Два самых важных дня в твоей жизни: день, когда ты появился на свет, и день, когда понял, зачем. © Марк Твен.
— Неужели тебе нравится сидеть в карцере настолько сильно, что ты не упускаешь ни одного момента, чтобы тут оказаться в очередной раз? — В этой камере я впервые, — с усмешкой отвечает Намикадзе, хрустнув позвонками. — Уже разнообразие на лицо. Слова Анко больше звучали как утверждение, нежели как вопрос, и Наруто лишь рассматривает потолок в новой камере, в которой до этого ни разу не был, задумался над ее словами на пару мгновений, все помещение поместилось в более привычную для него тишину. Нравилось ли ему быть одному? Да. Нравилось ли ему быть изолированным от Саске? Нет. Одиночество было для него привычным состоянием по жизни — он к нему за столько лет существования и столкновения с людским непониманием и навязанными ими ценностями, видением того, какие люди должны быть и какая модель поведения для них приемлема, игру, которую он для себя перенял во избежание множества проблем столкновения с непониманием с их стороны своей натуры — привык. Одиночество преследовало его с детства, следовало за его фигурой прямиком по пятам, если в определенный момент не привыкнешь к нему и не начнешь попросту получать удовольствие, не изменишь восприятие этого состояния — свихнешься. — И все же? — Анко поднимает бровь, рассматривая беспристрастное выражение лица Узумаки напротив. — Человек рождается и умирает один, это для него константное состояние — дело не в «нравится», дело в том, как происходит в природе, — пожимает плечами, насколько это возможно из-за связанных кистей рук вдоль тела, и кривится от незначительного дискомфорта в спине. — Ко всему в этой жизни привыкаешь. Я больше предпочту умереть не в одиночестве, а с любимым человеком рядом, нежели прожить бок о бок с ним и умереть одному. Это слишком печальное зрелище и того не стоит. Просто потому что не страшно жить одному — умирать страшно. Я бы сказал даже — ужасно. — Ты говоришь так, будто знаешь о чем, — заинтересованно подмечает Анко, куря очередную сигарету поодаль, — но ты не знаешь этого. Не знаю? Хах. — Знаю. Я пробыл в полном одиночестве слишком много часов своей жизни — чтобы найти в себе способность довольствоваться им и начать получать благо и выгоду, исходя из своего состояния. Мне намного сложнее приходится с людьми, никак не одному. Люди — не ты, ко всем надо напрячь свои извилины, искать подход — каждый человек разный; к себе же, найдя подход всего лишь один раз — больше напрягаться не стоит, от слова совсем. — Не судите по себе, вы не имеете ни малейшего понятия — осведомлен я в этом, или же нет. Тобирама увидел в последнее мгновение своей жизни Учиху Мадару. Он смотрел именно в глаза Мадары, благодаря вселенную за то, что она дала ему такую возможность — это того стоило, столько лет быть в глубине души одному, чтобы наконец-то видеть свою настоящую пару и любимого человека накануне. После все потемнело перед глазами и сознание унесло его куда-то в глубину и всосало в свой омут целиком — сожрало. Всосало и задержало в себе надолго. Данзо, проснувшись на утро с похмелья, потянулся в сторону кувшина с водой, но того, к превеликому сожалению, не оказалось под рукой, лишь два недопитых пива стояли на деревянном столе неподалеку кровати. Из соседней комнаты доносились стоны очередной проститутки, у которой, в отличие от него, ночь проходила отлично. Сушило ужасно, за двором начинали распевать свои утренние песни ранние пташки, он слегка приоткрыл окно — для проветривания сбившегося и прелого воздуха в душном помещении их ночлега. Запах пота, алкоголя и неудавшегося секса в воздухе стоял настолько ощутимый, что воспоминания прошлой ночи автоматом вспыхнули в памяти. Он сразу же осмотрел комнату в попытках найти Тобираму, который сбежал накануне опять, оставив его погрузиться в царство Морфея в совершенном одиночестве, но — Сенджу нигде не было, и одежды его тоже. Судя по распеванию песен снаружи — время было около пяти утра, или где-то в районе того. За окном стояла темень, ни одного огня в округе маленького пригорода не светило — одна сплошная тьма. Накинув на себя одежду, пропахшую алкоголем, никотином и потом других людей, через минут десять шатания в беспокойстве по комнате, спустился искать свою пропажу вниз. На первом этаже все ещё играла тихая музыка пианиста, пару зевак разговаривали друг с другом на пониженных тонах — в основном все посетители, давно сломавшись под напором сна, разошлись. Тобирамы и тут не было. Подошел к хозяину заведения, который клевал носом, сидя у бара, и вежливо спросил: — Вы не видели моего спутника? Такой высокий, белокурый и нелюдимый, в черное был одет. Мы сидели вон за тем столиком, — его рука устремилась в конец кабака, и Данзо, встретившись с сонным взглядом, увидел, как тот покачал головой. — Понятно, — досадливо протянул и поспешно осмотрел первый этаж взглядом еще раз, поспешил удалиться в сторону улицы, мало ли, Тобирама уснул где-то на крыльце или сидит до сих пор там… Тот может не спать ночами напролет — найдя себе занятие везде. На крыльце Тобирамы не оказалось, как и на лестничной площадке в коридорах, убедившись и в этом, раздражённый Шимура вышел на дорогу и стал искать его там, взял в руки керосиновую лампу с крыльца — пошел дальше. Если Тобирама в очередной раз куда-то сбежал накануне их отъезда домой, в первую очередь проблемы будут у Данзо. Он заметил следы в сторону длинной дороги и хмурясь направился по их следу. Холодный воздух снаружи знатно пронизывал и погружал разгоряченное и мокрое тело после сна в настоящий озноб. Следы шли по дороге в метрах двадцати в сторону проезжей части — он был уверен, следы, судя по размеру ноги, точно могли принадлежать Сенджу, шел медленно, освещая свой путь, и в какой-то момент замер — следы останавливались в одном месте и рядом с ним возникали другие. Он напрягся, следы вели слегка в сторону, и Данзо, автоматом сжав свое ружье, висящее на ремне, направился вдоль них, после остановился и замер — следы вели ровно в конюшню. Стало трудно дышать, руки задрожали, он сморгнув опустился на корточки к огромному кровавому пятну, провел по нему рукой и поднес пальцы к носу — принюхался. То была кровь, настоящая, много крови. Он дернулся и направился поспешно в сторону конюшни — резко толкнув скрипучую, иссохшую от палящего солнца местности дверь, вскрикнул: — Тобирама? Ему ответили лишь рыком сонные кони, те лежали на сене и не понимали, кто посмел потревожить их сон. Его начало медленно колотить — в конюшне стояла гробовая тишина, в воздухе витал отчетливый запах крови, грязи и конного дерьма. Завернув за угол, забыл, как дышать, чуть не выронил лампу из рук — их кучер с разорванным горлом и желудком, вывернутом наружу, посмертно лежал рядом с сеном, пока его остекленевшие глаза устремлялись в потолок. В ноздри ударила настоящая вонь. — Пресвятая Дева Мария! Тобирама! ТОБИРАМА, ТЫ здесь? — он сразу же вынимает ружье и идет поспешно вдоль конюшни, молясь про себя лишь бы Тобирама оказался не здесь, или же наоборот здесь, спящим в безопасности — лишь в отключке от пьяного угара или оглушенный убийцей их кучера, но, дойдя ровно по следам до середины, выронил лампу из рук, та покатилась в сторону смятого сена, разбросанного по всему центру прямо перед ним. Начал задыхаться, побледнел, лицо посерело, он в отказе воспринимать настоящее смаргивает, качая головой, отступает на пару шагов, на губах появляется дурацкая, истерическая улыбка, и он лишь повторяет про себя: «Это сон, ты спишь, Данзо, тебе кажется, сейчас ты досчитаешь до трех и проснешься в своей кровати.» Умоляет небеса, лишь бы это было сновидением, но едкий запах настолько бьет в ноздри каким-то ядом и настойчивым смрадом крови, что он от представшей картины понимает: сейчас потеряет сознание и упадет прямо тут, его ноги подкашиваются, он раздает сначала истошный крик, от которого кони встрепенулись и один забился о дверь своей клетки, а после все содержимое его желудка с кислотой и горечью оказывается прямо на сырой земле. — Н… Перед ним предстала картина: прямо на разбросанном сене лежит изуродованное тело, если можно увиденные остатки считать телом, белокурые волосы Тобирамы разбросаны по периметру кровавого пятна, его одежда разорвана кусками, пропитана кровью, раскидана везде. Он успевает заметить настоящие человеческие зубы под своими ногами. — Не… — снова рвет сквозь слезы и шок. — Тобирама. Человеческие глазницы, испачканные в грязи, валяются немного поодаль, как и католический крест Тобирамы. Вот из разорванного изнутри тела виднеется позвоночник — настоящий, человеческий, будто кто-то изнутри вырвал его зажимом и потянул вверх, органы раздавленные лежат вокруг тела и он просто. Нет. Нет. Неееет. Нет Качает головой с глупой улыбкой, упал на колени и ползет в сторону мертвого тела, разорванного на куски и будто сожранного голодным животным. Руки остались целые — лишь без пальцев — их словно отрубили и разломали в кровавое месиво. Лишь один остался аккуратно лежать прямо перед его лицом, на котором красовалось то самое кольцо, помолвочное, которое он столько лет видел на руке своего любимого человека. Он начал тихо смеяться, не заметил, как рефлекторно стал качаться из стороны в сторону, пытаясь собрать всю экспозицию перед своим взором в кучу окровавленными руками — будто это поможет оживить труп Тобирамы в полноценного человека. Слезы лились без остановки, горячим потоком соприкасаясь с губами, и медленно падали на землю — в ней и растворяясь. Нет. Это не может быть он. Не может быть. — Тобирама? — он пытается выдавить из себя любимое имя, выходит не очень, задыхается сквозь рвущийся наружу смех, сглатывает и смаргивает. — Милый, это не смешно. Вставай, ну же, — дергает на себя оторванную руку и смотрит на нее, держа ее в своих, его голова упала на плечи. В прострации рассматривает оторванный палец с кольцом, держа его перед своим носом, тот выскальзывает из влажных от крови рук и грузом падает на его колени. — Ха. Тобирама — давай выходи, ты прячешься где-то, да? Давай, я найду тебя. Я сейчас встану, — пытается подняться на колени, ноги не держат, падает снова… волосы. Взгляд опустился на волосы. Он тянется к ним руками, аккуратно собирает их в одну кучу, под ногти забилась грязь вперемешку с сеном, кони в очередной раз издали протестующий клич. Так, хорошо… волосы собраны в кучу. — Ха-ха. Сейчас он соберет одежду, аккуратно сложит — оденет его, Тобираме холодно лежать тут оголенному, он замерзнет так. Собирает и разорванную ткань на тело, стараясь не смотреть на него — тошнит, от вони стоящей в конюшне все внутри скрутило, мозг беспощадно ему пульсирует — убираться, но продолжает сидеть, ружье давно выпало из рук и осталось лежать рядом. Он водит руками по земле, дрожит всем телом — глупая улыбка никак не сходит с лица, уже не смаргивает и не сглатывает. Вещи аккуратно разложены — сейчас Тобирама встанет одетым, и с улыбкой протянет ему руку, на которой… Ха-ха-ха. Сейчас я все сделаю — подожди немного. Как нас там в вузе учили? Взять оторванную конечность и перевязать. Сохранить. Останавливается, тело ведет то вправо, то влево, не может унять трясину во всем теле — перед собой ничего из-за слез не видит, сердце стучит настолько громко — слышен собственный пульс в ушах. Его лицо осунулось — Данзо в секунду постарел на лет так двадцать, в волосах начала прослеживаться седина, которой еще час назад у него не было. После, наконец перенимая дрожащими руками оторванный палец в свои, замирает, и… Сохранить ампутированную конечность можно во льду и успеть за восемь часов пришить ее обратно. АХАХАХАХА…ха-ха. Хах. На всю конюшню раздается душераздирающий крик вперемешку с рыданиями. И снова, и снова, и снова. Владелец кабака услышал и выбежал по направлению истошного крика в конюшне. — Матерь Божья! — слышится крик за его спиной и сбежавшиеся люди кричат вместе с ним, кто-то упал в обморок. Данзо медленно, весь поседевший, разворачивается, держа окровавленные конечности в своих руках, и не может сквозь слезы перестать… Искренне смеяться, вытирая окровавленной ладонью на лице слезы. Весь сам измазался в чужой крови. Держит палец в ладони с кольцом и показывая будто всем сразу, смеется горько сквозь шок и слезы, прострацию. ХАААААААХАХАХАХААХХАХАХАХАХАХХА Он тронулся умом. Бесповоротно и безвозвратно, в один миг.***
— Порой лучше оказаться в совершенно изолированном пространстве, Анко, чем на воле, и ненароком наткнуться на что-то такое, что знатно и безвозвратно может подкосить твою нервную систему, — Узумаки говорит медленно, руки высвободить больше не пытается. — Человек так устроен, что вечно ищет на свою задницу приключения из-за неспособности усидеть на месте достаточно долгое время, и как только находит… — делает паузу, будто припоминая что-то про себя, — может сойти ненароком с ума от открывшейся для него новой информации, или встречи с неблагоприятными для него людьми, — он резко засмеялся. — Человек очень любопытное существо и очень подвластно какому-либо влиянию извне… слишком доверчив в такие моменты ко всему. Иными словами, любой повод в самый щекотливый момент может человека в корне поменять полностью. А если бы сидел в своей зоне комфорта и не лез туда, куда ему не стоило бы лезть, остался бы невредимым и целым. Прямо как мы с Саске с этим подвалом дома, — он переводит тему в сторону допроса и подмигивает следователю, сидящей напротив. Анко слушает его молча. — Ведь согласитесь…если бы мы не полезли туда вниз, мы бы тут сейчас с вами не разговаривали. Если бы не поехали в дом моего детства отпраздновать сраный день рождения брата — тем более. В любом случае, поехав туда, я бы скорее оказался именно тут, разговаривая с вами, — в его словах слышно веселье от сложившейся ситуации, — а я ни на грамм не жалею, что познакомился наконец с вами. Не оказался бы я здесь — я бы никогда не узнал очередной секрет Саске в его жизни, которых и так было слишком много, и тем более ваш. А так уж сложилось, что ваш секрет непосредственно связан с Саске. Шимура не помнит свою дорогу домой, даже толком не помнит, как его под руки, кричавшего в безумном смехе и горечи, вывели мужики из того самого хлева, плеснули в его лицо холодной водой и молча дали выпить крепкого спирта для успокоения. Не помогло. Не поможет ничего, когда ты за одну ночь потерял двоих — любимого человека и кучера, которого знал с детства. Какие-то попутчики довезли его до особняка — карета так и осталась стоять в одиночестве у кабака, за которую он попросту не нашел в себе силы сесть никак. После Буцума послал уже своих людей забрать ее, не сразу, конечно. Вся семья была в трансе и полном молчании, горечи и скорби. Хаширама замкнулся в себе, упал с криком на колени и взвыл. Мито подбежала к нему сразу же — тот лишь оттолкнул ее рукой и его крик прозвучал на все поместье — он не мог больше сдерживать свои эмоции никак — думал, что после смерти Мадары он справился с собой — но, как оказалось, нет. Его прорвало. Прорвало и детей, младших братьев, которые отныне перестали от веселья смеясь бегать по дому, стали тихими и ходили, как болванчики, по пятам за Данзо — смотря в одну точку и в слезах спрашивая у него: «Может это просто плохая шутка, и Тобирама лишь куда-то уехал и вскоре вернется.» Буцума не смог выдавить из себя ни слова, пребывая в настоящем шоковом состоянии пару дней, пока лично не увидел тело своего сына, точнее, остатки от него, начавшие разлагаться в том самом хлеву. — Господин, — тихо зовут его слуги, но Буцума лишь стоит над остатками тела и смотрит на них беспристрастно, наклоняется снова и снова к кровавому месиву, представшим перед его взором, и перенимает в ледяные ладони тот самый палец с кольцом, сжимая его в руке, и осматривает помещение. После выдав из себя указание собрать остатки в мешки из ткани для захоронения среднего сына на территории своего особняка. Он смотрел на снятое кольцо с пальца сына, кожу на котором пришлось вспороть, и смаргивал с прищуром. — Это он его убил, — только и смог прийти к такому заключению Буцума. — Изуродовал моего сына, надругался над ним и специально оставил мне это послание. Это он! Я так и знал, что этот сученыш выжил, не даром он сбежал с моих камер пыток. Он мне мстит за своего брата! Скорее всего, этот ублюдок остатки своего брата сожрал где-то в канаве, так и выжил. — Люди начали смотреть на своего генерала косо: Буцума лишился рассудка на фоне потери своего горячо любимого среднего сына. Ни один человек в здравом уме не смог бы себе даже такое представить — что мальчик, без руки, отправленный на грани смерти, смог бы выжить после того самого подвала. Ни один человек выжить бы не смог. Мадара Учиха потерял слишком много крови в тот день — тем более с последними силами убил двоих. Ему и помочь в этом некому было — все Учихи в ближайшие километры были вырезаны заживо — несколько людей лишь остались в живых, судя по подсчетам тел у того самого особняка Учих. Но так и не были замечены за столько лет нигде — вероятно, сдохли от голода и их тела были обглоданы дикими зверьми. Тело Мадары так и не было найдено — ни его, ни Изуны за столько лет, хоронили они обычных крестьян на их месте. Остатки тела Тобирамы Сенджу хоронили на местном семейном кладбище у особняка Сенджу — проходила настоящая погребальная церемония, после которой в семье наступил настоящий разлад. Больше не слышен был смех детей, за огромным семейным столом не сидели, музыка за ужином больше не играла. — Мадара Учиха зверски убил твоего брата, — Буцума заметно постарел за пару дней, его лицо стало дряхлым, он поседел и исхудал. — Отец, — Хаширама уставше отпивает спиртное, сидя напротив него в кабинете, и вымученно выдавливает из себя: — Хватит. Мадара Учиха умер шесть лет назад. — Он убил твоего брата! — снова и снова повторяет Буцума, вертит в руках чертово кольцо и сжимает в своей потной ладони, — Я знаю. Это он. — Данзо не видел никакого Мадары и Изуны в том кабаке. — Хаширама начинает злиться на обезумевшего от горя отца и переводит взгляд на сидящего Данзо. В кресле в углу. Тот лишь поднимает свой пустой взгляд на обоих и медленно кивает. Разговаривать не было никакого желания, слушать этот бред тоже. Внутри образовалась настоящая пустота, до сих пор их лекарь приносил ему какие-то спиртовые настойки и травы, что и принимал Данзо, так как потерял и аппетит, и сон — лечение не помогало. Он не мог сомкнуть толком глаза — перед взором вставали образы с той самой ночи, от чего тело в судороге выворачивало, содержимое желудка, насильно помещенное туда — оказывалось снаружи. Его вес стал стремительно падать — большую часть времени Данзо пребывал в кровати. Он до сих пор помнит этот безумный крик отца Тобирамы о том, что это он виноват во всем — не уследил, не уберег, и это его вина. Что ж, теперь Буцума нашел новое лицо для обвинения в смерти своего сына. Все это смешивалось в один лишь шум, которому Шимура больше не придавал никакого значения. Он вообще больше ничему не придавал никакого значения — в этом доме ему больше делать нечего было, человек, которого он любил — умер, человек, с которым он был с самого детства — больше не улыбнется и не обнимет его в ответ. Он решил, как оправится, поскорее уедет учиться дальше, если найдет в себе силы, оставив своих больных мать и отца на попечение сиделок пансионата вместо их особняка, оставаться тут сам подолгу не мог. Знал — что никогда сюда на постоянное место жительства не вернётся, да и не был, впрочем, уверен, что найдет в себе силы закончить обучение в полной мере, не уверен был — что не наложит на себя руки. Его жизнь потеряла какой-либо смысл в один день. Смыслом его жизни был Тобирама, идти с ним бок о бок, и всю жизнь оберегать его, просто быть рядом, как самый близкий и родной человек — не важно, в какой именно роли. Главное — живым, с ним рядом. Теперь же смысл в один миг просто пропал. Время приобрело замедленную форму течения. Отныне в их особняк, и теперь пансионат, приезжали разные больные престарелые люди, которым, под руководством Хаширамы, оказывали уход. Поступило к ним и трое маленьких детей, те потеряли родителей во время войны, и отныне поместье Сенджу взяло троих детей под свое большое и мягкое крыло. Девочку лет четырех звали Конан Яхуми, она была азиаткой этнического происхождения, русский мальчик по имени Яхико, родители его иммигрировали в Америку и вскоре скончались под обвалом их дома во время бомбежки одного из городов на окраине Америки, и мальчик Нагато, на год старше их обоих — у него и вовсе родителей не было — был доставлен из госпиталя малютки, где врачи боролись за его жизнь после перенесения всей семьи какой-то заразы. Думали, то был туберкулез — мальчика получилось спасти, хоть и худ он был страшно, будто с креста снят. Прибывших детей сразу распределяли по полу в два сектора дома и медленно, после их полноценного оживания, предлагали им несколько видов занятий на досуге для развития и дальнейшей профессии, которой они смогут обучиться, как только достигнут более сознательного возраста. По крайней мере, Итама и Каварама, после трагической потери своего брата, смогли найти для себя новых друзей, о которых детям, уже повзрослевшим, хотелось искренне заботиться и с которыми захотелось подружиться. Хаширама, отныне перенявший наполовину дела семьи, попросту ушел с головой в работу, часто был в разъездах, оставляя жену дома — Мито работать стала воспитателем, вырастив своих двух детей до школьного возраста, потеряв третьего ребенка при родах, смогла разделить свою утраченную любовь на всех — лишь бы не горевать от утраты и приносить хоть какую-то пользу. Помогала на кухне поварихам, помогала садовникам в выращивании необходимых трав для лечения больных в госпитале, срывала своими руками стебли, часто раня свои нежные руки сама и поджав губы гордо — скидывала ростки в большую, плетеную корзину. Данзо приезжал к ним крайне редко, выбрал для себя специальность военного хирурга осознанно, для помощи другим пострадавшим в регионе, лишь бы окунуться в свое любимое дело профессии еще на стадии обучения и не думать о собственной утрате и беспомощности в тот самый день. В который ничего не смог сделать, кроме как в истерике смеяться и плакать, имея возможность наблюдать своими глазами оскверненный труп Тобирамы, тело которого отныне покоилось на территории особняка. И на могиле которого всегда стояли свежие цветы, Мито внимательно следила за тем, чтобы они никогда не завяли. — Он его сожрал! Он его сожрал сам и оставил мне это для того, чтобы я это понял! — он из раза в раз вертит помолвочное кольцо младшего сына в руках, Хаширама с грустью смотрит на осевшее лицо своего отца. Буцуме кажись становилось все хуже и хуже, он напивался, в пьяном угаре своего кабинета доказывал из раза из раз, что его младшего сына сожрал Мадара в отместку ему, от чего приходил в ярость, а как угомонится, засыпал в своем большом кресле у окна. — Отец, пошли, тебе надо просто отдохнуть, — Хаширама берет отца аккуратно под локоть и ведет в место для отдыха, устав от заезженной пластинки с уст родителя. Он мирился с тем, что Буцума стал часто выпивать и каждый раз впадать в никому непонятную, психотическую истерику, хоть и в дневное время суток держался молодцом. — Хаширама…ты думаешь, твой старик спятил, — Буцума с трудом выдавливает из себя, злясь, что сын его не понимает. — Но, я говорю правду! До сих пор! Спустя столько лет убийцу твоего брата не нашли — мои люди перерыли каждый участок этой злосчастной земли! Но ни одной зацепки! Такого попросту не может быть — чтобы преступник провалился под землю и не взял даже с собой ни один трофей! — Отец, прошу тебя, успокойся! — Хаширама срывается на крик и с выдохом настоящей усталости усаживает родителя в кресло, после поспешно раздевает его, монотонно следя за каждым своим действием, — Мой младший, прекрасный брат вряд ли бы хотел видеть тебя в таком состоянии с того света… — Никакого того света нет, Хаширама! — басом звучит крик в кабинете и Сенджу, выдохнув, уходит в спальню к своей жене. — Снова разбушевался? — Мито с пониманием смотрит на мужа, лежа в своей кровати, проснулась от очередных криков за стеной. Хаширама лишь обреченно кивает головой, наливает себе стопку виски, выпивает залпом, лишь бы избавиться от крика отчаянья голоса отца в своей голове, и как только начинает чувствовать приятную расслабленность, которой так сильно не хватало ему последнее время, ложится рядом, обнимая свою жену. Он засыпает в спокойствии рядом с женой, с любимой женой, и обнимает ее мягкий живот и талию своей тяжелой рукой, утыкаясь носом в ее груди, пока она, накрывая его тело в ответ, прижимает к себе ближе и тоже прикрывает глаза в надежде, что скоро уснет.***
На черном циферблате часов, неонового-голубоватого цвета, цифры наконец изменились и начали свой следующий отсчет. Время медленно перекатывалось электронными цифрами за восемь часов вечера. Вот очередное изменение поразило табло, и цифры на экране высветились. 20:02 — Сказать, жалею ли я о своем принятом решении? — вопрос звучит больше риторическим, нежели обычным. Саске рассматривает свои ладони рук без какого-либо интереса. — Жалею ли я о том, что сделал и хотел сделать? Хах, нет, ни грамма. Я вообще в этой жизни мало о чем жалею, — он отвечает спокойно, тянется за сигаретой и закуривает, замолкая. — О чем ты жалеешь в этой жизни, Саске? — Ибики уцепился за его слова, как рыба за поплавок, брошенный ему моряком в надежде выловить рыбешку покрупнее. Ох, какой тяжелый вопрос. — Я жалею о некоторых вещах, не потому что их я не сделал, а от того, что не сделал их раньше, — он отвечает нехотя, по его выражению лица видно — Саске не очень приятно и привычно спокойно дается щекотливая тема, к которой они подошли во время допроса. Он хмурится и смотрит куда-то сквозь Ибики, смаргивает, видя себя в тот самый день, когда он… Спокойно встает со своей кровати в их с братом квартире и бросая взгляд, полный раздражения, на таблетки у тумбы, берет их в свою ладонь и направляется в сторону ванной комнаты, к той самой полке над раковиной, заполненной оранжевыми тюбиками лекарств, которые он пил отважно столько лет ради брата, и в один день решил, что… Лишь бы ты перестал пахнуть такой скорбью и печалью, которую столько лет хранишь в себе бережно. И на губы снова вернулась его вымученная или просто счастливая улыбка, которой уже так давно на них не было. Сколько бы он ее не ждал, смотря на свое отражение в зеркале. Мадара каждый день с улыбкой на глазах засыпал рядом со своим мужем, благодаря Бога и Дьявола за оказанную ему возможность — наконец касаться своего любимого человека, прижимать его тело к себе, пока тот покрывается от жара испариной и часто бьется в дрожь. Становление Тобирамы, в отличие от его собственного, проходило гораздо быстрее и менее болезненно. Он лишь полгода лежал обездвиженно на полотнах их нового дома — Индра с Изуной с триумфальной улыбкой увидели их двоих на пороге пещеры, встрепенулись и поприветствовали мужа их вождя, пока Тобирама в тот день еще смог сам лично, весь окровавленный, дойти под руку с Учихой в молчании. Как только он очнулся в том хлеву от адской боли во всем теле — его кости ломались, выворачивались и видоизменялись, делая его и так большую фигуру еще больше, набросился в порыве адского голода на кучера моментально — Мадара не смог даже остановить его… Тобирама набросился на него, весь оголенный, не видя ничего перед своими глазами толком — их застилала странная пелена, словно сосуды все лопнули с капиллярами, и теперь же весь мир приобрел исключительно карий оттенок, в котором не было больше места привычной голубизне его глаз. Его тело пылало от боли, органы будто растопились изнутри, стекали по стенкам желудка, и мозг в черепной коробке пульсировал странной болью, которой он, как медик, не мог дать никакого должного описания — он голодал, его стала мучать в секунду ненормальная жажда, и он без разбора вцепился в кучера своего, ползя по полу на одних лишь руках, оставляя за собой огромный кровавый след, пока его конечности продолжали неестественно выгибаться и хрустеть, будто сломаны в обратную сторону. Тот с криком ужаса пытался отползти в сторону спросони, что-то кричал, пытался бороться, но крики лишь вызывали странную злость и раздражение — которые теперь пульсировали в его грудной клетке — та еще была вспорота, несформировавшись. Полз, зацепляясь за сырую землю своими ногтями, как умирающее животное, с рывком тянул свое тело вдоль пути, — ногти там с треском и оставались, отрывались под корень. Боли не чувствовал, мысли скопились в один лишь клубок — состояли из каких-то обрывочных фраз, запахов и образов — все смешалось. В голове до сих пор пульсировала жажда — ненормальная жажда, до выворачивания судорогой начавших по новой формироваться мышц, до рыка и отворачивания шеи в сторону от громкого крика. Звуки стали громче, цвета ярче, ощущения четче — он слышал все, о чем беседуют пьяницы за баром в этот момент, он кажись слышал даже то, о чем они думают, от резких запахов, витающих в воздухе начало тошнить — они стали сильнее раз в десять. Запах навоза и крови беспощадно раздирал слизистую. Он с рыком скинул керосиновую лампу на пол и разбил ее о стену — не мог смотреть на свет, глаза беспощадно щипало. А после под пристальным взором Мадары, дополз до своего поседевшего кучера — набросился на него с жадностью, открыв свою пасть и начал заживо жрать. Хотелось больше и больше — наконец он стал пить, пить кровь впервые в жизни, и принимал ее за самую чистую воду. Поглощать жадно его кожу на шее, прокусив артерии, без разбора проглатывая, лишь бы насытиться. Мадара в нужный момент оттащил его от бездыханного узорудованного тела, и с пониманием прижал к себе, пока тело Тобирамы била дрожь. Он еще не понимал ни где находится, ни что он такое. Кем он стал. Сначала замахнулся и на Мадару, но, встретившись с взглядом мужа, опустил свою руку, вспоминая, кто перед ним, и устало сжал свою голову, лишь бы не слышать эти шумы, и выдавил из себя жалобно: — Нам надо убраться отсюда. Мне плохо, — голос звучит тихо. — Меня тошнит, — он цепляется своими немощными руками за грудь Мадары, смотря на него с мольбой. — Сейчас же, — голос совсем звучит жалобно, взгляд толком не фокусируется, его колотит изнутри, сильный озноб во всем теле производит непроизвольные судороги, от которых конечности то и дело подрагивают. Мадара целует его в скулы аккуратно, всматривается в каждый глаз внимательно, будто напоминая Тобираме из раза в раз, кто именно перед ним стоит, кивает, и они выходят из хлева за руку, Мадара закидывает своего мужа на руки так легко, ногой отступает назад и смотрит решительно вдаль — срывается в сторону черноты дороги, лишь бы поскорее удалиться отсюда, пока никто не проснулся раньше времени и не нашел ни изуродованное тело Тобирамы, ни съеденное тело кучера, на которое Сенджу набросился с голода и обглодал заживо. Один палец, оставшийся с кольцом, Мадара нарочно оставил прямо у всей этой композиции для отца Сенджу — чтобы тот понял, что случилось, и кто причастен к этому всему. Понял, начал бояться и понимать — он следующий. Тобирама полностью голый, Мадара лишь накинул на его тело свой плащ, оставшись в обычных тряпках — лишь бы мужу не было холодно в дороге. Что ж, это временно, скоро они будут уже на месте и его уложат на теплые перины, напоят водой и он сможет погрузиться в необходимый ему сон для восстановления и привыкания к новому организму. Пока Тобирама немощный, как новорожденный, достаточно уязвим и слишком остро реагирует на любого рода раздражители — ему нужно полноценно отдохнуть. Отдохнуть и начать медленно принимать то факт, кем он медленно становится. Индра давно вернулся в их укрытие, намного раньше, чем Мадара, и уже успел рассказать Изуне об успешном выполнении задания. Младший брат Мадары с довольной улыбкой встретил их у входа и пропустил внутрь. Тобирама пребывал уже в пограничном состоянии сознания — попросту не заметил никого, его клонило в сон, шатало и ужасно тошнило. Уложили бережно его тело в тепло, накрыли, и молча удалившись, оставили Мадару со своим мужем наедине. Изуна, выходя из коридоров пещеры, бережно напоследок положил свою ладонь на плечо брата и лишь вымолвил со счастливой улыбкой на устах: — Я рад, что вы оба наконец-то вернулись домой. Мадара с благодарностью кивнул своему брату и поцеловал губами его ладонь, почувствовав, как та ускользает, и они наконец остались одни. Теперь их троих ждет несколько долгих месяцев ухода за организмом Сенджу, которому нужен такой же уход и защита от инородных факторов, как в свое время нужен был ему самому. Первые два месяца выдались по-особенному тяжелыми — у Тобирамы держалась высокая температура, сбивали тряпками, поили насильно — он, как и Мадара, впал в нечто сроду лживой комы, лишь изредка приходя в себя, не понимая этого, и умолял дать ему воды. Давали ему и воду, и свежесцеженную кровь в кувшинах, которых в пещерах было множество. Анко сидит уже который час напротив Узумаки и его камеры одиночки, чем сильнее действует тому на нервы, Намикадзе бы все отдал, лишь бы побыть тут в одиночестве, а не в крайне неприятной для него компании в лице женщины, которая последнее время задавала и так