Путь

Становится теплее! Цицерону можно снять накидку! Скачи, лошадка! Цицерон идет искать Слышащего… Ох, бедный Цицерон так хочет стать Слышащим. Матушка, добрая и милосердная Мать, Цицерон так хочет услышать хотя бы одно слово от тебя… Я убью его своими руками, я задушу его так, что у него глаза полопаются! Ха-ха-ха-ха-ха-ха Глупый Цицерон! Тебе нельзя нарушать догматы, ай-ай-ай, Цицерон плохой! Прости, Матушка, пожалей бедного Цицерона, удостой его своего голоса! Цицерон так хочет стать Слышащим…  — Хранители не были теми, кто слышат, Хранителям — тело сухое, только тельце сухое!  Шут затрясся, дико замахал руками; перчатки чуть не слетели и он расхохотался:  — Бедный, бедный Цицерон умрет в одиночестве! Как много Цицерон знает об одиночестве! Я жил в Убежище, ел в Убежище, я спал в Убежище, я ублажал себя в Убежище! Я провел свою жизнь с Матушкой, я бы так хотел вернуться к контрактам-контрактикам… Цицерон хочет крови! По сухой щеке Цицерона побежала слеза; она немного щипала кожу, обходила морщины, останавливалась на твердом подбородке, но нет, она не упала, Цицерон ловко подхватил ее, стиснул челюсти, поджал бледные губы с острыми уголками. Цицерон сильный. Я не буду плакать, я должен быть благодарен Матери Ночи, иТемному Братству за то, что они приютили меня, подарили мне дом, который я искал, дом, где меня приняли таким, каким Цицерон и является. — шуту было очень больно говорить это, ком встал в горле, голос его шипел, скрипел, в глазах было мутно, а в груди будто была огромная дыра, от которой шли маленькие трещинки, они входили в вены, как иглы, по которым текла лава, они разъедали Цицерона заживо. Свет резал глаза, в голове гудело, звенело; маленькое, ужасное, гниющее существо било своими когтистыми и заросшими мхом лапками по его мозгу, разрывая все ткани, вызывая огромное кровотечение и жгучую боль, красный колпак с двумя черными полосами съехал, закрыв убийце обзор, но ему было совершенно без разницы, он был готов свалиться с лошади и корчиться в агонии, пока сам себя не прикончит, не охрипнет от криков, не оглохнет от этого ужасного хохота, который подарила ему Мать Ночи, чтоб он не чувствовал себя таким одиноким… Цицерону так… больно. Цицерон очень давно чувствовал такое… В безумии счастье, и шут веселится, когда он с ножом за портьерой таится! — Ха-ха-ха-ха-ха. Представляю ее лицо, когда она проснулась, а у ее муженька огромный второй рот на шее. Ха-ха-ха-ха-ха-ха.

***

 — О-ооо, это ферма Лорея! Она теперь заброшена.  — Жалко помочь Цицерону, Лорей? Теперь кормишь с женою могильных червей! Цицерон может переночевать здесь. Цицерон может сходить за едой и красивым-прекрасивым цветочком для милой Матери, ах, славный Цицерон, Цицерон хоро-ооший… Мать, мне так тяжко одному, Цицерону бы помощника. Ох, но я понимаю, что никому-никому нельзя доверять. Мне нужно беречь Матушку. — Шут тревожно свел брови, склонил голову и выпрямился. Он слез с повозки, стащил гроб по доске с Матерью и стал толкать через гнилые, иссохшие грядки, где когда-то росли овощи, которые кормили небогатую семью, над которыми горбатился отец семьи и его жена; где-то осталась деревянная тачка, она чуть ли не рассыпалась из-за пребывания на улице в совершенно разную погоду. Цицерон с ноги выбил дряхлую дверь. Нашёл погреб, и спустил туда Матушку по той же доске, ласково положил ее, улыбнулся, и пошел убирать свою повозку от любопытных глаз. Пританцовывая, но не так, как обычно, Цицерон решил отправиться в Вайтран, закупиться тем, что нужно и укокошить кого-нибудь, если предоставится такая прекрасная возможность. Повозку ему все-таки придется взять.

