Путь

Копыта лошади постукивали, но на козлах в этот раз сидел не Цицерон: он решил нанять себе повозку до Солитьюда. Уже наступила ночь, Цицерон лежал в повозке, думая о том, что извозчик хоть и смотрел на него странно, ничего ему не сделает. Цицерон специально подобрал самого слабого на вид, самого дряхлого старика, еще и глухого вдобавок. Цицерон достал из рюкзака яблоко и, надкусив, опять лег, смотря на черное небо с маленьким россыпями звезд кое-где, и пробормотал: «А он говорит — это же не хоркер! Это моя жена, ха-ха-ха. А, это чуде-еесно.» О. Цицерон вспомнил Чейдинхол. Мне их не жаль. Цицерону никого не жаль. Только вот почему же Цицерон остался один? Почему маленькие черви одиночества и ответственности ползут в его душонку, прогрызая дырочки и желая доползти до самой его сердцевиночки? С Цицероном только его Матушка. Добрая и милосердная Матушка. Раз Цицерон единственный, кто остался, то почему же ты, Мать, не сделаешь его Слышащим? Разве после всего этого Цицерон недостоин? До сих пор? Бедный, бедный Цицерон… Матушка, сейчас Цицерон едет в Солитьюд, там много зелени и глупые барды, Цицерон купит тебе хорошего маслица и походит по улицам, ища хоть кого-то, похожего на Слышащего. Цицерон исполняет твою волю, милая Матушка. Наградишь ли ты его хотя бы словом или, может быть, Цицерон слишком много хочет? Конечно, глупый Цицерон! Матушка сама все решает, Цицерон просто Хранитель… — Цицерон опасливо обернулся назад, но, когда убедился, что этот дед вообще ничего не слышит, успокоился и быстро провалился в сон.  — Цицерон… Мой милый, верный Цицерон, — голос раздался из ниоткуда, может быть, он звучал в голове Цицерона.  — Мать? Я слышу твой голос? — Цицерон остановился. Он крался по болоту, ноги его промокли, он был по колено в грязи и тине — зелено-черной и отвратно пахнущей. Вокруг росли маленькие кустики, кочки были покрыты мхом, небо было серое, безоблачное. Впереди совсем ничего не было видно: молочная пелена тумана расстилалась вокруг на много-много километров. Воздух был очень душный — Цицерон весь вспотел, у него немного кружилась голова, но чувство тревоги прокалывало его тоненькими иглами насквозь так, чтобы он не умирал, а просто мучился. Что-то звенело, рокотало в его груди, так сильно, что он точно слышал этот звук, он как будто на секунду стал единственным звуком во всей вселенной — жутким звуком, таким, от которого мурашки бегут по спине.  — Матушка?.. Я слышал твой голос, не молчи, пожалуйста… Милосердная Мать, смилуйся над Цицероном… — Он упал на колени, прямо в тину, прямо в грязь, которая хлюпнула под ним и стала вонять. Цицерон сложил руки у груди и посмотрел в небо — пустое и безжизненное, совсем как запавшие глазницы Матери, от него веяло могильным холодом, пробирающим до костей, впитывающемся в кровь, в плоть, во все, во всего Цицерона, в его одежду, в его волосы, в его глаза — вечный холод. Весь мир будто перевернулся, Цицерон был парализован и полетел головой вниз, в небо… — Цицерон широко раскрыл глаза и вскочил, на лице его застыл ужас, глаза были совсем стеклянными, а руки дрожали; он не мог и слова вымолвить. — О, ты проснулся! Я думал заехать в Морфал, но ты так крепко спал, что я не стал предлагать, и просто проехал, — Дед немного испугался вида бледного Цицерона, но договорил. — Скоро поедем через мост. Цицерон промолчал, он до сих пор не отошел от своего сна, и еле расслышал слова дедушки. Он потянулся, протер глаза, конечности у него одеревенели и он был бы не прочь попрыгать, но пришлось остаться в повозке. Он достал бутылку из рюкзака и отпил — мед потек в горло, чуть обжигая, Цицерон быстро заел жжение яблоком, и оно прошло.  — Матушка звала Цицерона, — шут жалобно произнес эти слова, его лицо погрустнело, темные брови изогнулись, и он трепетно прикрыл темные-темные глаза; морщины на лице проявились резче. Матушка, не ты ли мне дала знак? Но почему же ты ничего не ответила бедному Цицерону? Он погряз в болотце, туман его окружил, Цицерону было душно, было плохо. Ты же не станешь так шутить над верным Цицеро-ооном, мудрая Мать? — последние слова он прошептал, в них таилась надежда — светлая-светлая, как небо утром, как любовь маленького ребенка, как грезы о счастье, таком долгожданном, таком трепетном, сияющем, как все драгоценные камни мира, таком маленьком счастье. После Цицерон уже не разговаривал сам с собой. Он стал рассматривать окрестности с движущейся повозки. Ему открылся вид на поросший кустами пустырь, глыбы гор на заднем фоне; слегка моросил дождик, маленькими холодными капельками покрывая лицо Цицерона. Они в том же темпе проехали какие-то сторожевые башни, где их останавливали, а Цицерон со скрежетом в зубах отвечал, что сильно торопится, потому что должен найти Слышащего, из-за чего его чуть не арестовали. После они проехали ещё через несколько мостов, где тележка дребезжала, а шут подпрыгивал и ударялся спиной. — Проклятые-проклятущие камни! Цицерону больно! — шут потер спину и скривил лицо. Старик обернулся и пожал плечами — осталось ехать еще чуть-чуть. Цицерон сел, скрестив ноги, достал свой старый дневник и решил пролистать: 18 день месяца Вечерней звезды, 4Э 186 Начав новый этап в своей жизни, я наконец решил завести дневник. Столько всего произошло со мной за это время, как в Братстве, так и вне его, — и то, что об этих событиях нет никаких записей, кажется мне практически оскорблением самого Ситиса. Поэтому я намерен исправиться… 12 день месяца Руки дождя, 4Э 187 Мне нравится Чейдинхол. Сейчас, когда все остальные Убежища либо уничтожены, либо заброшены, у нас нет недостатка ни в контрактах, ни в вознаграждениях. Однако похоже, что мы с пугающей быстротой сдаём наши позиции в Тамриэле. Поговаривают, что у Чёрной Руки нет единого мнения по поводу нашего дальнейшего курса. Одни выступают за расширение, другие — за сплочение. Лично я считаю, что Тёмному Братству необходимо хотя бы поддерживать иллюзию своей вездесущести. Стало крайне трудно выполнять (и даже находить) контракты в тех провинциях, где у нас уже нет физического присутствия, как, например, в Хаммерфелле. Чем больше мы будем игнорировать Тамриэль, тем больше народ станет терять веру в Тёмное Братство — в наше могущество, наши услуги, нашу преданность Бездне… 27 день месяца Руки дождя, 4Э 187 Слышащая, Ализанна Дюпре, приехала к нам на несколько дней из своей частной резиденции в Бравиле. Они с Пашей обсуждали возможность заново открыть учебную базу Тёмных Ящеров в Архоне, что в Чернотопье, но в итоге решили, что для осуществления этого плана у нас недостаточно ресурсов… Цицерон помнит это время — темное-темное, тогда Цицерон хотел сохранить Братство. Тогда было лучше. Тогда было хорошо-хорошо. Тогда Цицерон не был одинок…