достаточно много никому не нужных вопросов, думая, что ей это поможет хоть немного приблизиться к истине и разгадать их с Саске секрет. Что ж, попытка — хорошая, но крайне нелепая. — У тебя и у самого достаточно секретов, Наруто, — она разводит руками, пытаясь перевести тему в нужное ей русло, не так ли? — Не столько, сколько у вас, — со смехом отвечает Наруто, — тут вы меня сделали, даже я бы до такого не додумался, отдаю вам должное — это гениально, вы действительно запарились знатно и создали себе железное алиби. Еще бы не создали — ведь единственная причина, которая могла бы вас выдать и дать всем понять, кто вы есть на самом деле — умерла во время смертной казни в этой самой тюрьме, забрав ваш общий секрет с собой в могилу. Лучшее алиби на свете. Никто и так, кроме вас двоих, не знал, что вы дочь самого известного маньяка-педофила Америки, а теперь осталась лишь вы, Саске, ну и… — он добавляет с искренним весельем, — ну и я. Хотя кто мне поверит, так ты думаешь, Анко, не так ли? — Это что-то меняет и делает меня плохим человеком? — Анко поднимает вопросительно брови. — Мы не выбираем своих родителей. — Ну конечно меняет, — сразу же с искренним смехом отвечает ей, — твоя генетика крайне увлекательный кадр. Как там говорится: «От себя не убежишь?» Вот и ты не смогла убежать от себя, приведя к своему папаше маленького Саске чисто из собственных интересов, прикинувшись невинной овцой. — Саске нужна была помощь из-за его семьи, я дала ему ускоренное руководство, как защитить себя и выжить в семье маньяков и насильников, в которой относительно выжила сама и не сошла с ума. — А уверена ли ты, что не сошла? — Узумаки старается приблизиться к решетке, но из-за рук в тисках за спиной, у него этого не получается сделать. — Или ты себя убедила в этом? Да и просил ли тебя Саске о такой медвежьей услуге? — Он бы не выжил иначе. Он был прекрасным мальчиком, которого нужно было защитить от своего больного на голову живого брата и больного на голову отца! — Анко сердится, это слышно по ее голосу и движениям. — Я дала ему эту защиту бесплатно! — А он о ней просил? Наруто фыркает, закатывает глаза и качает головой. Они друг друга никогда особо не понимали и вряд ли поймут сейчас — Анко не понимает, что может и помогла Саске, но своими собственными руками запустила мину замедленного действия, исходя из благородных и самых искренних намерений. Саске вырос не то что странным. Саске вырос очень странным и крайне несчастным человеком. И Анко приложила к этому развитию непосредственно свою руку — отдала на пару месяцев мальчика под нравоучения к своему чокнутому папаше педофилу для разглагольствования истины девятилетнему ребенку в этой чертовой тюрьме. Дети в этом возрасте крайне восприимчивы и впитывают в себя все, как губка. Мало было Саске больного брата на его голову, так еще и экс-папаша свалился… Неудивительно, что натура Саске сформировалась крайне двоякой, чем в значительной степени подпортила его жизнь, как полноценной личности по итогу. В Саске образовались две грани: одна — его настоящая, жаждущая защиты, пребывавшая в настоящем ужасе от всего случившегося и происходящего, а вторая — садистическая, темная, имеющая аморальные желания и ценности, воспроизводящая странные желания и замашки, с которыми ему было крайне сложно по итогу уживаться среди относительно нормальных людей от того, что… Эти две личности все время конфликтовали между собой и никак не могли придти к золотой середине. — Ты знаешь, что Саске хотел покончить с собой до нашего приезда сюда? — вопрос звучит как приговор, и Анко дергается от ужаса слов. — Он настолько устал жить со всем этим дерьмом внутри себя, что даже подготовился заранее. Ах, вижу, не знаешь. Вот и я до этого чертового подвала не знал — Саске у нас мастер пиздежа и самобичевания! У него на отказ в голове не существует установки — что с другими надо просто говорить и пытаться объяснить, как именно он себя чувствует на самом деле, а он привык решать все сам и реагировать на свои импульсы единолично, имея патологическое недоверие ко всему живому. Порой выбирался из своей скорлупы и граничил между мной, братом и по праздникам между лучшими друзьями, и то — давалось ему это с превеликим трудом… После смерти Тобирамы прошел уже ровно год. В этот день была дата поминок, семья собралась за большим столом ради семейного ужина после посещения церкви и кладбища накануне. На кладбище все стояли в полном молчании, бережно клали огромное количество выращенных в собственном саду цветов, пока гости Буцумы в очередной раз высказывали свои искренние соболезнования его утрате. Хаширама выглядел спустя год вымученным, на него свалились все обязанности семьи и организация пансионата — распределение детей по комнатам, поступавших к ним, найм новых работников на расширенную территорию кампуса, в то время как Мито все продолжала помогать по хозяйству слугам. Данзо в годовщину смерти не явился, лишь написал письмо и коротко рассказал о том, как проходит его учеба и что нового у него случилось — по сути, кроме постоянной учебы, ничего. После ужина решено было ради разбавления скорби и крайне давящей атмосферы отправиться на ночную охоту, дать волю эмоциям и скопившейся агрессии — пристрелив очередное животное, шкура которого украсит их большой зал, а мясо пойдет на стол, приготовленное с лучшими специями по домашнему рецепту. Хаширама сразу же отказался участвовать, и молча вернулся обратно в поместье. Буцуму в районе пяти утра привезли на коне слуги, тот стонал от боли и что-то в ужасе про себя трепетал, будто словил настоящую горячку. Во время охоты, на него напал странный зверь, хоть охотники его подстрелили — но схватить раненное животное так и не смогли — оно скрылось. Буцума до сих пор в тумане вспоминает этого странного зверя — которого никогда в жизни не видел до этого момента. Его огромные глаза разного цвета так и остались пылать в его памяти — такого он в жизни не видел. Животное вцепилось своей пастью в его ногу крепко, в тот момент пока старик упал от испуга выстрела своих охотников с лошади, прогрызло до кости его мягкие ткани и, отпустив тиски, вцепилось снова, в попытках утащить Буцуму в заросли — неподалеку прозвучавшие выстрелы и вскоре несколько прямо в цель — спугнули животное, и то скрылось в ночи леса. Знал бы Буцума тогда…что он и его люди стреляли в своего собственного сына — он бы… — Удивлены? — Наруто переспрашивает свой риторический вопрос с усмешкой. — А вы думали, вы все знаете, сидя с таким умным видом напротив меня? — он качает головой, — что, если я скажу — что вы вообще ни хрена не знаете, сидя тут с таким лицом? Анко удивлённо поднимает свои брови, не смогла сдержать беспристрастную маску на своем лице — наконец от слов Наруто дернулась, будто волчица, в которой инстинктивно намеревалась автоматически защитить своего сына. Даже она воспринимала неродного человека, как объект, который нужно было защитить от мнимой, пришедшей опасности, а вот Буцума даже тогда — в отцовском инстинкте… мягко говоря…проебался. Не признал в сотворенном своими же руками собственного сына — как жаль. Индра использовал свои полюбившиеся пьянки для сливания называемой им «плохой крови» с горячего от изменений тела Тобирамы, который мог только орать в припадке от выворачивания его суставов, мышц и головной боли. Та отдавала в виски настолько сильной пульсацией — что порой, если бы Изуна с Мадарой не держали его насильно в кровати своими руками — бился бы головой об стену. Головной мозг отчаянно боролся с инфекцией, так организм воспринимал странные и резкие изменения после превращения им Мадарой в то существо — кем он стал. Пару раз под тихие рассказы Мадары обо всем перед его сном — сорвался, пока Мадара наконец оставил его одного, выйдя на ночную охоту, сбежал, и не сдержав свою ярость, попросту напал на собственного отца. Услышанное ударило настолько сильно, что не смог сдержать свои собственные, новые, животные инстинкты. Ему хотелось не жить, лежа в подвале, слушая об всех зверствах, которые пережил его любимый человек и лучший друг в лице его младшего брата — ему хотелось крови, ему хотелось ответного насилия. Тобираме впервые в жизни захотелось убивать. Убить отца, который внаглую врал ему все это время, убить всех его людей и сожрать. От сильного чувства голода и злобы. И наконец добраться до любимого старшего брата — и попросту все ему рассказать. Хаширама до сих пор жил в иллюзии и вранье — его старший брат совершенно ничего не знал. Не знал, с каким животным чудовищем живет спина о спину в своем собственном доме. Отец их промышлял торговлей детьми, сатанизмом и жертвоприношением по ночам, ублажая прихоти и мерзкие желания таких же богатых, помешанных на власти уродов — как он сам. Пока в дневное время суток был прекрасно сыгранным семьянином и отцом четверых детей с огромным особняком для сироток и престарелых. Отличное алиби — не поспоришь. Видимо, под старость лет, решил себе карму подчистить таким способом, ну или продолжить любимое дело уже совершенно иным, более безопасным и легким путем. Кто по сути будет искать больных, покинутых детей в их доме, если они случайно во время очередного похода куда-то пропадут или еще что хуже? Слушать от Изуны о всех тех пытках, к которым он был подвержен в подвале собственного дома — было самой худшей из психологических пыток, в силу того — что он сам в это самое время, пока оба родных ему человека страдали под землей. Они страдали и умирали — а он спокойно ел, спал и до последнего пытался убедить брата, отца и Данзо, что он не помешанный и ему ничего не привиделось. Ашура был рад. Хах. Ашура был прав во всем. — И что же я не знаю? — Анко наконец встает, открывает одиночную камеру Наруто, заходит во внутрь, садится напротив Наруто без опаски, так как прекрасно знает — он со связанными руками ничего ей не может сделать, даже если бы очень хотел. — Да все. — Наруто устало выдыхает. Осознать тот факт, что твой отец настоящее животное, в отличие от них самих — было по этическим принципам крайне сложно, сначала Тобираму кидало из стороны в сторону — он шел в отказ, с огромным трудом мог принять весь тот ужас, который творился все эти годы за его спиной в собственном доме, пока Каварама и Итама улыбались ему и говорили, как сильно они его, брату и папу любят. Один раз, сжав своими пальцами волосы на макушке, которые стали выпадать и сыпаться песком вниз — взвыл от улыбки собственных, младших братьев в воспоминании. Взвыл и вскоре заорал — наотмашь ударив сильным кулаком о стену — на той осталась огромная вмятина. Изуна поспешно сжал его в своих объятиях, шептал ему на ухо, что все хорошо и замер, когда Тобирама наконец рыком уже изменившимся голосом потребовал: — Покажи мне все, как было на самом деле. Я хочу не слышать…я хочу увидеть. Увидеть и окончательно смириться со всем этим дерьмом. Лучшее, что дано живому существу природой: слышать, видеть, ощущать. Изуна скривился, выдохнул, качал головой и повторял все, что необязательно себя так мучать — ведь он и так услышал достаточно. Но — Тобирама изменившись и став полноценно новой сущностью, твердо стоял на своем, сжимая его накидку пальцами, дрожа от очередного приступа всем телом. Под уговоры Индры и Мадары — они все-таки наведались в то самое место, в котором Изуна умер и Мадара проживал свои последние года поневоле. Буцума так ничего и не изменил там — спокойно оставил, вероятно для потешки собственного самолюбия, а может, и до лучших времен. И Тобирама увидел все своими глазами, склянки, полки, рисунки, камеры пыток, сосуды с остатками тел жертв. Увидел — и больше в собственный дом никогда не вернулся. Он сделал для себя определенные выводы и пришел к определенным решениям. Сначала хотел сорваться, но крепкая рука схватила его за локоть: — Прости, Тобирама, но я сам. Единственные два существа, которые совершат расправу — будут я и мой брат. Не сейчас, — на его вечно спокойном и умиротворенном лице впервые заиграла та самая улыбка, которую Сенджу запомнил в ужасе на всю свою дальнейшую жизнь, — а когда будет самое неподходящее для твоего папаши время, когда он будет не ожидать больше всего того, что его ждет как расплату… — он улыбается шире и наконец сморгнув, ведет Тобираму в сторону выхода, беспристрастно осматривая коридоры своим взглядом. Здесь давно никого не было — пыль стояла толстым слоем, шаги на песке давно стерлись. — Я приду и разорву его в мучительных пытках собственными руками. За все. Это моя награда. И моя цель. Не отнимай у меня столько лет ожидания напрасно, пожалуйста, — он спокойно проводит рукой по тому самому алтарю, на котором был когда-то зверски распят, припоминая все то, чему на нем был подвержен под конец своей жизни. — Я столько лет существую в некотором вакууме, жду именно этого дня, и очень хочу не портить себе момент. Не бойся — ни Данзо, ни твоих братьев я не трону. Они мне ничего плохого не сделали. — …а вот твоего папашу… Я уничтожу собственными руками. Положу прямо сюда и буду пытать, пока он окончательно он не испустит свой дух, моля меня о пощаде, и не сдохнет. Единственное, о чем он будет думать в этот самый момент — это о том, как жаль, что не сдох раньше. Я тебе обещаю. Но для этого момента нам нужно еще немного дожить: тебе — стать сильнее, Мадаре — освоиться, а мне — подготовиться, и тогда мы будем готовы точно. — Расскажешь? — Анко сидит, вытянув свои ноги, смотрит на время своих наручных часов, — у нас времени еще много, всего лишь девятый час. Так как тебе и мне делать совершенно нечего, я бы хотела послушать. Наруто, кажется, задумался над ее предложением. Осмотрел ее лицо своим спокойным взглядом и внезапно вымолвил ту фразу, которую женщина ожидала меньше всего. — С одним условием, — он садится более удобно, его конечности порядком затекли в неудобной позе, Анко, ловя его спокойный взгляд и кивок, помогает освободить руки из тисков и снимает его смирительную рубашку. Точно. Узумаки спустя столько часов должно было быть неудобно сидеть в статике. Да и у нее пистолет, тут везде камеры, наручники — он по сути ничего ей не сделает, если она обеспечит ради рассказа ему более комфортные условия наедине друг с другом. — Каким? — она спокойно надевает наручники на его кисти рук, от чего Узумаки смотрит на нее с благодарностью от способности наконец вытянуть ноги и облокотиться о стенку одиночной камеры. — Ни при каких обстоятельствах не дайте Саске умереть, — взгляд опускается на побледневшее лицо женщины от такого заявления. — Обещай мне, ни при каких обстоятельствах не допусти этого, Анко. — Я… — запнулась. — О чем ты говоришь, Наруто? — она сжала свои пальцы в кулак от непроизвольной дрожи в конечностях. Ее саму начало потряхивать. — В нашем штате существует приказ о смертной казни, как и большинство смертников в этой тюрьме после признания их виновными по полной статье, — Наруто кажется перестал моргать. — Если Саске признают виновным в убийствах, обещайте мне, что не допустите того, что его убьют. Лучше что угодно — пусть кочует всю жизнь за решёткой, его пытают всеми возможными способами. Но вам нельзя допустить — чтобы Саске умер здесь. — Наруто говорит с волнением, поджал свои пухлые губы, смотря на Анко с мольбой. — Пожалуйста, обещайте мне это! — Наруто, — она прочищает горло от вставшего кома, — я понимаю твое волнение о Саске. Все будет в порядке с ним и я не допущу, чтобы ему навредили. Он не виноват, и… — Я волнуюсь не о Саске! — он переходит на громкий крик и со всей силы бьет своими ладонями о пол камеры, смотря на Анко в бешенстве. — Я волнуюсь о всех вас!!! — он качает головой и от этого взгляда Наруто, наполненного огромным состраданием, становится не по себе вдвойне. — Я не понимаю… — она хмурится от сказанных ей слов, смотря на Наруто удивленно и в то же время с непониманием, — в смысле волнуешься не о Саске? Как это? Он же самый близкий и любимый тебе человек. — Вы не понимаете! — Наруто смеется тихо, — Вы не должны пострадать! — он шепчет ей поспешно. — Ты слышишь меня? Пожалуйста, если это случится — ты должна бежать! Бежать, как можно дальше в тот же момент! Прочь отсюда! Я умоляю тебя! Если ты меня не послушаешь, будет поздно! Он тебя не пощадит и никого не пощадит в этом гадюшнике! Он этого только и ждет! Он хочет умереть намеренно. Анко эти слова сначала казались бредом, после провокацией, а теперь ей на секунду показалось, судя по словам и лицу Наруто, он не шутит, у него на лице не читалось ни одного признака лжи. — Наруто. Ты просто волнуешься о Саске, я понимаю, что… — … нет иммунитета! — Наруто напрочь игнорирует сказанные ему слова успокоения, стоит на своем, смотря на Анко твердо. — Ты слышишь, что я тебе говорю? У вас нет иммунитета! У всех вас — нет иммунитета! — Нет иммунитета? — Анко побледнела сильнее от полной прострации. Наруто сейчас бредить стал или он пытается ей сказать что-то? — ДА! Ты ни при каких обстоятельствах не должна ему позволить умереть — иначе будет поздно, — Узумаки взвыл, смотря на бедную женщину. — Я не смогу ничего сделать и ничем уже помочь. Ты понимаешь меня? Боже, как же сложно все это объяснить, мать твою. Просто обещай мне это, ради своего же блага — ладно? Ты беспокоишься о Саске и заботишься о нем — я вижу это, будет честно, если я спасу хотя бы тебя. У меня у единственного человека в этой тюрьме, как у заключенного, есть иммунитет. У меня и у Саске. Анко смаргивает и пытается осмыслить все услышанное. «В каком смысле, нет иммунитета? В юридическом смысле или в прямом? О чем он толкует? Какого еще нахрен иммунитета? Почему Саске хочет умереть? Почему Наруто уверен в том, что тот умрет? Это блеф такой искусственный или они еще чего-то не знают?» Но смотрит в глаза Наруто и понимает, к сожалению для себя же: Наруто говорит на полном серьезе сейчас, не юлит, не врет, не блефует — он смотрит на нее с настоящим состраданием и пытается ей искренне помочь. Только все это звучит как полнейший бред сумасшедшего человека. Как человек в случае смерти может кому-то навредить. — Хорошо, я обещаю тебе, — женщина отвечает после долгой паузы, — что сделаю все возможное, чтобы Учиха Саске не умер тут. Все, что в моих силах. — А если не сможешь — просто беги, — шепчет снова и снова Наруто, качая головой. — Запомни, что я тебе сейчас здесь говорю. Запомни хорошо. Я не смогу сказать это снова — здесь могу. Анко медленно кивает, повисло молчание, Наруто, кажется, начал медленно успокаиваться и перевел дыхание от волнения, выдохнул, вдохнул и прикрыл свои глаза устало. После дернулся и посмотрел ей в глаза, и сказал уже совершенно спокойным голосом, от чего Анко снова нахмурилась…такие странные перепады настроения — правда пугали. — Что ж, — он прокашливается, говорит более осевшим голосом и продолжает медленно, — если с этим решили, я обещал тебе рассказать, что дальше произошло в этом подвале. Я закончил на том, что меня оглушили со спины и я потерял сознание, открыв дверь. Так вот, — на его губах появляется печальная улыбка, — очнулся я уже в ином месте, и первым, кого я увидел в том месте, был Саске… Он смахивает, смотря куда-то за Анко вдоль решетки камеры одиночки, и видит сквозь темноту тот самый внимательный взгляд, направленный в его сторону, который он увидел, открыв свои глаза от сильной боли в затылке, от подскочившей тошноты к горлу — его вырвало там сразу же.***
Наруто со стоном открывает свои глаза, находясь в незнакомом помещении, где горит приглушенный свет, дергает своими руками — понимает, те связаны за спиной, голова болит ужасно, перед глазами все плывет моментально от прихода в сознание, затылок начинает пульсировать яркой болью. Тошнота подкатывает к горлу и его рвет прямо перед собой, кашляет, не может вытереть свою рвоту с губ, горечь осталась на языке. Не понимает ни где он находится, ни откуда взялась сильная боль, поднимает голову вперед и замирает. — Очнулся наконец? Наруто пытается фокусироваться на двух внимательных паре глаз, те осматривают его изучающе. Перед ним сидит фигура на стуле, расставив широко ноги, пока его руки скрещены на груди, а на бледных губах красуется ровная улыбка. Черные волосы аккуратно лежат на плечах — приглушенное освещение от свечи дает скудную возможность обзора. — Саске? — он дергается вперед, хочет встать, но понимает, что не может. — Я не могу встать. Голова болит ужасно. Что случилось, и где мы, Саске, развяжи меня — у меня руки связаны сзади, — он бормочет, дергая руками, и снова ловит очередной приступ тошноты. — Я знаю, — с ироничной усмешкой отвечает Саске. — Ведь я сам тебя связал. Пауза. Наруто осмысливает сказанное ему спокойным голосом и снова поднимает взгляд непонимания на Саске, смотря на него с прищуром уже. — Зачем ты меня связал? — Чтобы ты не делал лишних движений, — разводит руками Саске, — я не для того тебя бил по голове механическим ключом, чтобы ты облевал от резких движений весь пол от сотрясения, — его голос звучит так легко, от чего Наруто меняется в лице сильнее. — Саске, ты рехнулся? — он шипит. — Зачем ты меня по голове бил? Развяжи меня, мать твою! Слышен искренний смех, Саске от сказанных слов смеется, смотря на Наруто — от этого смеха Узумаки становится не по себе. Смех спокойный, холодный, и взгляд, устремлённый на него, такой… странный? — Наруто Узумаки, я конечно множество идиотов за свою долгую жизнь повстречал, но, признаюсь тебе честно, ты уникальный кадр. Таких идиотов, как ты — я за столько лет ни разу не встречал! — Саске, у тебя припадок? — Наруто переходит на крик, — развяжи меня, блядь! — он продолжает дергать своими руками в попытках высвободиться от тисков из веревок, связал этот ублюдок его от души. — Ты до сих пор так ничего не понял? — с разочарованием спрашивает его Саске. — Мне кажется, я дал тебе много подсказок, как мы оказались внизу, а ты действительно тупой. — Да о чем ты говоришь?! — Ну ладно, сюрприз не удался, — качает говорящий с сожалением, — думаю, пора заканчивать это представление и дать тебе подсказку, — он встает, хрустит шеей, смотря на Наруто спокойно, — раз ты у нас такой недалекий оказался. Я покажу тебе сам все. Тем более сидеть тебе тут еще долго, думаю, стоит с тобой разговаривать в своем настоящем обличии — мне от имени твоего Саске уши режет, — он подносит свою кисть и со всей силы впивается зубами в неё до крови, отрывая кусок кожи, после сплевывает ее спокойно и с ровной усмешкой вскрикивает. Наруто не успевает толком ничего из себя выдавить, только замечает, как Саске падает на карачки, вжимается руками в пол, медленно начинает выгибаться со стоном, дергает своей головой в правую сторону, после в левую, и Узумаки начинает осознавать, что с Саске… с него слазит кожа. Медленно начинает стекать кожа и с шлепанием падать кусками вниз, волосы начинают медленно сползать с кожи вниз, сыпаться на пол, вытянутые руки вперед хрустят в обратную сторону, в то время как ногти, чернея, облупливаются и медленно выходят из пальцев — отваливаются в сторону. Наруто побледнел, истошно в ужасе закричал, дернулся, пытался вжаться в стену, мотая головой в ужасе, смотря как перед ним… Только что треснула лицевая кость лица, начала рассыпаться, позвоночник выгнулся в обратную сторону, кусок почки отвалился и упал прямо к ногам Наруто с размаха. Он в ужасе дергающимися зрачками опускает взгляд на орган и его выворачивает по новой, пока слышится громкий вой, тело выгибается снова, существо поднимается на задние лапы — глаза его лопнули, стекают по костям вниз, кишки с характерным звуком упали на пол. Наруто поседел в тот же момент от ужаса. Когда поднял свой затуманенный взгляд через собственный крик, последнее, что увидел перед тем, как от ужаса потерять сознание, так это то — как кожа на мышцах лица начала заново обрастать слоями, кровоточа, пока черные волосы пушком неестественно быстро отрастали на макушке. Чернота.***
— Любимый мой цветочек. Голос мамы всегда звучал с такой любовью и теплотой, был нежен и спокоен, от него не хотелось просыпаться совершенно, он убаюкивал, успокаивал и погружал тело и разум в какую-то мягкую пелену, которая окутывала целиком. Микото, называя своего младшего сына ласкательными словами, часто сидела рядом и своей нежной ладонью гладила мягкие волосы сына, проводя своими кончиками пальцев по очертаниям лица своего творения, улыбалась уголками губ — она очарованно засматривалась на собственного мальчика, из раза в раз благодаря Бога за то, что он подарил ей такого прекрасного сына. Могла часами сидеть или лежать с сыном рядом на кровати, пока мальчик спал, он засыпал быстро во время чтения сказок из большой книги, ту самую книгу подарила на день рождения ее младшего сына её сестра. — Мой красивый ребеночек, самый красивый и любимый. Саске всегда тащил за собой эту самую книгу к маме, дергал ее за край кофты и просил маму ему почитать — он любил, когда она читала ему своим убаюкивающим голосом сказки, который так погружал его в мир образов и фантазий, от чего они, написанные обычными буквами, приобретали новую жизнь. Он прикрывал свои глаза и видел перед собой настоящие картины из сюжетов, которые всегда так было интересно смотреть под голос мамы. Микото всегда гладила его во время чтения вслух свободной рукой по волосам — они лежали на мягкой перине кровати или диване гостиной, пока Итачи с отцом в очередной раз уходили на охоту или в амбар для разделывания пойманного животного — которое после украшало их дом, или же в выходной день их обеденный стол. Мама вкусно готовила дичь, добавляла специи — а Саске сидел на стульчике позади нее и смотрел, как она кулинарит, выполняя последовательные действия одно за другим. — Мне так повезло, что у меня родился такой сыночек как ты. — Микото улыбается ему счастливо и со смехом, перенимает ребенка на руки, поднося Саске ближе к кухонному столу — ребенку очень было интересно участвовать в любом процессе, в котором участвовала его мама. Он вообще всегда ходил за своей мамой хвостиком или за Итачи, когда тот был свободен и мог уделить внимание своему младшему брату. Мама на прошлый день рождения подарила ему маленького, мягкого орлёнка, с которым он всегда таскался по дому и порой оставлял везде, где только что играл, от чего он терялся как только ребенок переключал внимание на что-то другое, и Итачи подносил любимую игрушку Саске ему и вручал в руки обратно. Саске каждый раз радовался находке и крепко обнимал брата, утыкаясь ему прямо в живот своим личиком. Любимая птичка Саске была уже порядком потрепанной — держал он все время ее за большое, мягкое крыло и та своим клювом касалась пола, пока Саске в очередной раз бежал по дому к маме, желая успеть поучаствовать в каком-либо ее занятии. Микото каждый раз причитала со смехом, что Саске вот-вот оторвет птичке клюв или крыло, если будет таскать игрушку везде за собой таким образом. — Если оно оторвётся, я все равно буду любить эту птичку! Ведь это ты мне подарила ее! — Мы пришьем ее, негоже птичке быть без клюва или крыла, — Микото пытается через грозное лицо причитания улыбнуться, но не может подолгу сердиться на сына за то, что он не слушает ее и таскает любимую игрушку везде за собой. Мама так и не пришила ему оторванное крыло, так как попросту не успела — умерла за год до того, как оно все-таки оторвалось. В один день крыло все-таки пошло по швам, отвалилось. Плачь Саске, несмотря на обещания пришить крыло игрушке — слышал весь дом. Он прижал птичку к своей груди и заливался слезами, пытаясь прижать крыло обратно к игрушке. — Папа купит тебе другую игрушку, это всего лишь вещь, — Итачи качает плечами, сидя рядом с ним на стуле и откладывает очередную книгу в сторону, наблюдая за тем, как Саске покраснел от слез, отрицательно качает головой и смотрит на брата со злостью. Он отказался пришить птичке крыло. Теперь оно лежало прямо перед ногами Саске и тот просил в который раз его прикрепить обратно. — Итачи, я не хочу другую игрушку, я хочу починить эту! Эту мне мама подарила! — он задыхается, кричит и старший брат устало выдыхает. Плетутся в гостиную и с разочарованием усаживает на диван, пытаясь сам прикрепить помятое крыло обратно. Да что такого в этой дебильной игрушке? Таких в магазинах достаточно, как и в их доме — а Саске залился слезами именно из-за этой и уже час не может успокоиться. Мать умерла как год уже — а он спит с этой птицей, ест и если бы мог — мылся бы в ванне тоже. — Мамы уже нет, вот и птица тоже сдохла, как животные в лесу! — он раздраженно фыркает и, вставая с дивана, резко тянет игрушку на себя, чтобы наконец отобрать ее и выкинуть, пока Саске будет спать. Из порванного крыла просачивался поролон, которым изначально и была наполнена игрушка. Маленький Саске упирается, мотает головой, идет в отказ и ни в какую не желает выпускать из крепкого захвата маленьких, но сильных, ручонок любимую игрушку, которую старший брат, тянув на себя, пытается у своего брата отнять. По итогу оба мальчика стоят друг напротив друга и с настойчивостью своей позиции — тянут бедную, порванную игрушку на себя — Итачи за клюв, Саске за оставшееся невредимое крыло. Если бы Фугаку пришел в дом в тот самый момент, может, он бы и разнял двух братьев, вследствие чего игрушка осталась бы невредима и не была через пару мгновений попросту от сильного натяжения… Разорвана на части. Яростный крик вместе с ударом об пол задом слышал весь дом. Сначала случился крик от боли, а после уже начался настоящий плач. Игрушку разорвало на части, Саске прижал к себе оборванные остатки — все никак не желая успокоиться и принять, что от игрушки остались лишь куски обвисшей ткани и огромное количество наполнителя, который теперь валялся по всему паркетному полу. Саске не мог успокоиться еще около часа, несмотря на все убеждения Итачи, что ничего такого не случилось. — Саске, это же просто игрушка. — Итачи отбросил в сторону порванное крыло, пытается дотянуться своей ладонью до личика мальчика, но тот лишь со злобой смотрит на него, со всей силой бьет по вытянутой руке и с криком выпаливает: — Ты порвал ее! — Мы купим тебе новую, — старший пытается выдохнуть резко от раздражения и нарастающего чувства вины, — купим лучше и красивее. Саске, отдай мне эту разорванную птицу и… — Ты ее порвал! — плач нарастает и нарастает, у Итачи начинает медленно болеть голова, покрасневшие глаза уставились на него, от чего в груди кольнуло — он чувствовал вину за то, что вспылил. Вспылил от того, что какая-то игрушка была настолько сильно дорога его младшему брату, что казалось — дороже, чем он сам. — Папа купит тебе две таких! — Итачи пытается улыбнуться, наклоняется к брату на карачках и пытается ухватить его в объятия. — Мне не нужна ни новая, ни две таких! Мне нужна была эта! — Саске, пожалуйста, успокойся! — он закусывает свою нижнюю губу, отводит взгляд в сторону входа двери в дом. Если сейчас отец вернется раньше времени с работы и увидит всю эту картину — будет попросту в ярости. — Ты порвал ее…порвал! — слезы катятся по щекам ребенка градом, глаза покраснели и сопли текут из носа, — я ненавижу тебя! Ты порвал мою птичку! Мою! — Саске, это просто старая и никому не нужная игрушка! Ну пожалуйста, перестань! — Итачи все принимает попытки хоть как-то образумить вспылившего ребенка, который до сих пор пребывал в настоящей истерике от случившегося. — Она не ненужная игрушка! Ее подарила мне мама! А ты порвал ее! Убил! Больше от мамы ничего не осталось! Это была последняя вещь, которая меня с ней связывала, а ты. Ты убил мою любимую птицу Итачи! Ты разорвал ее на части! Я тебя…ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ, ИТАЧИ! Он с криком убегает на второй этаж, хлопая дверью, от чего Итачи так и остался сидеть в одиночестве посреди пола и разорванного поролона, слыша снова в своих ушах выкрикиваемые слова ребенком напоследок. — Лучше бы ты сам сдох — а не моя птичка! Я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя больше всего на свете! Саске открывает глаза, возвращаясь медленно из своего крайне неприятного сна в настоящее воспоминание, в которое переместился после того, как потерял сознание от боли и попросту уснул. Он обмяк в руках брата от невыносимой боли выжигания на своем теле разгорячённого металла. Итачи сидел рядом с ним, пока голова брата лежала покорно на его коленях, и медленно, c нежностью гладил волосы брата в убаюкивающем жесте, перебирая пальцами пряди, снова и снова, смотря пред собой в одну точку. Второй рукой сжимал окровавленную тряпку, надетую на голое тело брата, пытаясь всячески унять хотя бы своей рукой боль воспаленного и изуродованного места раны. Он встрепенулся сразу и перевел свой взгляд от судороги всего тела, от которой Саске и стал медленно возвращаться в реальность, приходить в себя. — Саске… — он говорит тихо, сдавленно, смотря уже в открытые глаза брата. — Ты проснулся? — голос звучит бесцветно. Саске измученно в ответ кивнул, от чего брат улыбнулся ему слабо и, наклонившись к его губам, с нежностью поцеловал. Аккуратно и почти невесомо, боясь излишним нажатием причинить младшему брату новую порцию боли. Саске ответил ему жадно — что означало, несмотря на то, что брат сделал с ним своими руками — он не злится на него, он простил. Итачи отстраняется аккуратно, целует его в лоб и с осторожным напором укладывает голову брата опять на свои колени. Саске еще был слишком слаб для резких движений — его рана еще не зажила. Саске был сонным, слабым, вцепился в него своей рукой с остервенением, будто боясь, что брат — всего лишь иллюзия, которая сейчас снова исчезнет. Несмотря на неприятный сон — Итачи был там таким настоящим. Он был с ним там рядом. От сильного эмоционального воспоминания — травмированную и измученную руку от манипуляций срезания кожи свело по новой. Стоило только медленно возвращаться в реальность, как вся невыносимая боль автоматом начала следовать за тобой. В помещении с клеткой, в которой они сидели до сих пор, было темно, свет почти не горел, кроме них здесь больше никого не было. Только он сам, его брат и множество металлических цепей, в которые были скованы их ноги. Рядом с ними стоял обычный кувшин с водой, Итачи периодически смачивал потресканные и израненные губы от ударов, когда те становились слишком сухими — берег воду для брата. Неизвестно, на сколько дней дан им этот кувшин с водой вообще — о еде в этом месте и мечтать не приходилось — его кормили, когда мучителям вздумается, да и качество объедков, приносящих им Какаши, было крайне спорным. То были куски хлеба не первой свежести и сырые овощи, видимо, те самые, которые оба похитителя выращивали там снаружи на своей грядке, которые Саске заметил, когда исследовал дом снаружи. Саске лишь смог медленно осматривать очертания лица брата — сил не было никаких совершенно, единственное, что он испытывал в этот самый момент — это какая-то ненормальная усталость и боль. Итачи осторожно подносит к его губам кувшин, наклоняя его голову чуть вперед для того, чтобы тот не захлебнулся, и дает ему возможность отпить. От изменившегося положения тела бок начинает пульсировать болью, на тряпке возникает свежая кровь, он кривится, но с усердием продолжает пить. Напился наконец. Брат отставляет кувшин в сторону и с выдохом прижимает Саске к себе. Итачи уже не мог уснуть которые сутки — почти засыпал на ходу, пытался провалиться хоть как-то в сон, но боялся, что если уснет и с Саске случиться хоть что-то во время его отключки — попросту не простит себе этого. Его порядком знобило — в этом месте было сыро и холодно, даже кинутые им покрывала не особо сберегали от холода, он с ног до головы окутал брата и свои ноги — лишь бы Саске не замерз. По итогу он просто сидел, смотрел в стену, каждый раз одергивал себя резко в сторону, наблюдая за тем — не проснулся ли его брат от резких движений, и из раза в раз пытался продумать в голове план. Как же им выбраться отсюда живыми. Им надо отсюда выбраться любой ценой и сбежать вдвоем. До всех других ему не было никакого дела. Если бы Саске был в более хорошем состоянии — все это было бы гораздо проще — а так он еле может встать на данный момент из-за разлагающейся руки и открытой раны, не то что ходить. И все это крайне усугубляло их и так дерьмовое положение. Ему нужно было или выбраться как-то из цепей самому, но как — не имел ни малейшего понятия, даже разрезать их было нечем, отрубить свою собственную ногу и подавно, Саске бы точно помог ему дойти, только вот не в таком состоянии. Думал выждать момент и накинуться на одного из мучителей, отобрать ключи, которыми они и закрыли замок на кандалах. Но ни Какаши, ни Обито не подходили на то самое дозволенное расстояние к ним, при котором можно было хотя бы хоть что-то начинать предпринимать ради своего спасения. Нужно было мало того, что выбраться из кандалов ему, так еще и оглушить мучителей и конечно же убить. Без этого они не смогут уйти достаточно далеко отсюда, прежде чем они их снова не схватят. А пока Саске мог разве что полулёжа сидеть с помощью рук брата — ни о какой ходьбе речи быть и не могло. Он уже видел, что случилось с Сакурой в соседней клетке многими днями ранее — когда та попыталась сбежать, шепотом обещая Итачи позвать на помощь и спасти его, тогда ещё израненного и вымученного со свежей раной, что теперь он мог разве что спокойным и беспристрастным взглядом вспоминать, как на его глазах Обито попросту избил слабую девушку до полусмерти палкой на его же глазах, строго настрого объявив Итачи о том, что если он попытается взбунтоваться раньше времени — его будет ждать по сути тоже самое. Ее тело до сих пор оставалось лежать на том самом месте — разлагаться и медленно гнить, до них доносилась вонь, которую раздувало потоками воздуха. Лежать мертвым телом в соседней камере никак не хотелось и в его планы не входило — если с ним что-то случится, он никогда не сможет себе простить того, что оставил последнюю надежду Саске выбраться из этого гиблого места живым. Он был нужен им — Итачи слушал сквозь дремоту разговоры этих двоих о своём брате, толком ничего не понимая, о чем именно они толкуют, и тем более, совершенно не понимая, зачем этим двум ублюдкам он сдался — но то, что Саске нужен был им живым еще в самом начале — было бесспорным фактом. А вот насчет себя он был до сих пор не уверен. Кажется, они нужны были им оба вместе, но, если с Саске что-то случится, он будет следующим. Итачи в этом не сомневался — он бы и сам жить не стал. Без своего брата ему жизнь не нужна была совсем. Сначала он подумал о том, слушая их разговор еще в самый первый день, что эти двое были какими-то старыми врагами отца, но судя по смысловой нагрузке их разговора, понял — с отцом они были никак не связаны. Значит, имели свои мотивы и какие-то странные взгляды на его брата, на него самого и на Наруто Узумаки. От Узумаки у него с Саске всегда были проблемы, еще с самого детства, как только он посмотрел тогда на Наруто в том самом детдоме, но теперь они приобрели немного иной оборот. Он до сих пор крайне жалеет, что в тот самый день, когда он наконец-то решил от Наруто избавиться, Саске закатил настоящую истерику и умолял его не трогать Наруто. Он был согласен на все — лишь бы эта заноза в заднице никак не пострадала. Он был согласен на все условия — лишь бы Итачи ничего ему не сделал. А Итачи мог — и Саске это прекрасно понимал. Фугаку отлично научил его ловить жертву на живца, подстреливать ее точно и избавляться от тела. Итачи охоте обучился в совершенстве с самого детства — охота осталась его хобби и по сей день: и в прямом, и в переносном смысле. Жаль, в тот день Саске был слишком убедительным и он сдался под его напором — обещая, что с Узумаки он ничего не сделает, при условии, что он так и останется его брату исключительно другом. Другом и больше ни кем. Ни более, ни менее. Не было бы Узумаки — не было бы проблем, он точно это знал и в который раз убедился в этом. На второй день он начал размышлять о том, не оказался ли он тут из-за покойного отца Узумаки, может это из-за его отца их схватили, хотят схватить в скором времени его брата и Узумаки, и держать тут? Но опять же не вяжется — отец с матерью Наруто умерли уже давно…да и причем они тут с Саске? Логичней было бы схватить в таком случае Менму или Шион вместе с Наруто, а не его. Итачи для Наруто был совершенно незначительной фигурой — чтобы даже время и ресурсы на него тратить. Ни Шион, ни Менмы он тут не видел и не слышал. А вот его брат вполне. Итачи кривится от воспоминания того, как проснувшись в этом месте в первый день после ухода на разведку ситуации у этого Обито, получил оглушительный удар в затылок со спины, до этого убеждая брата в том, что им срочно нужно убираться отсюда…он очнулся и с ужасом осознал, что лежит между мертвым телом Хинаты и Неджи, который из последних сил держался еще, весь израненный и со сломанными ногами. Лежит, связанный с кляпом во рту, на него смотрит Неджи, прижавшийся к стене с ужасом и всхлипывает. Хьюга не смотрел больше на мертвую сестру, не мог, что-то бормотал про себя. Итачи, зная об их отношениях с сестрой и понимая, в каком находится сейчас состоянии Неджи — ничего и не спросил, даже если бы мог. Все и так было понятно, судя по холодному телу Хинаты, которое успело уже окоченеть, как окоченевали трупы, которые будучи еще людьми до смерти испустили свой дух уже давно. После того, как его кляп вынули и знатно избили сразу же после первого крика и попытки наброситься на похитителей, Обито бил, не жалея силы — с ноги в живот, с ноги в лицо, потом поднял его грубо за волосы крепкой рукой и спросил: — Ну что, Итачи, будет еще пытаться отсюда сбежать, или все-таки посидишь здесь спокойно, пока твой младший брат не кинется тебя искать? Итачи лишь харкнул ему в лицо кровью и получил последний удар с кулака в лицо и висок, после чего отключился. Кажется, у него случилось сотрясение. Первый день рвало его ужасно, блевать кроме воды было нечем, рвало по второму кругу. Мутило настолько сильно, что он не смог даже сфокусироваться на человеке, который явился к нему в это время, и отрезал кусок его волос, после чего, схватив за руку, поволок в ту самую соседнюю комнату, где в абсолютном молчании выжег эту отметину на его ребрах, пока не кто иной, как Какаши, держал его со спины. Мучитель до ужаса напоминал Саске, сквозь затуманенный разум, головокружение и лопнувшие капилляры глаз. Только был немного другим, взгляд был у него иной — такого взгляда у Саске отродясь не было. Пустой, холодный, как и улыбка на губах — ровная и прямая. Действовал он уверенно и без колебаний, Итачи звука не издал, смотрел волком в его глаза, видя что-то вроде восхищения и…принятия? Он похвалил его напоследок, прежде чем удалиться: — Молодец, хорошо держался, сразу видно — настоящий наследник Учиха, — он проводит аккуратно холодной рукой по его торсу и с нежностью убирает свисающие волосы ему за ухо, наклоняется и целует прямо в губы, настойчиво и нагло, проникая языком прямо в рот, от чего Итачи попросту опешил. Такого поворота событий он не ожидал — никогда ни с кем в жизни не целовался кроме своего же брата, страшно похожая копия — была его вторым опытом. Человек отстраняется, смотря ему пристально в глаза, подносит свой палец к губам Итачи и нежно проводит по разбитой губе, добавляет: — Какаши, будь с ним ласков и внимателен, он нужен мне живым и в трезвом рассудке. У него отличное тело и очень подходящее. Мне нравится. Больше он этого человека ни разу не видел за все пребывание в этой подземной тюрьме. Какаши, как ему было велено, вернул его обратно в камеру, тело Хинаты из которой уже пропало — Неджи остался там совершенно один, пока Сакура из соседней камеры умоляла и умоляла выпустить их отсюда. Она скулила, плакала, вскоре засыпала, и так по кругу. Их накормили — в горло и кусок не лез, Какаши остался за надсмотрщика, читая какую-то книгу, сидя у лампы в углу напротив их закрытых на замок камер, так и не объяснив ничего. На второй день он узнал от медленно начавшего приходить в себя от шокового состояния Неджи, которого поили водой незнакомые ему люди, пока Какаши куда-то удалился, что: — Наша машина по пути сюда врезалась во встречный кузов. Моя сестра умерла на месте, Шион была сильно ранена, мне просто чудом повезло. — Неджи говорит тихо, пребывая в прострации, — Хината была не пристегнута. Менма получил множество переломов, был без сознания, его голова была разбита, но он все еще дышал. Этот водитель дошел до нас, как только я смог рассмотреть его лицо, он забрал с каким-то человеком тело моей сестры и Сакуры, после и меня из машины, заволок в свой кузов, и мы куда-то уехали, я смутно помню — нас мало того что связали, нам связали и глаза тоже, хотя от этого было мало проку — я совершенно не помню практически ничего: ни что случилось там, ни здесь. Последние дни все как в тумане, — он хрипит, кажется его голос сел от крика, который Итачи так и не услышал, потому что не попал в это место несколькими днями ранее. — А с остальными что? — Итачи спрашивает спокойно, смотря куда-то перед собой, его тело выворачивает болью, в ушах от головной боли все еще гудит, и все, что происходит с ним сейчас, кажется чем-то сроду больной фантазии или попросту плохого сна. Он переводит свой уставший взгляд на бледного Неджи, сидящего в углу, он все снова и снова теребит свои длинные волосы, смотря перед собой в одну точку, и, кажется, не может фокусироваться больше ни на чем другом. — Я не знаю. Мэнма лежал на руле в крови весь, Шион была рядом с моей мертвой сестрой. Вот как — ну да, по-другому и быть не могло. — У Шион от такого удара скорее всего случился выкидыш, если она была еще жива в той машине, — голос Неджи стал еще тише. — Она была беременна, об этом, кроме моей семьи, никто не знал, мы хотели рассказать вам об этом в доме. До которого так и не доехали. Итачи открывает свой рот, чтобы сказать Неджи о том, что кто-то, забравший его личность, спокойно ходил и функционировал в доме вместо него, но, смотря на, кажется, сошедшего с ума от горя парня, сжалился, и решил не травмировать расшатанную психику своего приятеля еще больше напоследок. Ни один нормальный и ненормальный человек не сможет адекватно отреагировать и поверить в то, что пока он умирает медленно в подвале и изо дня в день сидит рядом с трупом своей любимой сестры — кто-то вместо них жил рядом с ними, и был вполне себе живым и здоровым. Итачи и самому об этом думать не хотелось, но… Если кто-то забрал и их личность, получается, Менма с Шион тоже, того? — Я слышал, как один из них, — Неджи указывает рукой на пустое место, в котором сидел Какаши недавно, — кричал второму, что те люди забрали двоих живых из машины, и они что-то не успели сделать. Я не знаю, о чем речь, но, выходит, что их тела кто-то забрал до них. Итачи шумно выдыхает, сжимает свою опухшую переносицу пальцами, и пытается проанализировать все услышанное. Получается, доехали только две машины до дома Наруто — и обеим машинам крупно повезло, ведь ехали они по двум совершенно разным дорогам, Наруто в тот день сел за руль машины Сая и решил срезать, тем самым обогнать их с братом и Саске с Итачи, чтоб приехать первее всех по второй дороге, по которой поехал следом и его брат. Итачи в тот день ехал по навигатору и их дороги совершенно разделились, он помнит, как Саске говорил с Узумаки по телефону и фыркнул от того, что Наруто решил посоревноваться с его страшим братом — кто же быстрее приедет к пункту назначения. Получается, они проехали первыми и следом разбилась третья машина. Но она же приехала в целости и сохранности. Или точь-в-точь другая, но выглядящая так же? Может Менма все-таки куда-то по итогу срезал? — Вы срезали с дороги? — Итачи изумленно спрашивает, чтобы убедиться в своей догадке. Конечно, если бы они ехали шеренгой — Наруто заметил бы приближающуюся фуру и точно бы поддал газа, или же он ехал по второй дороге, по которой фура никогда не проезжала? — Да. Менма свернул и решил обогнать Наруто более коротким путем. Мы поехали вдоль леса по третьему шоссе. Как Менма тогда сказал — именно по этой дороге они в детстве с бабушкой и дедушкой ездили в свой летний дом. Итачи тихо усмехается. Так вот оно что — три машины изменили свои дороги сами и, следовательно, если предположить, что все это было продумано заранее, получается, разбиться должны были не ребята, а они с Саске или машина Наруто, или сразу вместе. Иронично. Наруто спасло только то, что он сел за руль в тот день и благополучно забыл правильную дорогу — поменялся с братом местами. Голова снова начала беспощадно болеть, Итачи словил прилив и отлив в теле и в который раз задумался над тем, где сейчас его брат и все ли с ним в порядке. Если он не тут с ним — значит, надеется, что, по крайней мере, в более безопасном месте. Он же скоро заметит его пропажу и пойдет его искать. Он же умный у него мальчик, он должен будет понять, что Обито с этим ублюдком что-то сделали с ним — и Господи, пожалуйста, пусть он не кинется искать его без запасных средств. Саске точно найдет его рано или поздно — он знает, весь дом на уши поставит, но их скоро найдут. — Саске скоро заметит, что меня нет, и нас обязательно найдут и вытащат отсюда. — Итачи поджимает рукой больной бок и пытается тем самым поддержать бедного Неджи, который, кажется, немного задремал, или так только показалось из-за воцарившейся тишины. Часами ранее Какаши увел куда-то Сакуру и они до сих пор так и не вернулись. Хотя до девчонки ему не было по сути никакого дела. — Мой брат на уши всю ебанную деревню поставит, но нас из-под этой ебанной земли достанет. — Я не хочу, чтобы меня нашли или же вытаскивали, Итачи. — Неджи отвечает с долгой паузой, смотря наконец в глаза Итачи, и тот, ловя на себе этот взгляд, кажется, медленно начинает понимать, к чему клонит Хьюга. — Я потерял самого любимого в моей жизни человека по пути сюда, сидел с трупом своей любимой сестры часами и думал только о том… — он всхлипывает почти беззвучно, — почему я не умер там вместе с ней. Я не буду жить после этого по собственному желанию — мне больше эта жизнь не нужна. Мы хотели пожениться через два месяца, были обручены, я хотел от своей сестры ребенка и семьи, настоящей. Я любил ее с самого раннего детства, как и ты своего брата любишь — я думаю, ты меня должен понять, как никто другой. Нахуй мне теперь жить вообще? Когда моя будущая жена и мать моих детей закопаны в лесу и умерли от чистой случайности по моей вине? Я не уследил, что она не пристегнулась, я сел на место за Менмой — Хината в проеме, если бы мы поменялись местами — она осталась бы жива. Итачи затих, не знал, что ответить, лишь с пониманием посмотрел в уставшие глаза Хьюга и медленно кивнул. Да — понимает. Он бы поступил точно так же, да и поступит. Он его чертовски хорошо понимает. Но пока его брат где-то там, будем надеяться, что живой, ему есть ради чего жить и следовательно надо выбраться любым способом. — Как ты попал сюда? — Итачи вздрогнул от вопроса, снова не заметил, как провалился в сон. Интересно, сколько времени уже прошло с их последнего разговора? Тут нет ни окон, ни проемов в стенах, чтобы хоть как-то отслеживать изменения света за окном. — Ты проспал около трех часов, я не хотел тебя будить, — будто зная, о чем думает Учиха, добавил Неджи, сжимая землю в руке и водя по ней пальцем — ног он уже совсем не чувствовал. Встать не мог без опоры больше никак, ноги отекали и зад ныл от постоянного сидячего положения. — Никогда в жизни не думал, что скажу это, — Итачи кривится от боли в скуле, — но от собственной глупости я сюда попал. Не мог просчитать вероятность того, что как только зайду в дом к этим ублюдкам, чтобы проверить почву, уж больно они мне показались подозрительными, этот гондон поймет все, посмотрев мне в глаза, и на выходе меня оглушит со спины. Мы приехали в дом, встретили вот этих двоих соседей напротив, и мне сразу они после первого знакомства не понравились — так я сюда и попал. — Итачи ответил честно, он действительно хотел разузнать что к чему, только Обито слишком умным оказался — смекнул, Итачи начал догадываться до чего-то и, следовательно, представлять полноценную угрозу. Обито оказался совершенно прав — он бы ни одному сказанному слову не поверил. Ему они оба сразу показались крайне подозрительными, а когда ему что-то кажется — это постфактум означает, что ему ничего не кажется. — Вы нас не искали? — тихо уточняет Неджи, смотря в глаза Итачи, ожидая честного ответа. — Нет, и я боюсь, ты вряд ли поймешь меня правильно, почему. — Почему? — Неджи не моргает, ждет ответа. — Потому что вы приехали на машине, точнее, люди, такие же как вы, приехали на машине, совершенно не выдавая себя, что они — не вы. Я понимаю, что звучит как полный абсурд, но, если бы Наруто не дождался своего брата, он бы сразу же ринулся его искать вместе с вами. Вы мало того, что приехали — вы приехали раньше, чем приехал я сам. Лицо Неджи вытянулось в ошеломлении, он беззвучно открыл свой рот, помотал головой и взглянул вопросительно на собеседника, Итачи лишь выдохнул и продолжил: — Они такие же как вы, разговаривают так же, ведут себя так же, голос такой же, внешность идентична — будто это вы, никакого отличия вообще. Если бы я не увидел тебя тут с Сакурой и телом твоей сестры, я бы ни за что не догадался, что среди нас на протяжении всего времени были чужие — спорю на что угодно, что если не догадался я, до сих пор не догадался никто. — Как это в-возможно? — Неджи потряхивает. — Это невозможно, так не бывает. Это же какой-то бред. — Я говорил тебе, что в это сложно поверить, но это правда. И что-то мне подсказывает, если мой брат второй день меня не ищет, то кто-то из этих мудаков, переняв мою внешность, спит с ним рядом в нашей кровати. — Итачи иронично прикрывает глаза, — даже не знаю, стоит ли мне ревновать или как вообще к этому дерьму относиться, если сейчас снаружи где-то ходит моя копия, которая трахает мозги моему брату. — Это получается, — ошарашенно выдавливает из себя Неджи, — нас никто и не будет искать? То есть, никто и не понимает, что мы пропали и сидим вот тут, а моя сестра умерла? Итачи посмотрел на него тяжелым взглядом — Неджи был совершенно прав, и если это так, то перспектива у них обоих с девочкой крайне хуевая. Кто подумает искать людей, которые все это время по сути никуда и не исчезали? — Но должно же быть какое-то отличие между нами и этими самозванцами! — он сорвался на крик, — что это за бред?! Кто эти люди вообще? — Неджи… — Что им, блядь, надо? Что? — Неджи… — Из-за них умерла моя сестра! Моя! Нам надо перебить всех и выбираться отсюда! Тебе надо выбираться и спасать своего брата! Сакура еще жива! — Неджи, ты можешь заткнуться и послушать меня?! Кажется, Итачи впервые в памяти Неджи с вечно спокойного тембра голоса перешел на крик. Он настолько опешил от неожиданности, что и на самом деле замолк. Итачи извинился за это поспешно и с выдохом спросил: — Ты слышал, находясь тут, какую-либо о них информацию? Даты? Настоящие имена? Фамилии? Что-то полезное об этих двоих? — Их больше, чем трое, — Неджи сжимает своими пальцами длинные волосы на макушке и качает головой, — Итачи, их не двое, их больше, чем трое, по крайней мере, на моей памяти я увидел шестерых. Их больше, чем двое — трое. Точно, этот на странность похожий парень на Саске — он тогда был в таком состоянии, что и забыл совсем о нем. Дерьмо. — Кто остальные? Как их имена? — Итачи подполз к Неджи ближе и встряхнул его с силой, — Неджи, это важно, имена! Ты помнишь их имена? Как они выглядели? Может быть, они говорили хоть что-то, что даст нам понять, где мы вообще находимся? — Там были две девушки… — Неджи пытается припомнить, — они, кажется, медики, по крайне мере, одна из них с такими короткими волосами мне помогла с ногами и давала обезболивающее, а вторая мне объяснила, что моя сестра умерла и ее скоро заберут и похоронят. — Куда заберут? Кто? — Она сказала, что их…что же она говорила… — Неджи вжимается в стену от громкого голоса Итачи, — она сказала, что сестру похоронит их мама. Точно, у них есть какая-то мать, которую они слушаются. Я не знаю, Итачи, — он опять качает головой и смотрит на Учиха устало. — Я смутно помню их лица, тут слишком темно. — Кто еще тут был? Вспоминай! Может, кто-то приходил к Сакуре? Кто вас сюда привез? Обито с Какаши? — Нет. — Неджи качает головой, — А, может быть, да, я не помню, кто был, вроде у мужчины были короткие волосы у одного, а у второго по плечи. — Сколько вы ехали сюда по трассе? Ты помнишь? Сколько времени? — Итачи снова встряхивает бедного Неджи и оглядывается с опаской назад, прислушивается, не пришел ли кто сюда, пока они говорили на повышенных тонах. Обито с Сакурой и Какаши должны были вернуться скоро — должны же? — Часа три с половиной. Может три. Примерно часа три, я не считал. — Итачи замер, пытаясь вспомнить карту и понять, в какой области они сейчас могут находиться. Если они ехали на юг — значит они проехали деревню, если на север, то они находятся где-то за двести километров от их дома, а если на запад… на западе был лес — только за лесом на карте, блядь, они не смотрели дальше по карте, вроде там был соседний город или очередная трасса. Дерьмо. — У него твоя фамилия. — Неджи внезапно выдавливает из себя, смотря на Итачи пустым взором. — Что? — Итачи запинается и видит, как Неджи направил палец на Итачи, смотрит на него сам в замешательстве. — Я вспомнил, он представился в первый день, его зовут Обито. Обито Учиха. У него твоя фамилия, Итачи. Может однофамилец, но я точно помню, что он назвал твою фамилию в первый же день. Сердце пропустило удар. Итачи замер — пытался припомнить всех родственников, пришедших на ум, но с таким именем не помнил никого. По линии отца было множество родственников, он помнит имена вплоть до пятого поколения — отец заставлял их учить семейное древо для знания своих истоков, а вот с линией матери обстояли дела куда хуже — ее дед с бабушкой погибли во время Второй Мировой войны в Германии, дальше им ничего так и не рассказывали. Обито Учиха? Он мог где-то слышать это имя и забыть? — Это из-за вашего отца нас сюда поместили… — Неджи словно очнулся от транса и рванул в сторону Итачи, схватив его за шею, повалив Итачи вниз, — твой отец был больным на голову убийцей и известным человеком! Я знаю! В новостях об этом везде говорилось! Отвечай! Это из-за твоего папаши умерла моя сестра? — он смотрит на Итачи яростно, второй пытается отпихнуть взбесившегося Неджи, но слишком слаб, чтобы отпихнуть в сторону, Неджи сжимает его горло крепко пальцами, — отвечай мне, Итачи! — Отпусти меня, мать твою, и не трогай моего отца — он тут не причём! — Он убил твою мать и ты мне говоришь, что он тут не причём? Может, он еще кого убил в свое время и теперь вам мстят за больного на голову папашу? — Заткнись! — Это все ваша вина! Из-за вас, Учиха, умерла моя сестра! Если бы вас не было в нашей жизни было бы только лучше! — Он давно умер! Не трогай моего отца! Ты его совершенно не знал! Я сам его убил своими собственными руками. И тебе не понять, каково мне это было сделать. Заткнись. — А может, это вы специально с Саске подстроили все? А, Итачи? Яблоня от яблони не далеко падает! — Итачи понимает, что начинает попросту задыхаться, перед глазами все плывет, Неджи не жалеет силы никак. Рука Итачи судорожно мотается по сырому полу, пока он второй пытается оттащить руку Неджи от своего горла, наконец пальцы ухватываются за камень, с которым Неджи играл, сидя напротив него. Замахивается, бьет прямо в висок. Судорожно дышит, сердце колотится, он на периферии сознания слышит крик Неджи, замахивается снова, Неджи отпрянул от боли, Итачи замахивается еще раз и бьет несколько раз наотмашь, пока не замечает, что Неджи… …с окровавленной головой лежит прямо рядом с ним и больше не дышит. Он разбил ему голову своими руками. Проломил череп — перед глазами встала пелена, не смог остановиться и не хотел. Он задел его за живое, затронул семью — отца и Саске. Затронул святое, обвинив его в том, что по его вине они оказались тут, когда это было чистым враньем поехавшего больного парня. Пытается отдышаться, сидит с камнем в руке и сглатывает, переводит взгляд на труп рядом с собой, матерится и завывает. Он не хотел его убивать — он не смог сдержаться, перед глазами встала пелена, тело само двигалось и теперь он остался в камере совершенно один. Если бы ноги не сжимали силки, оттащил бы тело в сторону, лишь бы не сидеть так рядом и не смотреть в потухшие глаза человека, который испустил дух. Кровь начала отдавать неприятным запахом в нос, отодвинулся в угол и смотрел волком, дожидаясь когда вернется хоть кто-то. Обито вернулся в раздраженном состоянии, вероятно что-то случилось, вернулся один и резко замер прямо напротив клетки с телом и Итачи, смотря то на первого, то на второго: — Ну надо же, а ты даром времени не терял, своего друга забил до смерти, — он входит внутрь, держа пистолет прямо в сторону Итачи. — Дернешься, я тебя пристрелю, не мешкаясь, я не в настроении. Ты понял меня? Если понял — кивни. — Итачи медленно кивнул. — Молодец. Боже, Итачи, да ты такой же больной на голову, как и мы…хотя, что тут удивительного, однофамильцы. — Обито хохотнул, растирая свою шею, грубо ботинком пнул Неджи в лицо и перевернул его голову на другую сторону. — Теперь еще убирать за тобой придется. Чем тебя парень-то выбесил так? — Он заикнулся о Саске. Обито посмотрел на Итачи оценивающе удивленно, и, усмехнувшись, наклонился в сторону цепей, толкнул Итачи в сторону выхода из клетки, сняв кандалы и уткнув головкой ружья в спину парню, добавил: — Ступай, пойдем тебя вымоем под шлангом и я тебя накормлю как надо, поговорим по душам — заслужил. Какаши сегодня не вернется, девочка твоя порядком меня подзаебала за сутки, посидит в другом месте. Нам надо понять, кто остальных ваших из машины забрал, а эта сука помнит, я видел это в ее голове. И чем раньше она мне это скажет, тем лучше для нее. Мы же вас выкрали от тех пидарасов, а вот они молчали даже до самой смерти, кто их заказал. Представляешь, Итачи, что с тобой бы сделали и твоими друзьями, если бы я их не забрал? Страшно подумать. Вот такая смерть, — он указывает в сторону Неджи, — поверь мне, лучше всего. Шланг неприятно ударил напором струи в оголенное тело. Итачи, сжав зубы, стоял, облокотившись о стену лицом, и терпеливо ждал, пока это все закончится. Ему Обито заботливо дал кусок мыла и после бросил настоящее полотенце, подождал, пока Итачи вымоет тело, и бросил в него новые вещи — обычного черного цвета брюки из хлопка и кофту. — Надевай и пошли поговорим. Заварю тебе чай или что вы там пьете. Травы Какаши собирал. В саду своем выращивает с дядей. — Какая забота, — фыркает Учиха и послушно выполняет все, оборачивается резко в надежде, что Обито отвернулся и тот сможет наброситься на него, но Обито сидит напротив него, все еще держа в руке ружье. — Итачи, я скажу раз и больше повторять не буду, даже при желании, ты не сможешь меня убить никак — смирись. Оглушить тем более — я слышу каждый пук в этом ебанном месте, и еще… — он подносит дуло к своему виску, чешет стволом, — я знаю все, о чем ты думаешь. К примеру сейчас, как тебя бесит моя надменная рожа, — хохотнул, — будь хорошим мальчиком и не заставляй меня прибегать к бесполезному насилию, оно не нужно ни мне, ни тебе. Я не люблю поднимать руку на родственников. Итачи замер от последней фразы, уставился на Обито и не мог ничего вымолвить. «Родственников? О чем он? Мы не можем быть родственниками никак. Я никогда не слышал о нем — этот псих врет или он рассудка лишился? Может, мне наброситься на него там? Если ударить виском о стену, он потеряет сознание, я смогу добежать хотя бы до первого выхода.» — Я вроде только что сказал, что знаю, о чем ты думаешь. Не оригинально, — выдохнул Обито. — Сознание я не потеряю, даже если ты меня валуном ебнешь, ты смешной, — он качает головой снова и наконец направляет ружьем в сторону выхода из место для купальни. — Давай, пошел! Поговорим как родственники, от разговоров заключённый-надзиратель я устал. Итачи следит за ним из-под опущенных ресниц, идет медленно подняв руки перед собой, чтобы лишний раз не провоцировать человека, что на уме у которого он не имеет ни малейшего понятия. Проходит в проем первым, Обито встает и направляется следом за ним. Как только они оказываются в проеме дверей странного коридора незнакомой местности, Итачи пытается хоть как-то запомнить расположение дверей — здесь почти все одинаково, одинаковые двери и подвал выполнен так, словно это один большой, нескончаемый коридор. Кто все это построил и для чего? Непонятно. Медленно доходят до третьего проема, Итачи поворачивает свою голову и застывает, смотря в глаза измученной Сакуры, которая сидит связанная прямо у стены — ее глаза заплыли от многочисленных ударов, одна рука неестественно вывернута — вероятно ее выломали попросту в обратную сторону, на девчонке какая-то старая тряпка на теле и она замирая смотрит на Итачи, выдавливает из себя со слезами тихо: — Помоги мне, пожалуйста… — дергается, Учиха встал, как вкопанный, и смотрит на нее изучающе. По идее он должен испытать сейчас что-то сроду сожаления, хоть что-то ответить девушке, но для себя понимает — он не может выдавить ничего, кроме как улыбки на губах. От чего-то становится попросту смешно. Даже нет, становится очень смешно. Эта девка, помнится, много лет давила на психику своим чрезмерным вниманием к его брату, он знал это и терпел, слушая рассказы брата о ней, которые всегда преобладали с негативным и раздраженным окрасом в его речи — теперь по сути, если она сдохнет тут — от нее никаких проблем не будет. От людей вообще много слишком проблем — у его брата всегда были трудности в выборе правильного круга общения — по иронии судьбы скоро в их старом круге общения не останется никого. Даже если он выберется отсюда — он не поможет ей. Потому что попросту не хочет. Тут каждый за себя и за ближнего своего, так уж сложилось, что никого ближнего в этом месте для Сакуры не осталось в помине. Итачи кивает ей медленно, смотря с триумфом в глаза девушке, и с очередным толчком идет дальше. Дошли до другой комнаты, вероятно, это помещение использовалось то ли для отдыха, то ли для кухни. Обустроено было значительно лучше, чем те помещения, в которых их держали в плену. Обито указывает рукой на обычное покрывало у стены и доводя Итачи прямо до конца комнаты, сразу же пристегивает его руки к какой-то железке — он боялся, что Итачи сбежит или все-таки ненароком навредит себе импульсивными действиями? Итак, пока в сложившейся карте в голове у Итачи образовался коридор, из которого вели входы в пять дверей, вдоль шло еще пару комнат и дальше, вероятно, выход на верхний этаж — видимо, это какой-то подвал в огромных размерах, следовательно, снаружи выход на следующий этаж. Сколько же тут этажей? И как отсюда выбраться вообще? Они же должны были сюда приехать, у кого ключи от машины из этих троих? Как отобрать ружье? Где спрятано другое оружие? И главное: с какой именно последовательностью они сменяют друг друга, чтобы сторожить своих пленников? Он успеет оглушить первого и добежать до второго на выходе? Сколько времени нужно для выхода? Мысли в голове смешались, тем временем Обито на керосиновой плитке заварил кипяток и залил им две алюминиевые кружки — точно, он же обещал приготовить чай. Еды тут не было. Вообще. Он спокойно достал какую-то аптечку под внимательным взглядом Итачи и поднес к нему какую-то мазь. Итачи моментально отдернул себя от мыслей. Обито ему говорит, что слышит его мысли — он сейчас тоже знает, о чем тот думает, или он блефует? Или же он использует психологические приемы запугивания, чтобы он потерял бдительность? — Не дергайся, я обработаю твои раны, быстрее заживет, — спокойно выдавливает содержимое тюбика на ладонь, и начинает медленно эту мазь втирать в кожу у раны. — Где мой брат? — сразу же спрашивает второй, кривясь от холодных пальцев на своей коже, у Обито на самом деле ледяные пальцы — от чего на коже выступают мурашки. — Ты как обычно очень проницателен в вопросах, неужели ты не хочешь спросить ничего, кроме как о Саске? — Обито не смотрит на него, продолжает растирать мазь по участку кожи и выдавливает еще. Втирает ее в кожу лица — начинает неприятно саднить. — Он в доме, если тебе это что-то даст, не тут. Пока что. — Зачем ты меня оглушил? — Зачем ты пришел в мой дом? — Обито с довольным кивком всматривается в его глаза. — Познакомиться, — в тон отвечает Итачи. — Хах, не пизди. Знакомиться с ножом в куртке не приходят, — он наконец заканчивает втирать мазь и оценивающе рассматривает свою работу. — Как ты понял? — Понял что? — Что нож тебе понадобится, или ты ко всем без приглашения знакомиться приходишь с ножом за пазухой? — Обито ставит кружку с чаем у ног Итачи и садится прямо напротив него, ждет ответ на свой вопрос. — Ты мне просто не понравился с первой встречи, — Итачи отвечает прямо. — А если мне кто-то не нравится, значит на то есть причина. Отец учил меня прислушиваться к инстинктам — мой стал мигать красной лампочкой сразу же после нашей первой встречи, — он рассматривает с недоверием чай и слышит от Обито фразу: — Он не отравлен, если бы я хотел бы тебя отравить, я бы тебя сюда не вел, тащить отсюда будет дольше, — он отпивает его чай, смотря в глаза Итачи и глотая, ставит на место — это обычный чай, не более не менее. — Ты убил своего отца своими же руками, неужели твой отец проебался со своей лампочкой? Вот как — он знает. — У меня не было другого выбора, — Итачи отпивает спокойно глоток чая. — У него по сути тоже. Все честно — чем старше становишься, тем сильнее теряешь бдительность, тем более, когда выращиваешь свое продолжение под одной крышей и учишь его всему, что умеешь сам. — Ну так что, Итачи, ты бы пришел в мой дом и убил бы нас своим ножом? Зарезал бы и закопал, как своего отца, только потому что мы тебе не внушили доверия? Так ты думал поступить с соседями? Какой ты доброжелательный, — Обито хохотнул. — Куда бы тела дел? — Туда, где бы вас никто не нашел. — Итачи пожимает плечами. — Хороший мальчик, правильно все придумал. Только твой пробел в том, что ты пришел один, хотя одновременно и мой тоже, взяв бы ты брата с собой и не оберегая его даже тогда, поверь, все было бы намного сейчас проще. Даже паренек в твоей камере был бы жив. Скорее всего. — Одним меньше другим больше, какая разница? — Итачи поднимает свою бровь, качает головой. — Что имеем, то имеем. Он набросился на меня сам, я оборонялся. Все честно. Я не провоцировал его никак, до Неджи мне не было никогда никакого дела. — И что, даже девчонке в камере не поможешь сбежать? — с интересом уточняет Обито, рассматривая своего родственника. — До нее мне тоже никогда не было никакого дела, — сухо звучит ответ. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Вкусный чай. Обито внезапно рассмеялся, хлопая в ладоши и смотря на Итачи с очарованием. — Нет, все-таки ваше поколение нас сделало — я и не думал, что в нашем роду может вырасти такое, в такие моменты благодарен вселенной, что я все-таки дожил и увидел все своими глазами, нужно нам было всем передохнуть тогда, но как вышло. Мне бы твое мышление, может, со мной бы не случилось этого дерьма. — Что с тобой случилось? — осторожно переспрашивает Итачи, отпивая спокойно чай. Он сидит со своим похитителем и насильником и спокойно пьет чай, пока Сакура молится о спасении, которое ей не светит — какая ирония. — Это очень долгая история. — Обито отмахивается, отпивая свой чай. — Может быть, я вам с Саске потом об этом расскажу. — Зачем тебе мой брат? Обито выдыхает от этого вопроса, поджимает задумчиво губы. Итачи ждет — все равно спешить им некуда, они оба понимают это. — Я хочу спасти твоего брата и тебя от кошмарного конца, который вам светит, вот и все. Мы хотим вам помочь…только своими методами. Так уж вышло, что вы сыграли в генетическую лотерею и выиграли Джек Пот. — О чем ты? — он смотрит на него с недоверием, не понимает, что именно Обито пытается ему разъяснить в этот момент. После воды из шланга стало знобить, несмотря на одежду, которую ему Обито одолжил — все-таки в этом месте, в котором они пребывали уже столько дней, проходили ощутимые сквозняки в проемах дверей. — О войне, которая тут идет уже много лет, и на которую вы приехали попросту не вовремя, хотя вовремя в какой-то степени, но если бы не мы — думаю, вас попросту бы уже поубивали. Считай это подарком судьбы. Вторым шансом на жизнь, или как там это говно называется — наши родители очень заботятся о своем роде и крайне внимательно относятся к своим наследникам, — голос Обито спокоен, он не юлит сейчас, не говорит с пренебрежением в голосе или раздражением, которые так часто были доминантной чертой его настроения. Он был спокоен и сам, и, кажется, именно в этот самый момент был честен с ним. Это ощущалось в его мимике, видно было в глазах, но каждый раз, когда Итачи смотрел на Обито, он снова и снова задавался вопросом — что же он такое? Он так похож на человека, он выглядит как человек, ведет себя как человек, но во всем этом образе не хватало чего-то. А чего именно, Итачи даже благодаря своим высоким интеллектуальным особенностям, не мог понять никак. Он не мог. Не могу считать его настроение и мысли. Всегда мог, с любого человека, но смотря на Обито, ощущал какую-то до дрожи знакомую внутри него пустоту. Это на самом деле пугало — хоть он и максимально пытался не показать свой страх перед ним — но было что-то в этом Обито, во всем его силуэте и лице, что приводило в тихий ужас. Но что именно? — О каких родителях ты толкуешь? — Итачи спрашивает тихо, в который раз синхронно с Обито отпивает травяную настойку настороженно, но, распробовав ее на вкус ощущает лишь медленное умиротворение от запаха трав и теплоты напитка — Обито не намеревался его травить. Он проявил что-то с роду заботы, как мог. — О своих, — мужчина хохотнул, — точнее, о своих родителях после смерти своих родных, я их уже и не помню, впрочем, ты поймешь все чуть позже, в какой-нибудь раз, когда я решу тебя погрузить немного в историю своих родительских отношений, — и снова смешок. На его лице отобразилась добродушная улыбка. — Если бы не мои родители, новые и единственные, если бы не их сострадание и понимание, я бы с тобой тут не сидел, Итачи. Я бы умер. Причем, пиздец как давно. — Но довольно лирики, — он резко повысил голос. — Перейдем прямиком к делу. Мне нужны от тебя… — он задумывается, растирает тонкими пальцами свой подбородок, смотря в проем двери, и кажется пытается подобрать нужные слова, — честные ответы. Взамен на них я отвечу на любые твои вопросы. Только так, — закидывая нога на ногу, хлопает в ладоши. — Сыграем от скуки в подобие игры. Нам все равно с тобой делать нечего. Твой брат достаточно долго будет доходить до того момента, что пора бы уже тебя искать, — опять смех, от чего Итачи насупился, — ну прости, я бы тоже на его месте вряд ли бы догадался, что на месте моего родного брата чужак с твоей рожей. Так что посмотрим, насколько умному Саске хватит времени все-таки допереть, что что-то не так. Клянусь! Мы дадим ему подсказки. — Если ты что-то сделаешь моему брату, — руки сжимают чашку сильнее, — я тебя убью. — Итачи смотрит в глаза Обито спокойно, но, несмотря на желаемую для показа спокойную константу настроения, его выдает мимика. Он злится, настроен решительно и говорит на полном серьезе. — Я знаю, — следует спокойный ответ, — ты и глазом не моргнешь, если что-то с твоим братом случится. — Обито наклоняется на корточках ближе и тянет свою руку к лицу Итачи. — Ты же убийца Итачи, и всегда им был. Итачи поджал свои губы и посмотрел на него тяжелым взглядом. — Тебе всегда было плевать на всех, кроме себя и своего брата. Даже на свою собственную семью или друзей, — рука наконец прикасается к щеке мужчины и Обито завороженно ведет своими пальцами по его щеке. — Скажи, тяжело таким быть? Ты ради брата даже свою родную мать-то предал. Итачи дергается резко, смаргивает и судорожно сглатывает. В глазах читается испуг и недоверие. — Да, я знаю, что ты сделал на самом деле, малыш. Саске всегда был твоим слабым местом. — Обито с наслаждением продолжает. — Но ты даже родную мать ради своего эгоизма не пожалел. Скажи, Итачи, а Саске знает, что ты сделал на самом деле? — О чем ты говоришь? — голос Итачи задрожал, несмотря на усилия. Сердце забилось и он впервые почувствовал себя пойманным в угол — грязный прием. Об этом не знал никто, кроме него и отца, откуда этот человек узнал? — Ты прекрасно знаешь, о чем именно я говорю, Итачи, ты умный мальчик. Я вот только одно хочу узнать, а Саске-то знает, что случилось на самом деле, или… — Обито опускает руку от лица родственника и перехватывая ей стакан, отпивает снова, не прерывая зрительный контакт, — или ты Саске так ничего и не сказал? — Это было, — Учиха переходит на крик, — ради его же блага! — Ради блага Саске или твоего? — Обито засмеялся, подмигивая собственнику, — брось, Итачи, это не благо, это эгоизм чистой воды твоего больного разума, к выводу которого ты пришел. — Мой отец бы все равно нашел их и убил! — кружка со стуком ударилась об пол. — И поэтому ты его тоже убил, — Обито улыбается шире. — Ты убил его потому, что не хотел делить Саске с его отцом, и взял все обязанности на себя, совместив со своими желаниями и фантазиями. Скажи, ты сразу понял, на что способен как только брата увидел, или это как-то со временем пришло? Мне правда интересно. Ты же помешан на Саске и зависим от него. Расскажешь, что послужило толчком? Не подумай, я не сужу тебя, я не в праве, — он кладет свою ледяную руку на кисть Итачи и аккуратно сжимает. — Я искренне хочу понять, мы, как никак, родственники, я так же зависим от Какаши и любого убью ради него — он только мой целиком и полностью. — Итачи вздрагивает от сказанных слов и неуверенно поднимает свой взгляд на Обито, — он мой с самого начала и я ради него убил многих, его только не смог… я понимаю тебя. И именно поэтому, мне придется тебе подобрать подходящую роль для твоего брата — и что-то мне подсказывает, что придется выбирать, судя по твоим воспоминаниям, которые я уже прочел — самую важную. Так, может, ты поможешь мне понять? Нам обоим выгодно это — я не горю желанием отдавать козыри другу твоего брата и терять свою мать после этого. Так может ты лучше подойдешь? И вы с Саске будете вместе навеки. — Наруто, — нехотя отвечает Итачи, смотря ему в глаза под светом керосиновой лампы, его волосы в этом момент упали на лицо и оно накрылось тенью. — Он был спасательным рычагом наших отношений, и как только я это понял, что Наруто будет помехой, я сделал все возможное, чтобы от него избавиться. Иногда, чтобы сделать человека только своим, его надо и сломать, и сломать всех вокруг него — иначе никак, — цинично фыркает Итачи. — Саске с рождения был моим и ни с кем делить я его не собирался от слова совсем. Он принадлежит мне — а я ему, мы связаны и я уберу любого, кто будет мешать нашей связи, любым путем. — Скажи, Итачи, ты бы убил Наруто, если бы я сказал тебе это сделать? — Обито спрашивает в очаровании с придыханием. — Я бы убил его, даже если бы ты не говорил. Один раз почти не сделал это, Саске дал слово не сорваться взамен на полную изоляцию его от этой занозы в заднице. — Итачи иронично усмехается. — Саске порой очень настырный и убедительный. Этот Наруто ему дорог — печется о нем, как о псине, которую давно пора бы выкинуть на помойку. — Ты так думаешь? — Наруто совершенно не знает Саске, — спокойно разводит Итачи руками. — Он идеализирует его и думает, что понимает его всего, но понимает лишь то, что Саске ему решается показать. Настоящего Саске он не знает, — он запинается, — совершенно не знает и не поймет, Саске ничем не лучше меня, даже хуже, и единственный человек, который его знает, как он сам себя, и понимает его любого — это я, — он качает головой устало и заправляет волосы за ухо. — Наше отличие с братом лишь в том, что ему нужен близкий друг, чтобы не сойти с ума от черноты своей сущности и желаний, кто-то непорочный и светлый, как этот Наруто, а мне не нужен, кроме Саске, никто. Мы идеальное дополнение друг друга, и… — он усмехается, смотря в глаза Обито, — если ты думаешь, что мой брат идиот наивный, то ты ошибаешься. Есть в Саске один фокус. — Да? И какой же? — Обито улыбается от сказанных слов. — Таблетки. — Сухо отвечает Итачи. — Пока он их пьет, он крайне спокоен и адекватен. Они сдерживают его — я знаю, потому что я сам ему их давал. Но вот если Саске не пьет свои таблетки, то Саске становится самим собой — и такая его личность, ну… Поверь мне, мало кому понравится, и вряд ли будет безопасной для социума. Есть у нас с Саске один секрет, который даже ты не разгадаешь никогда, как бы в моей голове ни копался и что бы для развязывания языка мне ни давал — ибо объяснить это сложно. Объяснить сложно, а вот увидеть один раз вполне достаточно. Я покажусь тебе самым добрым и милым мужчиной в твоей жизни, по сравнению с настоящей сущностью моего младшего брата, которую он так тщательно всю жизнь гасит во вред себе. — То есть Саске социопат? — Обито, облизывая губы, отпивает чаю еще, слушая Итачи с интересом. — Социопатом был отец, — Итачи качает головой. — Я пошел в него, мы оба это понимаем, хоть мне и неприятен этот ярлык, а Саске у нас нечто особенное, — он задумчиво произносит последнее слово и зевает. — И кто же? — Обито считывает каждую эмоцию на лице Итачи, на которую он способен сейчас и не может понять сути. Наступает тишина, Итачи допивает чай, ставит кружку назад и после отвечает совсем тихо. — Я не знаю ни одного подходящего термина для своего брата, но… — Итачи опускает взгляд на свои руки, рассматривает их и отвечает с выдохом. — Мой брат настоящий монстр. Я до сих пор понятия не имею что он такое, от того и зачарован из года в года все больше. Такого прекрасного творения я в жизни не видел — своего. Я по сути сотворил этого самого монстра, — он поднимает ладони к лицу, — вот этими руками намеренно. И у меня вышло лучшее произведение искусства. — Скромности тебе не занимать, — Обито закатывает глаза и протягивает руку к Итачи, вставая. — Пошли, покажу тебе кое-что. — Итачи послушно встаёт, Обито ведет его за собой по коридорам, пока Итачи рассматривает затылок Обито, и как только они подходят к клетке с Сакурой, Обито оборачивается под приглушенное скуление девушки и спрашивает спокойно: — Убьешь ее сейчас? — Сейчас нет, — Итачи качает головой. — Завтра. Сегодня я устал и не получу от этого никакого удовольствия, — он бросает небрежный взгляд на девушку в клетке, — смысла в этом не будет. А вот когда ты мне предложишь что-то интересное взамен, тогда поговорим. Обито смеется звонко, хлопая в ладоши. — Ну хорошо. Саске я приведу сюда насильно для тебя взамен на смерть девчонки через пару дней. Будет труп — будет Саске. Сойдет? Думаю, все-таки, да, учитывая тот факт, что… — он наконец оборачивается в сторону Итачи и признается, — твой брат сбежал вчера и выкинул свои таблетки мне в лицо, приход он словит снова. Ну так что, Итачи, ты заинтересован? Я не хочу руки марать. А от нее и так проку мало будет через дня так два. Сакура с искренним ужасом смотрит на Итачи, отползает вдаль клетки и качает головой, искренне пытаясь не верить в правдивость разговора — эти двое сейчас обсуждают ее как товар для сделки прямо на ее глазах. Брат Саске — Итачи, которого она знала столько лет — смотрит на нее пристально и лишь пожимая плечами отвечает спокойно: — Договорились. Как мне ее убить? — Как посчитаешь нужным, — Обито внезапно закуривает и прикрывает темную дверь с клеткой, в которой девушка резко встрепенулась и дернулась к решеткам, умоляя выпустить ее наружу. Что ж. В другой день Обито пришел в клетку Сакуры, до этого выпустив Итачи, заранее дожидаясь его снаружи в случае побега, и подметил окровавленное тело девушки у решетки. Она уже не дышала. Итачи так и остался сидеть рядом, держа в грязных руках кувшин, которым и нанес сокрушительный, последний удар. Сидел спокойно, водил пальцами второй руки по земле клетки и вырисовывал какие-то свои собственные узоры. Он поднимает медленно голову к посетителю и лишь небрежно бросает в него предмет из рук, который второй словил на ходу. — Закончил. Теперь твоя очередь. Брата веди сюда. Или я перебью здесь каждого. Мне терять нечего, — он кашляет, простыл, сидя постоянно в изменчивой, сырой среде, в которой никто не снисходил на отопление. Итачи выполнил свое обещание. Их беседы изо дня в день не прошли напрасно. Обито нужно было подвести мужчину к действиям разговорами, никак не принуждением — а разговаривать с людьми у Обито получалось лучше всего. Проникать в их голову незаметно и изменять мотивы под себя. Долгий процесс. Но чертовски эффективный. — Вставай, Итачи. Пойдем побеседуем о твоем слабоумном братце. — Обито открывает клетку ключом и лишь проводит изучающим взглядом по телу девушки. Она ему сразу не понравилась, своими руками избавляться от проблемы не хотелось, чревато последствиями, а вот с помощью других рук — в самый раз. Будет, в случае чего, на кого свалить вину и не расстроить своего папочку и дядечку. — Мне нужно узнать все о нем досконально, чтобы случайно не прибить, мы же оба не хотим этого. Думаю, ты мне в этом поможешь. Изуна наверное не очень будет рад, хотя Изуну крайне сложно вообще понять — когда он рад, когда в бешенстве, а когда спокоен. Итачи поднимается с тяжестью в теле, пошатывается, и в который раз с хрипом срывается на кашель — он устал, был вымотан и до сих пор в ушах стояли крики и мольбы Харуно не убивать ее, настолько громкие, от которых хотелось зажать руки ушами. Отец когда-то говорил ему — такое бывает, нужно лишь вовремя абстрагироваться — всегда абстрагироваться получалось, но чем слабее становится организм, тем сложнее получалось сделать это. Саске спокойно дышит, Итачи продолжает проводить ладонью по его лицу, и из раза в раз осматривать их клетку в попытках предугадать — что же эти двое придумали далее, ведь Обито тогда сказал ему: — Нам нужны оба, — Обито в тот вечер спокойно переставляет фигурку на шахматной доске, сидя в клетке напротив Итачи, смотря на короля издалека. — Да и при пропаже твоего брата его начнут искать, непосредственно Узумаки. У нас уже все готово, но и ты не оплошай, — Итачи спустя минуту ставит свою фигуру в ответ на доске. — Зачем вам Узумаки? — второй Учиха переводит взгляд на сидящего неподалеку Какаши и снова на Обито, Хатаке как обычно читал какую-то свою книжку, не обращая никакого внимания на них. Обито переставляет снова фигуру, и забирает фигуру противника себе, отставляя в сторону свою добычу. Отпивает что-то из кувшина и сверяется со временем на наручных часах. — Узнаешь. — Вы нашли наших друзей? — Итачи хмуро закусывает уголок губ и анализирует ход противника, ставит даму на вторую клетку. — Итачи, — иронично отвечает Обито, переводя взгляд на родственника, — у тебя нет друзей. У твоего брата — да, но ты априори не понимаешь, что такое дружба. Тебя действительно волнуют эти ребята или ты спрашиваешь чисто из приличия? — Возможно. Обито наконец встает, Какаши следом, и отводит Обито в сторону, с шепотом говорит на ухо: — Если папа узнает, что вы тут с Изуной натворили, он будет в бешенстве! — Какаши, сжимая плечи мужа, пытается достучаться до партнера. — Вы до сих пор им ничего не сказали? — Мадаре знать не обязательно, у него и так куча проблем! — рявкает тот и сбрасывает руки мужа с плеч. — Ему что ни день, то поднасрать пытается Сенджу-старший! Он выдохся и так — оставь это нам, Какаши, если ты сомневаешься в наших действиях, можешь сидеть в углу! Какаши смеряет его раздраженным взглядом и поднимает руки к светлым волосам, проводя по ним ладонью вниз: — Мадара уже давно пацана в дом забрал, как и Тобирама второго — не выглядит так, будто они намереваются с ними вообще что-то делать! — Они уже старые, неужели ты не понимаешь? От старости человек становится слабым и слишком сентиментальным! — Обито, фыркая, закатывает глаза. — Поэтому мы просто должны довести дело до конца. — Человек — да, — угрюмо добавляет Хатаке, — мы — нет. — Какаши! — Обито с выдохом качает головой. — Все нормально, мы не делаем ничего, чтобы нарушало наши законные правила. — Ты убил уже двоих, — чеканит Какаши. — Трое в итоге умерло. — Убил их не я, двоих убил Итачи. Одна умерла случайно, кто ж знал, что Данзо так хуево водит! — шипит Обито с негодованием. — Они бы и так умерли, и мы оба это знаем. Они не входили в планы. Для чего нам лишние проблемы? — Что ты будешь делать с этим? — Какаши нехотя соглашается и смеряет издалека сидящего Итачи у стены. — Ты передумал? — Еще думаю. — Обито доходит с ним до выхода и наконец поднимается наверх. — Надеюсь Узумаки не сожрет какое-нибудь говно снова и не сдохнет от отравления раньше времени. Я дам Саске выбор, он сам будет выбирать из этих двоих, — его глаза встречаются с ярким солнцем снаружи, отчего он автоматом прикрывает их ладонью. Все-таки глазницы никак не привыкнут к яркому свету за столь долгий период жизни после превращения в того, кем он тогда по чистой случайности стал. Им была ближе тьма, во время темноты их силы увеличиваются в разы, раны затягиваются стремительней и все инстинкты работают двукратно. Единственное уязвимое место — их глаза, на них огромная нагрузка, отчего Обито поднося пальцы к глазам, вытирает сгустки крови на щеках и небрежно стирает их об край темных штанин. Глаза от солнца кровоточили ужасно до сих пор. — Нам пора возвращаться, скоро Изуна вернется в дом с новостями, — Хатаке срывается на бег и в ту же самую секунду, где он только что стоял, листья колышутся от ветра. — Успеем, но сначала заскочим к Тобираме, он просил передать вакцину на всякий случай, разработал для наших пленников. Мало ли они применят вирус и тогда будет уже поздно, им надо подлить ее в выпивку для иммунитета. — Обито, перепрыгивая камень, ступает на следующий своей ступней, от веса тела камень раскололся на двое, он взглядом изучает местность на бегу и машет рукой Какаши в сторону более короткого пути. — Если не успеем, расхлёбывать дерьма будет потом навалом. — Данзо не должен позволить этому случиться. — Какаши сжимает свои кулаки и листва от скорости слегка поранила его щеку. — Данзо до сих пор непонятно на чьей стороне, и я ему не доверяю, — фыркает Обито, смотря на мужа. — Их терки с Мадарой уже стали чем-то сроду поржать для нас с тобой… мы оба знаем, что они друг друга тихо ненавидят, и если бы Тобирама не стоял между ними двумя и не превратил Данзо тогда — Мадара бы давно от него избавился, — Обито припоминает один из откровенных разговоров со своим «папой» пару лет назад, Мадара тогда многое ему поведал о своей жизни и отношениях с другими. — Он никогда не предаст Тобираму, — качает отрицательно головой Какаши. — Тобираму не предаст даже под предлогом смерти, согласен, — Обито смеряет взглядом любимого мужа. — А вот про нас, тех, кого он так сильно презирает, я не уверен. — Ты думаешь, что он… — Какаши в легком испуге смотрит в темные глаза напротив. Они почти прибыли на место назначения. Успевают. — Он мог спокойно примкнуть на сторону брата Тобирамы, а как мы все знаем, Хаширама давно хочет брата вернуть, и хрен знает, чем он мог Данзо подкупить. Я не знаю, что у него в голове — это знает только Тобирама, но они не общались пару месяцев, Изуна тем более, после того первого предательства Данзо, не доверяет ему никак. — Так и теряются лучшие друзья, — с горькой усмешкой добавляет Какаши. — Хорошо, что нас это не коснулось, Рин всегда будет на нашей стороне. — Даже после всего через что ей пришлось пройти из-за нас, — с улыбкой добавляет Обито, вспоминая лучшую подругу. — После всего и всегда, — Какаши останавливается прямо напротив их дома и спокойно открывает входную дверь. — Изуна внутри, я слышу его. — Изуна всегда был быстрее нас всех, до сих пор не понимаю, как у него это получается и вряд ли пойму. Хотя кого-кого, а Изуну вообще сложно понять — он одновременно и вызывает восторг своим мышлением, и чертовски пугает. — Саске, тебе надо лежать, — Итачи возвращается из своих воспоминаний и требовательно нажимает на грудь брата назад, который наконец проснулся и попытался встать, в укор уговорам брата не перенапрягаться и не тратить силы напрасно, но Саске лишь угрюмо откидывает его руку в сторону и поднимается на задницу с приглушённым стоном боли. Помотало его знатно, рука была уже перебинтована, как и грудная клетка, в воспоминаниях, резко вспыхнувших перед глазами — изуродовали. Он со стоном сжимает ладонью бок и осматривает свои руки, выглядит дерьмово. В голову ударил адреналин, он осматривает помещение, в котором они находятся с братом, и пока его зрачки сужаются, дергает уголками губ от представшей картины перед ним — клетка, сыро и темно, Итачи смотрит на него внимательно со спины, и когда брат поворачивается в его сторону, резко распахивая свои глаза, со стучавшим сердцем замирает. — Саске, — он неуверенно переспрашивает, — ты…? — Проснулся наконец от спячки. Спасибо твоему дружку — подсобил, — сухо отвечает Саске, отодвигаясь от брата и сжимая свои глазницы, тянет кожу немного вниз, пытаясь унять рвущийся наружу смех. Вся ситуация его веселит. — Таблетки давно выкинул тебе в рожу, думая, что это ты то дерьмо нес, — он выдыхает и цокает языком от пульсирующей головной боли, пытаясь унять множество шумов в ушах, его мутит, тошнит, но по крайней мере, он сейчас более стабилен без седативных средств, от которых намеренно избавился за пару месяцев вот до этого момента. — В какое дерьмо вы влипли, брат. — Саске оценивает ситуацию, поворачивается к брату и меряя его тяжелым взглядом, наконец смаргивает кровь лопнувших капилляров в глазницах от перенапряжения, спрашивает спокойно: — где Наруто, Итачи? Итачи резко побледнел от заданного вопроса и сжался в стену. Дело плохо — Саске улыбается шире и проводит пальцами по оголенной шее, сжимает кожу до синяков, хрустит позвонками. — Только не говори мне, что ты с ним что-то сделал, хорошо, Итачи? — он примыкает к брату, проводит по его щеке пальцами здоровой руки и грубо тянет за затылок брата к себе ко лбу, дышит тяжело и выпаливает в губы с придыханием: — Ты же помнишь условие? Я был послушным мальчиком — ты тоже, Наруто — мой. И единственным человеком, который его убьет, буду только я. Да, Саске порой ужасно пугал тем, что Итачи в такие моменты никаким образом не мог понять, что у его брата в голове. Саске был той самой закрытой книгой со множествами страниц, которая в середине сюжета открывает перед тобой настолько резкий поворот сюжета, к которому ты не был готов никак. — Он скоро здесь окажется, — пытается успокоить своего брата Итачи и примыкает поцелуем к губам брата, — иди сюда, я так по тебе соскучился, мой сладкий. Я все ждал, когда ты вернешься ко мне. — Долго ждал? — довольно выпаливает сквозь глубокий поцелуй Саске, наваливаясь на брата сверху, сжимая своей рукой обе брата над его головой и всматриваясь внимательно. В таком состоянии Саске всегда требовал откровений и прямолинейности. Был настырным и проницательным, изучал полностью объект перед собой и будто сканировал взглядом. Он пробирается пальцами сквозь кофту брата, ощупывая до точности знакомое тело, и от наслаждения прикрывает глаза. Саске был всегда таким — голодным до физического контакта и крайне требователен в отдаче на свои импульсы желания. — Неделю. Я ждал тебя тут неделю и ради тебя убил двоих, — честно отвечает Итачи, зачарованно всматриваясь в настоящую натуру брата, тот с замиранием переспрашивает. — Кого на этот раз? — Саске усмехается, целуя шею брата, игнорируя боль во всем теле. На этот раз. Если бы Итачи был более глупым и не продумывал все заранее, спасибо отцу, на него давно бы повесили смертную казнь, еще лет так шесть назад. А Саске бы поместили в отдаленное место для психбольных, как жертву соучастия. Но Фугаку, несмотря на печальную кончину, научил своих сыновей всему, чему только мог — особенно Итачи научил тщательно заметать следы своих грязных, животных импульсов. — Сакуру и Неджи, — честно признается Итачи, снимая с себя одежду и примыкая губами к ключицам младшего брата. — Задушил и забил. — Ино тебя не простит, — с укором добавляет Саске ради приличия и сжимает рукой шею брата, всматривается в его глаза. — Возбудило? Скажи честно? — Ничто так не возбудит, как ты, — со смехом отвечает Итачи, сжимая ягодицу брата, лежа под ним, и облизывает губы. — Ублюдок несчастный. Она умоляла о пощаде? Расскажи в подробностях, — Саске смазывает пальцы во рту для смазки и помещает их на свой член, тяжело дышит от нагрузки на опору одной рукой, вторая безжизненно болтается грузом внизу. — А что мне за это будет? — сквозь придыхание от удовольствия, спрашивает Итачи, ощущая как член брата плавно проникает прямо в него. Он резко ухватывается своими пальцами за плечи напарника, впиваясь ногтями в его кожу от нахлынувших ощущений. Когда его трахает Саске — это по-особенному возбуждало, особенно в таком настроении Саске, который не сводит пристального взгляда с брата и готов впитывать в себя каждое его слово. — Я в тебя кончу и отсосу так, как давно не отсасывал, — Саске запрокидывает голову назад от прилива возбуждения от стянутости внутри брата и срывается на грубые толчки. — Ну так что, посвятишь меня в свой быт во время нашей разлуки? Я скучал, — он проникает своими пальцами сквозь волосы брата и прижимает его лицо к себе, — даже на мгновение поверил этим мудакам, что ты меня променял, это было очень неприятно, знаешь ли, — он плавно выходит и грубо толкается в брата снова. — А теперь жду точную причину оправдания своих страданий там снаружи и причину, чтобы не переубивать тут всех — я не в настроении, — подбирает нужный угол и входит снова, закусывая губы от наслаждения, взмок от напряжения. — Я люблю тебя, ты знаешь, но я скажу еще раз: ты самое прекрасное, что я видел, — Итачи ухватывается пальцами за руки брата и со стоном выгибается. — Мой прекрасный монстр. Мой самый красивый садист. — Я знаю, — Саске с истомой в теле зацеловывает пальцы брата и ускоряет темп, — а теперь вернемся к рассказу. После всего этого дерьма со своим телом, я хочу кончить трижды как минимум, до отца им далеко, — он грубо закидывает ногу брата на свое плечо, облизывая губы, — но болит сука ужасно. А я очень не люблю чувствовать боль — причинять обожаю. Таким ведь ты привык меня видеть, не так ли? Таким вы меня все сделали собственными руками и эгоизмом. Человечность имеет свойство у человека под напором пиздеца жизни попросту стираться или капсулироваться до определённого момента триггерного события. И я четко отыгрываю свою роль до конца — правдиво настолько, что и сам в нее уже поверил. Хах.***
