Thought that I would fail without you, but I’m on top Вы полагали, что я упаду на дно без вас, но я на вершине. Thought it would be over by now, but it won’t stop Вы рассчитывали, что теперь со мной всё уже будет кончено, но ещё не конец. 2WEI — Survivor
Как же мне нравится учится в Мидтаунской школе. Понедельник — школьный день учащегося, и целый день можно сидеть дома. Учитывая, что в воскресенье утром мне поступило сообщение о приглашении на вечеринку в один из домов частного кооператива. Также скинули координаты. Когда я вернулась домой, я, можно сказать, была в шоке. Бэн действительно выдраил всё, даже туалет, который, скорее всего, вонял на пол-Китая. Он не спал, а лишь осуждающе на меня взглянул, будто это я закатила вечеринку без разрешения. Поджав губы, брат встал с дивана. — Ты где была? — ого, что это за тон такой? Будто решил поиграть со мной в дочки матери, но я в этой игре явно не мать. — С другом гуляла, — пожимаю плечами и кладу ключи на тумбочку. — Да, я видел фотографию, — обыкновенное фото меня на фоне ночного Йорка, какая разница, черт возьми. — Светить задницей очень умно, да, Изи? — Моя задница, хочу и свечу, — отрезала я и сняла олимпийку. Бэнжамин оказался рядом и взглянул на моё плечо. Я ведь была в футболке. — Ты не принимаешь таблетки? — его взгляд будто режет всё моё тело, и я отступаю. — Какая разница, Бэн, — отдергиваю руку и направляюсь в свою комнату, слушая, как упрекает меня брат. Я захлопываю дверь прямо перед его лицом, но он продолжает стоять перед комнатой и говорить, какая я безответственная и на всё наплевавшая. Бэнжамин прав. Наверное поэтому я потянулась к тумбочке, откуда достала прямоугольную пластиковую коробочку с ячейками, в которых лежали разного вида таблетки. Положив таблетку под язык, я завалилась на кровать. Не принимая пилюль, я имею огромное количество энергии и могу быть счастливой, но когда в жизни появляется очередное лекарство, всё это пропадает и горит алым огнем. У меня нет диагноза. Лишь частые панические атаки. В католической школе нам давали что-то под видом витаминов, но вряд ли то были витамины. К этому быстро привязывались, я же свою долю смывала в унитаз. Это были психотропные вещества, что вызывали галлюцинации, и мне повезло быстро разобраться в этом. Но кусать себя за плечо я начала в тот день на кухне, и так и не перестала. Я не знаю сколько проспала. На удивление, ночной перекус из меня не вышел. Я не разделась, не расстелила постель, просто спала, как убитая. Все эти тренировки, прыжки с моста и ночные прогулки невероятно утомили меня, ведь не спать почти трое суток — довольно херовое решение. Глубокой ночью брат накрыл меня одеялом и поставил мой телефон на зарядку. Поверить не могу, что в понедельник в моём горле в который раз застрянет ком, что не даст дышать. А всё из-за голимого сообщения. Проснулась от яркого солнца и подумала, что этот день будет чудесным, ведь это выходной, за который я смогу хорошо отработать тулуп и аксель. Меня в этот день радовало всё. Утром Бэн соорудил свою фирменную пасту и заставил меня её съесть, также я нашла старые джинсы, в которые удалось влезть, и выглядела довольно сносно. Я не пошла на вечеринку в воскресенье, ведь спала больше суток. Мы с братом спокойно доедали еду, когда в дверь постучали. Переглянувшись, я встала из-за стола и направилась в прихожую. Открыв дверь, моему счастью не было предела. Передо мной стояла моя подруга детства — Алин Грей, но я называю её либо Лина, либо Линетт. Её светло-зелёные глаза светились, а ямочки на щеках были видны ещё сильнее, ведь девушка улыбалась. Волосы завязаны в высокий хвост, а около ног стоит большой чемодан. Запищав, подруга кинулась мне в объятия. Мы уже около года не