Путь

Луч солнца пробрался через блеклые занавески, немного нагревая старый деревянный пол; по улице уже вовсю расхаживали люди — кто-то спешил на работу, кто-то вышел погулять. Где-то был слышен лязг железа и инфантильные, глупые разговоры детей. Серенькие облака гуляли по небу и иногда прикрывали страдающее от тех, кому оно светит, солнце. Цицерон перевернулся и резко вскочил, заспанное лицо его было еще бледнее и суше, чем обычно, темно-рыжие прямые волосы были растрепаны и засалены, белая рубашка с завязками как-то посерела и помялась. Широкие плечи поднялись, руки потянулись к лицу: он еще ничего не понимал, в голове было пусто — с утра он обычно пребывал в апатии. Усталость ползла по его конечностям, огромным грузом его обременяя. Цицерон ладонями потер глаза, скорчился, бледные губы выгнулись дугой, морщины резче проявились на его лице и он пробормотал: Ах, глупый Цицерон проспал, проспал, проспал, Цицерону нужно искать Слышащего. Несправедливо! Цицерон все испортил! Глупый Цицеро-оон! Шут встал, потянулся до потемнения в глазах. Воды не было, и он решил сходить к хозяйке таверны: та любезно дала ему воды чтобы умыть лицо и попить. Цицерон вернулся к себе, сел на кровать. Спустя какое-то время Цицерон приободрился и встал, открыл окно и запустил прохладный воздух в небольшую комнатушку с тумбочкой, кроватью, стулом и столом. Цицерону нужно собираться. Как там дела у дуры-Астрид? Они, видимо, совсем не ищут меня, даже Матушку не ищут. Скоро они станут обычными жалкими наемниками! Ахва-хавав, жалкими наемниками! Они по-настоящему продали Темное Братство! Предатели, это кощунство, никто не сможет без милой Матушки! — Цицерон с возмущенным лицом размахивал руками, продолжая свой монолог.  — Калач те-еертый, ты ж не ме-еертвый, но можешь себе представить, я могу это испраа-авить. — Цицерон, пританцовывая, вышел из комнаты, даже не попрощавшись с хозяйкой. Выйдя на улицу, он направился на площадь, встал рядом с лавкой и стал рассматривать людей, пытаясь найти хоть кого-то, похожего на великого и могучего Слышащего. Цицерон решил не вызывать подозрений и взобрался на ближайший пень. — Купите шуту яблок и он вас развеселит! — улыбаясь, прокричал Цицерон, но, не увидев никакой реакции, продолжил говорить. — Эх, что за суровые люди живут в этом городке, Вайтране, совсем не хотят помогать бедному Цицерону.  — Если тебе так нужны деньги, то совсем не обязательно стоять на площади и смущать людей. Зарабатывай честным трудом, дурак! — темноволосый мужчина скрестил руки на груди.  — Цицерон — дурак? Разве Цицерон дурак?! О нет, Цицерон совсем не дурак, Цицерон тебе покажет, кто тут дурак! — Шут зло сощурился, губы его изогнулись и он выпрямился, поправляя костюм.  — Ты меня так подраться приглашаешь? Ха-ха-ха, меня? Да я тебя с одного удара уделаю! — Мужчина улыбался и смотрел на рыжего имперца. — О нет, Цицерон не будет драться, потому что он не дурак! Дураки — это барды и такие же безмозглые норды, как ты! — Цицерон начал язвить, он не хотел лезть в драку, так как это наверняка привлечет слишком много внимания. Шут бесшумно спрыгнул с пня и решил скрыться между домами. Он открыл сумку и достал рулет, последние пару минут он провел там и просто ел, насвистывая. Норд хотел было пойти за ним, но гордость ему не позволила, еще бы, гоняться за каким-то шутом — бред. Цицерону нужно было получше рассмотреть людей, но они все выглядели так обычно! Какие скучные! Все такие одинаковые, как камешки на дороге. Как же бедный Цицерон найдет Слышащего, если он даже не знает, где он может находиться?! Бедный Цицерон должен томиться в дороге, тащить с собой гробик и убивать птичек.

