Джин: Нет. И я не знаю что произошло, он наотрез не хочет со мной разговаривать
от Джун-и: Мне приехать?Джин: Нет, не стоит. Я останусь пока с ним, люблю тебя.
от Джун-и: Я тебя тоже. Сокджин убирает телефон обратно, замечая, что ничего не изменилось во взгляде младшего. Парень со вздохом встаёт, забирая обе кружки и ставя в раковину, а затем снова тянет не сопротивляющегося Чонгука в глубь квартиры. Усаживает того на диван, а сам в кресло сбоку. — Чонгук, будет легче, если ты мне всё расскажешь, — в который раз повторяет фразу Ким. — Что произошло? Но в ответ — тишина. Старший улавливает в глазах Чона слабый блеск страха, а после слышится всхлип. И ещё один. Чонгук старательно пытается стереть позорные слёзы и мысленно просит закончиться. Он сидит на сером диване, сгорбившись, и будто слышит это снова. А потом перед лицом возникает широкая грудь Джина. И он не сдерживается, рыдая во весь голос и цепляясь дрожащими пальцами за черную толстовку старшего. Ему страшно. Ему больно внутри, словно оттуда забрали что-то самое ценное. Сокджин обнимает крепко, волнуясь за состояние младшего, а внутри хочет сам расплакаться из-за усталости. Они пошли домой через полчаса после ухода Чонгука, и если бы не возмущения Джина позвонить на всякий случай Чонгуку, то неизвестно, что бы произошло. Они все переживают за Чона, что в последнее время дарит всё меньше улыбок и внимания своим друзьям, а ещё каждый раз вздыхает так отчаянно после попыток найти пару. Он ждёт, когда Чонгук выльет из себя все соки, а потом аккуратно отстраняет и вытирает мокрые дорожки с щёк, всматриваясь в красные глаза. Каким бы брутальным Чон не показывался на публике, Ким знает, что внутри парня живёт маленький напуганный ребёнок. Джин слегка улыбается, замечая бегающий взгляд Гука, но сесть обратно не даёт чужая хватка за ткань. — Не уходи, — шепчет Гук, чуть потянув и заставив Кима сесть рядом. — Поделишься? — в ответ почему-то тоже шепчет старший, видя слабый кивок. — Я.. Не знаю, с чего начать даже. Наверное, я сошёл с ума? *** — Слышал голоса, говоришь? — Да, и он уверен, что это не от выпитого алкоголя, — тихо произносит Джин, аккуратно прикрывая за собой дверь. — А как по ощущениям? Голова кружилась или боль в какой-то части тела? — Хосок, ей богу, я нашёл его возле подъезда в обморочном состоянии. Здесь явно не чисто. — Сокджин, ты же знаешь, что. Такое бывает, — осторожно начинает Чон. — Случаев очень мало зафиксировано и информацию вряд ли найдёшь на просторах Интернета, да и… — Хо, пожалуйста. Я волнуюсь за него, — грустно говорит в трубку Ким. — Окей, приведи его завтра к моему отцу, я предупрежу о вас, — сдаётся Чон. — Спасибо, — искренне благодарит Джин, сбрасывая звонок и кладя телефон на кухонный стол. Вздыхает который раз за день устало и ставит чайник греться. Время на часах показывает ранние десять часов утра. Да уж, отличное начало дня. Чонгуку снится странный сон. Он словно наблюдает за всем чужими глазами, сидя на деревянных ступеньках. Небо такое чистое и ясное, а солнце бьёт своими тёплыми лучами прямо в глаза, заставляя щуриться. Откуда-то приглушенно слышится детский смех, приятно щекоча этим уши чонгука. Слабый ветерок облизывает открытые участки тела, а после слегка поднимает его волосы, словно прощаясь. Ему хорошо здесь. Вместо привычного густого сеульского воздуха и высоких многоэтажек он находится в какой-то деревеньке. — Т&3%н, — непонятные звуки разрезают воздух. — Ты скучаешь по ним? Возле него сидит парень лет четырнадцати. Лицо до безобразия мутное, будто цензура на главном канале. Он видит, как двигаются тонкие губы, что-то говоря, но всё вокруг распадается на множество частиц, унося его в какое-то холодное здание. Из собственного горла вырывается множество криков и всхлипов. На душе появляется липкое чувство страха и непонятности происходящего. — П-папа.. — жалобно выдаёт чужой голос. За окном бушующий ветер поднимает свист, а сухие ветки за окном неприятно царапают стекло. На дворе стоит глубокая ночь, а холод окутывает всё тело. Комната кажется достаточно старой и заброшенной, как и всё здание. На парне потрёпанные временем спортивные штаны и совсем не греющая футболка с кофтой. Кажется, одежда.. мокрая? На руке виднеются кровавые пятна, пробивающиеся сквозь кофту, но он не может пошевелить ничем, ведь не контролирует это тело совсем. Это ведь сон. Но почему он такой реальный? — Выкидыш мамаши! — будто в его памяти всплывают странные крики. — Таким не дают право жить, уродец. Чёрт, заткнитесь, — думает Гук. — Кто бы это не был, перестаньте. — Ну и че ты молчишь, %3х$н? Сказать нечего? Пожалуйста, замолчите. — Папашу своего не жди, снова бухает где-то небось, ты ему не нужен же. — Перестаньте! — кричит Чон, открывая глаза. Тяжело дышит и смотрит на собственную руку в страхе. Сон. Это всего лишь сон.