общаемся, она постоянно переезжала, и так уж получилось, что связь оборвалась. Ни в инстаграме, ни по почте мы не обменивались сообщениями. — Господь, — на выдохе произношу я и прижимаю девушку к себе. Мы стоим в коридоре подъезда и трясёмся от счастья. — Это всего лишь я, — смеется Лина. — Ты же подвинешь свою жопку и дашь пожить у тебя? — она быстро отстраняется и берет чемодан за руку, после чего проходит вглубь квартиры. Я лишь закрываю за ней дверь. — Мои родители слетели с катушек. Как только сюда переехали, сразу сказали, чтобы я начинала жить собственной жизнью и свалила с их шеи, прикинь? — С этими родителями одни проблемы, — усмехаюсь я. — Спасибо, что хоть школу организовали мне, — в руках появляется листок. Как было с памятью фигово, так и осталось. — Мид-таунс-кая науки и технологий, — по слогам произнесла девушка. — Чую, захалустье. Ну ничего, я разбавлю эту рутину своей новенькой ауди. Я закатила глаза, когда увидела, что Грей без воззрения совести начала есть из моей тарелки. — Я учусь там, — я забираю тарелку у подруги, и она вылупляет на меня глаза. — И как? Мальчики есть красивые? — Нет, — взглядом указываю брату, что сейчас самое время свалить из дому к своим друзьям. Когда Бэн уходит, я продолжаю. — Не забывай, что я единственная, кого тошнит от твоих понтов, поэтому закрывайся про деньги и тачки, и вспоминай кто я такая. Она ошарашено смотрит на меня минут пять, потом быстро опускает глаза и крутит в руках новенький айфон. Какой это, одиннадцатый? — Прости, — я поджимаю губы и сажусь напротив неё, накрывая руку своей.***
Я никогда не была счастлива в отношениях. Неприятные воспоминания, наверное, каждый человек хочет удалить у себя из памяти. А я смогла поставить стальной замок на отдел памяти с теми самыми воспоминаниями. Я могу свободно утверждать, что никогда не влюблялась. Вот, вроде бы, вторник настал быстро, и мы с Линетт пришли в школу. Всё было в норме хотя бы до тех пор, пока я, из-за своей чёртовой неосторожности, не врезалась в парня на школьном дворе, где уже практически не было учеников. Где же ты, Лин? Моё настроение как рукой сняло. Два года назад, в этом самом Нью-Йорке, я познакомилась с парнем моего возраста. Идеал всех девочек того времени. И я влюбилась. И мне казалось, что всё, что происходит между нами — навсегда. Любое прикосновение — электрический разряд по телу. Он был добр, красив и галантен. У нас сходились вкусы в музыке и фильмах. Мне нравилось в нём абсолютно всё. Он знал обо мне всё. И имя у него было замечательное — Джеймс Валески. Странно, да, что все воспоминания о нём являются худшими и стоят под замком. Он предложил мне отношения. А я что? Я согласилась. И по началу мне нравилось. Цветы, конфеты, комплименты. Это ли не мечта каждой пятнадцатилетней девочки? Не об этом песни Тейлор Свифт и Селены Гомез? Не знаю что, но с Джеймсом что-то случилось. В его поцелуях появилась грубость, и он всё чаще задирал мне юбку. В один из дней он написал мне с просьбой об интимных фотографиях. Я была по уши влюблена, поэтому вряд ли могла ему отказать. Эти фотографии оказались у него на телефоне. Потом — он захотел меня трахнуть. И трахнул, ведь я не умела говорить «нет». Он клялся и божился, что не бросит меня, говорил, что эти отношения не на пару месяцев, а на всю жизнь. Я победила на Олимпийских и только тогда показалась его истинная сущность. Парень начал шантажировать меня тем, что разошлёт эти фото жюри, и у меня отсудят титул, ведь я буду позором для США. Я умоляла его не делать этого, но ему нравилось издеваться надо мной. Я шла с тренировки, когда его друзья подстерегли меня. Сначала просто словами задели, потом уже и руками. Они не насиловали меня, лишь побили. Я кое-как добралась