Everything, Everything

- Я хочу нарисовать тебя, - Клаус объявляет два дня спустя, лежа на их диване, его голова лежала на коленях Кэролайн, пока она смотрела какое-то глупое реалити-шоу. Она смеется и останавливает пальцы там, где играла с его волосами, - Ты меня нарисовал. Он усмехается, - Нет, я имею в виду, я хочу нарисовать тебя голой. - Ни за что, - хмурится Кэролайн, - мне бы пришлось сидеть неподвижно вечно, и это не значит, что ты можешь показать кому-нибудь картину! - Ну конечно, - Клаус закатывает глаза, - но я все еще хочу нарисовать тебя. Кэролайн, несмотря на свои возражения, заинтригована этой идеей, - Как в Титанике? - Тьфу, не сравнивай меня с этим идиотом, любовь моя, - фыркает он, - но да. Полагаю, в этом и идея. - Могу ли я взять плед? - Кэролайн спрашивает, вдумчиво. Клаус хмурится, - Да, но я все устрою. Кэролайн закатывает глаза, - Я наверняка пожалею об этом. - Это, да? Она кивает, не совсем доверяя своему голосу. Клаус спрыгивает с дивана, как будто ожидание ее разрешения было единственным, что сдерживало его. Он поднимает ее, и она весело хихикает. - Ник, подожди, ты имел в виду прямо сейчас ... Ее протесты прекращаются, - Да, конечно! Завтра это чертово открытие галереи, а затем у нас обед с твоей мамой, а затем Ханна на следующий день, а после, барбекю у двойника в пятницу, и у тебя будут выходные и ты можешь передумать. Кэролайн потрясена, что он помнит их планы, главным образом потому, что это даже не их планы, но и то, что он считает их скучными смертными. - Хорошо, - она снимает с себя одежду, когда они достигают его студии. Она никогда не была так благодарна за закрытые занавески, потому что, хоть студия и стоит перед их частным задним двором, она не думает, что могла бы сделать это, если бы снаружи все было видно. Она обнажается, когда он оборачивается, и он позволяет своим глазам бродить по ней. Она чувствует себя еще более раздетой от его взгляда, но она борется с желанием укрыться и позволяет ему указывать на диван за холстом. Кэролайн сидит прямо и неудобно от того, как ткань чувствуется под ее голым задом. Клаус хмурится на нее, - Кэролайн, я видел, как мертвые люди выглядят более комфортно, чем ты сейчас. Она смотрит на него, - Думаю когда я голая, не время вспоминать, что ты маньяк-убийца, Клаус. Он фыркает, как будто она смешная, и подходит к дивану, чтобы двигать ее, пока она не будет в той позе, которую он хочет. Он протягивает ей одеяло и укладывает его на колени, оставляя часть ее прикрытой, хотя меньше, чем хотелось бы Кэролайн. - Хорошо, не двигайся. Ты выглядишь великолепно, любовь моя, не волнуйся, - Он успокаивает ее, возвращаясь к своему холсту. Кэролайн не может сдержать нервный смех, который ускользает от нее, но она прерывает его словами, - Нарисуй меня, как одну из своих французских девушек, Джек. Клаус смеется над ней и, наконец, бормочет, - Кэролайн, да ты в восторге. Она замолкает при этом, главным образом потому, что он наконец берет карандаш и начинает рисовать. Его взмахи карандошом уверенны, и он проводит минуты, уставившись на нее, прежде чем рисовать ту часть, которую он изучал. Кэролайн подумала, что ей будет тяжело так долго сидеть неподвижно, но Клаус быстр в этом, и она чувствует себя поглощенной движением его пальцев и концентрацией лица. Она никогда не видела то, как Клаус всегда смотрел на нее, как будто она какая-то головоломка, которую нужно решить, сокровище, которое нужно спрятать, защитить. Ей это нравится, она зависима от этого, и Кэролайн боится, что это может значит для них обоих. К тому времени, как он заканчивает, на улице уже темно, и у Кэролайн болит тело от сидения в одной позе, но когда он велит ей сесть, она натягивает одеяло на себя и улыбается ему. - Могу я посмотреть? - Она спрашивает. Он пожимает плечами и поворачивает холст к ней. Для всех остальных это выглядело бы так, как будто ему было все равно, но Кэролайн знает его лучше, чем большинство, и он нервничает. Нет в этом нужды. Картина потрясающая, каждая линия ее тела нарисована с осторожностью и точностью. Кэролайн немного смущена, увидев, что ее обнаженная натура нарисована так открыто, но это также своего рода освобождение. Она знает, что это она на картине, но ей трудно примириться с женщиной, нарисованной на холсте. Ее глаза открыты, мягкие и яркие, и у нее смешная улыбка на лице. - Оно прекрасно, - Она говорит ему, потому что он все еще ждет ее реакции. Он снова пожимает плечами, - У меня была довольно хорошая модель. Она усмехается, но не может не спросить, - Это действительно то, что ты видишь? - Это то, чему она удивлялась раньше, потому что независимо от того, на какую картину она смотрит, Клаус всегда рисует ее одинаково. Она красивая, и Кэролайн объективно знает, что она красивая девушка, но это нечто другое, увидеть себя практически светящейся. Она задается вопросом, видит ли Клаус ее такой все время, если так, то она просто идеальна в его глазах. - Да, - Он отвечает легко, и она не уверена, знал ли он, что она имела в виду под этим вопросом, но полагает, что это не имеет значения. - Ты не можешь продать это, - Она говорит ему, в основном потому, что она не знает, что сказать. Он закатывает глаза, - Мне не нравится делиться, любовь моя, и это определенно ни для кого, кроме моих глаз . Она не говорит о том, что она не его, независимо от того, сколько они уже притворяются. Ее кольцо тяжело сидит на пальце, и она в миллиардный раз желает, чтобы это было правдой. Чтобы это стало их реальностью . Кэролайн больше не хочет смотреть на картину, хотя она великолепна. Она не хочет смотреть на свою улыбку на холсте, не хочет видеть картину, которая так очевидно показывает, насколько ей нравится Клаус. Поэтому она бросается вперед и целует его, потому что ничто не может отвлечь ее так, как Клаус. Он быстро включается в поцелуй, и, она сбрасывает одеяло и ждет, когда он начнет снимать свою одежду. Кэролайн никогда не плакала во время секса, и она не планирует начинать сейчас, но она также никогда не чувствовала, как забилось ее сердце, когда Клаус кладет ее на одеяло на полу. Она никогда не чувствовала, как ее глаза горят так сильно, когда Клаус шепчет нелепые комплименты ей на ухо, когда он поклоняется ее телу. Она ненавидит это так же сильно, как любит, и ненавидит, что потеряет все это. На следующий день она просыпается раньше Клауса и ее будильника, она надевает свою рабочую одежду и спускается вниз, не двигаясь ни на дюйм. Она не избегает его, но она не совсем готова начать свой день с домашней сцены в их постели. Ей снилась их свадьба и предложение, и Кэролайн ненавидит, что никогда в жизни не увидит Клауса на коленях на пляже. Становится трудно отделить их жизнь здесь, в этой глупой альтернативной реальности, от их настоящей жизни в настоящем в Мистик Фоллс, где Кэролайн должна ненавидеть его. Она не ненавидит его. Она задается вопросом, ненавидела ли она его когда-нибудь, потому что кажется, что ее история состоит из миллионов причин ненавидеть его и еще миллион причин, по которым она не может ненавидеть его. В любом случае, она идет на работу и забывается в своих клиентах и ​​планировании. Она даже не допускает мыслей о Клаусе и не отвечает на звонок, когда он звонит ей во время обеда. К тому времени, когда день закончится, она знает, что должна позвонить ему, потому что, хотя она еще не готова вернуться в их дом, она не может бросить его. Кэролайн знает, что у него больше нет никого в этой реальности, никого, кто знает его, и он все перевернет, если не сможет ее найти. Вероятно, он убьет невинных, и тогда будет еще сложнее смириться с тем, что она хочет его. Поэтому она звонит ему, и он отвечает с акцентом, - Алло? - Привет, Ник, - приветствует Кэролайн, и ей жаль, что она никогда не имела привычки называть его Ником, но ему нравится это, поэтому она не перестала делать это после барбекю у Ребекки. - Привет, Кэролайн. Я звонил в обед, но ... Она быстро придумывает оправдание, - Извини, у меня была встреча с клиентом. Я просто звоню, потому что собираюсь пойти по магазинам. Я хочу новое платье для открытия галереи сегодня вечером. - Я собираюсь надеть костюм, который висит в шкафу, - он говорит ей, - Этого будет достаточно? Она