***

  — Ты кто такой? — недружелюбно спросил стражник, скрестив руки на груди. Второй просто молча стоял и таращился на Цицерона.  — Цицерону нужно в город, пустите меня, — рыжий имперец сделал шаг вперед и сощурил глаза, посмотрев на стражника, который с ним разговаривал.  — На свой страх и риск… — сказал тот, — но если увижу, что ты чудишь, шут, полетишь отсюда кубарем. Проходи. Цицерон первым делом направился в таверну. Осмотревшись среди множества полочек с разными вещами — там было все: от костей дракона до жира тролля; так же была полка с медом, зельями, непонятными цветочками, какими-то сапогами, рядом лежала пара кинжалов. Старые книжки на полках — все как одна, потертые, пыльные, поетые какими-то насекомыми. На полу стояли бочки, корзины, ящики. — Здравствуйте, Цицерону очень-преочень нужно лавандовое масло для Матушки!  — Что? — старушка в зеленой потертой юбке, серой рубашке и дурацком чепчике, которая замещала нормального продавца, явно была глухой, раз не услышала четкой просьбы Цицерона. — Я тебя совсем не слышу, приходи потом… Цицерон разозлился, услышав отказ, и просто пробрался мимо старухи, быстро стащил бутылек с маслом, прихватил цветочек и небольшой аметист. Но Цицерон не вор, он кинул пару монеток на стол перед старухой и вышел. Славный Цицерон! Матушка будет очень рада, что верный Цицерон заботится о ней! Нужно зайти поесть. Цицерон очень голоден, голоден, как самая настоящая зверушка. Ха-ха-ха.  — Хо-хо-хо, ха-ха-ха, сломаю лютню дурака… а если бард полезет в драку, убью его я как собаку! — пропел шут, вспомнив о коллегии бардов в Солитьюде. Там он подрался с дураком, бренчащем на лютне. — Я бы убил его, если не большое количество людей, Цицерон не должен привлекать внимание, Цицерону не нужны проблемки с глупыми бардами. Эти подлецы не умеют петь! Их голос мешал Цицерону думать. Какая вкусная здесь еда! Как же нравится Цицерону в Вайтране: маленькие детишки не достают Цицерона, старушки не пугаются Цицерона, стражники не прогнали еще бедного Цицерона из города. — Цицерон ел в таверне; некоторые косо на него смотрели, но ничего не говорили, людей привлекали лишь его разговоры с самим собой и яркий костюм шута, выделявшийся на фоне серых, грустных и старых деревянных зданий, из которых состоял весь город. Цицерон вышел из таверны и, улыбаясь всему на свете, широким шагом пошел по дороге; вокруг были домики, низенькие и высокие, у каких-то чуть съезжала черепица. Небо было странного цвета: оно сливалось со всем ландшафтом, облака растворялись в желто-голубом цвете — размытом, как представления ребенка об окружающем его мире. В городе было относительно тихо, хоть это и был один из пяти крупнейших городов. О-оо, Небесная Кузница! Как же Цицерон хочет выковать себе там кинжал, чтоб лучился, сверкал и резал-резал-резал! Ахвхах-хавх. Цицерон хочет прогуляться, но так, чтоб его никто не заметил, Цицерону не нужно привлекать внимание. Ох, милосердная Матушка, Цицерону очень нравится в Вайтране, Цицерон задержится тут на денек.  — Эй, шут гороховый! — женщина в белой рубашке и непримечательном синем платье облокотилась о фасад дома и с какой-то насмешкой посмотрела на Цицерона. Она поправила прядь темных волос, которые спускались до плеч и струились как маленькие змейки, ветер немного посвистывал и казалось, что это змейки ожили и очень агрессивно настроились против Цицерона.  — Я не шут, ох, нет, Цицерон совсем не шут! — проговорил он, приподнял подбородок и сверкнул темными глазами, на его лице появилась ухмылка. Цицерон был полностью уверен в себе. — Почему ходишь тогда в шутовском наряде? Может станцуешь мне, пожонглируешь яблоками?.. У меня как раз дома есть, пошли, покажешь. Странной даме на вид было лет 25, говорила она томно и очень приторно. Кажется, она чего-то хотела от Цицерона. Она развернулась и убийца, в котором заиграли любопытство и азарт, пошел за ней. Она открыла дверь и пропустила его вперед, Цицерон прошел внутрь, сел на стул и закинул ногу на ногу.  — Что тебе нужно от Цицерона? Цицерон сразу понял, что ты что-то задумала, тебе его не обмануть. Девушка усмехнулась и подошла к Цицерону, взяла его за подбородок, взглянула ему в глаза и совсем невесомо коснулась его губ своими. Она приложила свою ладонь к его щеке и большим пальцем погладила скулы. Брови Цицерона изогнулись, глаза заблестели и он расхохотался, вскинув руки. Но девушка не растерялась, она залезла к нему на колени, взяла его руку и приложила к своей груди. Цицерон сжал руку и резко опрокинул девушку в бок. Придерживая другой рукой, он поднял ее, опрокинул на постель, залез на нее сверху и втянул в поцелуй. девушка ответила ему, шут с груди потянул руку вниз — к влагалищу девушки, снял перчатку и не очень аккуратно ввел туда два пальца. Там было влажно и тепло, девушке понравилось, она гладила его грудь руками, потом приподняла сюртук и сняла с него штаны вместе с бельем. Цицерон молчал. Она стала помогать Цицерону рукой и одновременно ублажать себя второй, потом Цицерон резко перевернул ее, расстегнул ремень и завязал ей руки. Гладил ее по спине, зарылся рукой в ее волосы и вошел. Давно Цицерон не чувствовал под собой женское тело, для него оно было необыкновенно горячим, особенно после пребывания в прохладном и сыром убежище. Ему было приятно после такого длительного воздержания, со всеми заботами Матушке он совсем забыл о себе. Девушке тоже нравилось, она руками тянулась назад, пытаясь ухватить Цицерона, двигала бедрами ему навстречу, улыбалась и постанывала. Цицерон оперся на руки, прижимая девушку к кровати, хрипя, и потея в костюме; его толчки становились всё более резкими. Спустя минуты две Цицерон засунул ей тряпку в рот, так, чтоб выплюнуть ее было невозможно, перевернул. Девушка очень испугалась и посмотрела на него недоумевающим взглядом. Цицерон достал кинжал, подошел вплотную, натянул штаны обратно, сел на корточки, улыбнулся и стал медленно водить кинжалом рядом с ее лицом. — Шлюха. Цицерон убьет тебя, а если будешь брыкаться, без глазок придется остаться! Хи-хи-хи-хи… Девушка замычала что-то непонятное и слезы потекли из ее глаз; она задергала ногами, пытаясь оттолкнуть шута  — Не бойся! — Цицерон резко ввел кончик кинжала ей в глаз, но не глубоко, он не хотел, чтоб она умерла сразу, ему хотелось поиграть. Девушка закричала, зажмурилась и еще сильней задергала ногами, она перекатилась в другую сторону, и упала с кровати, пытаясь сбежать.  — Нет-нет, Цицерон тебя не отпустит, не отпу-уустит. Хи-хи, — Цицерон принялся танцевать и девушка, воспользовавшись временем, поползла к двери еще быстрее.  — Ты что, глухая? — закричал Цицерон, — Цицерон сказал, что никуда тебя не отпустит. Глупая-глупая шлюха, ох, глазки-глазики, такие маленькие, такие юркие, — Цицерон подошел к жертве и пнул ее в живот так, чтобы она отлетела от двери. Про себя девушка молилась всем богам, чтобы он прикончил ее как можно быстрее, так как понимала, что ее никто не спасет — у нее никого не было, никто ее не знал, шторы были прикрыты. Цицерон подошел к девушке и подковырнул уже проколотый глаз и теперь она почувствовала боль — она была такой, как будто к глазу прислонили что-то безумно горячее и оно полилось по сосудам девушки прямо к мозгу, разбиваясь электрическими ударами.  — Хи-хи-хи, Красотку Нелли как найду, ей сразу в брюхо нож воткну! — Цицерон резко ввел кинжал ей в живот и провернул, — Тебя случайно не Нелли зовут? Цицерону очень смешно, но он хочет узнать, скольких мужчин ты соблазнила? Цицерону очень-очень интересненько! Молчишь? Ну ладно, так даже лучше. Цицерону не нравится шум. Он опять принялся танцевать перед жертвой. У неё закатились глаза, она издавала странные звуки и уже потеряла связь с внешним миром, она не видела и не слышала Цицерона. Цицерон подошел к ней и одним плавным движением перерезал ей горло. Он расковырял дыру в ее животе, разрезал ткань платья, ножом из любопытства потрепал ее грудь, вытащил ее печень, положил на стол, надел свою перчатку. Нашел где-то веревку и подвесил девушку к потолку, снял свой ремень с ее чуть посиневших рук и надел.  — Славный, славный Цицерон! Еще одна шлюха лишилась жизни и будет она теперь служить Отцу Ужаса! Цицерон рад своей работе. Он вышел из дома, прихватив с собой еды. Оглянувшись и убедившись, что никого нет, он вернулся в таверну, снял там комнату и вскоре уже забрался в кровать. Ох, как хорошо Цицерону в мягкой и теплой кроватке! Цицерон будет видеть только хорошие сны, Цицерон будет счастлив. Цицерон завтра отправится дальше, там он найдет Слышащего, но утром Цицерон все-таки получше посмотрит на жителей в домиках, в этих маленьких-маленьких дряхлых домиках! Ночь была безветренной, некоторые звезды было видно очень хорошо, в окнах горели свечи, лампады; в кустах стрекотали сверчки — светились красиво и завораживающе, как такие же маленькие звезды, которые можно прихлопнуть. Мягкая трава с маленькими, почти незаметными белыми пушинками-цветочками на тоненьких стебельках клонилась к земле; воздух был душный, как траур по давно умершему человеку и влажный, отчего хотелось окунуться в воду. Собаки мирно спали по углам, посапывая в лапы.