Приглушенный звук заставил Наруто медленно вернуться в сознание, голоса мамы и папы во сне обещали ему скоро завернуть за угол и наконец они должны были уже приехать, как вдруг скрежет и громкий крик матери вернул его из сна в крайне неприятную реальность. Первое, что он ощутил — сжатые в наручниках кисти около его головы, которыми попытался дернуть автоматом и от боли сжал зубы. Шея в таком полусидящем положении знатно затекла, по коже от онемения затёкших конечностей прошли мурашки. Осмотрелся вокруг — перед ним было темное пространство, и сидел он в подобии камеры совершенно один. — Долго ты в отрубе был, Намикадзе, — скучающе произнес Обито, сев в своем кресле за решеткой прямо напротив него, — я чуть тут не состарился, пока ты так мило жмурился во сне и просил мамочку не бросать тебя. — Ты? — Наруто сразу меняется в лице, припоминая ту картину, что увидел накануне. — Какого хуя? — дергается снова и сжимает зубы от злости, — где я, мать твою? — Ты мамочку-то мою не трогай, — подносит Обито укоризненно палец к губам, — если бы не моя мамочка, ты бы сдох от отравления уже пару дней назад, дебил. Наруто замолк, пытаясь припомнить все последние события в доме, больнице и Саске. Точно, они с Саске спустились в подвал, и… — Где Саске, сука? — осознание потери пришло сразу. — А я думал, ты о своем брате спросишь в первую очередь, — со смехом отвечает Обито, качая головой. — Надо же, — он разочарованно вытаскивает банкноту в тысячу баксов из кошелька, — я проспорил своему мужу, у тебя и правда диагноз. Менма. Брат. — Ты…сука, — сорвался на крик Наруто. — Что ты с моим братом сделал? Я тебя уничтожу, только тронь Менму, ублюдок! — Как предсказуемо, — Обито зевает, меняя свою позу, пьет напиток из стакана. — Нет, твоего брата я не трогал, другие — да, — в голове проскользнуло раздражение. — И мы до сих пор пытаемся найти его. В порядке твой брат, иначе бы его не спиздили с машины и не подсунули хрен знает кого тебе под нос с его бабой. Материала бы не было для конфигурации до сих пор. — Обито выдыхает, — скоро найдем, не ссы. Он мне лично нужен. — Подсунули… ты что за бред несешь? — Наруто дергается снова и бесится от неудобного положения тела. — Ну ты же видел шоу-ознакомление кто мы от Изуны, он обычно не устраивает его, но тут вошел во вкус, — со смехом отставляет бокал в сторону и наклоняется немного вперед, всматриваясь в бледного Узумаки, — не валяй дурака, Наруто, ты настолько был впечатлён, что упал в обморок, — Обито подмечает. — Или тебе не понравилась наша миниатюра превращения? Образы того кошмара снова всплыли перед глазами, от чего Узумаки резко замолчал — он так надеялся, что все это было лишь дурным сном или полетом его воспаленного разума. Надо же — не привиделось и не приснилось, все это было на самом деле? — Ладно, хорош отдыхать, — Обито встает резко и открывает клетку, видит, как Наруто рефлекторно прижимается голой спиной к стене, осматривает его тело. Надо же, до сих пор не замерз сидеть полностью голым перед ним столько часов — сразу видно, горячая кровь, весь в Тобираму генетически пошел. — Вставай, отведу тебя к твоему Саске, ты же соскучился, не так ли? Он тебя ждет здесь. Ты только не дури, не хочу тебе сломать пару ребер ненароком, долго заживать будет, да и болезненно все это — я знаю. Проходил сломанные и ребра, и ноги, и бедра, отстой полный. Наруто смотрит на него волком, пока Обито спокойно наклоняется и снимает с него кандалы, и резко бьет со всей силы ступней прямо в грудную клетку подошедшего, сдирает с кожей руку с наручников, пытается высвободить вторую руку от захвата, пока Обито с охом упал назад, сжимая место удара. — Да ты точно идиот, — Обито выдыхает устало и бьет со всей силы в скулу Наруто с размаха, тем самым вырубая пленника. — Блядь, ну вот опять не рассчитал силу удара, дерьмо. Надо привыкнуть, что люди очень хрупкие, — он разочарованно смотрит на отключившегося от нокаута Узумаки и фыркая снимает кандалы, поднимает тело на руки, как пушинку, и выносит его из камеры, идет по коридору, смеясь со временем, и заносит тело Узумаки в помещение клетки Итачи с Саске. — О, проснулись, ребятки, а у вас тут долгожданное пополнение, осталось брата этого недоумка найти, и будет дрим-тим, — он открывает клетку напротив и скидывает туда Узумаки, закрепляет его кисти рук в кандалы под крик Саске со стороны спины и, оборачиваясь к нему, добавляет: — в порядке твой дебил, я всего лишь ему дал возможность угомониться на часик другой, — застегивает кандалы на лодыжках. — Проснётся и скоро мы устроим настоящую семейную психотерапию. — Наруто! — Саске доползает до клетки и сжимает ее пальцами, вжимается лицом, пытаясь разглядеть лицо своего лучшего друга более точно. — Узумаки! Наруто, ты слышишь меня? Наруто! — дергает прутья на себя с приступом тревоги и матерится от того, что прутья никак не ломаются, даже под напором сжатия. — Да жив он, не ори ты так, — Обито раздраженно ведет плечом, — угомони брата, Итачи, он слишком шумный, раздражает. Я не спал сутки. Давно пора открыть друг другу ваши грязные секреты и тогда сделать правильный выбор всем. Итачи с прищуром наблюдает за каждым движением Обито, переводит взгляд на бледного Узумаки и прикидывает примерно степень нанесенного урона ему — Обито не избил его, видно по какой-то причине до последнего старается сохранить Узумаки самое комфортное существование здесь, и тем более жизнь. Разве они не договорились, что от Наруто надо избавиться любой ценой? Он уже представил себе момент, когда сжимает его глотку руками и душит, пока податливое тело обмякает под его пальцами и Наруто, задохнувшись… — Наруто! — Саске в который раз бьется рукой о прутья клетки и дрожит всем телом, он при виде своего друга, находящегося без сознания, испугался, пытался разглядеть родное лицо лучше сквозь скудный свет, но толком ничего не получилось. — Идиот, — сжимает свои зубы и тихо шепчет про себя, — зачем ты приперся сюда? Итачи переводит раздраженный взгляд на брата и поджимая губы, хмуро сверлит взглядом напряженную спину брата — все же было так замечательно, Саске опять сорвался и волнуется за этого придурка в клетке. Саске всегда, к разочарованию Итачи, волновался за Наруто слишком сильно, и от того и был слабым в такие моменты, это старший брат и хотел из Саске искоренить. Потому что в какой-то день этот недоносок доведет его младшего брата до могилы своим поведением и связями. Оттого Наруто и требовалось убрать с дороги — он мешает, из раза в раз сводит Саске из стабильной прямой его состояния и перетягивает на свою эмоциональную сторону. Прямо как сам Саске Итачи в какой-то степени. — Он спит, не ори, Саске, — Обито крикнул в сторону кричащего пленника. — Дай пареньку отдохнуть и придти в себя после столь шоковых для него открытий. — Обито спокойно растирает какую-то жидкость на лице Узумаки и медленно отходит в сторону. — Ну что ребятки, пока у вас наконец произошло воссоединение, я дам вам привыкнуть друг к другу, отойду, и скоро вернусь. Не буянь, Саске, и не делай глупостей, ты еще слаб, как побитая собака, да и не советую тебе предпринимать опрометчивых решений, пока мы все не дождались нашего главного гостя. — О чем он? — Итачи рассматривает лицо Обито и пытается поймать его взгляд на себе — но тот на него совершенно не смотрит. — Вас очень хочет увидеть ваш… — Обито доходит до выхода из комнаты с камерами и смотрит на Саске с улыбкой, — дедушка, очень хочет познакомиться с вами, как я закончу с вами разговоры по душам. Он скоро прибудет — будьте хорошими мальчиками. Дедушка наш очень специфический человек — скоро вы сможете познакомиться полноценно со всеми членами нашей веселой семьи. — Обито подзывает Какаши и шепча на ухо ему что-то совсем тихо, меняется с ним местами караула пленных. Какаши молча входит в комнату и садится напротив Наруто, пока Саске все так же остается у перил и всматривается в каждый вдох и медленный выдох Узумаки.***
Саске сидит в десять часов вечера в комнате допроса, отпивает спокойно чай из железного стакана, недавно попросил принести ему напиток от пересохшего горла, и они на время сделали паузу, пока замолчавший Ибики до сих пор сидит напротив него, смотря на него в одном замешательстве, пытаясь проанализировать все услышанное. Учиха переводит на него свой спокойный взгляд и слегка улыбается от выражения лица следователя — да. Ибики пребывал в прострации, он и не ожидал, что рассказ приобретет такой поворот и даже не может себе представить, что он ему начнет рассказывать далее. Его лицо сейчас бесценно. — Вы свой чай так и не отпили, — подмечает Саске, смотря в сторону кружки следователя, чай его начал остывать, Ибики смотрит перед собой и хмурится снова и снова от вероятно происходящего мыслительного процесса в его голове. — А, хотел показать вам, — он снимает с себя верх комбинезона, оставаясь полностью голышом, — вот та самая метка, про которую я рассказал вам ранее, — пальцами проводит под грудью и Ибики бледнеет от уродливого знака, шрам до сих пор остался красным и слегка синеватым в определённых местам. — Это сделал мой брат по указанию этого мудака, выжег на мне кочергой это уродство, — Саске спокойно надевает комбинезон обратно. — Думаю, вам надо было это рано или поздно увидеть, чтобы понять, что я не вру, — он отпивает чай снова и Ибики записывает в свои бумаги что-то ручкой. — Трахался ли я с братом, вы давно хотели спросить, — Саске спокойно пожимает плечами. — Да. Что еще может вас интересовать? Хм. Трахался ли я с Узумаки… — он допивает свой чай и убирает кружку в сторону, задумчиво поджимая руки за голову. — Как ты выбрался оттуда? — прочистив горло спрашивает Ибики, который впервые стал настолько серьезным и смотрел на Саске с искренним сожалением. — Ты убил своих похитителей? — Ох, — Саске засмеялся, — мы до этого еще дойдем, как мы выбрались оттуда с Наруто и братом, это долгая история, — он изменяет позу на стуле. — Хотите знать, убивал ли я людей? — он переводит взгляд на время. — Если того, кого я убивал, можно назвать людьми — то да, убивал. Но это не люди — это твари. Мой брат убил Сакуру и Неджи — это правда, — Ибики замирает, — мой брат вообще убил много кого, от того и свихнулся, — со смехом добавляет Саске, — от наследия не убежишь, он меня пытался защитить всю жизнь, не нам его судить. — Твой брат убийца, Саске, и сделал из тебя психологического урода. Господи, что за пиздец, — он выдыхает и сжимает свою голову. — Мой отец убийца тоже, — Саске разводит руками, — яблоня от яблони, как говорится… я долго там думал, что он мать убил своими руками. — Саске отвечает спокойно, — но я ошибся. А пиздец только начинается в моем рассказе — вы просили правду, боюсь, она вам не понравится. — В смысле ошибся? — Ибики переспрашивает в замешательстве. — В прямом, — Саске меняется в лице. — Я долго думал, что мою мать убил на глазах мой отец просто так. Но находясь в том месте, я впервые узнал, что на самом деле произошло, — он поджимает губы и хмурится. — Обито был чертовски хорошим психологом и манипулятором от бога, жаль, не научился у него таким техникам проникать людям в голову и заставлять их выдавать свои самые грязные секреты. Вообще мое пребывание там и всех остальных стало роковым поворотом и точкой отсчета во всем этом дерьме, — он зевает и наконец откидывается на спинку стула, бренча наручниками. — Дайте мне закурить, начну медленно вас знакомить со своим самым пиздецовым моментом в моей жизни в этой сраной камере, — Саске иронично улыбается. Ибики протягивает ему сигарету и Саске наконец закуривает, затягивается и смотрит на дым, продолжает. — Наруто очнулся через пару часов, к тому моменту Обито снова сменил свой караул с Какаши и устроил нам Фрейдовский мать его психоанализ, сука, — он стучит пальцами по столешнице и прикрыв глаза, с выдохом продолжает. — Как же я не хотел об этом говорить, но, кажется, придется. Вот дерьмо, Ибики, вы сейчас покопаетесь в нашем грязном Учиховском белье. — У нас еще два часа сегодня, — Ибики сверяется со временем и нажимает на кнопку диктофона. — Я успею. Когда я закончу рассказ, что происходило в подвале, я вернусь к дому, думаю, ты хочешь знать, встретил ли я других после — да, напоследок встретил, ну почти всех. Карин нашла меня, друзья спустились к нам, за что я всегда буду любить их — меня никогда они не бросали, и я бы никогда им не сделал больно и не ранил, это заранее отвечая на твои забитые утверждения — убивал ли я кого-то в этом ебучем доме. Своих друзей я не убивал ни одного — Наруто тем более. Мы пытались спасти их. Мы сделали все для этого — лишь бы убраться подальше от этого ебанного кошмара. Но сразу скажу тебе, Ибики, — он прочищает горло, — лучше бы я все-таки сдох в том доме, как и планировал, чем узнал такого масштаба дерьмо в своей жизни, — он затягивается снова и возвращается в свои воспоминания той ночи. Та ночь изменила меня в корне без какой-либо возможности вернуться назад. Помянем старого Учиха Саске, живущего всю жизнь во лжи, и да здравствует новый Учиха Саске, которому открыли глаза на все.***
Следом за Какаши спустя час зашли две девушки медика, про которых говорил Неджи, так Итачи понял — одна, спокойно открыв клетку, обработала раны, вторая разложила что-то сроду аптечки прямо на полу, набрала в шприцы жидкость из банки и вколола его брату первую дозу успокоительного. — Он бредит, — бросает девушка с короткой стрижкой под мальчика, — началось. — Жар не спадает, Какаши, — вторая темноволосая девушка кричит Хатаке, — неси тряпки, его организм перестал бороться с инфекцией. Давление падает — он может сейчас откинуться тут, дерьмо! Нам надо вынести его и поместить в ледяную ванну на втором! Он сознание теряет! И они с Какаши вывели резко ослабевшего Саске наружу, измерили его давление, температуру, и девушка хмуро качала головой, давая проглотить Саске насильно какие-то таблетки, вкалывая ему ампулы снова и снова. У Саске начал подниматься жар и все никак не спадал, его раздели до гола, лишь бы остудить тело, и Какаши лишь под пристальным взглядом Итачи приносил охлажденные в воде тряпки, которыми девушка окутывала дрожащего и начавшего бредить юношу. Саске резко стало плохо без какой-либо на то причины, просто в один момент начал задыхаться, кричать и от чего-то отползать в сторону, указывая дрожащей рукой куда-то вдоль стены. Итачи докричался до Какаши, тот выбежал и вернулся уже с подмогой. Обито резко открывает клетку от чего Саске отпрянул назад и грубо хватая его за локоть раненой руки, вызывая очередной крик, вытаскивает его наружу, Итачи рванул следом, опешив от такого резкого перепада в настроении Обито — он вернулся в бешенстве, все крушил на пути и смотрел на них двоих с нескрываемым желанием задушить обоих собственными руками. Обито захлопывает клетку прямо перед носом Итачи, улыбаясь на его крики отпустить брата, и грубо толкает Саске лицом в землю. — Вставай, — он бьет со всей силы по ногам Саске, под ребра, от чего тот со скулежом сжимается и поднимает на него озлобленный взгляд. — Долго ты еще будешь сопротивляться нашему подарку, а, Саске? — бьет с ноги в лицо, от чего второй задохнулся и начал попросту кашлять. Какаши проверял руку Саске часом ранее и лишь с укором покачал головой, зыркнул на Итачи и пробубнил что-то про ампутацию. Итачи побледнел, пытался вцепиться в брата пальцами и забрать Саске с захвата, но не успел, как Какаши в очередной раз что-то ему вколол и молча вышел. Вышел и после вернулся Обито в самом худшем расположении духа, в котором Итачи только его успел застать за все время пребывания в плену. — Пошел нахуй, — Саске сплевывает слюну с примесью крови под собой и пытается не дрожать всем телом, у него снова поднялся жар и конечности начало попросту выворачивать изнутри. Оклемался после жара на каких-то полчаса, но только вот тошнота и боль вернулись в двукратном размере после того, как в первый раз приступ сошел на нет. Ощущение расползающихся червей усилилось в разы и он последний час сидел стараясь фокусироваться на чем угодно, лишь бы не на этих отвратительных ощущениях, которые медленно начинали сводить с ума. Уровень поражения руки достиг локтя полностью — руки больше не чувствует, Обито ему срезал кожу снова и снова, пока Саске не отключился в который раз и не очнулся снова. — Ты самый упертый идиот из всех, мать его, — Обито сжимает его кулаком за гриву на макушке и бьет об землю носом, от чего тот разбивается и кровь начинает литься фонтаном, — что я видел за всю свою ебанную жизнь! Ты думаешь, мы тут коллективно тебя откачивать будем каждый раз? У нас по-твоему дел не хватает помимо тебя, идиот несчастный! — и снова удар со всего маху, Саске сжался в клубок от резкой боли в области живота, стал кашлять от подступившей от ударов рвоты, та встала в горле. Его сейчас наизнанку вывернет и от вкуса крови во рту, и от желчи в горле, которая со слюной начала отрыжкой выходить наружу. — Саске! — Итачи в который раз бьется от клетку и истошно кричит от представшей картины перед ним — этот подонок избивал на его глазах брата, не щадив сил. — Отвали от моего брата, сука! Я… — Заткнись, Итачи! — Обито переводит на него бешенный взгляд, — твой брат сдохнет через пару часов, если не перестанет выебываться и противиться тому, что мы ему дали! Ты понимаешь? Он подыхает, мать твою! На самом деле сдохнет, блядь, и все насмарку будет! Я его с того света не верну — я не умею, мать твою! — Обито взвыл, поднимает трясущегося Саске на руки и смотря ему в глаза, повторяет с шипением: — ты совсем рехнулся, сынок? — Я тебе не сынок, — сквозь зубы шипит в ответ юноша и пытается ухватиться за лицо Обито своей свободной рукой, но получается плохо. — Отъебись от меня, урод! — наконец дотягивается и вцепляется в горло Обито своими пальцами, на что тот фыркает и грубо толкает его к стене спиной, от удара из легких Саске выбило весь воздух. Обито смеряет раздражённым взглядом оголенное тело пацана и пытается приложить все усилия, лишь бы успокоиться, смотрит на клетку с Наруто и после на Итачи, цокает языком и наконец подходя к своему креслу, берет в руки ружье, спокойно перезаряжает его, от чего Итачи побледнел сильнее и начал орать в сторону Обито, тот не обращал никакого внимания на него. Вцепился в прутья, тянул на себя, умоляя Обито не трогать его брата. — Мы же договорились! Ты обещал! Обито, игнорируя крики из клетки, подносит кресло одной рукой прямо к Саске и ставит напротив него, Саске вжимается в стенку от направленного пистолета в его сторону и молча сверлит насильника взглядом. — Ты знаешь, Саске, — голос Учихи наконец принял спокойную интонацию, — если бы мне не нужно было твое тело, я бы вышиб тебе мозги. Вот прямо сейчас этим ружьем, не мешкаясь даже, и оставил подыхать тут и гнить в этой камере, пока тебя будут жрать мои крысы и насекомые, — он наконец встает, грубо тянет Саске за руку на себя, от чего тот падает на четвереньки прямо к его ногам, и со всей силы нажимает ногой на его кисти до хруста, от чего Саске впервые сорвался на громкий крик — Обито задел ту самую руку, гниющую и разлагающуюся. — Но, так как я этого сделать не могу, и ты нужен, нам стоит с тобой решить, — он нажимает сильнее на больную руку, Саске начал понимать, что еще немного и он попросту от боли потеряет сознание, было ощущение словно импульс прошелся по всему телу и дошел до мозга и паха — хотелось в голос орать. — Кого из этих двоих нам с тобой придется убить и скормить насильно кусок их плоти раньше, чем ты начнешь окончательно испускать дух, — он резко убирает ногу с руки, Саске шумно выдыхает, даже не слыша сказанные ему слова через боль, и только сейчас может хотя бы взглядом фокусироваться на куске пола перед собой. — Да вставай ты, блядь! — он тянет его за волосы и направляет лицом в сторону брата и Наруто… Наруто, который наконец от громкого крика пришел в сознание, помутневшим взглядом с ужасом смотрел на представшего перед ним избитого и полностью обнаженного друга и Обито, который держал его в тисках с ружьем в руках. — Скажи, Саске, кого ты выберешь убить прямо сейчас, чтобы не сдохнуть тут, как помойная собака? — Обито всматривается в лицо Саске перед собой и улыбается широко, — тут только эти двое, так что выбор не велик. Рука у тебя рабочая — убьешь сам, малыш. Тот, к кому обращаются, поднимает свою голову в сторону Обито, видя его спокойное выражение лица, проклинает в очередной раз это место снова и снова, как и говорящего с ним мужчину. Хочется вцепиться ему в глотку, разодрать собственными зубами, схватить рукой об короткие волосы, и со всей силы бить лицом об холодный пол, лишь бы стереть эту улыбку с лица, но в отчаянье из-за собственной беспомощности и боли, той самой, которая каждый раз сигнализирует пульсацией в районе заживо разлагающейся руки — понимает, что не может ничего сделать. Какой же он жалкий, — Саске сжимает свои зубы от злобы на самого себя, — он всегда слишком слабым оказывается в самый неподходящий момент. Снова и снова, и мать его снова. — Дерьмо! Просто пытается фокусироваться хоть на чем-то, отвлекаться хоть как-то, лишь бы из раза в раз не взвывать изнутри столь тихо, что порой сам перестает слышать собственный голос. Саске лишь смотрит в глаза Обито устало, изможденно, и открывая рот, не в состоянии что-либо сказать, просто кивает и слушает, что в очередной раз ему скажут. — Сдохни, тварь, — Саске выдавливает из себя устало и понимает, что сейчас еще один удар со стороны Обито и он просто отключится от боли нахрен. — Я уже давно сдох, Саске, — отвечает ему Обито со смехом, громким и заливистым, — а теперь сдохнет в этой комнате кто-то из вас троих — выбирай. Тебе же откровенно поебать на всех, кроме себя, не так ли? Ты просто зазнавшийся дебил с манией величия, который то и дело, что выебывается и строит из себя добродетеля. — Я не такое чудовище, как ты, — Саске отвечает с кривой усмешкой, — от меня дерьмом, как от тебя, не пахнет, не надо на меня свои пиздецы проецировать, уж в моей жизни напроецировались все сполна, — он кашляет через тугую боль в грудной клетке снова, и Обито, оборачиваясь в сторону замершего и скованного Наруто, улыбается ему победно, после оборачивается назад к Учихе. — Саске… Саске, я знаю тебя настолько хорошо, насколько тебе страшно представить, вот с такого возраста — он опускает руку вниз до бедер, мы всегда были рядом и наблюдали за тобой. Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, Саске. На двух стульях не усидишь, родной, — Обито подмигивает ему. — Выбрать надо, кто тебе ближе: родной, больной на голову брат, или больной на тебе лучший друг? Куда ни глянь, ты у нас прям козырный приз этих двоих. Ты же понимаешь, да? Вы втроем не уживетесь, — он резко вынимает ружье из руки и стреляет прямо в ногу Итачи, от чего Саске вскрикнул, но автоматом был схвачен рукой Обито, пока тот направил ружье в сторону Наруто. — Я выбираю всегда действие! Не люблю трепать языком попросту! Нам нужен баланс в нашей игре — советую тебе выбирать правду! Я не шучу, Саске, если не будешь следовать правилам игры, следующий второй выстрел будет в руку или в голову — я еще не решил… — Не трогай их, — Саске падает на руки снова, прямо перед Обито, и начинает задыхаться со слезами. — Хочешь? Убивай меня, я давно сдохнуть хочу, но, пожалуйста, блядь, не трогай их! — тело внезапно начало трясти от лихорадки, он ловит взглядом сжавшегося Итачи, который схватился за свою ногу и запрокинул голову назад, лишь бы не кричать. Мудак подстрелил его, на самом деле подстрелил, в бедро. — Ты так отчаянно пытаешься сохранить жизнь их обоих, — Обито проводит рукой в сторону Наруто и его брата, от чего тело юноши в очередной раз напряглось, — но разве это того стоит? Вот скажи, Саске… — лицо Обито не выражает ничего кроме скуки. — Почему меня ты в который раз называешь чудовищем, не зная на самом деле ни какой я человек, ни моих мотивов, но при этом полностью уверен, что не окружен этими самим чудовищами, пока они прикрываются масками заботы, любви и благородства? — Обито закусывает кончик своего пальца, рассматривая юношу. — Насколько хорошо ты знаешь их на самом деле? И уверен ли ты — что не ошибаешься? Саске не может определить, что именно он хочет ему сказать. На этот раз он от чего-то чувствует — Обито не пытается его пытать, не усмехается над ним и даже не издевается — он смотрит на него с сожалением. — Когда-то, — Учиха встает с своего кресла, стоящего напротив Саске, спокойно берет в руки пистолет, — я был таким же как ты, — медленно подходит, от чего Учиха будто вжимается в стену рефлекторно, но лишь садится на пол напротив него, раздвигая ноги в стороны, облокачиваясь руками о колено, — я думал, что понимаю все и вижу, но, — Обито с горечью усмехается, — на самом деле, я не видел ничего. Я воспринимал мир таким, каким привык его воспринимать, я реагировал так, как во мне было заложено. И по итогу это сыграло со мной самую смешную шутку в моей жизни, — его голос резко становится грубым, — потому что я отчаянно не хотел понять и осознать, какой это мир на самом деле уродлив. Насколько он сгнил, — Обито смотрит на него из-под опущенных ресниц. — Люди прогнили в своем болоте, в котором привыкли копошиться, а следом и я. — Я знаю их достаточно, — Саске отвечает тихо, — чтобы с точностью определить, что они дороги мне оба, и из всех людей в этой комнате, — он отвечает с усталым выдохом, — прогнивший ублюдок здесь ты. Обито позабавил его ответ. — А ты в этом точно уверен? Саске замер, он не понимал этого взгляда — почему он в который раз смотрит на него так? Что он пытается ему сказать? Неужели…он действительно чего-то не знает? — Уверен. — Тогда сыграем в игру — третий лишний с правилами — правда или действие. Обито с улыбкой встает резко, хватает его за больную руку, ведет его в сторону брата, они оказываются посреди комнаты между Наруто, который уже к тому времени открыл глаза и смотрел на всех потухшим взглядом, до этого в очередной раз дернул рукой, закованной в цепь наручника, и обреченно опустил ладонь вниз. Он устал — его жар снова поднялся, то, чем его накачали опять, отдавало в тело вялостью, ватностью и вызывало порцию тошноты в горле. Не сдерживаясь, он сплевывает скопившуюся слюну на пол, субстанция остается на его губах вязкой линией. — Что тебе надо? — голос прозвучал тихо, Саске опять держится рукой за свое плечо, сжимает его, оно стало пульсировать слишком сильно. Боль чувствовалась такая, будто каждый раз в его локоть, прямо в связки, вводили штырь и поворачивали его то влево, то вправо. — Это твой брат, посмотри на него, Саске, — Обито разворачивает его грубо, стоя за спиной, шепчет на ухо: — Вот он, сидит и смотрит на тебя! — Обито переходит на крик, — твой любимый, больной на голову старший брат, который тебя растлил, Саске, под предлогом спасения от сумасшедшего отца. Ну ты и так это знаешь, не правда ли? Спасатель! Герой! — Обито кричит громко, от чего Итачи, смотря на него волком, снова дергает своими ногами и пытается поймать взгляд Саске, но тот смотрит лишь в одну точку, — а вот! — он снова поворачивает Учиху грубо в сторону Наруто, — твой лучший друг! Ну да, Саске! — Обито добавляет с особым удовольствием, — конечно, я знаю, что любишь ты обоих! — Саске устало отводит взгляд, — но на двух стульях усидеть никак не получится, — Обито добавляет с особым удовольствием. Саске дергается, пытается вырваться, на что Обито опять шепчет на ухо. — Хватит. — Саске сглатывает и не может посмотреть в глаза ни одному из них. — Саске…я знаю, о чем ты думаешь. Я покопался в твой голове — у меня было достаточно времени. Скажи ему, Саске! Разве он не должен знать? Твой мааааленький секрет… — Пальцы Обито сжимаются в воздухе, изображая коробочку. — Но такой откровенный, Саске, я и сам не ожидал такого расклада. — Заткнись… — Учиха отворачивается, сжимает рукой свое лицо, — пожалуйста. — Саске. — Обито сжимает его снова за руку, вызывая крик боли приглушенный, сбивчивый. — Ну давай! Скажи ему! — НЕТ! — Обито бросил его лицом вниз с фырканьем. Обито разводит разочарованно руками в стороны, пожимая плечами и опускаясь в кресло напротив, выпуская Саске с захвата, закинул нога на ногу, своим телом наклоняется на локтях вперед, поджимая правой ладонью подбородок, вторую оставляет спокойно свисающей вдоль колена, проводит пальцами по губам и наконец произносит: — Мне надо понять, — голос его спокоен, взгляд чист, — насколько точно на самом деле ты знаешь этих двоих, что готов страдать за обоих сразу. Стоит ли оно на самом деле того. И кто тебе мешает больше всего. Давай проведем семейную терапию наконец и разберёмся, от чего ты так мучаешься, Саске? Я знаю, что ты всю жизнь защищал вот этого идиота, — его рука отводится назад в сторону Наруто, рука перемещается в сторону брата Саске, — во вред себе. И мне очень интересно понять, что ты на самом деле такое. Что ты из себя представляешь, — он подмигивает побледневшему Саске и оборачивается в сторону Наруто со спины. — Ну, раз Саске у нас молчит, как партизан, ты знаешь, что его брат пытался тебя убить и этот идиот тебя спас? Наруто удивленно замер. Его зрачки расширились. — А ты знаешь, почему? Потому что Саске на самом деле давно сохнет по тебе, но так отчаянно тебя отпихивал от себя во вред вам двоим, тем самым героически оберегая тебя! — Обито говорит все это с улыбкой на губах, со смехом хлопает в ладоши, — герой! Какая жертва — ты только посмотри на него, Наруто! Ты же даже нихрена не знаешь, что Саске для тебя сделал. А хочешь расскажу? Дело было в том, Наруто, — он оборачивается в сторону притихшего Узумаки, — что Саске у нас пару лет назад как-то пришел к своему брату после прогулки с тобой и решил окончить их отношения наконец-то, начать новую жизнь с тобой, ну какая романтика! Но этому не суждено было случиться. Итачи очень был недоволен такому резкому решению Саске наконец-то от него свалить! Давай, Наруто, я тебе расскажу — раз ты до сих пор так нихрена и не знал, а Саске как обычно не посчитал нужным тебе ни в чем признаться! И знаешь, что ему ответил его брат? Нет? Сейчас узнаешь! Hey, I'm feelin' tired My time is gone today You flirt with suicide Sometimes that's okay — Я хочу попробовать… Итачи. Я хочу попробовать быть счастливым с ним. Понимаешь? — Саске пьяно пытается фокусироваться на глазах брата, они порядком выпили в баре с ребятами, танцевали с Наруто на барной стойке и, впрочем, отлично отпраздновали день рождения Ино, которая всех и созвала в бар, чтобы посидеть пару часов. Прошу, ты должен понять. — Конечно, я понимаю. — Итачи, смотря в глаза Саске говорит совершенно спокойно, замечает промелькнувшую радость на лице брата, которая так сильно смешалась со страхом и чувством вины — у Саске на лице все было написано в тот вечер. Он часто соглашался с пьяными бреднями младшего брата — зная, что тот на утро успокоится и ничего не будет помнить как обычно. Выпьет свои таблетки и все вернется на круги своя — как всегда возвращалось. У Саске просто возраст такой, его настроение шаткое и гормоны бьют в голову — да и видеться они стали довольно-таки редко из-за учебы в разных местах — разногласия бывают между ними, ничего страшного. Саске никогда не хотел уйти от брата на полном серьезе. В тот ебанный вечер, когда он пришел пьяным в их дом и решил рассказать Итачи о своем желании. Итачи терпеливо его ждал, долго ждал, и вместо того, чтобы по привычке прижаться к своему младшему брату и поцеловать его, после пойти в душ и смыть все лишние запахи c тела Саске, но он лишь прошел мимо него. Немного неуверенно оттолкнул брата, начавшего снимать с себя верхнюю одежду — стало жарко. Итачи заметил с прищуром на его шее странные отметины пальцев. Будто кто-то, обнимая его, слегка перестарался. — Что это? На твоей шее, — губы Учихи старшего вытягиваются в прямую линию и он резко подойдя, вбивает брата в стену с глухим ударом. Саске охает и смотрит на брата в страхе, медленно начинает понимать, о чем тот толкует. — Мы с Наруто танцевали, обнял меня и слегка поцарапал ногтями по пьяни. Перепили, — отмахивается Саске и пытается высвободиться от захвата, как его брат резко хватает за шею и сжимает ее, смотря пристально в глаза. — Он тебя трогал? — по слогам спокойно спрашивает Итачи, медленно закипая, и принюхивается к брату. — Этот ублюдок тебя лапал? У вас было что-то? — Отпусти! — Саске ухватывается за твердую руку и понимает, что ему не хватает кислорода, — Итачи, мне больно! — Он тебя целовал? — Итачи и не думает ослабевать хватку. — Да или нет? — У нас ничего не было, — кашляет и пытается оттянуть захват в сторону, — мне больно! Ничего не было — только танцевали, клянусь! — Тогда почему от тебя несет Узумаки за версту? — спокойно спрашивает на ухо Итачи, слегка разжав пальцы и давая Саске сделать глубокий вдох, — и ты несешь мне какую-то ахинею о ваших с ним прогнозируемых отношениях, если вы просто танцевали? Все же хорошо было у нас. — Потому что тебя слишком много, — Саске переходит на крик, — я так больше не могу! Ты контролируешь каждый мой шаг, будто я не в отношениях, а в гребанной тюрьме! Это ненормально! Это не отношения уже какие-то, а рабство! Саске резко охает от того, что Итачи отпустил его, развернулся, и молча пошел в сторону выхода из квартиры. В их квартире всегда было скудное освещение из-за непереносимости Саске яркого света, но в этот вечер Итачи выключил почти весь свет везде, оставив лишь один светильник у дивана — от чего второй совершенно не мог разглядеть выражения лица своего старшего брата. А еще было чертовски холодно, несмотря на раннюю осеннюю погоду за окном — задувало. Итачи был любителем открывать окна и вовсе сидеть на балконе вечерами в одной лишь кофте, рассматривая проезжающие машины у магистрали. — Куда ты? — испуганно вскрикивает и бежит в сторону брата, пытается ухватиться за его руку, но Итачи грубо выдергивает ее и смеряет брата холодным взглядом. — Прогуляться и подышать воздухом, чтобы не быть, как ты там сказал? Твоим надзирателем в рабстве! Меня же слишком много! — он выдавливает из себя слова с самой что ни на есть едкостью и накидывая на себя кожаную куртку, большую ему на два размера, бросает взгляд в сторону комнаты, и от чего-то резко направляется в сторону своего письменного стола, забыл что-то. — Послушай меня! — Саске опять переходит на жалобный тон, бежит за ним, Итачи, открыв шухлядку, спокойно вынимает оттуда какой-то предмет и засовывает в карман, хватает пачку сигарет с зажигалкой, возвращается назад в коридор, пачкая чистовымытый недавно ковролин своими ботинками. — Да