смеется, - Конечно. Я просто хочу новое платье. Знаешь, что-то, что купила я. - Хорошо, - соглашается он, возможно, потому, что знает что с ней лучше не спорить о моде, - будь дома к шести, потому что мы сказали, что будем там в семь. Она немного задыхается, как всегда, когда Клаус неожиданно ведет себя как муж, - Конечно. Я скоро буду. Пока! - Кэролайн, - вмешивается он, прежде чем она успеет повесить трубку, - с тобой все в порядке? Она тяжело сглатывает и вселяет в свой голос как можно больше радости, не говоря о том, что сошла с ума, - Да, извини, я просто нервничаю из-за сегодняшнего вечера. - Тогда мы отменим его, - он говорит без колебаний. - Нет! Нет, это будет здорово. Не беспокойся обо мне. На этот раз он позволяет ей без перерыва попрощаться, и она на минуту кладет голову на стол, собираясь с мыслями. В конце концов она договаривается с Еленой о встрече в торговом центре, потому что у Бонни уже есть дети, и, вероятно, она не может просто бросить все ради какого-то шоппинга, и эта мысль делает Кэролайн немного истеричной. К счастью, Елена соглашается, и Кэролайн едет в торговый центр, не задумываясь. Елена в восторге от их похода по магазинам, и, хотя Кэролайн многое пропускает через уши из того, что она говорит, Елена все еще блаженно не знает о внутреннем беспорядке Кэролайн. Только когда она выходит из раздевалки, и Елена лучится, Кэролайн начинает чувствовать себя немного лучше, - Боже мой, Кэр, серьезно, ты должна купить это. Елена, конечно, права, и Кэролайн не может просто не купить это синее платье без бретелек. - Оно прекрасно, - соглашается Кэролайн, - я возьму это. - Клаус умрет, - вставляет Елена, - вы будете самой красивой парой. И вот оно - Кэролайн не может остановить себя, она просто говорит, - Я влюблена в него. Елена хмурится, - Я знаю. Кэролайн, серьезно, ты была влюблена в него всегда. - Я просто… это… - Кэролайн усердно думает, потому что хочет, чтобы Елена помогла ей, но она не может сказать ей правду, - это было трудно, ты знаешь, с ребенком. И мы плыли по течению, но нам было очень хорошо в последнее время, и я просто… я просто очень люблю его. Это аккуратная ложь, это неправда, но этого достаточно, чтобы Кэролайн знала, что это сработает. - О, Кэр, - говорит она и обнимает Кэролайн за плечи, - Помнишь, когда я спросил тебя, как ты узнала, что Клаус был тем самым? - Нет, - жалостливо ответила Кэролайн, потому что она этого не знает. Елена смеется, - Он познакомил тебя с Майклом, и зачем, я понятия не имею, но, может быть, он думал, что они наконец примут его, и Майкл сказал, что, если он останется с тобой, он никогда не будет со своей семьей. - Он такой подонок, - Кэролайн отвечает. Она думает, что ненавидит Майкла теперь больше, чем кого-либо еще. - Я знаю, - соглашается Елена, - но Клаус сказал, что ты была его семьей больше, чем они когда-либо, и он выбрал бы тебя вместо них тысячу раз. Кэролайн считает, что это должно заставить ее чувствовать себя лучше, но это не так. Главным образом потому, что в этой реальности Клаус всегда выбирал Кэролайн. Они женаты. Но в ее реальности? В их Мистик Фоллс где они вампиры? Клаус всегда выбирал месть и власть. - Как ты узнала, что Деймон тот самый? - Спрашивает Кэролайн, потому что больше ничего она не может сказать. Елена краснеет, - Ты уже знаешь эту историю, Кэролайн. - Расскажи мне. - Когда мы со Стефаном расстались , - начинает Елена, и Кэролайн едва сдерживает шок. Так значит она встречалась со Стефаном, даже в этой реальности, - Деймон был там со мной. Мы были друзьями. - Конечно, - Кэролайн отвечает. Елена краснеет и пожимает плечами, - И одно привело к другому, и мы влюбились. Но ни один из нас не хотел причинить боль Стефану, потому что они действительно близки. - Но вы все равно оказались вместе? - Кэролайн спрашивает, потому что ей так невероятно странно, что Елена все еще делает одни и те же ужасные ошибки во всех вселенных. Елена немного хмурится, - Я знаю, что мы обидели Стефана. Мы сказали ему, и мы подождали. Мы сделали все правильно, что мы могли бы сделать в такой невероятно дерьмовой ситуации, - Елена сглатывает, - Это было несправедливо по отношению к Стефану, как мы оба поступили с ним. Я, вероятно, никогда не прощу себя, хотя он и простил меня. Но, Кэролайн, иногда ты любишь того, кого любишь, и ты не можешь ничего с этим поделать. Иногда просто нужно спросить себя, стоит ли это того, и если это так, то все остальные могут идти к черту. Кэролайн молча кивает, потому что это был скорее совет, который она искала, - И ты не сожалеешь об этом? Елена улыбается, и это одна из тех глупо влюбленных улыбок, которые она дарила Кэролайн в другой реальности, и Кэролайн не может не улыбнуться в ответ, - Кэролайн, если бы я дожила до тысячи, я бы никогда не жалела о том, что выбрала Дэймона. Вот так я и узнала, что он тот самый. Кэролайн обнимает ее, потому что это кажется правильным, и когда она возвращается в раздевалку, чтобы надеть свою обычную одежду, она уже знает что делать. Клаус сидит в своей студии, когда она возвращается домой, но она не идет к нему, а сразу мчится наверх и поправляет прическу и макияж, как может, и надевает голубое платье без бретелек. На первом свидании глупо чувствовать себя подростком, но Кэролайн это чувствует. Это первый раз, когда она идет куда-то с Клаусом, где она не отвлекает его, и нет никаких гнусных планов убить его. Когда она спускается по лестнице, осторожно в своих высоких каблуках, Клаус ждет ее внизу. Он выглядит великолепно в своем костюме, и когда Кэролайн улыбается ему, он улыбается в ответ. Он делает шаг вперед, его глаза сверкают, и Кэролайн думает, что, наконец, ей не нужно мечтать о чем-то чудесном. Это все ее. - Кэролайн, ты потрясающая, - он говорит ей, когда она достигает последней ступени. Ей нравится, как он говорит: она потрясающая, а не она выглядит потрясающе. Это небольшая разница, но она чувствует это по другому. Она усмехается, - Ты тоже выглядишь потрясающе. Он быстро наклоняется вперед и целует ее в голое плечо. Это вызывает у нее острые ощущения, и она едва скрывает свое удивление. - Повернись, - Он требует, и она поднимает бровь на него, но подчиняется. Он надевает что-то ей через голову, и оно аккуратно лежит над ее платьем. Она смотрит на зеркало напротив них и видит серебрянное ожерелье, которое заканчивается изящно закрученным кулоном, и Кэролайн думает, что Клаус потратил на это много денег. - Оно невероятно! Но, если серьезно, это должно быть так дорого. Позади нее Клаус пожимает плечами, - Кэролайн, ты сказала, что мне платят «отвратительно» огромную сумму денег. Кроме того, у тебя, кажется, смешанные чувства по поводу браслета, который я тебе когда-то дарил, но это не взятка. Кэролайн беспомощно улыбается, потому что он прав. Ей нравится браслет, который он ей подарил, но носить его казалось неправильным. Это ожерелье, это платье, эта ночь , это все ее. Она поворачивается к нему лицом, и он улыбается ей. - Спасибо, - пробормотала она, - мне нравится, - Она не может не протянуть руку и коснуться его, и глаза Клауса следят за каждым ее движением. - Я рад, - говорит он, - я оставил пасту на столе, если ты голодна. Он наконец оставляет ее, возвращаясь в студию, чтобы забрать несколько картин, которые он собирался взять с собой. Кэролайн движется на кухню, как будто она в трансе. Ее ждет тарелка с пастой, и Кэролайн хочет посмеяться над образом Клауса, пытающегося приготовить пасту, но она этого не делает. Это так странно, и слова Елены звучат в ее голове. Она ест быстро и аккуратно, стараясь не пролить ни капли на ее платье. К тому времени, как она закончила и вымыла тарелку, Клаус сажает ее в машину, говоря, что они опоздали. К тому моменту, когда они заводят машину, его лицо становится ужасно раздраженным, и Кэролайн задается вопросом, злится ли он на нее или думает о том что придется часами торчать в галерее. Она надеется, что это последнее. Она почти уверена, что это последнее, ​​учитывая вес нового бриллианта на ее шее. - Я хотел тебя кое о чем спросить, - Клаус говорит, через несколько минут, когда его раздражение немного уменьшилось. - Что? Клаус смотрит на нее, - Когда мы были у Ребекки, и мы сказали Елене, что ты болела, она, казалось, была