, — без правды, может такая жизнь быть достойной? — Под угрозой смерти! Демоны тебя дери, отступи! — прокричала королева, рука все же дрогнула, но оружие она не отпустила. — Нет, — он не отвел взгляда, продолжал смотреть с убежденностью. Прогремели два выстрела. И бездыханное тело императора упало на пол. — Я не могу рисковать, — Генриетта бросила пистолет внутрь камеры. На выходе она повернулась к одному из телохранителей, — сожги тут все. Она знала, что Арчер считает их состояние застоем. И он был прав. Но истина была в том, что правители и церковь намеренно не позволяли вывести человечество из определенного уровня развития. Бримир предупредил, что это повлечет отделение людей от Гайи и создаст противостояние между ней и их отделившейся волей. Тогда в мир явятся непобедимые Истинные Предки и породят Апостолов, чьей судьбой будет уничтожить всех людей. Бримир называл это первым этапом Шестой Программы и ее долгом было не позволить ей начаться. Генриетта снова провела пальцами по ножнам и кивнула себе. Она приложит все возможные силы.