до дома, кое-как объяснилась брату. Я помню как рыдала ночами напролёт, ведь это была моя первая любовь. — Олсен? — он стал выше. Я быстро моргаю и пытаюсь обернуться, сделать пару шагов назад, лишь бы не говорить с этим человеком. — Как тесен мир. — Валески, — у него фамилия, как у змея. Он и сам как какой-то змей. — Как делишки? Всем уже рассказала, что у тебя бывший парень такой красавчик? Жаль, конечно, что мы расстались, — его слова, его голос режет меня по всему телу. Господи. Как же я его ненавижу. — Мне пора, — я пытаюсь отойти, но он одним движением припечатывает меня к стенке. Вот оно. Это ужасное чувство. Я трясусь, а глаза вот-вот прорвут слёзы. — Не-ет, не пора, — Джеймс ставит одну руку около моей головы, а вторую кладёт мне на талию. Только не это. Нет-нет-нет. Пожалуйста. — Ты же не хочешь, чтобы вся школа получила твои фотографии? — Валески читает в моих глазах мольбу. — Так вот, в пятницу у меня вечеринка, адрес скину смс. Всё по-старому, правила те же. Отсос — я удаляю фотографии. — Какая гарантия, что ты не сделал копии? — критически мало воздуха. Пожалуйста, отпусти. Умоляю тебя. Не трогай старые шрамы. — Гарантий нет, — его рука ещё сильнее надавливает на мою талию. — Что, самоудовлетворение уже не то? Иди нахер, — нет-нет-нет. Кто тебя за язык тянул, Изабелла? Ты же знаешь, с ним нельзя так говорить. Глаза наливаются кровью, а рука, что секунду назад была на талии, уже сдавливает горло. Он поднял меня над землёй или мне кажется, потому что я действительно не чувствую опоры под ногами. Я чувствую, как вся кровь скапливается в моей шее и быстро пульсирует. Слабая, ничтожная. Даже за слова не могу ответить. Губы быстро синеют, а щеки прорезают солёные дорожки. — Все узнают, какая у нас олимпийская чемпионка, и ты будешь жалеть, что не умерла вместо своего папаши, уж поверь, я… — Отпусти её! — хватка ослабевает, и я падаю на бетонный пол, разбивая коленки в кровь. — Ты кто ещё такой? — Джеймс быстро прошагивает к однокласснику, занося руку над его головой. Держась за горло, я могу увидеть только кроссовки спасителя, но этот голос я узнаю. Должен произойти удар, но Питер быстро перехватывает руку Джеймса, сильно сжимая кулак, что слышен хруст. — Тебе лучше завязать и отстать от неё, парень, — Валески сжал челюсти на такое высказывание парня. Он оглянулся на меня, сплюнул в сторону и покинул школьный двор. Паркер быстро подошел ко мне, после чего сел рядом. От давления на горло у меня полопались несколько капилляров в глазах. Не знаю почему, но мне стало настолько паршиво, что единственное, что я могла сделать, это поджать колени и облокотится на холодную серую стену. — Ты как? — я отвела взгляд и поджала губы. — Никак. Уходи. Мне не нужна твоя помощь. Он больше ничего не спросил. Снял рюкзак и сел рядом. Молча. Питер не уходил, а просто сидел и смотрел туда, куда был устремлён и мой взгляд. А в какой-то момент я уложила голову ему на плечо и начала плакать, будто времени и вовсе не существовало. Я сказала ему уходить — он не ушел. Я облила его грязью — он спас меня от удушья, я ненавижу его — а ему на это всё равно. Будто всё, что я делаю для того, чтобы оттолкнуть его, не работает. Система дала сбой. И я готова задушиться этим запахом, которым пах Питер. Питер, чертов, Паркер. Он отобрал у меня стипендию. И он же не даёт нормально жить. Он постоянно появляется во снах и даже в ночных прогулках с Человеком-пауком. Я не знаю, что мне делать. Я на столько запуталась, что кажется, будто решение найти не удастся. Это так ужасно. До жути. До боли. До крика. Жмурюсь и выдыхаю. — Прости, — всё, что могу выдавить из себя. Я чувствую, как Питер оборачивается. — За что? Как можно быть таким хорошим? Таким правильным?