вполне удовлетворена этим фактом. Она продолжала поднимать эту тему. Живот Кэролайн резко падает. Она не уверена, как Клаус примет тот факт, что они пытались завести ребенка - это не они, но достаточно, что она может только представить, что это не будет приятно. Вероятно, лучше сказать ему сейчас, он был довольно упрям в том, чтобы не было никаких секретов. - Видимо, другие мы пытались завести ребенка в течение года. Всем об этом известно, поэтому они продолжают спрашивать меня об этом, - Кэролайн сохраняет голос, и молится, чтобы Клаус не разбил машину из-за шока или чего-то еще. Это занимает несколько долгих минут, но в конце концов он говорит, - Это имеет смысл. Кэролайн поворачивается к нему в шоке, - Имеет смысл!? В какой ужасной реальности имеет смысл иметь ребенка!? Клаус смеется, - Очевидно, в этой реальности, Кэролайн. Подумай об этом. Конечно, мы хотим ребенка, мы как самая обычная пара среднего возраста. У нас есть дом, у нас есть деньги, мы, очевидно, смехотворны счастливы. Следующий шаг - дети. Когда он говорит так, это логично, но Кэролайн не может смириться с тем фактом, что Клаус, который, по его собственному признанию, не знает, что делать с детьми, хочет ребенка. - Но ... Но ... ты хочешь детей!? - Кэролайн протестует. Клаус фыркает, - Мы не говорим обо мне , мы говорим о другой версии меня. И, будь я смертным или остался бы смертным, я думаю, что однажды у меня были бы дети. Будучи тысячелетним вампиром, я не могу сказать, что такая мысль когда-либо приходила мне в голову, если бы это было возможно. Кэролайн закрывает рот. Теперь она понимает, что, несмотря на то, что Клаус ничего не смыслит в детях, у него было гораздо больше времени думать о них. Даже если он никогда не хотел, у него были столетия, чтобы обдумать этот факт, взвесить все за и против. Он видел и прожил тысячи жизней. Она молодой-вампир, который умер до ее восемнадцатого дня рождения. Конечно, она никогда не считала детей за пределами самых отдаленных размышлений ее мозга. - Я думаю ты прав, - Кэролайн наконец-то признается, - Когда ты так говоришь. Клаус хмурится, - Ты хочешь детей? Кэролайн вздыхает, - Я никогда не думала об этом, когда была смертной, я была слишком молода. Но да, я бы хотела детей, - Ее голос звучит задумчиво, - Но я вампиром, стала лучше, чем когда была смертной, так что это просто очередная жертва. Клаус протягивает руку и обхватывает ее ладонь, и это самая приятная форма успокоения, о которой она может подумать, - Знаешь, у тебя все еще могут быть дети, они просто не будут твоими. Ребекка, Элайджа и я однажды воспитали ребенка. - Правда?! - Кэролайн в шоке. Клаус смеется над ее реакцией, - Мы справились с этой работой так же хорошо, как ты себе представляешь. Хотя он был фантастическим, и моим сыном, и лучшим другом, когда он вырос, решил стать вампиром. - Так он все еще с вами? - Кэролайн удивилась. Клаус пожимает плечами, - Он мог бы. Но мой отец преследовал нас, и мы сбежали. Мы не смогли найти его, и с тех пор ничего о нем не слышали. В тоне Клауса нет боли, только принятие, и Кэролайн знает, что это должно было быть давным-давно. Для Клауса, чтобы взять кого-то под свое крыло и потерять его... он реагирует на это довольно спокойно. Она знает, что он скучает по Стефану, хоть он и никогда не вернет их дружбу. - Я думаю, что он все еще там, - Кэролайн говорит тихо, и Клаус не отвечает, но он мягко сжимает ее руку. К тому времени, когда он припарковался у галереи, Кэролайн впала в приступ паники. Она ненавидит это из-за своего смертного тела, она чувствует себя слабой и подавленной, и она не может сосредоточиться на одной эмоции достаточно долго, чтобы успокоиться. Клаус вышел, чтобы взять три картины с багажника, и Кэролайн пытается сосредоточиться на мысли о том, чтобы стать вампиром. Это странная тема для размышления, но это единственное, чего хочет Кэролайн в данный момент, и она знает, что, если она сможет вспомнить чувство силы и контроля, она не будет так нервничать по поводу чертовой галереи. Ее дверь открывается, и Клаус ждет ее там, выглядит он смехотворно красивым в своем костюме, и Кэролайн пытается дышать. Он хмурится, - Кэролайн, что происходит? - Это из-за галереи, - пытается она, выпуская руки. - Не я организовала это, и мне не нравится что я не знаю, что происходит, и если мы все испортим! Что, если они поймут, что это не мы! Клаус пожимает плечами, - Кого это волнует? Мы никого там не знаем. Они не поймут, что это не мы. Мозги людей не работают таким образом, не здесь, где нет ничего сверхъестественного и никогда не происходило. Ты Мисс Мистик Фоллс, Кэролайн. Это помогает, и Кэролайн закатывает глаза на него, - Я знаю, знаю, я просто… - Это то, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не очень хороша в том, чтобы быть смертной, не так ли? Кэролайн кивает, - Я была невротичной, сумасшедшей и одержимой, и я не могу ничего сделать. Будучи вампиром, это усиливается, но также позволяет мне контролировать это. Я не знаю. Это странно. Я ненавижу быть смертной. - Я это тоже ненавижу, любовь моя, - улыбается Клаус, - но ты в этом лучше, чем думаешь. Я даже не осознавал, что мне придется спать каждую ночь, пока ты не сказала мне. Она беспомощно смеется, - Ты просто забыл. По крайней мере, ты спокоен. - Спокойствие!? - Клаус фыркает, - Кэролайн, единственная причина, по которой, количество людей в этом городе неизмеримо возросло, это из-за того, что ты просила меня никого не убивать, и я слушаюсь. Ты знаешь, скольких людей я на самом деле слушаю?! Кэролайн усмехается, - Это лучшая поддержка!. - Давай, любовь моя, не прячься в машине, - Клаус помогает ей, - Мы пройдем через это, все будет хорошо, а если нет, скажи только слово, и я убью их всех. Это должно рассердить ее, но вместо этого успокаивает. Она надеется, что это не потому, что она знает, что Клаус убьет всех, если она попросит, а больше, потому что она должна сохранять спокойствие, чтобы он этого не делал . Они проходят через передние двери, и Кэролайн концентрируется на теплой руке Клауса на ее спине. Люди приветствуют их с улыбками, и многие здороваются, хотя Кэролайн не узнает их, она возвращает их приветствия. Клаус хорошо известен, и часто люди подходят, чтобы поздравить его или задать ему вопросы. Картины, которые другой Клаус, должно быть, повесил в галерею, ошеломляют, хотя она все еще одобряет три, которые ее Клаус принес. Все они немного темнее: ландшафт в Италии, освещенный только окрашенными желтыми уличными фонарями, абстрактный синий кусочек, сочетающийся с серым и теплым оранжевым, и, наконец, тот, в котором она лежала на одеяле с сонными глазами, первый раз, когда она увидела, как он нарисовал ее. - Я хотел бы сказать, что он очень талантливый художник, и он рисует вас так же красиво, как и в реальной жизни». Голос выдергивает ее от размышлений, и когда Кэролайн поворачивается, это был не Клаус рядом с ней. Красивый мужчина, светлые волосы и зеленые глаза, Кэролайн думает, что, если бы она выбрала его, ее друзья были бы в восторге. В нынешнем виде Кэролайн оказывается польщенной, но определенно не заинтересованной. «Спасибо, - говорит она ему, - это моя любимая картина». Она не упоминает их последний художественный проект вместе, где у нее не было одежды. Несмотря на то, что это слишком откровенно, ей нравится, как Клаус нарисовал ее. Человек усмехается: «Моя тоже. Я Дэвид». «Кэролайн», - возвращает она, а затем ищет что сказать, неловко перед его прямолинейным флиртом, «Хм, мне также нравится пейзаж Италии». «Оно хорошее, - соглашается он, - но я должен сказать, что это даже не сравниться с вашим портретом». Кэролайн видит Клауса через комнату, и его глаза - пронзают спину Дэвида. Он делает первый шаг к ним, и Кэролайн уже видела этот особенно убийственный взгляд на лице Клауса, и это всегда заканчивается кровопролитием. Она холодно улыбается Дэвиду: «Мой муж согласен с вами». Улыбка Дэвида падает, хотя он не двигается: «Он здесь? Я еще не столкнулся с ним». «Тебе повезло», - голос Клауса сух, и Дэвид с удивлением поворачивается к нему лицом. «Я вижу, ты встретил вдохновение моей новой картины». «Ах, да. Кэролайн потрясающая». Дэвид соглашается, и Кэролайн хочет ударить его за