подожди ты! — Итачи его игнорирует и он продолжает, — ты мне сам сказал, что я не привязан к тебе, и я могу начать новые отношения, когда буду готов. — Да, но не с ним, мать твою! — Итачи переходит на крик сам, — с кем угодно, но не с Узумаки! Не с ним! — Да что с ним не так? — Саске не понимает такую агрессию со стороны брата и лишь слышит сухое: — Все. Или он, или я — выбирай, я не дам быть вместе, только через мой труп! — видит, как за братом захлопнулась входная дверь. Саске так и остался стоять на пороге в одиночестве, смотря в дверь озабоченным взглядом, его телефон звенел от приходящих в чат сообщений друзей, Наруто писал ему, не переставая, радуясь, что их отношения наконец вышли немного на новый уровень, и звал его прогуляться завтра. Итачи так и не вернулся, ни ночью, ни под утро. С Наруто они как обычно встретились выпить кофе, прогуляться по главной набережной и разговаривали о вчерашнем дне, Саске максимально пытался абстрагироваться мысленно от вчерашнего конфликта с братом. Наруто всегда поднимал ему настроение и легкая улыбка появлялась на лице — на самом деле они были бы очень гармоничной парой — один вечно хмурый, как туча, а второй восполняет его пессимистическое отношение к жизни своей жизнерадостностью и заботой о нем. С Наруто как-то весь пиздец прошлого отходил на второй план и хотелось искренне слушать его. — Я отойду куплю нам мороженого и вернусь, тебе какое? Мятное, как обычно? — Саске кивает, Наруто со смехом добегает до фургончика с мороженым, и Саске с усмешкой закуривает сигарету, ждет его в стороне, рассматривая проходящих людей тем осенним вечером. Вдруг он видит Итачи, тот стоит и смотрит на него пристально, и после в сторону Наруто, а когда Наруто добегает до продавца, Саске видит, как брат спокойно достает с кармана свое оружие, доставшееся от отца, и улыбаясь ему холодно, идет, направляя дуло прямо в сторону Узумаки. Саске побледнел, резко из рук выпала сигарета и он сорвался на бег в сторону брата, который все еще стоял и с холодной усмешкой сделал выстрел. Люди резко вскрикнули, началась потасовка, Саске быстро добегает до Итачи, накидывается на него и орет с трясущимися руками, пока люди в панике оглядываются, кто стрелял, начинают убегать, думая что начался очередной террор на главной площади у реки. — Ты с ума сошел? — Саске трясет. — Ты свихнулся? — Я сказал, что не дам ему тебя забрать, — шипит Итачи, пытаясь оттолкнуть брата в сторону, — я убью его и проблема решится сама собой, свали, Саске. — Тебя посадят! Итачи, успокойся! — Саске нависает над вставшим братом и отнимает ружье, отбрасывает его в сторону. — Пожалуйста! Он хороший человек и не причем тут! — Мне не привыкать быть под следствием, и в этот раз побуду! — Итачи спокойно облизывая губы зыркает в сторону Наруто, который стоит в растерянности и смотрит, куда пропал Саске, не понимая, откуда возникла паника. — Я убью его и каждого, кто будет на тебя плохо влиять — ты мой. — Итачи, я умоляю тебя, пошли домой. — Саске трясущимися руками запихивает ружье в свой рюкзак, — не трогай его, я все понял. Хорошо. Итачи спокойно с улыбкой наклоняется на колени и поглаживая рукой щеку брата, спрашивает заботливо: — Ты точно понял, Саске? Ты же знаешь, я отличный охотник — не сегодня, так в другой день, — пальцы сжимают подбородок брата, — я всегда нахожу свою дичь и подстреливаю ее. Хочешь в подарок я принесу тебе свой трофей? Тебе что больше нравится в Наруто — язык или глаза? Или и то, и другое? — он целует брата в лоб, видя ужас в глазах брата, и слышит, как тот сглатывает. — Чем он тебя покорил? Милой мордашкой? Ну так я выстрелю ему в лицо и его личико не будет уже таким привлекательным. О, ты опять дрожишь, Саске. Ты выпил свои таблетки? Тебе опять плохо? — Итачи резко переходит на беспокойный тон и сжимает брата в объятья. — Ну что, пошли домой? Ты весь дрожишь. Примем ванну и я тебя успокою, уложу отдохнуть, да, Саске? — он гладит его по волосам и Саске, смотря в сторону набережной, смаргивает свои слезы и медленно кивает. — Я выпью таблетки, я забыл. Их нельзя с алкоголем мешать. — Ну вот видишь, ты просто не выпил таблетки и такие глупости сразу говоришь. — Итачи счастливо улыбается ему и протягивая руку в его сторону. — Ну так что, Саске, мир? — Мир, — он кивает и протягивает свою руку. Встает, на брата не смотрит, тот набрасывает свою куртку на его плечи и пытается поймать взгляд на себе. — Ты любишь меня, Саске? — пальцы блуждают по лбу брата и Итачи, вдыхая его запах, тянется за поцелуем, ожидая ответа. — Люблю. Очень. — Саске отвечает тихо с усталым взглядом и прижимается к брату поцелуем. — Ну вот и отлично, я тебя больше жизни люблю и беспокоюсь о тебе, ты же знаешь. Хороший мой, я нам уже обед приготовил и мы посмотрим с тобой фильм и ляжем спать, да? — Итачи углубляет поцелуй и целует податливого брата настойчиво, сжимая его бедра и спину ближе к себе. — Да. Конечно. — Мы друг друга поняли, Саске? — Итачи мурлычет ему на ухо. — Я не трогаю Наруто, если вы дружите, дружба — это хорошо и полезно, но не более того. Обещаю. А тебе я все отдал и отдам, только ты не предавай меня и не заставляй нервничать, ладно? — он берет его за руку и спокойно ведет в сторону дома. — Поняли. — Как хорошо, что у нас с тобой такое понимание, любовь моя. — Итачи смотрит спокойно вдоль дороги и сжимая пальцы в замок, ведет брата в сторону дома. Там заставляет выпить таблетки и они наконец перемещаются в душевую кабину, в которой Итачи срывается, ставит брата раком и входит в него, сжимая его горло сзади, шепча на ухо, что он только его и все это временно. Саске шумно выдыхает пока его ладони сползают по запотевшей душевой кабине, и закусывая губы от возбуждения, стонет в голос от резких и грубых толчков брата, пока телефон, оставленный на столе, бренчит от пришедшего сообщения снова и снова. Они справятся. Со всем этим дерьмом? Do what others say I'm here standing hollow Falling away from me Falling away from me Наруто поворачивает позеленевшее лицо в сторону Итачи и ловит на себе его спокойный взгляд от первого открытия Обито, который стих и ждал реакции. — Он не врет, Саске? — спрашивает дрожащим голосом. — Конечно правда! — Обито отвечает громко, смотря в глаза Саске, — я же не вру, Саске? Или вру? — Нет, — сжав зубы отвечает Саске, дрожа всем телом. — Прости меня, Наруто. — О, Наруто, это еще далеко не все, что ты узнаешь об этой семейке сегодня! — Обито закуривает, смеряет взглядом Итачи, — нас ждет еще самое интересное, чего ни ты, ни его брат не знаете — у Саске очень много секретов. Ему бы в ФСБ идти с такими скелетами в шкафу и опытом жизни! — Ты больной урод, — Наруто обращается к Итачи, — ты меня хотел пристрелить? — Жаль не пристрелил, — сухо отвечает Итачи, сжимая свое бедро, — от тебя один проблемы, я сразу это понял, как только тебя увидел в этом детдоме — лучше бы там остался и сдох. — Итачи улыбается широко, от чего Наруто дергается и бьется закованными руками об стену. — Тебе лечиться надо, ты понимаешь? Да у тебя с головой проблемы! — Наруто не может успокоиться от дрожи и шока после услышанного, — ты своего брата до чего довел! Ты что, не видишь? Да ты конченный псих! — Наруто не может отдышаться, у него от нервов сжало всю грудную клетку. Да, именно после той прогулки Саске отдалился от него и стал вечно угрюм и пребывал в себе — на контакт особо не шел, был раздраженным и часто его игнорировал при любой возможности. Наруто не понимал такого резкого изменения поведения в друге и почему Саске опять дал заднюю и держал дистанцию — так вот оно что. Из-за психопата брата. Он все это время себя так вел, потому что Итачи его…шантажировал? — Ну… c этим разобрались, — Обито с наслаждением видит ужас на лице Наруто и нахмурившегося Итачи, — идем дальше! Наша психотерапия только началась! — он докуривает и грубо тушит сигарету ботинком, сверяясь со временем, — времени у нас еще много до решения Саске, кто из вас сдохнет тут ради него, или он сам, так что продолжаем! Наруто и Итачи. — Обито говорит имя юноши с особым удовольствием, он усаживается прямо на стул рядом с лежащим Саске, опускает локти на колени и смотрит в глаза Узумаки пристально, — я хочу рассказать вам правду, мне кажется, вы действительно достойны узнать. Ты, Итачи, — он бросает спокойный взгляд в сторону старшего брата Саске. — Как в ваших с Саске отношениях было все на самом деле. Но сначала с тебя начнем, Узумаки, — Обито смотрит в глаза Наруто и подмигивает ему. — Дело в том, что Саске не просто из-за своего дерьмового характера по-твоему мнению, — губы дрогнули в улыбке, — и даже не из-за своих странностей столько лет тебя держал на расстоянии вытянутой руки, прекрасно зная, как ты к нему относишься в глубине души. Причина, по которой он это делал, — он ласково проводит пальцами по волосам дремлющего Саске — сидит прямо вооон там, — его рука указывает на Итачи. Обито увидел в глазах Наруто моментальное разочарование. — Не спеши с выводами Наруто, я знаю, о чем ты сейчас подумал — ты не понял мои слова правильно — дело в Итачи не потому, что Саске пиздец как любит своего брата и принимал в себя его член, стона его имя, а не твое, — он хохотнул. — А в совершенно другом, — с лица Обито моментально пропала улыбка, — да, Итачи? Итачи смотрел на него со злостью. — Саске ведь тебе никогда не рассказывал, что на самом деле происходило за всем этим фасадом их отношений, — Обито закуривает. — А еще не рассказывал о своем втором секрете, — Обито затягивается сигаретой в наслаждении и рассматривает обоих сидящих перед ним. — Я вот все думаю, с чего бы начать. Хм… — он замечает движение в стороне Итачи. И автоматом простреливает ему локоть, — сидеть, тварь, я сказал на месте. Второе действие! — Раздается крик, Итачи стонет от боли и сжимая зубы, пытается дышать глубоко. Он пристрелил ему и руку, и ногу — сукин сын. Наруто в полнейшем ужасе поворачивается в сторону стонущего Итачи, у того одежда что снизу, что сверху начала просачиваться кровью. Обито безразлично рассматривает муки боли на лице раненного и продолжает спокойным голосом: — Дело в том, дорогие мои…что наш любимый и ненаглядный Саске за месяц до вашего приезда сюда, лично приезжал к нам в этот город на своей машине, ну когда ты, Итачи, в командировку уехал, и когда вы с ним ссорились, Наруто, — Узумаки смаргивает. Что? О чем он? Саске был тут? Не может быть. Он же не мог подстроить все это сам? Это бред какой-то. Нет. — А он все-таки не сказал! Был бы сейчас муж мой тут — я бы гордо сказал ему, что я выиграл наше пари. Любимый был уверен, что Саске все-таки рассказал, что он задумал, хоть и приврал бы конечно. Но, как я понял, нет. Да, Саске был тут заранее, был в городе и по карте пытался понять, сколько времени потребуется ехать от твоего дома до больницы, первой попавшейся, — Обито усмехается. — Он молодец… в правильном направлении думал. Да, Саске? — Саске смотрит на него с мольбой и отводит взгляд. Он действительно все знает. Не блефовал. — Зачем…ты сюда приезжал? — только и смог выдавить из себя ничего не понимающий Узумаки. — Неправильный вопрос, Наруто, — Обито выдыхает дым, — не зачем, а для чего. Тебе не казалось поведение Саске последнее время странным? Хотя, чего это я спрашиваю, — смеется Обито, — оно у него всегда странное, но вот более странным, нежели обычно? Наруто пытается припомнить — ссора, они повздорили за пару дней до отъезда за месяц до — но причина. Он не может вспомнить причины их ссор. Саске всегда было сложно понять за последние лет так восемь — он закрытая книга, которую никак не получается открыть и часто его поведение изменяется в корне — неожиданно от чего входит в состояние прострации и непонимания, что с ним случилось, или о чем он думает на самом деле и почему. — Саске не был в последнее время слишком нервным, может быть, грубым? — Обито подмигивает Наруто и тот кивает. — Да, был. Как ты думаешь, для чего Саске, приехав сюда за столько километров сам, в первую очередь искал именно больницу? Что в больнице делают? Правильно оказывают медицинскую помощь. А кому? Тем, кому она нужна, правильно? Ну так вот, Итачи, — Обито отвечает. — Сейчас я открою тебе секрет, о котором ты даже не догадывался…до чего ты довел своего любимого брата гиперопекой, — выдерживает паузу и продолжает. — Он хотел покончить с собой, — Обито переходит на смех. — Наш Саске настолько устал от всего дерьма и тотального контроля своего брата, что попросту решил передознуться именно своими таблетками здесь — в твоем доме, он думал об этом давно, ты думаешь, мы с Какаши просто так пришли в ваш дом? Были в тот самый вечер, когда Саске орал на Итачи на улице с вами? The day is here, fading That's when I'm insane I flirt with suicide Sometimes kill the pain — Он швырнул тогда с горяча те самые таблетки в своего брата, точнее в Изуну, но конечно же он не понял, что это не Итачи, — смеется Обито и смаргивает слезы веселья, — и проебался, потому что сорвался на бег и таблетки-то всрал! Свой накопленный тюбик с невыпитыми таблетками за многие месяцы — Саске у нас готовился заранее, его ломало от дефицита таблеток, и срывался на всех — запивался лишь бы не сойти с ума от ломок, и вот тебе результат — накопил целых сто таблеток! Тюбик которых он хотел запить алкоголем и больше не проснуться. Саске продумал это давно — несколько месяцев таблетки не принимал, он их складывал, синдром отмены знатно начал расшатывать его психику. А знаешь почему в доме? — Обито с наслаждением рассматривает изменившееся лицо Итачи, который не может поверить в услышанное никак. — Потому что, Наруто, в доме они не вдвоем — вас много, нет контроля как раньше — ему нужны были люди для отвлечения внимания. А узнать, где больница, рассчитать сколько ему нужно выпить, чтобы вы его не успели довезти. Это похвально, так готовиться и все продумать! Ты и правда гений, только облажался, — Обито оборачивается от притихшего Саске в сторону остальных двоих и с восторгом добавляет: — Ну надо же — ваши лица!!! Итачи с Наруто, замерев оба, побледнели, никак не веря в услышанное. — Что? — Итачи лишь выдавил из себя тихо. — Что ты несешь? — С…Саске? Это правда? — Наруто запинается от непонимания услышанного, Саске не поднимает на него свой взгляд. I can always say It's gonna be better tomorrow Falling away from me Falling away from me — Сначала откроем полностью все карты Саске, потом поговорим с тобой, Наруто, по душам о ваших отношениях с этим недоумком, а потом вернемся к Итачи. И когда наша совместная психотерапия закончится — я обещаю вам рассказать, взамен на откровения под дулом пистолета — свою историю. Так же будет честно! Ну так что, Саске, правда или действие? — Правда, — Саске отвечает беззвучно. — Это правда. Блядь, — он выдыхает, смотря на Обито с мольбой, — зачем ты все это устроил и не дал мне сдохнуть, Обито? Зачем?! — он срывается на крик и автоматом боль стреляет в руку импульсом, от чего он сжимает руку и матерится. — Ты нам нужен, я уже говорил — у тебя отличная наследственность и подходящее тело, тебя мой папа выбрал — все вопросы к нему, кто ж знал, что ты его родственник и так сильно похож на него. — Обито наклоняет голову, — ты так похож на Мадару, и на его брата в детстве — что пиздец страшно становится. Мадара был таким же, как ты, отчаянным до поры до времени, пока не стал собой. Он стал и ты станешь. А для этого нам и нужна терапия — чтобы ты наконец признал себя, они узнали, кто ты на самом деле и ты узнал, кто твой брат на самом деле, мы еще до этого дойдем, Саске, тебе вколола Рин вакцину, ты продержишься, пока не примешь решение и подумаешь, кем ты себя окружил, — Обито резко меняет свою манерную речь на серьезную. — Тебя тянет слишком много дерьма вниз — твой папаша, твой брат, друзья и установки, в которых ты потерял себя и дошел до того, что и вовсе решил передознуться, это же ужасно, Саске, — он наклоняется к нему, вставая с кресла и гладит по голове, переходя на спокойный тон, смотря на него впервые понимающей улыбкой, от чего Саске замер. — Я не наврежу тебе, ты скоро поймешь, что все это ради тебя и я искренне хочу тебе помочь выбраться из этого дерьма. Я хочу и могу. Мне искренне тебя жаль, — рука скользит по поврежденной руке, Саске не останется, нет сил уже на это, накатила странная усталость. — Продолжим, теперь откроем секрет Наруто? Он нужен тебе и нужен нам, а для этого нужно расставить все точки над «i» окончательно. Начнем с самой главной черты личности Саске, которую он так боится в глубине души. — Он переводит взгляд на Наруто, оборачивается к нему, хватает Саске за шкирку и наконец сжимая его со спины начинает: — Давай Саске, признайся Наруто в том, что ты о нем думаешь каждый раз и кто ты на самом деле — честность очень важна в отношениях! Я тебе как семейный человек говорю! — Обито, пожалуйста, не надо, — Саске смотрит перед собой, сжимая пальцы в кулак одной руки. — Ты достаточно сказал уже и так! — Ох нет, Саске! Я только начал! Этого недостаточно! Скажи ему, Саске! — указывает рукой в сторону Наруто. — Разве он не должен знать? Твой мааааленький секрет… — Пальцы Обито сжимаются в воздухе, изображая коробочку. — Но такой откровенный, Саске, я и сам не ожидал такого расклада, не залез бы я в твою голову — ты меня удивил! Признаюсь честно! — Заткнись. — Учиха отворачивается, сжимает рукой свое лицо, — пожалуйста. — Саске. — Обито сжимает его снова за руку, вызывая крик боли приглушенный, сбивчивый, но в тоже время болезненный. — Ну давай! Скажи ему! — Заткнись! — Учиха выгибается в спине от боли, сжимая губы до крови, лишь бы не закричать снова… Ему начало казаться, что пальцы Обито проникли в его рану внутрь и… — Саске! Наруто заслужил знать твой маленький секрет, который ты так тщательно пытался от него скрыть за маской вечного спокойствия и безразличия. — Обито подмигивает Саске, нажимая на руку сильнее. — Отпусти его! — Наруто срывается на крик, дергается снова, со всей силы ударяет своей рукой в цепи стену, лишь бы эти цепи к чертям треснули. — Отпусти его, тварь! Я выберусь отсюда и сука тебя разъебу! — О! Наруто. — Обито меняется в лице от удовольствия всего происходящего, — Наруто, Наруто… Наруто Узумаки…фаворит нашей Маааа-ман — он растягивает слога нарочно медленно. — Наруто, а ты знаешь, что Саске тебе всю свою жизнь нагло врал? Он у нас такой врунишка, — Обито не может сдержать смеха. — Актер без оскара! Да, Саске? — Прекрати! Обито, — Саске с мольбой смотрит в глаза Учихи. — Пожалуйста, — сглатывает, — не надо, я умоляю тебя! Ему не надо этого знать! Только не Наруто — не втягивай его в это ебанное дерьмо. — Саске, ну если ты сейчас ему об этом не скажешь, — Обито грубо зажимает руки Саске за спиной, от боли раненной руки ноги подкашиваются, Саске просто падает на колени, но Учиха не дает ему окончательно упасть, грубо поднимая его подбородок рукой. — Говори, САСКЕ! — Саске, сжимая зубы, отводит взгляд в сторону, Обито разочарованно смотрит на это, наконец поворачивается к Наруто и смотря тому в глаза, продолжает: — Ну если ты не скажешь ему об этом, тогда скажу я. Итачи, — он с иронией оборачивается в сторону измученного Учихи у стены, — боюсь, тебе не очень понравится такой расклад. Итачи пытается сохранить до последнего самообладание, пока все это время сзади пальцами откручивал шуруп на замке своего кольца на лодыжке. Замер, прищурился, замечая граничившее с оргазмом удовольствие на лице Обито, тот подмигнул ему и наконец выдыхая говорит в сторону Наруто. — Дело в том, Узумаки, что Саске давным давно тебя любит. — Наруто фыркает, понимая, что и так знает о любви Саске к нему как друга, вспоминая насколько эта тема всегда была болезненной для него и… — Но не как друга, Наруто! — сухо произносит Обито, наклоняя голову в правую сторону. — И даже ни как брата, — наклон в левую сторону. — Он любит тебя так, как любят любимого человека, — кричит громко на весь коридор. — Вот сюрприз! Итачи шумно дернулся, на что Обито подносит свой палец к губам, наслаждаясь как изменился взгляд Итачи в звериный. — Несколько раз в голове он тебя представлял под собой, — Обито выпаливает с придыханием, — пару раз над тобой. Но самое забавное знаешь что, Наруто? — Перестань. — Саске шепчет, дергается и весь красный начинает просто задыхаться. — Саске у нас больной на голову от слова напрочь, знаешь, почему, Наруто, он тебе об этом не сказал? Потому что наш Саске имеет крайне странные наклонности, благодаря нашему Итачи. Итачи постарался на славу и сделал из него настоящее чудовище вместе со своим папашей! Долго лепили из него то, что вышло по итогу! — Обито поджимает губы в укоризненной мимике и видит на себе взгляд Наруто, который потерял дар речи от такого открытия. Саске все это время любил его, как? Что? Он переводит взгляд на измученного Учиху и после на Итачи — их взгляды встречаются — были бы они сейчас не в заключении и свободны — они бы набросились друг на друга и переубивали к чертовой матери. — Заткнись! — Саске снова дернулся, перешёл на крик, теперь уже громкий и попросту с локтя бьет Обито в грудную клетку, но Обито, сжимая локоть, сразу же выворачивает его, вызывая новую порцию боли и крика вперемешку. — Больше всего трахнуть тебя хочет сейчас, израненного, измученного. По животному, с отдачей впиться в тебя, сжать и трахать, стона имя твое — потому что Саске у нас садист! — раздается со смехом. — Он в глубине души боится своих желаний касаемо тебя настолько, что он попросту сломает тебя, от того и трахался с братом до последнего — лишь бы не навредить тебе, Узумаки. Его обычный секс попросту не возбуждает! От слова совсем — никак! Фетиши у нашего Саске пиздец какие странные! Доминируй и унижай — унижайся от доминанта. Вот такая вот в его голове каша! А еще его искренне возбуждает смерть, после того как отец его сдох прямо на его глазах от рук его любимого братца. Ведь знаешь, что его брат сделал после? Знаешь? Он трахнул его прямо рядом с трупом отца! — со рта Обито прыснула слюна. — Ты вообще представляешь, какой это пиздец, Наруто? Когда тебя ебут с трупом своего родителя на полу и ты смотришь в потухшие глаза родственника! Да тут кто угодно крышей поедет! Beating me down Beating me, beating me Down, down Into the ground Обито смеется громко. Саске сжимая зубы поднимает взгляд на Наруто, встречается с ним взглядом, Наруто затих, не может выдавить из себя ни слова и понимает по взгляду Саске, что это… Screaming some sound Beating me, beating me Down, down Into the ground — Он хотел тебя чуть ли не изнасиловать, Наруто, а пару раз прикончить, потому что в глубине души он каждый раз…из раза в раз, сдерживает себя! А ты, — он кивает в сторону Наруто, мелькая пальцами, — пиздец как его триггеришь самим своим существованием. Давайте откроем все карты — раз пошли такие откровения! Сейчас будет самый главный приз на сегодня из откровений, подожди еще немного, Саске! — Обито грубо толкает Саске на пол, вжимая со всей силы ногой на его спину. — Вот скажи, Саске, ты кого выберешь теперь после того, как этот придурок уже знает твои грязные секреты? Наруто, — он указывает в сторону Узумаки, — или же своего старшего брата? А, Саске? — Саске. — Наруто наконец в прострации выдавливает из себя, — это…правда? — Да, Саске! — Обито орет громко, — отвечай на вопрос! Правда это или нет! Только не ври, Саске, — Обито перезаряжает пистолет и направляет в сторону Наруто, — потому что на каждое твое вранье я буду простреливать Наруто по части тела, как твоему старшему брату, пока ты наконец не выберешь откровение взамен на его оставшиеся не травмированные части. Ну, Саске? Правда или действие? — ружье направлено в сторону ноги Наруто. Узумаки сжимается в стену, понимая, что ситуация начинает принимать крайне хуевый поворот. — Отвечай! — Правда. Да. Это правда. — Саске со скулежом утыкается в пол лбом и его тело начинает потряхивать. Наруто замер. Его тошнит в этот момент от себя, от Обито, от всей ситуации и хочется провалиться сквозь землю от стыда. — Молодец, Саске! Хороший выбор! — Обито спокойно опускает ружье и с улыбкой продолжает свой монолог, — ну раз с этим разобрались наконец, а то мало ли, не успели бы, теперь вернемся к Итачи, а ты, — Наруто вздрагивает снова, — пока сиди и переваривай услышанное. Столько открытий за сегодня — тебе надо все обдумать, мальчик, мозгами ты тут превзошел всех нас — к умозаключению придёшь точно. Надеюсь, правильному! — Обито. — Какаши резко появляется в дверях, зовет мужа. — Пора? — Подожди, милый! Я еще не закончил — тут самое интересное напоследок осталось. Саске должен знать, что его брат сделал на самом деле, — он укоризненно качает головой, вытирая подступивший пот к лицу, — он заслужил узнать правду. Я сидел столько времени и с этим мудаком чаек распивал, не для того чтобы упустить самый козырный момент из виду! — Дедушка завтра будет. — Какаши предупреждает заранее, — Изуна встретит его. — Отлично! Как нам всем повезло! — Обито улыбается во все зубы, — еще и дедушка наведается — прямо воссоединение всей семьи, а где дедушка там и бабушка, — прослезился и вытер пальцем одинокую слезу под глазом. — Ох уж эти родственники, — тащит за собой Саске за шкирку, пока тот брыкается по полу в сторону старшего брата. — Вот, Саске, скажи, ты очень любил своих родственников? — Саске молчит. — Знаю, что нет, можешь даже не отвечать, я бы тоже такую семью возненавидел — тебе повезло в этом плане намного меньше, чем мне. А маму? Маму же свою ты очень любил, Саске? Саске побледнел от сказанных слов и скривился от болезненного ощущения в горле — его сжало автоматом от упоминания его матери. Мама, самый светлый и любимый человек на всем белом свете, которого он потерял от рук отца в тот день на свой день рождения — маму он не спас и даже ничем не мог ей помочь. Он лишь видел, как она брыкается, смотря в глаза своего сына и задыхаясь сжимает пальцами веревку на шее, которую отец затянул сзади нее, и наблюдая за ужасом сына, тянул крепче, пока она попросту не задохнулась и не упала замертво. — Итачи, — Обито наконец подводит Саске прямо к клетке с ним и смотрит в его глаза с приказом, — расскажи своему брату, что случилось в тот день на самом деле, — он автоматом достает ружье, — или я выберу действие и тогда твои мозги украсят прекрасную стену за тобой, и у Саске тогда точно психика рухнет к чертям, которую ты уже начал расшатывать двадцать с хуем лет назад — поэтому, давай ты сжалишься над братом и расскажешь все прямо. Итачи молчит, не собирается ничего говорить и лишь смотрит в глаза своего брата, который качая головой попросту плачет от безысходности. — Ну что, Итачи, расскажешь или я сам расскажу? Ты выберешь унести свой секрет в могилу и Саске по твоему мнению не заслужил узнать правду о том, что ты сделал с ним? Саске поднимает затуманенный взгляд на Обито, не понимая о чем тот толкует, хотя он уже ничего не понимает вообще — ни что происходит, ни о чем он толкует, но обратив внимание на брата видит, как… Лицо Итачи исказилось в гримасе злости, покраснело и он шумно выдохнул. Все это ему начинало очень не нравиться — Обито же блефует, он не будет рассказывать это, зачем ему все? — Ты зачем лезешь туда, куда тебя не просят? — Итачи в который раз со стоном дергается на месте от боли принесенных ему ран, кровь прекратила идти, но пробитые места пульсируют настолько сильно, что хочется выть. Давно его никто не подстреливал — обычно подстреливал он. Этот мудак знал куда целиться — теперь он не может ни нормально ходить не хромая, да и рука скорее всего будет нерабочей от неоказания вовремя медицинской помощи. — Это моя профессия, — со смехом отвечает ему Обито, — лезть туда, куда не просят, но куда стоит лезть. Ничего личного, Итачи, но я хочу, чтобы Саске подыхая узнал все подводные камни, с кем именно он жил под одной крышей и кому столько лет доверял, — он выдерживает паузу с едкой усмешкой и добавляет, растирая свою шею, — зря. Ну так что, Итачи, ты сам расскажешь или мне придется самому устраивать вакханалию ваших отношений? Как ты думаешь? Саске заслужил хотя бы раз услышать от тебя не пиздежь, длиной в жизнь, а правду наконец? — Итачи молчит, Обито осуждающе выдыхает и наклоняясь к Саске на корточки, шепчет, — ну видишь, твой брат не хочет тебе рассказывать, что случилось с твоей мамой на самом деле — а я хочу. — Саске замер, сморгнул и уставился на Обито. — В…смысле? — он моргает, не понимая, о чем Обито толкует. — На самом деле случилось с мамой? Ее убил мой отец и… — Да, это мы все знаем, ужасная трагедия. — Обито с нежностью проводит своими пальцами по мокрому лбу Саске и сверяет пальцами показатели его пульса, — но почему твой папа убил твою маму, ты никогда не задумывался? Повисла тишина. Саске пытался отчаянно в голове припомнить в голове тот свой день рождения, но все случилось настолько быстро, что он ничего толком и не помнил. — Дело в том, дорогой мой мальчик, что твоя мама прочухала, что твой папа, мягко говоря, не в себе, и очень хотела забрать своих детей от него и сбежать к сестре, — Обито говорит тихим голосом. — Она подготовила вещи заранее, договорилась о встрече с сестрой, вы должны были уехать на следующий день после твоего дня рождения и знаешь, кому она сказала об этом? — Мне. — Итачи перебивает Обито, вызывая у первого улыбку, — она подошла, и… Микото в тот день отводит своего старшего сына в сторонку, перед тем, как отец ждал уже Итачи в машине и должен был отвезти его в школу. Фугаку всегда выходил первым, прогревал мотор машины, пока его жена помогала одеться старшему сыну, а Саске завтракал на кухне сам или еще спал. Она с опаской косится за спину своего сына и застегивая молнию на куртке, сжимает его в объятия, шепчет на ухо: — Милый, послушай меня внимательно, завтра у твоего брата день рождения и мы уедем отсюда далеко-далеко, мне нужна будет твоя помощь, чтобы ты проследил за тем, пока твой папа как обычно уснет в своем кабинете на диване и тихонечко вышел ко мне на первый этаж. Если он проснется, запри дверь на этот ключ, и беги на первый этаж — я заберу Саске и буду ждать тебя внизу, вещи я уже все забрала. Сынок, нам нужно бежать — Саске только хуже становится тут, он часто плачет, его надо отдать врачам в больницу на обследования, он очень плохо спит, от того что постоянно нервничает и… — Но, мама, — Итачи смотрит на женщину в замешательстве, — я люблю папу, я не хочу от него уезжать! — он пытается стоять смирно, но видя тревожный взгляд матери перед собой, хмурится и пытается ее оттолкнуть. — Вы поругались, мама? — Сынок, — Микото выдыхает и качает головой, — я знаю, что ты очень любишь своего папу, — она смаргивает слезы, говоря шепотом, — вы будете видеться с ним, обещаю, но твой папа он…он болен немного, понимаешь? С ним небезопасно оставаться ни мне, ни вам — ему надо немного побыть одному и подлечиться, понимаешь? И тогда все будет хорошо, — она сжимает сына в охапку, — пожалуйста, Итачи, сыночек мой, нам надо с тобой и Саске бежать, твой папа делает очень-очень плохие вещи и я не знаю уже, когда он начнет их делать со всеми нами — он не тот Фугаку, которого я знаю. Я… — она утыкается своим лицом в грудь сына, — не узнаю своего мужа, он пугает меня, милый. С твоим папой что-то не так… — Папа просто устал и много работает! — Итачи пытается убедить маму как может, — папа просто…просто… — Сынок, — Микото всхлипывает, — твой папа пару дней назад пришел весь в крови домой и ничего мне не говорит, он вообще со мной не разговаривает, мы постоянно ругаемся и он делает ужасные вещи постоянно, — она пытается натянуть свои рукава на запястья, на которых видны фиолетового цвета синяки. — Нам лучше уехать. Со мной вы будете в безопасности, я очень люблю вас и хочу, чтобы вы уехали к тете Наори со мной на время — ты и Саске. Послезавтра вечером. Хорошо, сынок? Любимый мой, — она вжимает щеки Итачи в своих пальцах и целует его в лоб. — Будь умницей, беги к папе, он будет сердиться, что мы так долго. — Хорошо, мама, как скажешь, — тихо отвечает Итачи и целуя мать в щеку выходит за дверь их дома, пока мать вернулась на кухню и наблюдала с окна за тем, как старший сын сел в машину к отцу. Подняла руку на прощание и помахала, Итачи улыбнулся ей в ответ. — Мам, я докушал. — Саске улыбается во весь рот и спрыгивает со стула, подбегает к матери и обнимает ее со спины. — Молодец, солнышко. — Микото отворачивает от окна и целуя сына в лоб, перенимает его на руки. — Ну что, пошли печь твой шоколадный торт на день рождения? — Шоколадный? — мальчик радуется и кивает. — Я буду помогать тебе! — Конечно, малыш, только я уберу твою мисочку со стола и пойдем месить тесто. — Микото бросает взгляд в окно, машина уехала, — ты поиграй пока в гостиной, Саске, а я тут все уберу и достану ингредиенты для торта, хорошо? — Хорошо. — Саске цепляется за свою любимую игрушку и бежит к дивану. Микото отворачивается и прижимая руку ко рту, пытается не разрыдаться в голос. Быстро убирает со стола тарелки, моет их в раковине и меряет взглядом кухню, открывает кладовку, чтобы проверить еще раз, все ли она поместила в их дорожные сумки. После закрывает за собой кладовку на ключ, и… Итачи смотрит в окно, как пожелтевшие листья лежат на дороге, в салоне машины играют утренние новости, Фугаку сосредоточен на дороге и наконец бросает взгляд на сына: — Сынок, ты какой-то хмурый с утра, что-то