Её глазами.

      На балконе было прохладно и тихо. Лин стояла, прижавшись к металлической стенке, служившей барьером между бетонной площадкой и улицей. Кожа липла к холодным перилам.       Тёмное ночное небо разверзлось исторгая снег. Вопреки законам природы снег падал чёрными хлопьями, больше похожими на комки сажи - химические выбросы с заводского комплекса неподалёку то и дело давали о себе знать. Становилось всё холоднее, и руки, сомкнувшиеся на перилах, начало покалывать от холода. Слёзы превращались в маленькие льдинки, ресницы начали предательски слипаться, и лицу было очень больно. Если бы Лин могла, она бы, несомненно, перестала бы плакать. Но глупые прозрачные слёзы всё равно вытекали из её глаз.       На покатое плечо легла широкая грубая рука. Лин не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за её спиной. - Бельтайн ушёл,- тихо сказал отец.- Просил передать, что ему очень стыдно. Не знаю, что у вас там случилось, но он явно сожалеет. - Бельтайн просто повёл себя некрасиво...- Лин прикусила губу, слегка задумавшись, а потом добавила:- А я вспылила.       Вообще разговор с отцовским коллегой сначала не выходил за какие либо рамки. Собеседник из мужичка был хороший: Бельтайн был начитанным человеком с широким кругозором и приятным чувством юмора. И всё бы было хорошо, да вот только когда Лин встала, чтобы разливать чай, она заметила, что её собеседник с особым любопытством, можно сказать, оценивающе, рассматривал то глубокий вырез её майки, то верхнюю часть брюк, крайне плотно прилегающую к телу. Лин была фигуристой барышней, и такое внимание к своим формам уже не воспринимала, как оскорбление. Но когда, уже сидя за столом, она почувствовала, как мокрая, липкая, потная ладонь ощупывает её колени, она вспыхнула и, выкрикнув что-то вроде «Этого я не потерплю!», убежала прочь из кухни, чтобы спрятаться на спасительном балконе.       Не то чтбоы Лин была великой святой девственницей - будучи девушкой Найтвинга, она навидалась многого, и невинность свою потеряла ещё в далёкие семнадцать (прям за день до дня рождения). Ханжой, подозревающей каждую более-менее вызывающе одетую девушку в проституции, а каждого мужчину - в извращениях, она тоже не была. Но подсознательно она считала, что от мужчины, уже при первой встрече распускающего руки, не стоило бы ожидать ничего хорошего. - Всё в порядке, доченька,- услышала Лин голос отца.- Иди сюда...       Женщина разжала руки и прильнула к отцу. Хотя Лин и была на половину головы выше отца, она вновь почувствовала себя маленьким беспомощным ребёнком. Эти могучие руки всегда поддерживали её. Лин никогда не чувствовала материнской любви, но её, насколько было возможно, возмещала любовь отцовская. Отец придерживал её, когда она неуверенно делала первый шаг, радовался её победам, сопереживал дочке, когда у неё что-то не получалось и всегда находил нужные слова, чтобы подбодрить её и помочь побороть собственные страхи. И пусть даже отец постарел, а она возмужала, иногда Лин всё ещё была необходима эта самая «поддерживающая рука». - Поверить не могу, девочка моя, ты так выросла...- вдруг пробормотал Яргле. Он смотрел на свою крепкую дочь-великаншу и никак не мог понять, как он пропустил те мгновения, когда его цветочек расцвёл и так изменился. В его сознании всё ещё жил образ худой, нескладной, мертвенно-бледной девочки с большими грустными глазами и пятнами зелёнки и йода на локтях и коленях.- Так изменилась... - Я знаю, папочка,- Лин хлюпнула носом.- Я теперь такая уродина... - Ты никогда не будешь уродиной, милая,- отец аккуратно вытер ей слёзы грубой рукой.- Моя милая девочка не уродка. Да, у тебя тяжёлые времена, я понимаю. Тот мальчик оказался плохим. Но... дай, пожалуйста, Бельтайну шанс. Он хороший парень, правда. - Хорошо, папочка...- прошептала Лин, прижимаясь к отцу ещё сильнее.

***

      Фонари мигали. На парковые дорожки падал приятный белый снег, искрящийся при вспышке света, как алмазная россыпь. Ветер качал стонущие ветки.       Молодая девушка шла домой. Снег скрипел под её чёрными «лодочками». Вдруг она услышала за спиной шаги. Но, обернувшись, она никого не увидела - фонари отключились. Опять.       Девушка ускорила шаг. Выйти за пределы парка , отвязаться от подозрительного преследователя, попасть на улицу, где полно народу.       Вновь зажглись фонари. Девушка, не слыша больше странных шагов, вновь замедлилась. И вдруг выключились фонари.       А через несколько мгновений раздался девичий крик, истошный, полный страха. Потом все стихло...