то, что он говорил так, будто она не стояла рядом с ним. У нее такое чувство, что ей не нужно, потому что Клаус уже готов к кровавой бойне. «Я бы согласился, - шипит Клаус, - поскольку она моя жена». Кэролайн вздохи, «Я прямо здесь. И мне, очевидно ,очень принято, Дэвид, так что спасибо ,но нет, мужчины самые нелепые существа,» она закатывает глаза, «Я буду у чаши с пуншем.» Она уходит и решает, что если Клаус убьет его сейчас, то это ничья вина никого, кроме самого Дэвида. В конце концов, ей не нужно беспокоиться, потому что он догоняет ее через несколько секунд. Он ухмыляется, разъяренный и красивый, даже когда она раздражает его. "Почему ты так самодоволен?" Кэролайн наконец огрызается, когда они достигают другой стороны комнаты. «Ну, жена , я верю, что ты просто выбрала меня». Клаус бормотает, так тихо, и она старается все услышать. Слова разгораются в ней, и Кэролайн закатывает глаза, чтобы скрыть свою реакцию. «Мы согласились дать этому шанс, муж ». Кэролайн огрызается в ответ. Клаус усмехается: «Давай уйдем отсюда». «Нам нужно остаться еще как минимум на два часа», - говорит Кэролайн, хотя ее голос выдает ее нежелание оставаться здесь. Клаус протягивает руку и положил ей на бедро. Это невинное прикосновение, но тело Кэролайн загорается: «Полчаса. Максимум». он требует. Кэролайн наклоняется вперед и целует его, самым быстрым прикосновением губ, которое ей когда-либо удавалось: «Один час, и я вся твоя». Он снова целует ее, на этот раз немного более твердо, "Договорились". Она улыбается ему и наливает пунш в чашку. Он берет чашку, и Кэролайн наблюдает, как его глаза улыбаются ей через край, когда он пьет. Час кажется самой большой ее победой. Спустя два дня, когда они ложатся в постель, Кэролайн понимает вес того, что она решила. Она знает, что любит Клауса, она знает, что хочет его больше, чем когда-либо. С этим знанием так много проблем, что Кэролайн не может даже начать разбираться с этим, даже если она игнорирует тот факт, что ее друзья пытаются убить его, ее мать ненавидит его, и у него больше бессмертных и могущественных врагов, чем у кого-либо на планете, она все еще застряла на том простом факте, что Клаус ее не любит. Она знает, это очевидно по тому, как он заботится о ней, и как он жаждет ее привязанности. Тем не менее, Клаус не из тех, кто влюбляется, и даже если он влюбится, он бессмертен, и Кэролайн знает, что он не будет интересоваться вечно. Никогда не делал этого, ни с кем, и никогда не будет. Особенно с молодым вампиром. Это невозможно, и каждый раз, когда Кэролайн удается игнорировать все, что против них, что-то в этой глупой новой реальности напоминает ей о том, что она делает. "Это тебя так расстроило?" Голос Клауса тихо раздается рядом с ней, прерывая ее мысли. Впервые он сказал хоть слово с тех пор, как они легли спать. Он на другой стороне с ней, и они даже не касаются друг друга. Она привыкла к его присутствию, и сейчас он кажется так далеко от нее, что ей больно. "Что?" Кэролайн отвечает. Она притворяется глупой, когда не может справиться с разговором, который он, кажется, хочет начать. Он поворачивается к ней, но не протягивает руку: «То, что сказала твоя мать. Ты была сама не своя с тех пор, как мы вернулись домой, любовь моя». Она закрывает глаза, но это не помогает. Такие слова как дом,любовь и мы, разрывают ее уши как пули, и Кэролайн хочет, чтобы Клаус не видел ее такой, но он всегда мог, даже раньше, чем они были теми ... кем бы они ни были сейчас. «Вы, дети, сумасшедшие - каждый раз, когда я вижу вас, вы словно влюбляетесь снова и снова». Голос ее матери повторяется в ее мозгу, снова и снова, напоминая ей о том, какой удивительной была эта реальность, и какой ужасной она была раньше. Кэролайн хотела бы, чтобы они пропустили ужин у ее матери, как предложил Клаус, прежде чем они ушли. Ей хотелось, чтобы она никогда не слышала, чтобы ее мать говорила это, ее голос был мягким от любви. «Очень печально думать, что мы уже сделали это. Может быть, есть тысячи реальностей, где мы с тобой просто вместе, и нам не нужно над этим стараться». Она тяжело сглатывает, потому что хочет, чтобы в их настоящем доме было так же легко, как и здесь. Но этого никогда не будет. Клаус опирается на одну руку и выглядит разъяренным: «Эта реальность не реальна, Кэролайн, конечно, здесь легко ». "Но почему не может быть так легко дома ?!" Она говорит, и садится против их изголовья. Клаус включает лампу и садится рядом. «Потому что и ты, и я сделали много ошибок, чтобы попасть сюда». он говорит, и она ненавидит, что на этот раз Клаус прав. "Я ненавижу это." Кэролайн шипит. Это не совсем правда, она ненавидит, что это так тяжело , и она ненавидит, что ей так нужен Клаус, когда он плохой вариант для нее. Тем не менее, она этого не объясняет и понимает, что совершила ошибку, когда увидела, как Клаус напрягся и сжал кулаки. «Если ты так ненавидишь это, тогда, когда мы вернемся домой, просто скажи слово, и я заставлю тебя все забыть, - шипит он, - это будет так, как будто этого никогда не было». Он нападает на нее, потому что ему больно, но живот Кэролайн резко падает, и она чувствует, как холодный пот пробивает ее по всему телу при мысли о том, что ее снова принудят. «Нет!» она кричит: «Нет, ты не посмеешь , ты никогда не заставишь меня, никогда , ты меня слышишь ?!» Ее голос повышается, и Кэролайн борется, чтобы держать себя под контролем. Клаус опасно смотрит при мягком свете лампы: «Кэролайн, я сказал, что сделал бы, если бы ты этого хотела». "Но, я не хочу!" Она прерывисто вздохнула и взяла под контроль свою громкость: «Я не хочу, чтобы ты заставлял меня. Я не имела в виду, что ненавижу это, я хотела сказать, что ненавижу, что будет тяжело, когда мы вернемся домой». Глаза Клауса пронизаны любопытством, его гнев на нее был уже забыт: «Тебя принуждали раньше». Кэролайн молчит, отказываясь давать ему какую-либо информацию, но не желая больше ему лгать. Клаусу не нужно, чтобы она говорила, он привык получать информацию от лучших хранителей тайн, чем она: «Тебя принуждали раньше, и ты не знала этого, пока не стал вампиром. Никому не нравится быть принужденным, кроме того твоя реакция была очень резкой. Скажи мне, что случилось ". «Нет.» Кэролайн говорит: «Клаус, это было давно, и я устала». Клаус хмурится, «Ты запаниковала , когда твоя мама сказала какой-то глупый комментарий, но когда я хочу на самом деле что-то знать о тебе, ты закрываешься.» "Это не обо мне!" Кэролайн протестует, а Клаус ухмыляется. «Все в порядке, не говори мне. Мне нравятся загадки», - говорит он ей, и Кэролайн смотрит на него так, словно он - акула в ее постели, - позволье мне угадать. Итак, кто-то заставил тебя, и если я прав, это было в Мистик-Фолс, так как ты никогда не уезжала оттуда. Так как количество вампиров в нашем родном городе не прибавлялось, пока не прибыли Сальваторе, готов поспорить, что это было связано с Еленой ". Кэролайн шипит: «Хватит, Клаус». Он нахмурился: «Ты слишком настороженно относишься к этой теме, а это значит, что это не может быть негодяй, потому что тебе было бы все равно, если бы я выследил их и поджег». Кэролайн чувствует себя в ловушке даже в этом местом, где она может сбежать. Она никогда не видела Клауса более уязвимым, чем, когда он в пижаме в их постель, полностью смертный. Она знает, что он поймет это, так как он всегда делает, и он потребует всю историю, и в ту минуту, когда она сдастся - она знает, что так и будет - он будет охотиться на Дэймона до самого края земли. Его глаза чуть-чуть расширяются: «Я думал, что это будет Кэтрин, так как принуждение - это ее стиль, но ты не стала бы защищать ее от меня. У меня есть достаточно причин, чтобы убить ее в любом случае. Это не может быть Стефан, так как я знаю, что вы друзья, и хотя ты слишком добра, я сомневаюсь, что это ты преодолела ". Кэролайн закрывает глаза: «Клаус, пожалуйста…» Она даже не уверена, о чем просит. Клаус дышит, "Дэймон заставил тебя?" "Т не можешь убить его." она говорит с закрытыми глазами и просит: «Ты не можешь». Рука Клауса обвивает ее запястье, почти болезненно: «Скажи мне, что он сделал. Скажи мне, почему он заставил тебя». Кэролайн знает, что она не может лгать, но она не может сказать ему все. Он сожжет дом Дэймона и Еленой вместе с ним. Она глубоко дышит и решает, что сможет обойти правду настолько, чтобы сделать успокоить его, но, надеясь, избежать смерти Дэймона. «Ему нужно было сблизится с Еленой. Ему нужен был кто-то, и я предоставила себя». Кэролайн говорит ему. «Это было также удобно, что я оказалась буфетом для вампиров, в котором все можно съесть. Это все. Мне не нравится принуждение, потому что я чувствовала себя неконтролируемой, и ты знаешь, что я чувствую по поводу контроля.》 