случилось? — проводит нежно своей ладонью по макушке сына, от чего Итачи поворачивается к нему и смотрит в профиль отца, качает отрицательно головой, но Фугаку смеясь подмечает, — ну не ври мне, сына, на тебе лица нет, тебя мама чем-то расстроила? Итачи замер, прижал губы в ровную линию и тихо ответил: — Нет, просто не выспался. — А я говорил тебе ложиться раньше, — закуривает в салоне Фугаку и автоматом открывает окно. — От недосыпания одни проблемы. — Пап, а ты много спишь? — спрашивает резко Итачи. Фугаку задумывается, выдыхая дым, держа одной рукой сигарету, другой руль и резко тормозит на светофоре: — Ну, хотелось бы больше конечно, но твой папа столько много работает, что тут о сне мечтать только, — хохотнул и нажал на газ снова, — зато твоя мама спит как убитая, вот кому-кому, ей только позавидуешь. — А ты себя нормально чувствуешь, пап? — Итачи смотрит на отца с надеждой, пытаясь понять, о чем ему говорила мать полчаса до этого. — Смотря с какой стороны смотреть на этот вопрос. — Фугаку осматривает знаки спереди, — а ты чего спрашиваешь, Итачи? Волнуешься за своего старика? — Да, я же люблю тебя. — Итачи слабо улыбается и кивает. — И я тебя очень люблю, — Фугаку улыбается ему, смотря в глаза, — больше всего на свете тебя и Саске. Вы самое дорогое, что у меня есть. — А маму? Фугаку тихо хохотнул, ударил рукой себя по лбу, словно забыл о ней: — Ну конечно, и маму вашу я тоже люблю, хоть и у нас как у всех взрослых бывают разногласия, твоя мама очень тяжёлая женщина, порой слишком эмоциональная, но наверное все женщины такие, — они наконец доезжают до школы, — заберу тебя как обычно в три, — Фугаку целует сына в щеку и улыбаясь ему, открывает дверь, — будь умницей, Итачи, а твой старик поехал на работу. Итачи кивает и удаляется, пока Фугаку внимательно наблюдает за старшим сыном, который побежал к входным дверям школы. После, проследив, что тот скрылся за дверьми, спокойно отъехал в сторону дороги. — Мама хотела нас с тобой забрать от отца и увезти от него подальше, — сквозь воспоминания поясняет Итачи, смотря как вытянулось лицо Саске и продолжает, — хотела, но не смогла, потому что. — Потому что? — Обито подмигивает Итачи, и тот отворачивает голову в сторону, хмурится, смотря в одну точку. — Потому что я… Итачи стоял и ждал отца у ворот как обычно, перебрасываясь парочкой фраз с соседкой по парте, думая снова и снова о словах матери с утра, и наконец увидев, как отец подъехал, поспешно подбежал к машине, махая папе, захлопнул дверь за собой и улыбнулся папе натянуто. — Ну, как в школе? — Фугаку вез сына в сторону своего офиса, там обычно Итачи сидел делал уроки, пока отец не закончит работу и они вместе под вечер возвращались домой, если Итачи до этого не нужно было ехать на дополнительные занятия. — Хорошо, я получил А за контрольную по математике, — Итачи гордо отвечает и видит взгляд отца на себе, полон гордости. — Конечно, ты же мой сын! А что это за девочка все с тобой рядом стояла, сына? — А, это одноклассница моя, — резко хмурится Итачи, — странная девочка, все дружить со мной хочет. — Достает? — прыснул Фугаку. — Девочки, они в этом возрасте очень влюбчивые, ты у нас красивый мальчик, прохода не будет от них. — Влюбилась в меня. Мне не нравится она, да и вообще никто. Она даже не красивая, — Итачи отвечает спокойно. — Ну и правильно. Главное — учеба в твоем возрасте, а не девочки. А кто для тебя красивый? — Фугаку в шутку спрашивает, подъезжая к своей компании. — Саске, — задумчиво отвечает Итачи, не видя в тот момент изменившееся выражение лица отца, — брат очень красивый, будь он девочкой, я бы женился на нем. — А если бы был не девочкой? — спрашивает Фугаку с натянутой улыбкой. — Женился бы тоже, — пожимает плечами Итачи, — я люблю его и хочу быть с ним рядом всю жизнь. — Ну и правильно, брат это святое и самое ценное, что у тебя есть. Никогда его не бросай — он на то и твой брат, а ничей больше. Даже если тебе нравятся мальчики, я переживу. — Фугаку хохотнул, — такое бывает. — Но, он мой брат же… и мама говорила, что с мужчинами жить нельзя! — раскраснелся Итачи от смущения, — это неправильно! — Твоя мама много чего говорит, и не значит, что ее слушать надо. Лучше вы будете вместе и мое наследие не испортит какая-то девка, чем потом понарожаете еще от всяких девочек непонятно кого, — сухо отвечает Фугаку и закрывает за собой дверь, — пошли сына, покажу как папа работает. Под вечер закончили, Итачи снова и снова пытался разобрать в голове кашу, переводя взгляд то на отца, то на учебники и вспоминая его слова о жизни с мужчинами. Получается, если они будут с Саске жениться, папа не будет против? Он закусывает кончик ручки и отодвигает тетрадь. А мама никогда не разрешит им быть вместе? — Пап? — Итачи тихонечко подходит к отцу, сидящему за бумагами. — Я хочу тебе кое-что рассказать, — он мнется, волнуется и с выдохом поднимает свой взгляд на отца, тот смотрит на сына и слушает внимательно, судя по сосредоточенному взгляду. — Что такое? — Тут случилось кое-что и я хочу тебе рассказать, — Итачи волнуется, это видно, — только обещай, что ругаться не будешь. — А говоришь ничего не случилось, — Фугаку слегка помрачнел, — обещаю. Ну? Что ты натворил? — Не я, мама. — Итачи сжимает руки в кулаки, ладошки от напряжения взмокли. — Микото? И что на этот раз она сделала? — Фугаку поднимает вопросительно бровь, отодвигая от себя бумаги в сторону, и скрещивает руки в кольцо перед собой, смотря на сына исподлобья. — Она хочет нас забрать с Саске после его дня рождения и увезти к тете Наори, потому что ты странный и больной, она сказала, что нам надо уехать и так будет лучше, чтобы я тебя отвлек и не говорил тебе ничего, — выпаливает на одном дыхании Итачи, смотря на папу чуть ли не рыдая. — А я не хочу от тебя уезжать! Фугаку на секунду замер, как статуя, и молчал, после нервно усмехнулся и попытался улыбнуться, прочистив горло: — Вот как. Понятно. — он шумно выдыхает. — Эта тварь решила забрать у меня моих же детей! — он сухо осматривает свои руки, слегла подняв голос, пока уголки губ его медленно поднимаются вверх. — хах… — сквозь смех поднимает затуманенный взгляд на своего сына, — больше мама тебе ничего не говорила? — Нет! Папа, не злись, пожалуйста. Она говорила ты навредишь нам. Ты же нормальный? Ты просто устал и ничего нам не сделаешь? — Итачи всхлипнул. — Мама просто придумывает? — Ну конечно, Итачи. — Фугаку подзывает сына к себе на колени и усаживает, смотря ему в глаза, — твой папа ничего плохого ни тебе, ни твоему брату не сделает. Твоя мама просто не в себе и придумывает всякого. Спасибо, что, — он целует его в лоб смотря пристально в одну точку перед собой, — сказал. Очень вовремя, молодец, сынок, мама бы вас спрятала и я бы вас не нашел — а теперь все будет хорошо, обещаю. — Пап, не ругайтесь с мамой только, хорошо? — Итачи сжимает папу в объятия, — я не хочу, чтобы вы ругались. Вы просто помиритесь, хорошо? — Мы и не ругались, сынок. Конечно не будем мы ругаться, — Фугаку холодно улыбается, — мы больше с ней вообще ругаться не будем, — он кивает, — обещаю. Иди, закончи свои уроки и мы поедем домой, у твоего брата завтра день рождения, надо спать лечь пораньше. Нас ждет завтра тяжелый день, сынок. Twisting me Then walk away So I pray Go away Обито резко отпускает Саске, чувствуя, как тот обмяк, и дрожащими коленями упал на землю, смотря на брата. — Ты?! — Саске, прости, я… — Итачи вжимается в стену, слыша пронзительный крик брата у перил, Саске сорвался на бег и сжал пальцами прутья клетки. — Ты. ее… убил! — Саске срывается на бешенный крик, — ты ее предал! Ты! Господи, ты ее …ты ее… Ты сука ее предал! Она просила тебя! Если бы ты не спиздел нашему отцу, наша мама была бы жива! Обито хлопает в ладоши с радостью. — Итачи мало того, что растрепал все твоему папаше, он отдал ему все ключи, смотря на то, как твоя мать не может выбраться из дома, когда отец ее схватил и придушил обратно. — Зачем ты сделал это?! — у Саске слюни начали идти изо рта. — Нахрена? — Я не хотел тебя потерять, и ни о чем не жалею. Наша мать была слабой и истеричной. Она бы забрала у меня тебя. А отец нет! — Ты. — Саске колотит… — ты. Ты мне соврал! — Нет, Саске, он не соврал, он просто не сказал. А после помогал твоему отцу закапывать труп твоей матери, ну тот самый, который ты искал столько лет. Саске с ужасом разворачивается к Обито, и видя его серьезное лицо, не может даже шелохнуться больше. — Прости меня, Саске, — тихо слышится голос Итачи, Наруто все это время в прострации, потерял дар речи попросту. — мне правда очень ж… — Ты сделал, ЧТО?! — Саске боится повернуться к брату, его глаза накрывает пеленой, — повтори, Итачи! — горло срывается на рык. — Повтори!!! — Прости Саске, но ты должен был знать правду, — Обито смотрит на него с сочувствием, — и наконец узнал. — Я столько лет искал мать! Я месяцами искал ее по карте и на машине, и каждый раз ничего не находил. И ты хочешь сказать…что… — у него из груди нервный смех начинает вырываться наружу громче и громче. — Что ты знал, где она закопана? Ха-ха, — он поворачивается к Итачи, смотря на него обезумевшим взглядом. — Ты этому уроду помогал? ТАК, ИТАЧИ? — Саске, я… — Итачи пытается подлезть к перилам, но не может, тянет руку к брату и видит гримасу отвращения и ужаса со стороны брата. — Прошу тебя, это только ради твоего же блага, я… — Не подходи ко мне! — он в ужасе вскрикивает, — не смей даже прикасаться ко мне! — он задыхается, не может даже вдохнуть и выдохнуть нормально. — Ты. Я тебя убью, Итачи, — Саске не может остановить истерический смех. — Я тебя просто убью, сука.хаха.АХАХАХ. — он падает на пол, сжимая руками голову и начинает качаться на одном месте. — Ты все это время…это был ты…из-за тебя моя мама…ахахаха Пиздец как весело! — Ну вот мы и закончили. — Обито выдыхает устало и стоит напротив Саске, смотрит на него с сожалением. — Кажется, у Саске все-таки съехала крыша благодаря тебе, Итачи, молодец, постарался на славу. Саске резко дергается, бьется об перила и пытается дотянуться до брата, смотрящего на него в отчаянии, и орет что есть мочи: — Иди сюда, тварь! Я тебя придушу своей рукой — мне поебать, одной хватит! Обито, впусти меня! Впусти, мать твою! Ты хотел, чтобы я убил кого-то! Что же вперед, давай! Обито кривится от крика и пытается оттащить Саске от перил, тот сопротивляется, орет во все горло, умоляет его впустить, у него подскочил адреналин и перед глазами накрыло пеленой. Его трясет всего, колотит и лихорадит, началась настоящая истерика. — Эта тварь мне врала всю жизнь, говоря, что не знает, где закопана моя мать! — Обито оттаскивает Саске, тот что есть силы пытается вырваться, — всю жизнь, сука, врал! ВСЮ! — Саске, прошу тебя, ты сейчас надорвешься, откроются раны и ты умрешь от потери крови, — пытается угомонить Обито Саске, но получается худо. — Да мне поебать! Пусти меня! Пусти, сука!!! — Саске сорвал свое горло и все смотрит прямо в глаза брату, взгляд которого потух. — Да я из-за этой твари себе жизнь сломал, думая, что он любит меня! Чтоб ты сдох! Чтобы ты сдох в этой клетке, как умерла наша мать, и тебе никто не помог! Сука! Итачи сжался всем телом пытаясь что-то шептать своему брату тихо — но тот не слышал его совсем. — Вот дерьмо! Какаши, Рин, несите успокоительное и смирительную, он сейчас доорется и раны откроются! — матерится Обито и пытается унять возбужденного парня, который не может остановиться смеяться в голос и кричать, слезы катятся по щекам, нос забился от соплей, и Саске вздыхает снова с криком боли, рвущимся наружу. — Я тебя, сука, уничтожу, ты слышишь меня? Слышишь? Я тебя ненавижу! Ненавижу! Это все твоя, сука, вина! Твоя! Твоя! ТЫ ЕБАННОЕ ЧУДОВИЩЕ! — ему вкалывают два шприца в плечо, от чего Саске дергается в который раз и крича что-то несуразное, спустя время обмякает в руках Обито, от чего Какаши берет его пьяного на руки и спокойно открывает клетку с Наруто, кладет его рядом с ним и пристегивает обе руки наручниками, пока Наруто все еще смотрит в одну точку и не может прийти в себя. — Присмотри тут за ним, ладно? — впервые Какаши обращается к Наруто и тот дергается от знакомого голоса, — у него нервный срыв похоже. Обито перестарался. Наруто медленно кивает, не понимая как ему вообще теперь на что реагировать — все, что он услышал, было похоже на страшный сон. Это все безумие какое-то. Как они теперь будут жить со всем, если выберутся Если выберутся вообще.***
Анко не заметила, как приблизилась к Узумаки ближе и слушая его рассказ не могла нормально из себя выдавить ничего вразумительного, ее еще в середине рассказа откинуло куда-то в свои воспоминания, оставшиеся огромным пятном ужаса, причинённым отцом. Орочимару не щадил своих жертв, дочь никогда не трогал и не обижал. Но она до сих пор помнит этот приторно едкий запах кислоты медикаментов, стоящих в его подвале, в которых он держал своих жертв на цепи и насиловал, смотря дочери прямо в глаза с теплой улыбкой и обожанием. Она понимает, каково это, сидеть в плену, быть связанной и чувствовать настоящий ужас от происходящего и увиденного перед глазами, не понимая, будет она следующей, или отец все-таки сохранит к ней свой нейтралитет, как обычно. — Мне правда жаль, — она наконец сглатывает и пытается дотянуться пальцами до плеча Наруто, который все еще сидит напротив нее и опустил голову вниз, разминая пальцами затекшую шею… — я понимаю, каково это, оказаться в таком ужасном месте и быть на грани между смертью или прямым путем прогрессии психического заболевания. Наруто наконец поднял свою голову и слабо улыбнулся в ответ, кивнул, принял ее поддержку и с выдохом продолжил: — Я и правда узнал в том месте много чего, что наверное не узнал бы никогда, не окажись я там. Ни о себе, ни о Саске, ни о его брате, — взгляд Наруто резко стал серьезным, он чихнул от стоявшей пыли в камере и вытер текущий нос. — Но что ни делается, то к лучшему, не случись бы с нами этого всего — такой колоссальный опыт мы бы нигде больше не получили, — он опускает взгляд на свою правую руку и задумчиво сжимает кисть своей руки, после опять разжимает и Анко замечает на его запястье браслет, тот самый, который Наруто носил все время с собой. — Его тебе брат или Саске подарил? — она спрашивает с надеждой угадать, Наруто никогда его не снимал и каждый раз с опаской проверял своим взглядом на месте ли его украшение, как и часы — наотрез отказался снимать и отдавать их под надзор. — Браслет от Саске, часы от брата, — сразу отвечает Наруто с легкой улыбкой, — самое ценное, что у меня есть. Анко прикасается к шее пальцами и нащупывает длинный кулон со змеей из золота, понимающе кивает — это украшение она никогда не снимала, даже после смерти отца, которое он ей и подарил еще в раннем детстве. Это единственное, что от него у нее осталось. — Что именно случилось дальше? — Анко не хочет давить на Наруто, но и сама видит, что сегодня он крайне разговорчив и не юлит как обычно — прямо отвечает на ее вопросы и искренне, будто сам хочет, чтобы женщина была в курсе всего и узнала подробности именно тут, а не в камере допроса под надзором множества лиц за стеклянной стеной. — Я побывал в аду и лишился нечто важного, — со смехом отвечает Наруто. — Я в прямом смысле того слова, — он разминает свое плечо, то хрустит, — не знаю даже, как это объяснить вам так, чтобы вы мне поверили, — он задумывается. — Потому что нормальный человек не поверит мне на слово. — Что именно ты потерял? — Анко тихо спрашивает и смотрит ему в глаза, пытается дать понять, что он может ей говорить все прямо. — Я видела в жизни многое, меня мало чем удивишь. — Боюсь, такого вы точно не видели, — с нервной усмешкой отвечает Намикадзе. — И слава богу, шок контент, — тихо смеется и сразу же успокаивается. — Расскажешь? — Анко приближается к нему ближе и кладет на его плечо свою ладонь, отчего Узумаки рефлекторно отпрянул назад, вздрогнул и вскоре замер. — Ну…хаха, — он рассматривает потолок. — Если говорить прямо, то я там потерял… — снова переводит взгляд на ладонь девушки и смотрит ей в глаза, отвечает сухим голосом. — Свою руку. Анко опешила и автоматом перевела взгляд на обе руки Наруто, тот понимающе усмехнулся. — Руку? — Да, — он подносит к своим глазам левую руку и рассматривает ее беспристрастно, — вот эту кисть целиком. — Но она же… — женщина, хмуро смотря в глаза собеседнику, запинается. — Да, на месте. Уже. Мне ее отрубил Саске, чтобы мы смогли сбежать оттуда. — Наруто растирает затылок. — А потом она типа отросла. Кровищи было дохуя, — он смаргивает и нервно улыбается. — Саске, он…он тоже потерял свою до локтя, отпилили ему ее.пиздец конечно, я бы себе сам не смог. Она была у него уже нерабочей, и если бы он этого не сделал, то попросту бы умер. Анко побледнела, после покраснела от злости и сорвалась на крик. — Узумаки! Ты меня принимаешь за идиотку? У людей конечности заново не отрастают! Мы же договорились без вранья на этот раз! — Я не вру, — тихо отвечает ей Наруто, смотря понимающе в глаза женщины, — я же говорил, что в это сложно поверить. Но это правда, у нас у обоих не было одной руки — только так мы смогли выбраться из всего этого дерьма, ну и после еще кое чего. — Заканчивай! — Анко резко встает и смотрит на него с раздражением. — Нам дали пилу и топор, чтобы мы друг друга убили, но мы выбрали немного иной вариант… — он устало прикрывает глаза. — Саске никогда бы не убил меня, а я его — лучше было причинить вред друг другу иным путем, и убить всех присутствующих там. Итачи конечно поднасрал мне знатно, но… — Отсиделся? — резко звучит голос незнакомого надзирателя за их спинами и Анко затихает, — пора тебе возвращаться, к тебе посетитель, Узумаки, и после ты возвращаешься в свою камеру, — мужчина проходит внутрь и грубо хватая Наруто за руки, надевает наручники. — Мы не закончили! — Анко протестует и пытается закрыть своим телом им обоим дорогу. — Закончили! — рявкает мужчина и толкает Анко в сторону, уводит Узумаки своей дорогой, оставляя возбужденную девушку одну, — допрос окончен. Данзо спокойно ждал Наруто на своем месте, Узумаки ввели прямо в комнату приема у стекла и выйдя за дверь, оставили их одних. — Есть новости? — сразу же спрашивает Наруто в трубку, придерживая ее своими пальцами, смотрит через стекло в глаза Данзо. — Да, — сразу же отвечает ему Данзо и медленно касается рукой стекла, Наруто никак не реагирует на этот жест и вопросительно поднимает свою бровь. — Рассказывай. — Хаширама вне зоны доступа, — тихо отвечает резко на латыни Данзо, смотря на помрачневшего Наруто за стеклом. — Он не вернется, я думаю, это все. Наруто выдыхает и сжимает рукой свои волосы, опускает голову вниз, молчит и постукивая пальцами по столу, думает о чем-то. — Как мой брат? — не смотря на Данзо, спрашивает он так же на латыни, рассматривая свои пальцы левой руки. Данзо запинается и смотрит на него сначала удивленно, после, будто понимая, о чем тот спрашивает, отвечает сухо: — В коме. Не приходил в себя — показатели стабильные. — Врачи хоть что-нибудь делают, чтобы он вернулся, или нет? — рявкнул Наруто и со стуком ударил кулаком о подлокотник. — Им денег мало или они просто хуево учились в мед вузе? — взгляд его потемнел и он начал быстро дышать. — У него были слишком тяжелые и глубокие раны. — Данзо поджимает свои губы и отворачивается. — И ты сам знаешь какие. — Я лично отвез в лечебницу и его перевели по твоему указанию к лучшим врачам под твоим надзором и ты мне, специалист высшего уровня, говоришь, что нихуя нельзя сделать? — крик пронесся по всей комнате уже на французском. — Скажи спасибо своему дорогому…му… — он запинается, начиная злиться сам, — Мадаре скажи спасибо, — Данзо спокойно переходит на другой язык. — Не смей мне говорить что-то о Мадаре, — Наруто резко успокаивается и сверлит взглядом собеседника, — если бы ты не натворил тогда дерьма, мой брат был бы в порядке! — Если бы Мадара не натворил дерьма до этого, все тоже были бы в порядке! — в тон отвечает Данзо, переходя на латынь снова, сжимая руку в кулак и делая глубокий вдох, смотрит, как Наруто обреченно опускает свою голову. — Ладно извини, я просто все еще зол на него так, что готов убить. — Хватит. — Я понимаю, что ты волнуешься за брата, но я делаю все возможное, — Данзо, сжимая свои губы, смотрит на Наруто с сожалением, — ты бы сделал лучше, чем я. — Не возвышай меня, — Наруто хмуро отвечает, — я ничего не могу сделать. Я тут, а ты там, и лучше тебя я не знаю никого. — Конан сделала несколько переливаний, — Данзо пытается подбодрить собеседника, — Сарутоби скоро привезет препарат один с Германии, и мы надеемся, что он поможет. — В Америке с медициной так все хуево, что вы везете сраное лекарство с Европы? — Наруто мрачно улыбается. — Я же обучил вас всех всему, что знал — чего не хватает? Вы не можете воссоздать ебучее лекарство, которое я создал еще хуеву тучу лет назад? — Тебя, — почти беззвучно отвечает Данзо и видит, как Наруто замер от этих слов. — Мне и всем нам чертовски не хватает. Скоро ты вернешься обратно домой? — Скоро, — наконец отвечает Наруто и встает, — работайте, я отдыхать, — он молча выходит из комнаты встречи, оставляя Данзо одного. Гаара все это время стоял за дверью, прислушиваясь к разговорам, и наконец встретившись с Наруто взглядом, спрашивает его: — Не знал, что ты на языках шаришь так свободно, что я ничего и не понял, — Наруто криво усмехается в ответ, проходит мимо него. — Много языков знаешь, Узумаки? — он оценивающе смотрит ему в спину и видит, как тот остановился и медленно повернувшись смотря ему в глаза, отвечает. — Семь, — смеряет взглядом Гаару и развернувшись удаляется с охранником прочь. Гаара обещал донести до Учихи имя посетителя, и обойдя сектор в который раз бросил взгляд на бейджик, оставленный посетителем у выхода. Опять тоже самое имя — Шимура Данзо. Человек, о котором нет ничего ни в одной базе данных, и что в современном мире вызывает множество вопросов — человека не может не существовать, если он не существует — значит умер. Он спокойно берет аккуратно за ленту карту посетителя, помещает в вакуумный пакет и относит для сверки отпечатков пальцев — отпечатки должны были дать хоть какую-то информацию. Не может человека не существовать, под таким именем — возможно, но не существовать вообще — что-то из рода фантастики. Наруто под ночь возвращается в свою камеру, на ходу поднося свою руку с браслетом к лицу, и вспоминает выражение лица Анко накануне. Смотрит на костяшки внимательно и поглаживая их большим пальцем руки, ловит себя на мысли… — Если бы ты знала, что эти костяшки были когда-то настоящими человеческими зубами, — он не может сдержать иронии в эмоциях. — Интересно, что бы ты сказала на этот счет? — дверь за Наруто закрывается и он, ступая в камеру, спокойно оборачивается в сторону закрытой двери. «А если бы ты знала, что это …зубы Саске, которые он выхаркивал с кашлем и кровью, когда умирая захлебывался от собственной крови от открывшегося внутреннего кровотечения… пока я в ужасе пытался держать его за руку и умолял Бога, лишь бы все это закончилось. Наверное ты бы и правда в тот момент подумала, что я свихнулся. Или поверив в эту историю, рассказанную мной тебе в красках, свихнулась бы сама, » — он кривится от представшего перед глазами того самого воспоминания и с выдохом снимает с себя одежду, ложится на кровать наверху, продолжает рассматривать костяшки браслета, которые только что от резкого движения стукнули друг об друга. Если присмотреться, то на некоторых осталась впитавшаяся кровь — нам так и не получилось ее вывести ничем.***
Саске криво улыбается до сих пор затихшему Ибики и закончив свой рассказ о том дне почти полностью, наконец делает перерыв, чтобы перекурить. У Ибики выражение лица конечно такое, это того стоило. На часах без двадцати полночь — скоро они закончат копаться в его мозгу и он сможет спокойно выдохнуть и оградиться от крайне неприятных воспоминаний, которые на этот раз ему пришлось из себя вытаскивать, вскрывая старую рану. О рассказанном никто не знал, помимо людей, которые были тогда с ним в подвале. Никто и никогда не узнает. — Ну и… — Морино до сих пор пытается отойти от услышанных откровений, смотрит в одну точку и пытается уложить все в голове — ему искренне стало жалко парня, сидящего напротив него. Сколько же он дерьма-то пожрал в этой жизни — и судя по выражению Саске, это далеко не самые приятные воспоминания его жизни. — Пиздец? — бубнит он, сжимая зубами сигарету, подносит спичку зажженную и закуривает, после тушит ее в воздухе резким движением. — Нет, это еще не совсем пиздец, — он хохотнул, — пиздец начнется дальше, я только разогреваюсь, — он жадно заглатывает дым и успокаивается от никотина сразу же. Все-таки от сигарет у него чертова зависимость — сколько он раз пытался бросить и все неудачно? — Получается… твой брат виноват в смерти твоей матери? — Ибики поправляет на переносице очки и закуривает сам. — Он и мой мертвый папаша, да, — Саске кивает, — это правда. Он ее предал, и за это я хотел убить его — впервые в жизни захотел убить родного брата от услышанного дерьма. — Ты знаешь, где закопана твоя мать теперь? — Ибики уточняет на всякий случай, бросая на Саске осторожный взгляд. — Я понимаю, если ты не захочешь сказать. — Знаю, — сухо отвечает Саске, — теперь знаю, и пусть она там и останется. Я даже рад, что она умерла до всего этого дерьма и не увидела, кем мы все стали, — он с выдохом растирает свои глаза и продолжает, — она бы не пережила этого попросту. Моя мать была самым светлым человеком, которого я знал — ей просто не повезло, вот и все. — Твой брат убил твоего отца? — спокойно спрашивает Ибики, предполагая ответ заранее. — А как вы думаете? — иронично спрашивает Саске, смеясь. — Он сам решил суицидом жизнь окончить? Хах. Это было бы интересно. В его планы не входило подыхать еще лет так двадцать точно, судя по его планам, — он переводит взгляд на время, — ладно, достаточно о моей классной семье, вернемся к сути, — он докурил и потушил сигарету о дно пепельницы, растер пропахшие дымом руками свое лицо и хлопнул себя по щекам, — я порядком устал за сегодня, я закончу и пойду спать. — Да, конечно, — Ибики спокойно кивает и нажимает дальше на диктофон. — Очнулся я через часа два в клетке с Наруто, прикованным к стене, сначала с затуманенным рассудком, и не понял, где нахожусь, все перед глазами плыло и так, а после нервного срыва, случившегося до отключки, я и вовсе начал путаться в реальности. Все было каким-то смазанным и казалось ненастоящим. — Саске прикрывает свои глаза и…***
Резко с хрипом открывает их, смаргивает и не может понять, где он находится. Он медленно поворачивает свою голову в обе стороны и сразу же боль в руке напоминает о себе. Какаши с Обито его не жалели: на сорванную и сгнившую кожу надели наручники, которые теперь до мяса въелись в кожу и, что удивительно, он почти не ощущал той боли, что в руке была раньше — лишь странное тянущее чувство вдоль всего локтя. — Ты проснулся, — тихо констатирует Наруто и пытается дотянуться до него своей пяткой, но никак не может выгнуться так, чтобы хоть немного коснуться Саске. Саске дергается от резкого движения в его сторону и от испуга жмурит глаза, будто боясь получить очередную порцию ударов или чего похуже. — Саске, это я, Наруто, не бойся. — Узумаки сочувственно всматривается в лицо лучшего друга, ему искренне жаль видеть Учиху в таком разбитом состоянии, и он до последнего надеется, что Саске не лишился от всего услышанного рассудка. — Наруто? — Саске смаргивает подбитыми глазами от ударов, его веки взбухли от слез и ударов, затекли, и он с трудом рассматривает знакомое лицо перед собой. — Это ты? — Да, Саске, я рядом, — он кивает и устало выдыхает, — не могу дотянуться до тебя, но если бы мог, знай, я бы тебя обнял. Мне так жаль, что все это с тобой случилось… Я не знал, — Наруто хочется расплакаться в этот момент, Саске смотрит перед собой в одну точку и наконец выдавливает из себя вымученно: — Похуй, я привык, что вся моя жизнь один беспросветный пиздец, — он пытается убедить себя в этом сам, — странно было бы, услышав я что-то в этой ебанной жизни хорошее. Счастливая и беззаботная жизнь — явно не моя история. — Не говори так! — Наруто вскрикивает. — Я с тобой и всегда буду за тебя, я не наврежу тебе! — он пытается достучаться до поникшего друга, которому кажется стало уже на все глубоко плевать. — Я не твой брат, я тебя всегда любил и хотел, чтобы ты был счастлив. Ты же сам помнишь это. Я никогда тебе не причинял вреда, да, ругались, но это с нашими характерами вполне естественно, — он сглатывает и пытается тянуться до Саске снова. — Мы обязательно выберемся отсюда и начнем все заново, подальше от всех этих ублюдков. Только ты и я. — Я не хочу. — Что? — Наруто запинается от услышанного. — Что ты говоришь такое? — Я жить не хочу, Наруто, — Саске пытается выдавить из себя подобие улыбки. — Я пиздец как от всего устал, честно. Меня не хватает больше на все это дерьмо. Моя жизнь одно сплошное дерьмо, мой родной брат всю жизнь мне врал, превратив мою жизнь в ебанный ад, я вырос с моральным ублюдком с отклонениями, не способным нормально любить, не причиняя боль, и я не верю, что все это дерьмо вообще когда-то закончится. Я убью своего брата и после ебну себя — потому что по-другому не получится, он всегда будет рядом, только пока не сдохнет, везде меня найдет, всегда находил, еще не хватало, чтобы он грохнул тебя… Пошло оно все нахуй! — Саске тихо смеется, — хватит этого дерьма с меня! Потому что жить с этим не смогу попросту, меня заебало блядь, — он опять начинает тихо смеяться. — Вот же блядь сука… — Саске! Соберись! — Наруто рявкнул. — Я знаю, ты устал от всего, я понимаю, но надо бороться и… — Да ради чего, Наруто? — Саске срывается на крик и смотрит на него бешено. — Может, тебе в жизни и не хватило дерьма, а мне хватило. Отъебись ты уже от меня и дай сдохнуть спокойно! Ебал я эту жизнь в рот! Наруто в этот момент выдыхает, понимая, что сейчас с Саске говорить без толку — он до сих пор не отошел и может орать сколько угодно — он не даст ему что-то с собой сделать, им надо выбираться отсюда, ехать в больницу и. — Там снаружи остались твои друзья! — Наруто стоит на своем, — Карин и Джуго с Суигетцу, а так же Ино, ты так просто бросишь их и сдохнешь тут? — Они без меня справятся, не маленькие, — Саске плюет ему в лицо словами. — Я никому не папа и не мама! Мы взрослые люди! — А я без тебя нихуя не справлюсь, ты мне нужен, — орет в ответ Наруто, — неужели так сложно это понять твоей тупой башке? — Да нахуй я тебе сдался вообще? — Саске стоит на своем. — Нахуя? — Потому что я люблю тебя, долбоеба, с лет пяти, что тебе сука не понятно еще? Любил, люблю и всегда буду любить! — орет в ответ Наруто, смотря на взбешенного Саске. — Сука, семью от тебя хочу и срать я хотел на твоего брата и твою семью, на прошлое — мне глубоко похуй — было и было, я от тебя никуда не денусь! Хоть ты ебанным инвалидом станешь или овощем в кресле дурдома — похуй мне! Понимаешь? Насрать! С тобой, сука, сяду и буду за руку держать, пока лучше не станет, а если и не станет, тоже поебать! — он тяжело дышит, Саске запинается от этих слов и резко отворачивается от него, молчит. Стало еще хуже от этих слов — он портит жизнь еще и ему. Своим существованием. Какаши с Обито, не заметно для них, появились в комнате под крики — те даже их не заметили, крича друг на друга. Обито с легкостью улыбнулся, наблюдая за ними двоими, Итачи все время это молчал, впадал в дрему и просыпался снова — Какаши залатал его раны и дал дозу свою — клонило в сон. — Какая романтика, — хохотнул Обито и его автоматом перебивает Наруто, крича в его сторону. — А ты вообще свой ебальник закрой, пока я тебе рожу об стену не раскроил! — Ух какие мы злые! — Обито обиженно надувает свои губы, — Какаши, он меня обижает… — Наруто, следи за выражениями, — лаконично отвечает Хатаке, на что того подрывает. — Да ты вообще нахуй иди, подстилка ебанного маньяка! Вы думаете, я боюсь вас? — Наруто смотрит на них с агрессией, он тяжело дышит, зрачки сужены. — Да нихуя! — бьет Наруто руками о стену в оковах. — Это вам меня бояться надо, сучьи дети! Я за него нахуй вам всем пасть порву! Вы только и можете держать нас на цепи, как псин, давай, сними ебанные оковы и посмотрим, кто кого! — Ну хорошо, — Обито резко изменяется в выражении лица, спокойно подходит и снимая оковы с Саске, видит, как тот беспомощно рухнул на пол, и после снимает с Наруто. — Дальше что, Узумаки? Саске стоять на ногах не может, не то чтобы идти. Только мы можем ему помочь. Наруто срывается на крик и набрасывается на Обито, бьет в челюсть со всей силы, хватая пальцами его воротник: — Убью, сука! — Какаши с обреченным выдохом смотрит на это все и считая до трех, отворачивается от глухого удара с ноги Наруто о стену. Обито бил быстро и резко. — Сил не хватит, сынок. Лучше побереги их, чем ломать себе руки или ноги в попытках до меня дотянуться еще раз. Выпустил пар? — он подходит к Наруто и грубо хватая его за волосы, оттягивает назад, чтобы разглядеть Наруто, который сжал зубы от резкого удара, — я помочь хочу, долбоеб, тут терапию вам устроил, а ты такой неблагодарный оказался, — он со всей силы с кулака бьет Наруто в живот, от чего тот вскрикивает. — Господи, как же с вами тяжело. — Обито, хватит, — Какаши