***

Цицерон едет в Данстар! Не бойся, Матушка, скоро ты приедешь в новый склепик! Скромный Цицерон хочет служить… И услышать твой голос, милая Мать. — Голос Цицерона стал спокойным, на лице его ничего не читалось, оно будто обмякло. Он чуть склонил голову и продолжил: Иногда мне слышится твой голос, — пропищал шут — Цицерон совсем не знает, как он звучит, но он что-то слышит, это не смех, это шепот, но каждый раз я прихожу к мысли, что у Цицерона в голове помутилось. Бедный, бедный, бедный Цицерон! Матушка несправедлива к Цицерону, Цицерону всегда хочется больше! Но Цицерон найдет Слышащего, не сомневайся в верном слуге, это его долг. Ох, злые волки хотят съесть Цицерона! Или разбойники ограбить. Надеюсь, удача улыбнется Цицерону и он сможет проехать мимо незамеченным даже самими Даэдра! Хи-хи-хи-хи… — Цицерон чуть приотпустил поводья и тихонечко поехал, Цицерон хотел есть и достал из сумки кусок сыра — дорогое удовольствие для ассасина из разваливающегося Темного Братства. Лошадь тихонько шагала вперед, пока шут по маленьким кусочкам ел сыр.  — Опять Цицерону придется проезжать через ферму Лорея, через развалины, через Хельярхен-Холл.

***

Было уже поздно, ночь опустилась на землю тяжелым пластом, заползла под каждый кустик, прошлась легким ветерком, влажностью и необычайной свежестью. Темные силуэты деревьев возвышались над скачущим Цицероном, гроб потряхивало. Цицерон понимал, что очень опасно так безрассудно ночью шуметь в лесу, но это совсем не мешало ему напевать песни про котят и рассказывать Матери о том, как прошло его время в Вайтране, и о его детстве:  — Цицерон был очень молчаливым в детстве! Со мной не дружили и я развлекался с птичками и котятками! Люди считали Цицерона странным, а мамочка с папочкой совсем не обращали внимания! Мама говорила мне, когда я влюбился, что Цицерон должен сыграть роль! И я сыграл. Цицерон притворился сыном графа! Хи-хи-хи-хи… Папа научил меня красться, никто не думал, что это так понадобится Цицерону в будущем! Зато Цицерон так и оста-аался одинок. — Цицерон, всхлипнув, прорычал эти слова. Где-то рядом послышалось рычание и тявканье. — Гря-яя, проклятые волки, но, лошадка! Но! — Цицерон тряхнул поводьями; вскоре у него получилось оторваться, но Цицерон помнил, что где-то рядом тут есть лагерь разбойников. — Вырежу-ка я их потихоньку. Хи-хи-хи. Цицерон утолит жажду крови! — он проскакал еще чуть-чуть, но в темноте совсем ничего не было видно, и он остановил лошадь, слез с козлов и аккуратно пошагал вперед, руками опираясь о горку, рядом с которой шел; земля была мягкой на ощупь — мох одеяльцем покрывал поверхность. Цицерон слушал. Он умел правильно слушать. И вот через пару минут Цицерон нашел дверь, тусклый свет от лампадки просачивался через щелочки между камнем и косяком. Цицерон подошел к кусту и сел на корточки, теперь оставалось только ждать.  — Цицерон терпели-иивый, он дождется. Цицерону все воздатся, и Матушка когда-нибудь похвалит Цицерона за честную работу! От скуки он принялся насвистывать непонятную песенку — то грустную, то веселую, быструю и медленную, тихую и громкую; колени его подустали и он решил начать действовать — он стукнул ребром кинжала о камень — достаточно громко для того, чтобы внутри его услышали. Разбойники послали одного из своих на улицу, проверить, что это за шум. Разбойник вышел — неотесанный, не сильно высокий, но крупный, он достал кинжал и осмотрелся, за спиной у него был небольшой колчан со стрелами, броня была легкой. Вот он повернулся спиной к Цицерону и тот, не теряя ни секунды, обхватил его рукой за шею и плавно перерезал ему горло, кровь чуть-чуть попала ему на перчатку, но Цицерону было не до этого. Он отнес мужчину за горку, бросил его там и опять стал слушать беседы разбойников. По голосам он определил, что их там еще где-то четверо и они немного подвыпившие, а еще очень веселые. Цицерон думал, ждать ли второго или просто прокрасться и всех перерезать и выбрал второй вариант.  — Хи-хи-хи, — Цицерон похихикивал, прокрадываясь между пьяными и глупыми разбойниками. Он пробрался в комнату одного из них — там было грязно, на полках было много пыли и одно зелье лечения, которое Цицерон прихватил, и заполз под кровать. Кто-то из бандитов рассказывал про то, как украл в таверне череп тролля, о том, как убил лошадь выстрелом в глаз, травил ужасные и пошлые анекдоты. Кто-то уже начинал зевать и Цицерон очень этому обрадовался, а спустя минут двадцать на кровать кто-то лег. Шут тихонько вынул кинжал, прощупал натянувшеюся ткань на кровати, прицелился и воткнул. Он чуть промазал, но уже вторым ударом добил мужчину, тот даже пискнуть не успел. Остальные четверо по прежнему сидели у костра.   — Нужно убить еще одного, а трех Цицерон уже так сможет укокошить! — пока он говорил сам с собой, пьяные разбойники наконец заметили пропажу своего напарника, они почти протрезвели и все вместе выбежали на улицу искать его, решив не будить уже уснувшего навсегда друга.  — Вот и замечательно, это облегчит Цицерону работу! Он вышел за разбойниками — они разошлись в разные стороны, и Цицерон аккуратно убил третьего и четвертого, а вот с двумя последними ему пришлось повозиться:  — Ты что тут забыл, урод? — спросил пьяный разбойник. Он немного пошатывался, но взгляд его оставался грозным. Цицерон промолчал, только улыбнулся и вонзил ему два кинжала в глаза, достав второй из сапога. Тот сначала завопил, даже не успев как-то задеть Цицерона, а потом упал замертво. Последний прибежал на крики, выглядел он очень испуганно, хоть и пытался скрыть это, но все его волнение пробиралось небольшими звериными шагами и выливалось огромным фонтаном его пота и дрожащими коленками, и жалобным голосом:  — Не убивай меня! Хочешь… Хочешь — я отдам все золото?! У меня и нет ничего больше! Но Цицерон не был глупым и заметил, как тот тихонько вынимает нож из ножен.  — Заткнись-заткнись, Цицерон не любит шум, не любит! — он толкнул его, тот пошатнулся, но успел пырнуть Цицерона в живот.  — Ах-ха-ха, убивать Цицерона — глупая затея! Ая-яй-яй, Цицерону это не нравится! Цицерону больно, но это совсем не важно. Ты совсем не умеешь бить, — Цицерон достал кинжал, захохотал и воткнул тому прямо в кадык, навалившись на него всем телом. — Не умеешь, не умеешь, не умеешь, аха-ха-ха-ха-ха, о славный Цицерон! О умный Цицерон! — Цицерон наносил удары снова и снова, уродуя лицо разбойника, даже не уродуя, а превращая в фарш; кровь брызгала во все стороны. Цицерон встал, но жгучая боль вновь согнула его пополам, он достал зелье, которое очень удачно прихватил у разбойников и выпил. Рана стала потихоньку затягиваться, кровь уже не так сильно сочилась и боль потихоньку утихала, но Цицерону не хватило зелья, поэтому он кое-как перемотал себе живот прямо на улице. И решил поиграться с трупом. — Цицерон говорил, что убивать меня — глупая затея, это честно, это справедливо! Цицерон слишком опытный для каких-то пьяных разбойников. Все, кто нападают на Цицерона расплачиваются жизнью!