Клаусу до боли сжимает ее руку, но он отпускает, прежде чем она сможет протестовать. Он настолько приблизился к ней, что покушался на ее пространство, и Кэролайн не может вспомнить, почему она хотела его раньше, потому что теперь он ужасен. Его глаза анализируют ее, ища правду, и Кэролайн хочет рассказать ему все. «Скажи мне, что еще, - требует он, - скажи мне, Кэролайн». «Я не могу», - рыдает ее голос, - «ты убьешь его, а Елена любит его». Голос Клауса - это рычание: «Не твоя задача защищать Елену. У двойника достаточно людей, которые присматривают за ней, а ты слишком долго обходилась без этого». «Но она мой лучший друг, - выдыхает Кэролайн, и открывает глаза, чтобы посмотреть на Клауса, - пожалуйста, Ник, пожалуйста. Ты не можешь его убить ». Глаза Клауса яростно сияют в мягком свете, и Кэролайн ... Кэролайн хочет рассказать ему все, раскрыть все тайны, просто позволить ему утешить ее. Она хочет, чтобы он ушел и изгнал Дэймона, потому что Кэролайн не была достаточно сильна, чтобы сделать это сама, когда ей это нужно, и теперь уже слишком поздно, потому что ... потому что Елена любит его, а Кэролайн не может сделать это со своим лучшим другом. Хуже всего то, что Кэролайн знает, что Елена не подарит ей такую ​​же доброту. Неважно, что она любит Клауса, они никогда не перестанут пытаться убить его. «Скажи мне, что он сделал , - просит Клаус, - а потом, если ты скажешь мне не убивать его, я послушаю. Обещаю , просто скажи мне». Кэролайн не может остановить слезы, которые текут по ее ресницам, но она сохраняет голос как можно более четким, когда говорит: «Я не лгала. Он использовал меня, чтобы приблизиться к Елене, узнать о ней и мучить Стефана. Он сделал вид , что встречается со мной. Я была не более чем ... чем мешком крови и теплым телом.》 Клаус дрожит рядом с ней, и его лицо окаменело: «Тебе следовало убить его как можно раньше». «Елена была тем, кто понял это, - признается Кэролайн, - она ​​увидела все эти следы от укусов на мне, и она знала, что это был Дэймон. Он собирался убить меня - он сказал мне, что убьет меня, как только от меня больше не будет пользы, и она… она, я полагаю, каким-то образом спасла меня. Хуже всего было то, что я даже не вспомнила ничего об этом, пока Кэтрин не убила меня, а потом я просто пережила все это, пока все остальные удобно забыли об этом, так как Дэймон был на нашей стороне ". Клаус хватает ее за руки и прижимает к груди. Она чувствует, как его сердце гремит под ее ладонями. «Я хочу, чтобы он умер , Кэролайн. Я хочу, чтобы он умер за то, что прикоснулся к тебе». Она улыбается, мокро сквозь слезы: «Это на самом деле много значит для меня. Никто никогда не угрожал убить кого-либо для меня раньше». "Скажи только слово." Кэролайн освобождает свою руку от его руки и позволяет ей подняться на его щеку: «Ты не можешь убить его, Ник. Я знаю, что ты хочешь, и я знаю, что небольшая часть меня тоже хочет, чтобы ты это сделал, но ты не можешь . Я люблю Елену, и она спасла меня от Дэймона, и теперь она любит его, и это уничтожит ее, если ты убьешь его ". Клаус жадно смотрит на нее слишком долго, прежде чем перевести дыхание: «Я напомню тебе, что они без колебаний убьют меня, если будет такая возможность». Кэролайн пытается улыбнуться: «Если это поможет, я постараюсь не дать им шанс». Клаус наклоняется вперед, чтобы поцеловать ее, и на этот раз, когда он отстраняется, он лишь отделяется на небольшое расстояние: «Я не убью его, любовь моя, но я оставляю за собой право ударить его как можно сильнее, когда мы вернемся домой». Кэролайн смеется: «Пожалуйста, сделай это. Он долгое время ждал этого». Клаус обнимает ее в своих объятиях, и Кэролайн чувствует себя легче, чем когда-либо. Слова ее матери не перестают кружиться в ее голове, и она знает, что эти отношения, вероятно, самые обреченные из тех, в которых она когда-либо была, но она чувствует себя хорошо, прижимаясь к груди Клауса. Его сердцебиение так смертельно в ее ушах, и она хочет защитить его так же, как он защищает ее. «Деймон будет на барбекю в пятницу». Клаус говорит. Кэролайн пожимает плечами: «Меня это не сильно беспокоит. Это даже не тот Дэймон. Плюс, я провожу с ним гораздо больше времени дома, так как он всегда рядом». «Эта мысль заставляет меня злится». Клаус бормочет. Кэролайн хлопает его, смеясь: «Преодолей это. Серьезно. Никакого убийства». Клаус целует ее в волосы: «Пока». "Не только сейчас , Ник, ты не можешь убить его и позже!" Кэролайн шипит. Клаус пожимает плечами и ухмыляется: «Навсегда это очень долгое время для вампира, любовь моя, и я почему-то думаю, что Елена и Дэймон не долго будут вместе, и, таким образом, я могу убить его через сто лет, и ты вряд ли будешь злиться на меня." Кэролайн улыбается, главным образом потому, что Клаус все еще думает, что он будет с ней через сто лет, а также потому, что он, по крайней мере, дает Дэймону и Елене льготный период столетия. «Раньше я сомневалась, что они будут вместе хотя бы десять лет, - признается Кэролайн, - но то, что Елена в этой реальности сказала мне на днях, заставило меня переосмыслить это. Они на самом деле могли бы быть вместе». Клаус закатывает глаза: «Легко любить кого-то, когда твоя жизнь длится не более ста лет. Век быстро проходит, и, хотя вампиры усиливают эмоции, люди чувствуют крайний срок». Как ты сказала прощать легче, когда ты смертный, а держать обиду легко для вампира ". Кэролайн наклоняется над ним, чтобы выключить лампу, позволяя себе снова встать в объятиях Клауса: «Полагаю, они могут нас удивить». «Будем надеяться, что нет, - бормочет Клаус ей на ухо, - я ненавижу откладывать хорошее убийство». Кэролайн хихикает в темноте и задается вопросом, что, черт возьми, случилось с блондинкой-вампиром, которая боялась Клауса и его мстительного сериала. Смертность сделало ее кровожадной. «Никаких убийств в теле другого Клауса. Насколько нам известно, его руки довольно невинны. Я имею в виду, кроме убийства проклятия, - бормочет Кэролайн, - и теперь мы официально ответственные взрослые». «Говори за себя», - шепчет Клаус. Кэролайн смеется, «Я говорила о себе! Ханна придет послезавтра, и ты , вероятно , будешь дуться , когда мы снова будем смотреть кино!» Клаус рычит на нее: «Кэролайн Форбс, ты обвиняешь меня в том, что я плохая няня!?» «Теперь я Кэролайн Майклсон, - резко поправляет Кэролайн, и ей нравится, как у Клауса открывается рот, - и я заберу это обратно, если ты заберешь ее завтра, чтобы я могла вернуться домой с работы». Клаус молчит секунду, но на его губах медленно появляется улыбка, и, к ее шоку, он просто смеется и говорит: «Договорились, миссис Майклсон». Она засыпает, улыбаясь. Когда на следующий день Кэролайн приходит домой с работы, она слышит только смех из студии. Она кладет свою рабочую сумку и берет розовые туфли принцессы на ковер и сверкающий рюкзак на лестничной клетке. Она не удивлена, что Клаус вспомнил забрать Ханну, так как она напомнила ему сегодня семь раз, но она шокирована тем, что он никуда не спрятался, и Ханна ждет ее на диване сама. Она распахивает дверь студии, и ее челюсти падает при виде Клауса и Ханны босиком и покрытых краской. Они оба суют руки в миски с краской и стряхивают их на подпертый холст, а у Клауса на руке синий отпечаток. "Что здесь происходит?" Спрашивает Кэролайн, и Клаус и Ханна замирают, чтобы виновато взглянуть на нее. Ханна, в конце концов, усмехается: «Дядя Клаус сказал, что это лучший способ рисования». Клаус пожимает плечами на нее: «Это так. Нет ничего хуже, чем размазывать краску пальцами и менять текстуру». Ханна лучится ей: «Тетя Кэролайн, ты должна присоединиться к нам». Комната на секунду замолкает, и Кэролайн усмехается: «Ну, я полагаю, я могла бы пойти надеть малярные