подает голос сзади, смотря на настоящее избиение. — Перестань. — Да что «перестань»? Если этот дебил так нихуя и не понял, к чему я все это устроил, гений, — Обито плюет на пол и поднимается с колен. — Тебе до Тобирамы, как до Китая пешком! Наруто бросает на него свой взгляд и показывает средний палец. Обито выдыхает и отходит к выходу из клетки: — Ладно, если вы такие недалекие, и меня порядком заебали, спрошу прямо тебя — хочешь, чтобы твой Саске выжил и не сдох тут? Наруто успокоился резко, медленно кивнул. Обито фыркнул. — Тогда трахни ты уже его наконец или к чему я тут драму чёртову разводил? Поебитесь уже! Все просто — вам обоим это надо, ему полегчает. Наруто ошалел от сказанных слов в его адрес, Саске резко поднял на Обито свой взгляд. — Ч-то? — Ты думал, я тебе так просто откинуться дам, и тут из доброты душевной решил тебе рассказать все начистоту? — Обито раздражён, слышно по голосу. — В его сперме твое лекарство, недаром мы же его траванули и откачали, кончишь в него — выживите оба, не трахнешь — сдохнет Саске, ну и следом ты, ибо нахуй ты мне без него сдался. Вы пара, нравится вам это или нет, и на вас у нас большие планы. — Обито раздраженно растирает глаза. — Господи, не смотрите вы на меня так, будто в жизни не трахались ни разу — всунул, высунул, проблем-то! Наруто покраснел резко, смотря на Обито и даже немного отодвинулся от Саске. — Ты сейчас серьезно? Да вы трахаете друг друга взглядом уже лет так десять, и тут из себя строите неженок? Я дал все поводы и не поводы, лишь бы вы наконец трахнулись уже! — Я не буду, — Саске с настоящим испугом качает головой. — Господи, как же ты меня заебал, Саске! — Обито выдыхает, выходит из камеры, и беря в руки пилу, возвращается назад под взгляд полный ужаса Наруто. — Ну хорошо, не будешь так не будешь. Я дам тебе на размышление три минуты, — он под крик Наруто замахивается и со всей силы ударяет острием об прогнившую руку Саске, тот заорал и Обито начал на глазах Наруто отпиливать его руку. — ОТОЙДИ ОТ НЕГО! — Наруто орал и орал, видя как вживую отпиливают ему руку. — Он сдохнет через пятнадцать мать его минут от заражения всего организма если ты его не выебешь, я дам вам больше времени — сдохнуть от потери крови или сдохнуть так лучший вариант! — Обито проводит пилой еще раз, от чего Саске в ужасе смотрит на то, как его руку… ее отпиливают… хруст кости, удар снова… Обито разломал ему кость. Везде кровь. Она отовсюду льется, его сейчас стошнит и он… — Смотри, он уже даже боли нихуя не чувствует! Пиздец! Наруто! Ты понимаешь! Он на самом деле подыхает! Мы не шутили нихуя! — Обито под шоковым взором откидывает грубо руки Саске в сторону, срывает с себя кусок одежды и надевает на ампутированную конечность повязку из своей одежды, затягивает жгут, кривясь от крови, и ловит на себе потухший взгляд Саске. Его рука, она лежит в углу. Его рука. Рука его, лежит там, только что, он ее… — Готово! У вас пять минут или он сдохнет от болевого шока! — Обито гаркает, отступая от всей этой кровищи. — Мы даже отвернемся, ради приличия. Наруто не может даже вдохнуть, он смотрит с настоящим ужасом на оторванную руку и огромную лужу крови и какой-то черной жижи перед Саске — ему кажется, он сейчас сам свихнется тут и останется прямо здесь. Это не реально — этого быть не может. Это же… — С. Са… — он пытается выдавить из себя хоть что-то, не получается, его зрачки дергаются. — Саске, — подползает к нему. — Са… Господи…у него нет руки. Ее нет. Саске закрылся в себе совсем, он безучастно смотрит на свою руку и продолжает улыбаться как-то натянуто, слышен тихий смех, он не может унять свою дрожь в теле никак — не может даже сказать ничего. Потому что ничего не чувствует вообще — ему только что отрубили руку, а он не чувствует ничего — Ноль. Наруто пытается докричаться до Саске — не получается, дергает на себя и лишь пытается взглянуть в его глаза: — Саске нам надо это сделать, — Саске смотрит куда-то сквозь него, все еще дрожит и глупо улыбается. — Вот дерьмо, — Наруто завывает и сжимает свою голову руками. — Саске, ты тут? Саске? — Время, Наруто! — голос Обито звучит как приговор. — Он сейчас сдохнет и не будет Саске. Вы мне надоели! Наруто грубо сжимает лицо Саске к себе и умоляя простить его, впивается в его податливые и дрожащие губы своими, наваливается на него сверху и пытаясь не думать ни о чем, раздевает Саске, сбрасывает с себя одежду, пытаясь успеть, где-то слышен крик Итачи и смех Обито. — Я не дам тебе сдохнуть, не дам! — он зацеловывает шею Саске, пытается гладить его тело своими мокрыми пальцами, после перемещает их в свой рот, лишь бы хоть как-то смочить, — сука! Я не так себе это представлял! — шипит, Саске наконец поднимает на него свои взмокшие глаза и сглатывает. — Господи, пожалуйста, прости меня, но у меня нет никакого выхода больше! — он сам смаргивает и Саске резко, будто приходя в себя, достучался наконец, хватает его за шею и притягивает его к себе, углубляя поцелуй. В ноздри бьет вонь из крови, пота и грязи, Саске вжимается в его тело своим и пытается дышать ровно. — Похуй. — Саске дышит тяжело. — Если выживем, я просто убью их всех — нахуй каждого, — он лихорадочно слизывает пот на подбородке Наруто и закусывает кожу на нем. — не мешкайся, — он выгибается от ощущения, пытаясь абстрагироваться от ампутированной конечности, концентрироваться на том, как член Наруто наконец входит в него и вскрикивает, ухватываясь за его оголенную спину ногтями. — Прости меня, что предстал перед тобой таким вот… Я не так хотел и…уже похуй! — Заткнись, ты! Ты любой прекрасен! Понял? — Наруто прерывает речь Саске своим языком и продавливается глубже. Саске растянут — слава богу не Саске трахает Наруто, иначе они бы точно от него тугого внутри сдохли бы оба тут прежде, чем Саске продвинулся больше, чем на середину. Саске охает от грубого толчка, Наруто от неопытности вошел слишком грубо, и Саске слегка отодвинул его ладонью в сторону, выжидая секунды, лишь бы привыкнуть к его члену в себе — после кивнул и сжав его плечи, наконец накрыл его губы своими снова и прикусил до крови его губы. Наруто замычал от возбуждения и резко сделал еще один толчок, медленно вышел и снова вошел. — Грубо, Наруто! — крикнул Саске с придыханием. — Без нежности, трахай меня быстро и грубо! — он дернул своими бедрами навстречу, насаживаясь. — Да, вот так, — резко сжал ягодицы Узумаки холодными пальцами. — Хорошо, — Наруто вымученно улыбнулся, и сделав еще пару грубых и быстрых толчков, закинул на свое плечо ногу Саске, заранее снова извиняясь, и поменял угол, оперевшись ладонью о стену, набрав в грудь побольше воздуха, задвигался быстрее, стоня в голос, и после резко откинувшись в лоб Саске с придыханием: — Я люблю тебя. Саске. Люблю. Блядь. Прости меня… за этот пиздец… Кончил. Прямо внутрь. Пытался отдышаться, сердце выскакивало из груди, Саске сглотнул и потянулся за поцелуем, сжав его волосы на макушке и вцепился зубами в мокрую шею партнера. Зацеловывал и смотрел на него звериным взглядом, грубо от себя оттолкнул, Наруто перевернулся на спину и дыша грудной клеткой глубоко, прижал Саске к себе, смотря в потолок. Саске терял сознание — в ноздрях стоял запах крови в перемешку со спермой и потом — хотелось блевать. Прямо тут от всего этого… — Пожалуйста, живи ради меня... Саске, пожалуйста, я умоляю, — он опять понимает, что плачет, понимает, что они лежат оба голые посреди клетки в заключении, хрен пойми где, но прижимает Саске к своему телу настолько близко и намертво — от того, что боится, что Саске куда-то исчезнет. — Я тебя тоже… — он замер от тихого в свой адрес, и не мог пошевелиться, не веря в сказанные слова Саске, — люблю. — Тот после шелохнулся и выгнулся от резкой боли в теле, рана открылась от прилива адреналина и наконец последнее, что он слышит, это радостный клич Обито, который забирает Саске на своих руках и куда-то уносит, пока Какаши остается с ним в камере и слабо улыбаясь, отвечает ему тихое: — Спасибо. Ты молодец. Вы оба должны жить. Я выиграл пари — я был за вас. Скоро все закончится — обещаю. Наруто, полностью обнаженный и возбужденный, переводит взгляд на мягкую улыбку Какаши и в непонимании смаргивает. Он хочет помочь? — Все это было ради вас, — Какаши молча встает и больше ничего не говорит, выходит за дверь клетки. Наруто так и остался сидеть в прострации, и только оклемавшись от шокового состояния, чувствует на себе ледяной взгляд Итачи, который смотрит на него с натянутой улыбкой, говоря ему спокойное: — Я долго представлял, что именно скажется на моем финальном решении — но ты сделал своим пустяком все мои догадки. — Итачи натянуто хохотнул, холодно усмехаясь. — Вот теперь ты точно покойник, Узумаки. Ты забрал мое. Вы все забрали мое, изуродовали моего брата, довели, настроили против меня… — его лицо преображается в грустное выражение и резко в яростное. — Ты его изнасиловал…трахнул на МОИХ ГЛАЗАХ, — опять смех нервный, воспользовавшись ситуацией, он наконец высвобождает свои руки из захвата — открутил шуруп и спокойно пытается встать. — Я убью тебя прямо тут. Тебе никто не поможет. Я убью каждого в этой ебанной кануре. Тебе бежать, сука, некуда. Я тебя из под земли достану, тварь! Он — мой.***
Наруто ждал Саске около двух часов — тот задерживался, чем под конец первого часа ожидания начинал вызывать странную тревогу у Узумаки. Он несколько раз сверялся со временем на своих часах, на главных часах и когда время уже начало переходить за полночь — Узумаки, вместо того, чтобы лежать и читать очередную книгу, первую попавшуюся под руку, начал ходить по их общей камере и поглядывать в окно. Ровно в полночь он услышал голоса Ибики и Анко, которые закончили давно свою работу, ровным счетом как должен был закончиться и допрос, следовательно, вернуться назад и Саске — но этого не последовало. Наруто в напряжении сидел на стуле посреди их камеры и буравил взглядом дверь, в какой-то момент решил пару раз дернуть ручку камеры — но вспомнил, что она не откроется просто так никак в ночное время суток, пока снаружи ее не откроет рабочий своим ключом. Как время начало переходить за полночь — подходил и смотрел в окошко, прислушиваясь к голосам охранников, звать их кричать им еще надобности не было, но сердце внутри начало биться чаще. Пытался успокоиться, рассматривая небо за окном — не помогло ни капли. На его память это было впервые — чтобы Саске не вернулся в камеру в положенное время. Он ждал ровно до часа ночи и от нетерпения и странного состояния повышенной тревоги попросту стал звать охранника через окошко двери к себе и вскоре уже кричать. — Чего разорался, Узумаки? — охранник среагировал на его зов только через пять минут, судя по голосу, и явно был не особо рад тому, что его побеспокоили или отвлекли от чего-то важного, чем он мог заниматься на своей смене. — Ты всех своим ором разбудишь, у меня нет никакого желания унимать этих больных уродов посреди ночи, которых ты своим криком так разбудишь! — он бьет палкой по окошку и Наруто по инерции отступает на шаг назад, смеряет его недовольным взглядом и переспрашивает. — Где Саске Учиха? Он не вернулся в свою камеру после допроса, ему уже давно нужно было вернуться назад, — Наруто пытается не выдать волнение в своем голосе, но сейчас это получается с трудом. — Я ему мамочка что ли? — фыркает мужчина лет сорока. — Не знаю я, где твой ебарь, я не его личный охранник и на эту должность не нанимался, иди спи, Узумаки! — гаркнул недовольный мужчина и уже хотел отойти, как Наруто хватает его рукой через окно и тот в недоумении и легком испуге дергается от него. — Пожалуйста, идите проверьте, может ему плохо стало или еще что-то! — Наруто сжимает руку и смотрит с мольбой. — Не буду я никуда идти, даже если и плохо стало, то так только лучше для всех, быстрее откинется. Вас тварей всех перебить еще на воле надо было! Все равно все сдохнете тут, — мужчина смеряет Наруто презрительным взглядом и дергает рукой, — руку отпустил! — Я очень прошу вас! — Наруто прислоняется к перилам и настаивает. — Я заплачу, если нужно, сходите проверьте, или вам двоих трупов за день в тюрьме мало? — взгляд Узумаки изменился до пристального, он поджал губы и оставался стоять на месте. — Вот еще чего! — возмутился охранник. — От таких уродов, как ты, мне ничего не надо! Схожу я за твоим ебарем, небось в туалете уснул или на лестнице с охранником остался. Сейчас! — отмахивается человек и Наруто нервно теребит пальцами свою кофту. Время переступало за час ночи — Саске еще не было, или Ибики решил вернуться назад и Наруто попросту не услышал его — или что-то случилось. Он ждал полчаса еще, в итоге лег на кровать, поджав руки под голову, и продолжал сверлить взглядом дверь. — Я надеюсь, что больше такого не повторится, — причитает мужчина с укором, — не положено в тюрьме ночью бродить, даже с учетом того, что вас задержали на допросе. — Все претензии начальству, — отвечает Саске с пренебрежением и выдыхает, — не ко мне. Да и… — Извините, — Наруто вслушивается в голоса и четко слышит голос Гаары за дверью. — Простите меня, это я не уследил за временем. Наруто хмурится еще сильнее и даже ловит на каком-то неприятном покалывании в грудной клетке от голосов за стеной, особенно в тот самый момент, когда отчетливо начинает звучать голос Саске. У Узумаки сужаются зрачки от голоса Саске рядом с Гаарой — они явно были вдвоем и это вызывало какое-то странное… Раздражение? Наконец все затихло, дверь скрипнула и Наруто из верхнего этажа кровати краем глаза проследил за тем, что Саске спокойно заходит в их камеру, Гаара остается в дверях, поднимает руку Учихе в знак прощания и Саске медленно кивает в ответ тому на этот жест. Учиха без каких-либо слов снимает с себя одежду, пока Наруто лежит в полной тишине и ждет, когда тот первый ему объяснит в чем дело. Но этого не последовало, Саске лишь спокойно раскладывает одежду на спинку стула и ложится на свой уровень кровати так же молча. Наруто промолчал пару минут, пока его точка кипения не дошла до той самой опасной, когда он уже не смог выдержать и… — И где тебя носило? — спрашивает он с явным пренебрежением. Саске в ответ молчит, тем самым подливая будто масла в огонь сильнее, на что Наруто резко садится на кровать, от чего Учиха может наблюдать свисшие ноги сверху, спокойно разглядывая его матрац снизу. — Я с тобой разговариваю! — голос повышается сам, у Наруто медленно начинает подниматься раздражение с новой волной и он спрыгивает на пол, Саске все так же не смотрит на него — Наруто даже в темноте видит это. — А я думал… — спокойно отвечает Саске без какой-либо эмоции, рассматривая стену, — ты занят тем, что специально делаешь вид, что спишь и меня не слышишь. Или я неправильно понял? — наконец голос звучит с откровенной насмешкой. Один рывок, Наруто вжимает Саске в кровать, нависая над ним сверху и вжимая его руки в матрац, смотрит на него с прищуром и пытается не сорваться сейчас. — Я делал вид, что сплю, пока ты делал вид, что не замечаешь этого. Так в чем дело? Или я не достоин, чтобы ты со мной даже поздоровался? — стук его сердца звучит даже в висках и он, закусывая губу, пытается дышать спокойно. — Где тебя, мать твою, носило? Саске смотрит теперь на него, прямо в его глаза, Узумаки ждет ответа, ждет чего угодно, но в ответ получает лишь ладонь прижатую к его груди — Саске сейчас что, просто взял его и оттолкнул от себя? Саске действительно молча оттолкнул его в сторону и, выбравшись с захвата, так же молча отвернулся к стене, делая вид, что Наруто попросту не существует в этой комнате. — Ты… — Наруто настолько не ожидал такой реакции, что даже на пару секунд потерял бдительность, замялся и наконец перешёл уже на злобный крик — взорвало, — совсем… — он грубо поворачивает Саске назад, ставит свое колено между его ног, притискивая его насильно, и смотрит на Саске теперь яростно. — Ахуел?! Когда Саске начинал себя так вести — это не то что раздражало, это вымораживало. Саске и так был по характеру не подарок, но вот эти его повадки порой доводили сильнее, чем если бы он просто молча посылал его нахуй или язвил от обиды. Когда Учиха ведет себя так — это значит даже не то, что он обижен, это значит, что он очень обижен. А вот только на что в этот раз — угадать составляло особую задачу с плюсиком. Порой ему что-то взбредет в голову, покажется, или он что-то себе придумает, и все, пиздец. — Слезь с…меня, — Саске отвечает все так же спокойно, по крайней мере, пытается, но в голове уже начинают проскальзывать нотки раздражения, едва уловимые, но все же ощутимые. Когда Саске начинает злиться, он говорит тише и тянет слова дольше. — Я спать хочу, а не выяснять отношения. — Ты никогда не спишь, не вешай мне лапшу на уши, Учиха, я тебе не девочка или мальчик из подворотни, чтобы на мне это дерьмо работало, — Узумаки опять начинает заносить, он шумно вдыхает, после выдыхает и встречается взглядом уже с прищуром Саске. Свет луны и фонарей на периметре тюрьмы создавали отличную видимость в каждой камере, чтобы можно было понять выражение лица другого человека, если зрение к скудной видимости привыкло. Хотя по сути им и это освещение не нужно было — выражения лиц, запах и реакции друг друга они знали отлично. — Я сказал, — Саске попытался сохранить самообладание, но от очередного нажатия на свои руки в лице Наруто, перешел на повышенный тон, — встань! Я буду спать один! — Не встану, — Наруто нажимает сильнее на его кисти, от чего Саске поджимает губы и про себя скорее всего считает до десяти, чтобы не перейти на крик и не сбросить его с себя, к чертовой матери, на пол. — И спать один ты не будешь, спать ты будешь всю жизнь с одним человеком — со мной! И тут Саске прорвало. Его лицо скривилось и он переходит на откровенный крик: — Поэтому ты с этим уебком виделся на свидании даже не в первый раз, Узумаки, а во второй?! Чтобы со мной спать потом лечь? Съеби, я сказал! — он бьет без предупреждения Наруто в грудную клетку, от чего тот дергается и падает в конец кровати. — Спи или на полу, или в своей кровати, мне поебать! — Саске натягивает на себя одеяло, но оно сразу же отлетает в сторону и Наруто вжимает его со спины лицом в матрац, зажимая руку за спиной. — Так вот в чем дело! — в голосе проскальзывает удовлетворение и даже мимолетная радость. — Ты приревновал меня, что ли, и устроил этот цирк? Господи, ты сейчас серьезно? — Наруто медленно успокаивается, он действительно испереживался, не случилось ли что более глобальное, от чего их отношения могли пошатнуться. Хотя он уже не предполагает, что именно могло случиться, чтобы их отношения действительно пошатнулись или начали ухудшаться, после стольких прошедших лет и всего, что было. — К нему? — Еще одно слово этим вечером, и я буду бить в полную силу, слезь с меня, твою мать! — Саске дышит судорожно в подушку, дергается и матерится тихо. — Узумаки, блядь! — Не ударишь. Мы оба это знаем, ты не можешь меня ударить в полную силу. — Наруто усмехается, после рассматривает его спину и сглатывает, наклоняясь к нему на ухо, говорит, закусывая мочку уха. — И я не блядь, Учиха, я твой муж. — Саске что-то мычит ему в ответ и Наруто от постоянных дерганий тела под ним понимает, что попросту возбудился от этой сцены. Саске, впрочем, почувствовал тоже, от того и вроде как начал медленно успокаиваться. — Учиха, ты знаешь, что когда ты снизу и такой беспомощный…это как-то слишком эротично выглядит. Я бы сказал даже сексуально беспомощно. Саске дергается, бьет с локтя Наруто в грудь, бьет еще раз со второго, и переваливая Наруто на кровать, меняется с ним местами. Это случилось так быстро, что Наруто успел только выдохнуть с приглушенным криком, как теперь на него уставились два горящих красным оттенком черных глаза с легкой злобой, возбуждением и агрессией. Саске молча продолжает на него смотреть. Наруто медленно расплывается в улыбке умиления и осторожно тянет пальцы к спадающим волосам лица напарника. Проводит по ним кончиками, заправляет их за ухо и наконец говорит тихо: — Ты такой красивый, когда злишься, я хоть и редко говорю это, но я прямо не могу, — он пытается говорить спокойно, но дурацкая улыбка предательски выдает себя наружу. Учиха всегда чертовски красив и сексуален во всех позах — но когда злится…пиздец какой-то, просто крышу сносит. Наруто сглатывает от дискомфортного ощущения стояка прямо между ног Саске и пытается сосредоточиться на разговоре. Ну не его вина, что в этой дыре особо не потрахаешься, особенно когда они часто заебанны оба и на секс попросту нет ни желания, ни сил. — Ты мне зубы не заговаривай, — Саске щурится, гордо отводит голову от руки в сторону, на что в глазах Наруто пробежало разочарование. — Отвечай мне на вопрос, — рука его скользит по майке Наруто, Саске пристально наблюдает за тем, как он ими же поднимает ткань и наконец касается кожи Узумаки, затягивает ткань рукой в сторону горла и сжимает его несильно. — Какого хуя? — Да, я виделся с Данзо два раза, — Наруто говорит тихо и ощущает, как теперь рука Саске сжала его горло достаточно сильно, чтобы ощущать дискомфорт. — Да подожди ты, — Саске смотрит на него бешено, его губы выровнялись в одну линию. Он наклоняется ближе и говорит лаконично. — И? — Он помогает… Менма… — отвечает сразу Наруто. — Или ты уже забыл об еще одной моей проблеме? — он качает головой. — Да, Учиха, твой-то брат у нас под присмотром, а мой? Саске осмысливает сказанное, фыркает и отворачивается. Ладно — крыть было нечем. Кажется, стал успокаиваться, хватка ослабла, только вот Наруто резко перемещает свою ладонь на его руку, та еще держит горло, второй рукой резко ухватывается его за шею сзади и грубо наклоняет к лицу впритык: — И что? Это все? А где секс в знак прощения за свое плохое поведение и вспыльчивость, из-за того, что ты себе что-то надумал, вместо того, чтобы спросить сначала у меня все? Но нет же, — он грубо сжимает второй рукой его майку на области груди, дергая на себя еще ближе, выпаливая в губы слова. — Ты вместо этого по старой привычке решил за мной следить с помощью других, и придумывать себе всякое дерьмо. — Был повод, — Саске наконец отпускает его горло и переставляет руку у лица Наруто. — Я собственник, и я ревную, ты это прекрасно знаешь. И я, и он. Мы оба, — Саске усмехается своим же словам. Вот же ирония: комбо вышло. — Я тоже собственник. И я, и он. И если ты меня сейчас не трахнешь на этой кровати, или мы трахнем вас, стоя у той самой двери сзади, в которую ты так гордо вошел. Саске смаргивает, с усмешкой улыбается, и стянув с себя майку, скинув ее на пол, двумя руками рывком рвет ткань майки Наруто, осматривает жадным взглядом оголенное тело перед собой, опуская руку прямо на нижнее белье Узумаки, пока тот с выдохом выгибаясь в спине, не может отвести затуманенного взгляда от того, как Саске, смотря прямо в его глаза, проводит медленно своим языком по коже у пупка и ведет им медленно в сторону прямой линии пресса, в один момент закусывая кожу в области ребра, на самом чувствительном месте, от чего слышится первый приглушенный выдох и лихорадочное: — Саске, — сжимая пальцами простынь, Узумаки охает, в глазах выступают непрошеные слезы радости, его колотит изнутри, он взмок… Саске пристально отслеживает каждую реакцию тела на свои ласки. Ведёт мокрым языком по коже дальше, нарочно медленно, пытаясь насладиться моментом беспомощности партнера. И на втором выдохе, когда губы Учихи оставляют свой первый поцелуй на темном ореоле соска, вставшего от возбуждения, Наруто не сдерживается, цепляясь грубо пальцами в его волосы, пытаясь проникнуть ими глубже до самого корня черноты волосы, захватывает их на основании, выкрикивая в конце с хриплым рыком: — Учиха! Саске не смог сдержать победную усмешку. — М? — Саске отстраняется с самодовольной улыбкой через боль захвата, рассматривая раскрасневшееся лицо Наруто, на которого падает свет луны за окном, большим пальцем проводит от конца губы до середины. — Что такое? — облизывает губы свои, не может сдержать рвущегося наружу смеха. — Я хочу. — Наруто сглатывает, говорит низким голосом, втягивает воздух шумно ноздрями и наконец его голос изменяется на более высокий, он смаргивает снова, видя как Саске внимательно смотрит на него, но уже с более выраженным холодом, будто разочаровался от резкого перепада в партнере. — Спросить, — смотрит в упор. — Я хочу спросить его, — он вытягивает руку и отстраняет Учиху, прокашливается и продолжает. — Я хочу спросить конкретно Саске, хочет он меня или нет, а не вот так. По взгляду Саске видно, как его лицо меняется от удивления, он даже на секунду замер, рассматривая Наруто, тот смотрел настойчиво. — Тогда…это было…было на эмоциях, от страха смерти, скорее всего, от отчаяния сохранить друг друга и не потерять окончательно, да и после всего, я хочу знать точно, что это ты сейчас сделаешь со мной — а не они друг с другом. Саске, прикрывая свои глаза, кивает на данный монолог, и Наруто от удивления слышит, как он искренне начинает тихо смеяться, смотря на него с нежностью и искренним весельем. — Наруто Узумаки Намикадзе, — Саске облокачивается на локоть, приближаясь ближе, ощущает телом, как Наруто вжимается в матрац сильнее, будто боится его, проводит пальцем от шеи до его подбородка и поворачивает к себе его лицо, заставляя посмотреть в его глаза, говорит своим настоящим голосом: — Ты такой… — он рассматривает его губы, оттягивая нижнюю, наслаждаясь моментом. — Это и есть я, — он моргает и слегка кивает ему с улыбкой, такой простой, и до черта знакомой. — Саске? — Наруто кажется до конца не мог поверить в увиденное. — Я… ты… — Наруто, ты еще не понял? Это давно я. И когда я предложил тебе быть моим мужем, когда думал, что сдохну в том подвале в тот день тоже был я, — Саске искренне веселит замешательство в глазах Узумаки. — А ты и не заметил, — в голосе прозвучали нотки обиды. — Или ты правда думал, что я дам кому-то, кроме тебя, прижимать себя к кровати, пока у тебя на меня встало и ты стонешь имя мое? Ты мой муж и трахать буду тебя только я! — он грубо вжимает его в простынь, и облизывая свои губы, сглатывает. Так это Саске был последнее время. Он настолько отвык от него, что и правда не узнал. Саске хватало только на поцелуй на ночь, на объятия ночью порой — так как в основном все ресурсы и энергия уходила попросту на то, чтобы питать Наруто собой, в некого рода другом ключе. До взаимной подпитки с помощью секса и спермы, которая оставалась друг в друге, они еще не добрались с того самого дома. У Наруто забилось сердце настолько сильно, что он попросту начал дрожать весь. — Я просто…не думал, что ты вернешься ко мне, после всего того дерьма, — Наруто со слезами, выступившими на глазах, прислоняется к нему своим лбом, хочет дотянуться до него губами, на что Саске качает своей головой, смотря все так же игриво, и вжимает Наруто обратно в кровать. — Но-но, — он резко садится на него, сжимая ладони над его головой. — Ты уже свой шанс сегодня проебал, — Саске дергает грубо Наруто за бедра, рассматривая его тело. — Моя очередь. Не переживай ты так, все мы люди понимающие, подглядывать не буду. Надеюсь и с твоей стороны там тоже деликатно закроют глаза, иначе мне мозг изнутри точно выебут, что я чужого мужа ненароком трахнул сейчас. Наруто срывается на нервный смех. Да, это порой очень проблематично, вовремя разделять себя на два, и не напутать местами свои слова и действия. Наруто давно умел отделять себя от своего спутника внутри, они ладили — а вот у Саске с этим были проблемы с самого начала и до недавнего времени. Когда лбами сталкиваются оба Учих — это всегда к проблемам и войне за деление территории до последнего, даже с учетом того, что Саске изначально дал на это добро. — У нас гармония, ты не в его вкусе, — Наруто смеется, — он больше по взрослым дядям, которые старше, точнее, по одному конкретному дяде. — Ну вот и отлично, — Саске стягивает с своего партнера нижнее белье, — будет честно сначала нам дать насладиться друг другом, а после уже что хотят то и делают, я спать пойду, мне не интересно подглядывать за этими дедами. Мадара в тот момент фыркает и Саске по-доброму улыбается. Ну что поделать, если для него Мадара был дедом. И все-таки, несмотря на их разногласия и долгое деление территории — они нашли язык и даже подружились. Саске ему кое-что обещал дать, что Мадара заслужил, и обязательно Наруто им с Тобирамой даст. Но до этого момента надо дожить. Всему свое время и каждый получит то — что заслужил. Таков был договор. Мадара спас его с Тобирамой и Наруто, и если они первое время этого не понимали, он благодарен ему за новый шанс. Нормальной, хоть и не совсем адекватной жизни. Саске наваливается на своего партнера жадно, грубо отворачивая его шею в сторону, рефлекторно отворачивается и лицо Узумаки и Наруто знает, что последует дальше: зубы, конечно, Саске имел нездоровую слабость кусать до гематом его за кожу, втягивая ее в свой рот, оставляя настоящие засосы, после слизывает языком засос, будто желая всосать в себя кожу снова и снова, насладиться этим. — Разворачивайся, я хочу тебя взять со спины, — хриплым голосом командует Саске и Наруто послушно поворачивается раком. Саске шумно выдыхает, сжимая его ягодицы своей рукой, и звонко ударяет по упругой мышце, от чего Наруто выгибается и сжимает своими пальцами простынь, покорно ложится. — Скучал? — с придыханием спрашивает Наруто, пока рука партнера вжимает его голову в кровать и пытается подавить улыбку в простынях. — Очень. Я тебя достаточно растянул? — Саске с нежностью спрашивает, растирая внутри кольцо анальных мышц пальцем, от чего Наруто кивает. — Или тебе еще больно? — Я не неженка, родной, — Узумаки, закусив свою губу с выдохом, утыкается лбом в неудобный матрас тюремной кровати. — Не на перинах пуховых конечно, но я переживу, раз пока такие условия. — Мы скоро выберемся отсюда, месяц остался, — Саске грубо входит в своего мужа, от чего на глазах Наруто выступают слезы, он рефлекторно ухватывает со спины рукой за шею Саске, сжимает кожу до синяков и выдыхает от импульса внутри снова — Саске всегда знал, как попасть сразу туда, куда надо, от чего ноги становятся ватными и хочется вжаться в тело его автоматом, лишь бы эта истома не кончалась и продолжалась вечно. — Я знаю. — Наруто целует его в губы, оборачиваясь, и Саске ловит его губы своими, двигаясь грубо, — но я устал воздерживаться и хочу тебя трахать снова и снова. — Трахай. — Наруто пытается приподняться на руки, соприкасаясь спиной с грудью мужа и их тела смешиваются с потом друг друга, — Господи, я ведь дрожу, — он шумно стонет и сжимает простынь сильнее, — главное сейчас не порвать ее. — Поменяют. Не даром мы столько денег отдали намерено на пребывание в этом гадюшнике. — Саске вспоминает какие-то детали их прибытия сюда и усмехается, — если бы не Обито, нас бы и вовсе поместили с тобой в какую-то залупу. — Если бы не Обито, нам бы сюда вообще не надо было переться! — раздраженно фыркает Наруто сквозь стон, — я хоть и люблю старика Обито, но все еще сука злюсь на него за тот пиздец в клетке — актер хуев! Я почти поверил, что он пытался нас убить! — Обито актерской игры не занимать! — по-доброму сквозь стон удовольствия соглашается Саске, целуя партнера в плечо, — надеюсь, они с Какаши натрепались вдоволь после такой кропотливо проделанной работы, по ставлению мне мозгов на место. — Тоже мне! — Наруто грубо отталкивает Саске в сторону и под взглядом полным похоти, оказывается сверху партнера, Саске садится на кровать и Наруто насаживается на него сверху, обнимая его плечи и шею руками… — я думал, он нас там и грохнет! — Ну, не злись, у него просто методы своеобразные, он травмированный человек! — Саске пытается улыбнуться и охает от грубого толчка Наруто на себе. — Ох ты ж блядь… — запрокидывает голову назад. — Ты тренировался, смотрю, — цепляется ладонями в перила кровати и дает ему спокойно трахать его сверху, пока он срывается на громкий выдох, и Наруто наклоняясь ближе, кусает его в щеку, после ведя руками жадно по груди Саске, сжимает его и выворачивает в своих пальцах. Соски у Саске набухшие и вставшие, красивые такие, коричневатого окраса на бледной коже — красиво выделяются. — Какаши научил многому по своим книжкам, — Наруто ухмыляется, — у него много интересной литературы, надо же было как-то истеричку Обито ублажать. — Понятно. — Саске прыснул, резко подхватил мужа за бедра и вошел полностью, от чего Наруто выкрикнул, с наслаждением наблюдал за каждой эмоцией на его лице истомы в тот момент, и сморгнув темными ресницами усилил толчки до звериного темпа. — Как же я тебя, блядь, люблю… — выдох, и он замерев кончает внутрь Узумаки, пока тот останавливается и перемещает свою ладонь с рукой Саске на вставший член, водит вперед-назад. — Я тебя тоже. А теперь кончить моя очередь, и пойдем спать. Нам обоим силы нужны. — Саске резко отстраняет руку ничего не понимающего и на секунду обиженного Наруто. Встает на колени прямо перед ним на холодный пол, и наклоняясь к его подрагивающему члену, облизывает упругую темную головку своими губами, от чего слышит немецкий мат с уст Узумаки, добавляя тихо: — Так будет приятней. Я закончу, — после накрывает своим ртом его плоть и массируя яички, заставляет партнера… …забыться и раствориться в приятных ощущениях, которые прерываются тихими всхлипами и причмокиванием рта.