***

Милая Матушка, оставайся здесь, верный Цицерон отвез тебя наконец в Убежище, в новый склепик! Славный Цицерон! Мать-перемать довольна! Цицерону нужно натереть Мать маслицем, почитать и тогда он сможет отправляться искать Слышащего опять! Что за жизнь у Цицерона? Постоянно ему нужно куда-то ездить. Цицерон чувствует себя скитальцем… Но дом Цицерона там, где его Матушка. В каменном Убежище было холодно, но Цицерон заботливо развел камин, положил медвежьих и волчьих шкур рядом Матушкой и сел. Цицерон открыл гроб, улыбнулся Матушке, взял флакончик с маслом, вылил на руку масло и принялся растирать по коже трупа. По убежищу разлился аромат лаванды вперемешку с непонятной вонью чего-то тухлого. Цицерон уже привык к этому запаху и не обращал внимания. Натирая маслом лицо Матери, он смотрел во впадины ее глазниц, и ему казалось, что самые настоящие живые глаза смотрят на него. От этой мысли ему стало немного жутко, но он продолжил ее натирать: шея, руки, туловище, ноги, ступни — все костлявое, дурно пахнущее, но Цицерон выполнял свое дело с любовью. Ах, Матушка! Теперь-то ты в приличном состоянии. Хи-хи-хи. Цицерону пора поесть и отправляться в путь, ох, Матушка, я же принес тебе цветочек, — Цицерон стал копошиться в своей сумке и достал уже подувядший голубой колокольчик, положил его рядышком, также достал из сумки кусок хлеба, пару яблок и кусок сыра, нашел бутылочку вина и решил уделить время своему желудку. Алкоголь хорошо подействовал на Цицерона и он почувствовал себя более бодрым, чем обычно, и решил отправиться в путь немедля.