штаны». Ханна смеется, и даже Клаус улыбается ей, поэтому Кэролайн исчезает по лестнице, чтобы надеть потертую штаны и старую футболку. Когда она возвращается в студию, Клаус и Ханна уже снова бросают краски, и Кэролайн думает хорошо, что Клаус даже вспомнил, что положил пластиковый лист. Они все сходят с ума, бросая краску на холст, который начинает выглядеть как грязный беспорядок. Кэролайн смеется больше, чем за последние годы, а Клаус красит ее нос в пурпурный цвет, когда она не заметила. Ханна не может перестать улыбаться, и Кэролайн знает, что они самые крутые тетя и дядя, которые когда-либо жили. Конечно, когда все идет хорошо, Ханна случайно выбрасывает синий шарик краски, и он проносится мимо холста и приземляется на стену. Кэролайн хотела взволноваться, это в ее природе паниковать и волноваться, но она застыла от взгляда на лицо Ханны. Ребенок в ужасе, и у нее действительно выжидательное выражение лица, как будто она знает, что на нее накричат. Кэролайн ненавидит этот взгляд, у нее было такое же выражение лица миллион раз из-за ее матери, и она никогда не хотела видеть это на других детях. Кэролайн сдерживает каждую секунду своей паники, решая, что это даже не ее дом, так что на самом деле это не имеет большого значения. Она бросает взгляд на Ханну, набирает горсть зеленой краски и бросает ее изо всех сил на стену рядом с синей кляксой Ханны и кивает: «Так лучше. Я всегда думала, что стена была немного скучной». Глаза Ханны становятся огромными, и после Клаус поднимает пурпурные краски: «Я думаю, ты права, любовь моя». Он разбрызгивает их по стене, они свободно разбрасывают краски, пока их стены не были окрашены в миллион цветов. В конце концов, Кэролайн настолько покрыта краской, что она вписывается в стену, и она призывает к перерыву. «Хорошо, хорошо, - говорит она, - нам всем нужен душ, а потом мы заказываем пиццу на ужин». Клаус несет Ханну вверх по лестнице и кладет ее в ванную, где Кэролайн включает душ для нее. Клаус направляется в другую ванную, чтобы принять душ, а Кэролайн тщательно моет волосы Ханны под струей. К тому времени, как она заканчивает, Ханна в основном чиста, и она все еще сияет, даже когда Кэролайн переодевает ее и расчесывает волосы. Она надевает одну из футболок Клауса на Ханну, и оно висит на ней как платье. «Хорошо, я сейчас пойду в душ, а ты спустишься вниз, и дядя Клаус поставит тебе фильм. Скажи ему, чтобы он заказал пиццу». Ханна кивает на ее инструкции и выбегает за дверь. Кэролайн надеется, что с Клаусом все в порядке, но, судя по сцене,которую она обнаружила дома, она действительно не боится за Ханну, она больше боится за состояние ее дома. Когда она снова спускается вниз, Ханна и Клаус сидят за столом и едят пиццу. Они тихие, но Ханна выглядит невероятно счастливой. Кэролайн подхватывает кусок, она проголодалась после всей картины. «Давайте посмотрим кино после», говорит Кэролайн. Ханна кивает, с соусом от пиццы на ее лице: «Я хочу посмотреть фильм. Когда мы с мамой ездием в Нью-Йорк, мы всегда идем посмотреть спектакль, который похож на фильм, но в реальной жизни». Кэролайн улыбается: «Вот куда вы все пойдете? В воскресенье?» Ханна кивает: «Ага. Мы едем завтра к тете Елене, а потом дома собираем вещи, и затем мы едем в Нью-Йорк на следующий день». Она протягивает три жирных пальца: «Еще три ночи, мама говорит». "Почему Нью-Йорк?" Клаус спрашивает. Ханна хмурится: "Потому что дядя Хенрик в Нью-Йорке, помнишь?" Она говорит это так, как будто это то, что они должны знать, и Кэролайн смотрит на Клауса, потому что, насколько она знает, она даже не слышала о Хенрике. «Дядя Хенрик», Клаус побледнел как простыня, и глотает, прежде чем продолжить предложение: «Дядя Хенрик… в Нью-Йорке?» "А, да?" Ханна говорит: «Я уже наелась. Можем ли мы посмотреть фильм?» Кэролайн вскакивает на ноги и хватает салфетку, чтобы вытереть руки и лицо Ханны. Клаус не двигался, и его пальцы побелели от того как крепко они сжаты. Кэролайн толкает Ханну в гостиную и ставит кино, как можно быстрее ее устраивая. Клаус даже не сдвинулся ни на дюйм, когда она вернулась. Кэролайн садится напротив него и думает, должна ли она схватить его за руку, но решает не делать этого. "В чем дело?" Она шепчет: «Кто такой Хенрик?» Клаус переводит взгляд с рук на нее, и вместо злости, как она ожидала, он взглянул с надеждой: «Хенрик - мой младший брат». Кэролайн понимает, почему он был так потрясен: «Он мертв, не так ли? В нашей реальности?» Клаус кивает: «Он умер еще до того, как мы стали вампирами. Умер смертным. Вот почему Эстер сделала то, что сделала, чтобы сделать нас вампирами». Кэролайн даже не знает, что сказать на это. Она знает, что Клаус любит своих братьев и сестер, но она также знает, что он иногда их ненавидит. Хенрик, правда? Хенрик - тот, кого у Клауса не было долгое время, тот, у кого никогда не было шанса предать или быть преданным. «Ты хочешь поехать в Нью-Йорк?». Кэролайн говорит. Клаус смотрит на стол и мрачно качает головой: «Не думаю, что смогу». На этот раз Кэролайн действительно протягивает руку и берет его за руку: «Если ты хочешь, ты можешь поехать. Не оправдывайся, просто иди. Серьезно, если мы когда-нибудь вернемся домой и ты не увидишься с ним, ты буду злиться на себя ". Он поднимает глаза, мучаясь: «Я убил его, Кэролайн». "Что?" Кэролайн шепчет. «Я убил его. Он хотел увидеть оборотней в нашей деревне, и я взял его с собой в полнолуние, я был настолько глуп, и на нас напали. Он умер на моих руках». Кэролайн резко встает, подходит за угол и садиться рядом с Клаусом: «Послушай меня, Ник. Ты убил много людей и совершил много глупостей и ужасов, но убийство Хенрика не было одним из них, это не твоя вина." Клаус смотрит на нее, как будто она говорит на другом языке: «Но… волки, они просто…» «Это их вина. Его кровь на их руках, а не на твоих. Ты был молод, Ник, и тебе повезло, что они не убили тебя ». Клаус закрыл глаза: «Они не убили меня, потому что чувствовали это. Что я был одним из них». Кэролайн снова встает и садится на колени на этот раз, не давая ему другого выбора, кроме как посмотреть на нее. Его руки автоматически находят ее бедра, и Кэролайн поднимает ладони, чтобы взять его лицо в свои руки. "Это тоже не твоя вина, Ник." Она говорит: «Ничего из этого. Это был несчастный случай. Тебе нужно повидаться со своим братом». "Что если он ..." Кэролайн прерывает: «Он не помнит, что ты сделал. Он твой брат. В худшем случае вы двое давно не общались, это очень плохо, но, по крайней мере, ты можете пойти к нему.И еще когда мы вернемся домой, представь, что ты мог бы рассказать Элайдже и Ребекке! " Клаус наклоняется вперед, кладет голову ей на плечо и полностью обнимает ее. «Это будет, как будто его снова убили» он бормочет. В его словах есть правда, и Кэролайн знает, как он боится этого. О боли, которую может принести эта реальность, она боится столкнуться с отцом, увидеть его лицо и узнать, выражение лица, когда он мучил ее, а также как он выглядел, когда умер. Она ненавидела его и любила его, и Кэролайн не уверена, какая часть будет хуже, если она увидит его снова. Кэролайн кладет губы на его волосы и шепчет: «Возможно. Это может быть больно. Ты можешь уйти, если хочешь, или можешь остаться. Это зависит от тебя. Но, что бы ты не выбрал, помни, что ты никогда не получишь другого шанс 》. Клаус молчит после этого, и Кэролайн не двигается, просто позволяя ему обнять себя. Только когда в ее дверь постучали, она наконец-то отпустила его и направилась к двери. Это Мэтт и Ребекка, и Кэролайн оборачивается, чтобы увидеть, что Ханна крепко спит на диване, по телевизор идет фильм, который она смотрела. Она улыбается, и ее сердце настолько полно, что болит. "Она рисовала?" Ревекка тихо спрашивает. Кэролайн смеется: «О да. Мы перекрасили стену студии». Ребекка вспыхивает: «Боже мой, мне так жаль». «Не стоит, - отмахивается Кэролайн, - это было самое веселое, что у меня было за все время». Ребекка смотрит на нее немного странно, и Кэролайн думает, что, может быть, она властная стерва, даже в этой реальности, если ее друзья настолько шокированы, что ей будет хорошо, если она испортит свой дом. «Кэр, - говорит Мэтт, - мы очень ценим вас двоих и то, как вы заботитесь о нас с Ханной. Она