***

 — Мы в Солитьюде, так позволь теперь спросить о плате, — протянул старик.  — Не беспокойся за оплату, она будет хорошей: я отправлю тебя к Ситису без мучений! — шут достал кинжал, сделал шаг к повернувшемуся старику, схватил его за волосы и перерезал горло.  — Прекрасная работа! Цицерон доволен! Так красиво, ах, как красиво! Цицерон подхватил труп, оглянулся на наличие свидетелей, и уволок его в кусты, прикрыв землей дорожку крови. Повозку он решил оставить на том же месте, он взял свой рюкзак и пошел к воротам. Там его встретили стражники и оценивающе-подозревающими взглядами проводили в город.  — Какой цветущий город! Тут так тепло, так свежо, так прия-яятно! — Цицерон прошел вперед, оглядываясь по сторонам. — Тут только одна таверна! Одна-одинешенька! — Имперец сразу повернул направо, в «Смеющуюся крысу». Внутри за столом сидела парочка нордов, за дальним — бретонка. Владел трактиром светло-русый имперец, очень улыбчивый: от него словно тянуло теплом, как от солнышка. Цицерон подошел к хозяину таверны, спросил про еду. Трактирщик сразу уловил странную манеру речи шута и высокий голос, но движения Цицерона были плавными, поэтому вариант, что он пьян, у Корпула отлетел. Цицерон взял говяжью похлебку и сладкий рулет, он решил не терять время и стал рассматривать тех, кто сидел в таверне. Все обычные. Цицерон замялся, а потом вскрикнул: — «Тут есть Слышащий? С вами говорила Матушка? Цицерону о-оочень нужно найти Слышащего.»  — Слышащий… это кто? — спросила бретонка, немного заинтересовавшись.  — Это тот, кого выбрала Матушка. Остальные смотрели с недоумением и Цицерон выскочил из таверны.  — Мудрая Матушка точно таких не выберет. Или это Цицерон слишком гордый? Хи-хи-хи-хи. Конечно нет! Цицерон пошел дальше по улице, проходя мимо магазинчиков, храма, домиков, дошел до Синего Дворца, и обратно. Опять поспрашивал про Слышащего, зашел в магазинчик, поспрашивал хозяев и теперь весь город говорил про странного шута, который кого-то ищет.  — Кого ты там ищешь? Все про тебя говорят. — стражник подошел к Цицерону.  — Я ищу Слышащего.  — Кого?  — Цицерон ищет Слышащего! Цицерону очень нужно найти его. Хи-хи-хи-хи.  — Ты под скуумой что ли? — Стражник немного испугался абсолютно неуместного смеха и приподнял брови.  — Цицерон! Под скумой?! Хи-хи-хи-хи-хи. Цицерон не пьет даже, а тут скуума! — Шут улыбнулся и задрал голову, раскинув руки.  — Ну-ка пошли со мной. Ты слишком подозрительный, я не могу тебя отпустить.  — У Цицерона нет времени на тебя! — Он скривил лицо и скрестил руки на груди.  — Пошли, шут.  Стражник отвел его в сторожевую башню у входа в город, и стал его обыскивать. Скуумы, он, конечно, не нашел, но спросил, откуда у Цицерона такой хороший кинжал.  — Подарок, — ответил Цицерон и усмехнулся. — Цицерон свободен?  — Иди, — в голосе стража явно читалась обида и немного зависти. Цицерон вышел и снова углубился в город.  — Я маленьких котят люблю-юю, крысиным ядом их кормлю-юю. — Цицерон пританцовывал, направляясь во внутренний двор. Здесь так спокойно, совсем мертвенько, но так много людей, они все куда-то спешат, не хотят разговаривать с Цицероном, смотрят на него с отвращением, с подозрением! Цицерон чувствует, что за ним следят. Цицерон чувствует неприятеля! Матушка, Цицерон так жаждет твоей поддержки, Цицерон хочет удостовериться, что он держит правильный путь… Но тот страшный сон, он не на шутку испугал Цицерона! Что ты пыталась ему сказать, Матушка? Неужели ты будешь так дразнить Цицерона? Неужели Цицерон так разозлил тебя? Где же я — бедный-бедный Цицерон провинился?  — Цицерон говорил очень трепетно, очень жалостливо, весь мир ему казался несправедливым. Неправильным. Цицерон пробыл в городе еще один день.  — Мне нужно в Вайтран, — Цицерон был жутко зол сегодня, брови его были нахмурены, губы поджаты. Сегодня он опять чуть не подрался, но уже с бардом. Барду не понравилась его песня, и тот сказал, что такого не простит и что Цицерону нужно будет поплатиться за свои слова:  — Мы занимаемся искусством! А ты просто шут! — белобрысый норд скрестил руки на груди. — Я талантлив и ты не имеешь права оскорблять меня, ибо этим ты оскорбляешь всю Коллегию.  — В ваших песнях ни капли смысла, вы поете только о деяниях королей и королев, да об их политике! Вы самые настоящие дурацкие дураки! Дураки! Да еще и заносчивые. Все. Цицерон это очень давно понял. Зря Цицерон спорил. Ох. Зря-зря-зря, теперь на Цицерона обратили еще больше внимания! Нужно уходить отсюда, обратно, в Вайтран. Цицерон пойдёт в Йоррваскр и будет танцевать для Соратников! Хотя нет, лучше не надо… Хи-хи-хи-хи-хи…

***

Цицерон проснулся от холода. В повозке лежал талый снег, воздух был холодным и сухим, небо свинцовым пластом опустилось к земле, и дышать стало совсем нечем. Щеки щипало и почти ничего не было видно, лошадь скакала быстро, а извозчик что-то бухтел себе под нос.  — Скоро я буду в Вайтране? — крикнул шут, поежившись.  — Скоро. Кстати, я слышал, что в Солитьюде убили извозчика, представляете! Просто перерезали глотку, даже не ограбили, просто убили! Теперь и подвозить кого-то страшно, вдруг тоже станешь жертвой такого безумца, — извозчик, мужчина лет тридцати, вздрогнул и обернулся к Цицерону.  — Да, такой ужас. Цицерон так сочувствует… Больше они не разговаривали, и извозчик погрузился в свои печальные мысли, полный сочувствия, совсем не понимая, что рядом с ним сидит этот убийца. Даже несмотря на свое странное поведение и неприятный, по мнению многих, голос, Цицерон мог втереться людям в доверие, а потом — безжалостно убить. Цицерон не заехал к Матушке, надеюсь, ты не будешь скучать, ты будешь ждать меня, милая, мудрая Мать. Цицерон верно исполняет твою волю, надеюсь, ты пощадишь его когда-нибудь…  — Что за мать, о которой ты постоянно говоришь? — поинтересовался извозчик. шуба на нем покрылась снегом и он иногда стряхивал его.  — Мать Ночи. Милая, милосердная Матушка… Извозчику такой ответ не понравился и он напрягся, но не хотел нарываться на неприятности, и потому промолчал. Через пару часов езды по заснеженным и не очень дорогам через горы, они проехали через форт и уже совсем близко виднелись сторожевая башня, ферма, конюшни. Они приехали. Город встретил их слухами о жестоко убитой шлюхе, судя по всему, ее нашли совсем недавно, и теперь стражники внимательнее стали относится к своей работе, но в то же время многие люди думали: «Убили-то шлюху. Мне ничего не сделают, я смогу за себя постоять». Цицерон заплатил извозчику и пошел в город, решив спросить кого-нибудь об убитой им женщине.  — А правду говорят, что в этом городишке недавно нашли труп убитой в собственном доме женщины? — Цицерон с абсолютно холодным и безразличным лицом подошел к какой-то женщине.  — Да, ее жестоко убили, подвесили к потолку! Говорят, что ее видели с каким-то имперцем в странном костюме… похожем на твой… — женщина сказала это тихо, смотря на Цицерона стеклянными глазами.  — Я же только приехал. Как же Цицерон может быть убийцей? — Цицерон дружелюбно улыбнулся.  — Ох, простите, — женщина замялась. — Наверное, правда неправильно было вас так сразу обвинять. «А жаль, ты почти догадалась, почти раскрыла Цицерона. Глупенькая. Ха-ха-ха. Но Цицерон всегда найдет способ выкрутиться. Цицерон хоро-ооший» — подумал шут.  — Да нет, все хорошо. Ну ладно, Цицерону нужно идти, — имперец рванул в сторону Небесной Кузницы, но повернул в Йоррваскр, поднялся по лестнице и вошел — огромный зал открылся перед ним; с левой стороны была дверь, в конце зала — тоже. Посередине стоял очаг, а вокруг него столы, за которыми сидели Соратники. Они не обратили на него внимания и Цицерон прошел дальше.  — Хочешь присоединиться к нам? — спросила сидящая у стола женщина. Цицерон обернулся и поправил шапку. — Я скорее хочу найти кое-кого. Думаю, этот человек захотел бы бороться с вампирами. Этот человек должен быть особенным, Цицерон не знает его пол и расу, но этот человек точно должен быть особенным, должен быть избранным… — Избранным? Ты о Довакине? Да, он заходил сюда и присоединился к нам совсем недавно! Это такая честь для нас. Сейчас он на задании, но, думаю, ты можешь подождать его, если он конечно тот, кого ты ищешь, — женщина не очень дружелюбно говорила с имперцем, а после добавила. — а зачем он тебе?  — Очень нужен, я его… друг. Женщина с подозрением посмотрела на шута, но предложила ему место, где он и остался ждать. Цицерон сидел за маленьким круглым деревянным столиком, перед ним стоял кувшин и бокалы, лежал хлеб, яблоки. Вокруг царил полумрак, высокие резные колонны с гербами возвышались над Цицероном, на полу лежал красный ковер с желтым незамысловатым узором, в другой стороне стояла бочка, рядом тумба с элем и корзиной. Вокруг Цицерона был небольшой заборчик, еще левее была лестница с двумя дверями и окнами рядом с ними.  — Уютно здесь. Не так, как в холодной пещерке, куда заползает колючий снежок, где пахнет кровью и сыростью, и смертью, и гнилью… Там так пусто… Только Матушка, ей холодно без Цицерона. Спустя час, который Цицерон провел, наблюдая за Соратниками, рассматривая мебель и думая о Матушке, кто-то вошел. Его встретила та же женщина и дала ему денег, похвалив за выполненное задание и добавив, что его кто-то ждет. В этот момент сердце Цицерона бешено застучало, он пристально смотрел на приближающегося норда в легкой броне.  — Ты меня искал? — Искал! Искал!  — Чего ты хотел? — норд сел за стол напротив Цицерона. Женщина удалилась и они остались одни. — Знаешь, я как будто уже видел тебя, во сне…  — Правда? — Цицерон заметно приободрился.  — Да, чей-то голос сказал мне передать первому шуту, которого я встречу, что тьма наступает со смертью тишины, — норд немного замялся, говоря это, вдруг это его бредни и он сейчас заставляет этого человека недоумевать. Шут вскочил и закричал:  — Значит… Это правда! Она вернулась! Наша Госпожа вернулась! Она избрала Слышащего! Она избрала тебя! Ха-ха-ха! Слава Слышаще-ееему! Мамочкин способ поговорить с милым Цицеро-ооном! — Цицерон танцевал и радовался. Норд смотрел на него с непониманием, но решил, что если шут так радуется, то это правда очень важное событие. — Так кто я?  — Ты Слышащий! — ответил Цицерон громко, с огромной радостью в голосе.  — Кто это? Что он делает? Я ничего не понимаю, ты меня пугаешь.  — Он слышит Матушку. Ты должен ехать со мной в Данстар, ты обязан связаться с милой Матушкой!  — Я удивлен, и я пока не собираюсь никуда с тобой ехать. К тому же, я тебя не знаю и ты не внушаешь никакого доверия… Ладно. Расскажи мне хоть немного о себе и об этой твоей Матушке.