очень любит вас обоих». Кэролайн чувствует слезы на глазах и отталкивает их: «Это не проблема. Честно говоря, мы тоже ее любим». Клаус появляется рядом с ней, с Ханной в его руках, и он легко передает ее в руки Мэтта. Ребекка улыбается ему, осторожно ударяя его по плечу. "Лучший старший брат!" Она дразнит. Клаус улыбается ей, хотя Кэролайн замечает, что он выглядит усталым: «Говоря о братьях и сестрах, как Хенрик?» Ребекка хмурится: «Он в порядке. Он спрашивало тебе, ты знаешь». "Это мило." Клаус говорит. Ребекка вздыхает: «Вы двое должны преодолеть любую вашу ссору и снова стать братьями. Серьезно». Клаус хмурится: «Я учту это». "Ник думал съездить." Кэролайн говорит, когда Ребекка начинает пялиться. Мгновенно, Ребекка лучится на нее: «Это потрясающе! Ник, почему ты ничего не сказал? Хенрик был бы взволнован, я знаю это. Когда ты собираешься поехать?» Клаус поворачивает свой ледяной хмурый взгляд к Кэролайн, но он отвечает: «Может быть, в эти выходные. Я не хочу прерывать вашу поездку, но я хотел съездить поскорее. Я мог бы поехать завтра, остаться до понедельника, когда вы будете там». Ребекка усмехается: «Позвони ему! Сделай это! Серьезно, он будет так рад». Кэролайн почти видит, как вены на лбу Клауса взрываются по настоянию Ребекки, поэтому она отвечает: «Я позабочусь об этом, не волнуйся». Мэтт хмурится на Клауса, но осторожно тянет Ребекку за руку: «Давай, Бекс, нам пора домой. Ханна тяжелее, чем была раньше». Ревекка улыбается своей дочери и прячет волосы за уши: «Хорошо, Мэтт. Увидимся завтра, Кэролайн. Ник, я надеюсь, что не увижу тебя, так как ты будешь в Нью-Йорке!» Она отходит от их крыльца, и Кэролайн протягивает руку, чтобы положить ее на Клауса. Он отмахивается от нее и направляется вверх по лестнице, и Кэролайн закрывает дверь. Сначала она идет на кухню, убирает остатки пиццы. Она дает ему время остыть, но после того, как она вернет гостиную в порядок, ей больше не удастся избегать его. К тому времени, когда она достигает их комнаты, Клаус сидит на кровати под одеялами. Лампа включена, но он ничего не читает. Кэролайн тяжело вздыхает и опирается на дверную раму. «Я могу спать в запасной комнате, если хочешь». Она предлагает. Вероятно, теперь ее очередь, так как она заставила его спать там сначала. Его глаза смотрят на нее: «Я не выгоняю тебя с кровати». «Я думала, что тебе нравится быть одному, - объясняет Кэролайн, - ты, кажется, злишься». Клаус пожимает плечами: «Я злюсь. Я все еще не выгоняю тебя из постели». "Ты собираешься убить меня во сне?" Это шутка, и Кэролайн знает, что Клаус не убьет ее, но выглядит серьезно оскорбленным. "Кэролайн, ты ..." Она бросается прерывать его: «Я шучу. Это была шутка», она отталкивается от дверной рамы и выключает свет, направляясь в комнату. Клаус молчит. Он смотрит, как она ложится в кровать, и когда Кэролайн больше не может молчать, он наконец говорит: «Я позвонил Хенрику». Кэролайн злобно смотрит на него: «Что ?!» «Я позвонил ему. Он звучал… хорошо. Старше». Клаус вздыхает: «Я собираюсь лететь туда завтра, я взял билет». "Правда!?" Кэролайн усмехается: «Это потрясающе, я так счастлива». Клаус кивает, задумчиво. «Мы кажется в ссоре. Я даже не знаю почему. Иногда это не похоже на заклинание». Кэролайн ничего не говорит насчет смены темы разговора, но ей удается сказать: «Что ты имеешь в виду?» Клаус поворачивается к ней, ледяные глаза светятся: «Ты знаешь, мы думали, что это заклинание? Но, все это просто так ... детально. Я никогда не видел подобного заклинания. Это потребовало бы непристойно огромного количества магии создать и удержать все это? Это почти невозможно. Мы были здесь почти месяц, Кэролайн, и заклинание даже не изменилось ». "Что ты предлагаешь, Ник !?" Кэролайн требует. Он пожимает плечами: «Я думаю, что тот, кто наложил на нас это заклинание, отправил нас в настоящую альтернативную реальность. Как… это все на самом деле происходит, где-то еще во вселенной или что-то в этом роде». Кэролайн пытается обдумать это, и единственное, о чем она может думать, это то, что где-то она и Клаус действительно женаты. Где-то Кэролайн Форбс удалось прожить почти идеальную жизнь, и это не так справедливо . "Так где же другие Кэролайн и Клаус !?" Клаус пожимает плечами: «Я думаю, что они в нашей жизни в Мистик Фоллс. Ведьма, которая сделала это, вероятно, усыпила их и держит там». «Если они спят, держу пари, они снится наша жизнь». Кэролайн говорит: «В таком случае они будут в ужасе друг от друга». Клаус смеется: «Они переживут это. Мы пережили». «Мы также бессмертные вампиры, и ни у кого из нас нет того, что бы можно было назвать чистой записью». Клаус вздыхает: «Я не беспокоюсь о них, Кэролайн. Я даже не беспокоюсь о наших телах, потому что, как ты сказала, мы там бессмертны. Я беспокоюсь о том, что если это не заклинание, если мы были отправлены сюда, это может быть постоянным ". Кэролайн погружается в кровать, позволяя своей голове ударить подушку. Она долго смотрит на потолок и пытается смириться с тем, что это может быть ее жизнью. Как бы часто она ни желала этого, она никогда не думала, что сможет получить это. Она даже не уверена, действительно ли она этого хочет, но Кэролайн полагает, что есть вещи похуже, чем иметь этот дом, этого мужа и эту реальность. Хотя есть недостаток. Клаус никогда не мог принять это, как Кэролайн. Он хочет большего, чем это, он хочет мир у его ног и королеву на его стороне. Он хочет силы, бессмертия и страха. Кэролайн не может сдержать жжение в глазах или то, как сжимается горло. Она не может смириться с тем, что все, о чем она может думать, - это вечера по четвергам с Ханной и Клаусом, покрытых краской. Она не может перестать воображать Клауса, когда он старше, даже старше, чем сейчас, и тот факт, что они смертны , они могут продолжать пытаться завести ребенка. Ее слезы обжигают кожу, когда они падают, она чувствуют себя предателем по отношению к ее друзьям и Клаусу, и она даже ничего не сказала. Его большой палец стирает ее слезы, «Не плачь, Кэролайн, мы что - нибудь придумаем. Я верну нас домой, и это не так плохо» . Кэролайн душит слова, которые она не может сказать, и пытается кивнуть на то, что говорит Клаус, потому что он на самом деле пытается заставить ее чувствовать себя лучше. Это не его вина, что она горит от недостатка этого места и его. "Кэролайн, что происходит?" Клаус приближается ближе к ней, и Кэролайн не может не смотреть в его глаз: «Почему ты плачешь? Я сказал, что все исправлю». Кэролайн хочет, чтобы все ее мысли перестали плакать, и через несколько мгновений ей удается прочистить горло и вытереть глаза: «Извини. Я в порядке». «Очевидно, нет, - сухо говорит Клаус, - скажи мне, что случилось». Кэролайн хмурится: «Все в порядке. Я просто… ты знаешь. Заклинание реальности». Это не ложь, и Клаус кивает на слова, но не откатывается от нее: «Я думал, ты лучше приспособилась к этой человеческой жизни, чем я». Кэролайн задыхается, потому что, конечно, она приспосабливается лучше: «Нет… я… ну, я так думаю. Мне нравится… Мне нравится эта реальность - она… хороша». Слишком много, слишком много. Кэролайн хочет остановить слова, но ее рот уже открыт, и Клаус всегда видел больше, чем она хотела. Он хмурится: «Ты не хочешь возвращаться домой». Она знает , что это предательство в его глазах «Нет, дело не в том, что я не хочу идти домой. Я действительно хочу домой». «Я не вижу проблемы. Тебе нравится эта реальность, достаточно и того, что мы пребываем здесь дольше, чем первоначально планировалось, но ты все равно хочешь вернуться домой. Что мы и сделаем. В конце концов. Когда я выясню, как》. Кэролайн вздыхает и решает, что не может продолжать в том же духе. Клаус всегда будет рядом, и однажды, он узнает, и этот секрет в конечном итоге откроется, хочет она этого или нет. Она сглатывает и решает, что худшее, что может случиться, это то, что он встать, выйти из парадной двери и оставить ее здесь. На самом деле это худшее, о чем может подумать Кэролайн, так что это не очень помогает, но ей все же удается вытолкнуть слова. «В интересах полного раскрытия и сохраненных секретов, - начинает она, - полагаю, мне нужно кое-что тебе сказать». Это почти смешно, как быстро лицо Клауса превращается в камень, и его глаза становятся жесткими. Он думает, что она снова его предала, Кэролайн может только представить, что он воображает, возможно, убедив себя, что она помогла с этим заклинанием и реальностью, и все это было тщательно продуманным обманом. По крайней мере, так, когда она говорит ему, что любит его, это не повредит ему. Она бы не предала его. «Кэролайн…» - предупреждение в его голосе смертельно, и Кэролайн глотает нервозность. «Стоп, - требует она, - это не то, о чем ты думаешь. Я просто нервничаю, как ты отреагируешь. Но это не так плохо. Для тебя». "Просто скажи мне." Кэролайн думает о том, что она будет чувствовать, когда Клаус неизбежно уйдет, и как она будет чувствовать себя, когда ее друзья снова попытаются убить его, и она решит его спасти. Она думает о том, что она будет чувствовать, когда через месяц, год или десятилетие он однажды проснется и посмотрит на нее и ничего не почувствует к ней. Она думает о том, что она будет любить его до конца своей глупой жизни, будь то сорок лет или другая тысяча, и она думает о том факте, что, если он будет зарезан и брошен в гроб на сотни лет, она будет ждать и ждать и ждать, так же, как Сейдж. Она думает, что не стоит любить Никлауса Майклсона, не тогда, когда он не любит тебя в ответ. Она также думает, что не может ничего с этим поделать, и что если бы у нее был хоть малейший шанс, что она сможет прыгнуть, и он ее поймает, это того стоит. Кэролайн прыгает: «Я абсолютно, смешно, тупо влюблена в тебя». Клаус замерзает, и когда она смотрит на него, на его лице появляется это ошеломленное выражение. Он не злится, как она боялась или даже счастлив, как она надеялась. Во всяком случае, Кэролайн думает, что она могла быть первым человеком, который не был связан с ним, которыф когда-либо сказал это ему. "Что?" он наконец дышит. «Я влюблена в тебя, - немного улыбается Кэролайн, - поэтому я расстроилась. Я люблю тебя , Ник, не эту реальность. Я просто… когда мы вернемся домой, все закончится». В свете лампы Кэролайн практически видит глаза Клауса, светящиеся от гнева: «Что ты имеешь в виду, что все закончится?» Она закатывает глаза: «Конечно, это та часть, которую ты слушал. Я имею в виду, что это не будет так. Ты пойдешь делать то, что ты делаешь, а я сделаю то, что я делаю, и мои друзья попытаются убить тебя, так как ты разрушаешь их жизни, только в этот раз будет в тысячу раз хуже, потому что я буду любить тебя》. Ее голос ломается от последних слов, и Кэролайн смущается, осознавая, что она снова на грани слез. Дело даже не в том, что она хочет, чтобы он сказал что любит ее. Она хочет, чтобы он хотя бы признал это. Клаус протягивает руку, чтобы схватить ее руку, нежно обнимая ее: «Хуже не будет. Не будет. Я помню, что сказал. Мне нужно думать о том, что сделает тебя счастливой, прежде чем я что-нибудь сделаю». Кэролайн смеется, но это больше похоже на рыдание: «Я не хочу быть твоим моральным компасом, Клаус». Он хмурится, и Кэролайн знает, что это потому, что она назвала его Клаусом. Она делает это только тогда, когда расстроена, а он ненавидит это. «Это очень плохо, Кэролайн. Ты приближаешь меня к совести. Ты думаешь , что я испортил жизнь твоим друзьям - и, возможно, это так, особенно в начале, когда я сделал ритуал, но ты не понимаешь, что я мог бы сделать, когда узнал о ней. Если бы я действительно хотел,Елену так сильно, я мог бы сжечь весь Мистик Фоллс, мог бы убить каждого человека в радиусе десяти миль, и мог бв просто заставить ее следовать за мной и уехать оттуда ". Кэролайн стискивает зубы, «Спасибо большое за эту речь.» «Это не речь, - рычит Клаус, - это я высказываю свою точку зрения . Да, я хочу крови Елены. Мне все равно, как я ее получу, должен ли я приковать ее к себе на вечность, или она охотно отдаст мне кровь, когда захочу. Меня не волнует Елена. " "Хорошо, но ты знаешь, она мой лучший друг!" "Я знаю !" Клаус почти кричал на нее, «Я знаю, что и ты не думаешь , что это вся причина по которой Елена еще дышит, и делать то, что делает Елену счастливой, несмотря на то, что она пыталась меня убить, и даже убила моего брата! ?» Кэролайн умолкает, потому что это правда. Она задавалась этим вопросом миллион раз, удивлялась, в какую игру играет с ними Клаус. Он могущественнее любого из них, даже если они объединятся, и он может убить их всех, не моргая. Несмотря на то, что Кэтрин умела убегать, она знала, что живет в трудное время. Когда они убили Кола, это должно было подписать их смертный приговор. «Я не… я не…» Кэролайн так растерялась. Клаус вздыхает и успокаивается. - Кэролайн. Мне нет дела до Елены, я забочусь о тебе . Я не говорю, что я… я не… Кэролайн бормочет: «Ты меня не любишь». "Я не знаю." Клаус говорит честно. Это больше, чем могла просить Кэролайн. Кэролайн говорит ему: «Я не ожидала, что ты полюбишь меня». "Но ты любишь меня." Клаус говорит, и на этот раз в его голосе абсолютный страх. Кэролайн кивает, скорее потому, что она не доверяет своему голосу, чем чему-либо еще. Судя по выражению лица Клауса, этого достаточно. Он смотрит на нее так, словно она дороже любого города или крови двойника. Кэролайн думает, что даже если он никогда не полюбит ее, она все равно выиграет. Все, что Клаус когда-либо хотел, это ее преданности, и все, что ей нужно было сделать, это любить его, чтобы доказать, что она верна. Клаус сожжет мир для нее. Причина, по которой он не сжег Мистик Фоллс, из-за нее. Кэролайн думает, что она, возможно, только что одержала победу над самым могущественным существом на планете. Это не любовь - но это что-то большее, чем кто-либо еще получил от Никлауса Майклсона, и Кэролайн - единственный вампир из глуши. «Кэролайн». Клаус наклоняется и прижимается к ее щеке. "Скажи это." Кэролайн дышит: «Я люблю тебя». «Когда мы вернемся домой, - шепчет Клаус, - я заключу сделку с Сальваторе. Мне нужна ее кровь, Кэролайн. Но я могу заключить мирное соглашение». Сердце Кэролайн стучит, "Гибриды?" Клаус отстраняется, и его глаза сужаются: «И что же они?» Она должна играть осторожно. Клаус ненавидит Тайлера, ненавидит его со всей страстью, которая изумляет ее, но Кэролайн начинает понимать , что она является причиной этому. «Я хочу, чтобы ты оборачивал только тех людей, которые согласны. Люди, которые уже готовы быть верными тебе». Он не двигается ни на миллиметр: «А существующие гибриды? Те, что в Мистик-Фолс. Например, молодой Тайлер Локвуд». Кэролайн ждет сдержанного сердцебиения, а затем говорит как можно спокойнее: «Используй связь и отправь их на другую сторону Земли». Затем, как и ожидалось, Клаус хмурится. «Связь не сработает на Тайлере. Ты это знаешь». «Связь нет, но я да». Кэролайн говорит: «Ему нужна стая. Он Альфа, и мы оба это знаем. Я отправлю его как можно дальше, чтобы он мог найти стаю. Я скажу ему никогда не возвращаться, для него в Мистик Фоллс, в любом случае ничего больше нет. " Глаза Клауса расширяются, а затем сужаются в ярком свете: «Ты не хочешь, чтобы я убил его». «Конечно, нет, - говорит ему Кэролайн, - но это не потому, что я люблю его, Ник. Он мой друг. Хороший друг, а ты убил его мать. Ему нужно сбежать из этого места, и единственное, что удерживает его здесь, это я и Мэтт Донован.》 «Так, если ты скажете ему уйти, он послушается?» Кэролайн кивает: «Да. Мэтт поддержит меня. Это правильно. К тому же, после этого он никуда не денется». "Что ты имеешь в виду?" Клаус спрашивает. Кэролайн протягивает руку и толкает Клауса обратно на свою сторону кровати. Она приближается, как только он ложится, и теперь она ближе к нему, когда она нависает над ним, а не наоборот. - Тебе не кажется, что то, что я сплю с тобой это самое большое предательство, которое я могу бросить в Тайлера? - Кэролайн говорит: «Ты должен слушать меня, Ник, потому что я скажу это только один раз. Когда я говорю, что люблю тебя, я не шучу. Я говорю тебе прямо здесь и сейчас, ты официально получил мою преданность. Я твоя." Клаус кладет свою ладонь к ее щеке, и задерживает дыхание ответить: «Я сделаю тебя самой счастливой, Кэролайн» Кэролайн думает, что это может быть самое лучшее соглашение, которую кто-либо мог бы попросить, и не имеет значения, означает ли это обещание на ближайшее будущее или навсегда, Кэролайн собирается его принять.