I want you

— Нет! Нет! И ещё тысячу раз нет! — срывала голос Анастейша, наворачивая круги по своей квартире. — Это неправильный и мерзкий поступок. — А Машка у нас прямо правильная и немерзкая, — я закатила глаза и тяжело вздохнула. — Слушай, ты же сама её ненавидишь. — Ты не понимаешь, — откинув длинные русые волосы назад, Богданова приложила ладони к обоим вискам. — Если бы ты слила её самостоятельно, я была бы всеми руками за и сделала всё, чтобы помочь тебе. Но Агата — сука, и несмотря на то, что она, вроде как, хорошо к тебе относится, ты можешь оказаться крайней во всём этом дерьме. — Ну, не знаю, — я как-то равнодушно пожимаю плечами. — Мне кажется, она так не поступит. — Когда кажется, креститься надо, — напряжённо произнесла подруга. — Не разделяю я твоего энтузиазма. — Хорошо, я тебя услышала, — я попыталась скривить губы в натянутой улыбке. — Ой, что-то мне не верится, что ты последуешь моему совету, — Анастейша покачала головой. — Но если это будет так, я очень сильно обрадуюсь. *** — Да! Да! И ещё тысячу раз да! — Прохорова чуть ли не хлопала в ладоши. — Наконец-то у тебя будет возможность отомстить этой твари, а ты ещё и раздумываешь. — Если честно, мне немного её жаль, — действительно, мои чувства по отношению к классухе, кроме, как жалостью, и не назовёшь. — Почему? — меня буквально пронзил строгий взгляд карих глаз. — Она ведь не жалела тебя, когда постоянно орала, тащила к директрисе по поводу и без, да и рассказала твоему отцу про Верку, в конце концов. Почему ты жалеешь человека, который ни разу не пожалел тебя? Помнишь, как-то ты сказала мне, что нужно относиться к людям так, как они относятся к тебе? — Допустим, — я коротко кивнула. — Так и отнесись к ней так же. Она рассказала бате про Веру, ты расскажи Елене про неё, — Полина всплеснула руками. — А то будешь всех жалеть и станешь, как Фролова. Кстати, ты ей рассказала? — Нет, не рассказала. — А что? Не доверяешь? — подруга пыталась скрыть лёгкую ухмылку, но у неё не совсем получилось. — Не дождёшься, — лицо Прохоровой после моих слов в миг стало серьёзным, чему я невольно улыбнулась. — Просто Яна чаще всего говорит то, что ты хочешь услышать. — Ну да, — прыснула шатенка. — Её мнение также переменчиво и бесхребетно, как и она сама. — За что ты её так не любишь? — я уже очень давно задавалась этим вопросом. Если вспышку страстной «любви» между Полиной и Настей я успела застать, то об их отношениях с Яной мне было известно ровным счётом ничего. — За это и не люблю, — отрезала Прохорова, давая понять, что говорить на эту тему она больше не намерена. — А Настя как всегда против? Или ты с ней тоже не говорила? — Нет, говорила. И да, она против. — Да ладно? Серьёзно? Так на неё не похоже? — подруга наигранно удивилась. — Перестань, её тоже можно понять. Она за меня переживает, — да, мне самой тоже хотелось в это верить, но невозможно не признать тот факт, что отношения с Настей ухучшились значительно. Нет, у нас не было открытого конфликта, да и как таковых обид друг на друга тоже. Просто я как-то непроизвольно отдалилась от Насти. — Знаешь, — на выдохе произнесла Прохорова. — Агата хоть и сука, но к тебе она всегда с каким-то трепетом относилась. Не знаю, почему, но я ей верю. Хоть и всей душой ненавижу и презираю. — Ты хоть кого-нибудь любишь вообще? — я засмеялась. — Я пересдавала ей большой и малый круг кровообращения четыре, мать его, раза. После этого я имею полное право даже куклу вуду с её лицом сделать! — Полина тоже залилась смехом. — Согласна, весомый аргумент, — я не сдержалась и тоже начала ржать. *** Дома делать было особо нечего, если не учитывать тот факт, что завтра контрольная по истории. Но выучить миллион параграфов за пару часов я всё равно бы не успела, да и не хотела, если уж быть совсем честной. «Светлана завтра злая или очень злая?» — напечатала я Яне, раздумывая о том, открывать ли мне сегодня учебник. «Пиздец, какая злая» — прилетело мне в ответ. — Ну что, сегодня нам всё-таки придётся подружиться, — обратилась я к ненавистной книге. Звонок телефона был настолько неожиданным, что я вздрогнула и резко дёрнула ногой, чуть не сбив бедного, ничего не подозревающего и спокойно отдыхающего Аркадия. На экране высвечивается незнакомый номер, и я настороженно, но всё же беру трубку. — Алло, — женский голос на другом конце провода кажется мне абсолютно незнакомым, и я понимаю, что человек, скорее всего, просто ошибся номером. — Это Екатерина? — Да, — понимаю, что номером, судя по всему, не ошиблись, и ещё больше напрягаюсь. — А кто это? — Мама вашей возлюбленной, судя по всему, — от услышанного я чуть не выронила аппарат из рук. — Веры, на случай, если у вас есть кто-нибудь ещё, в чём я не сомневаюсь. — Зря не сомневаетесь, — я закатила глаза, понимая, почему Вера так не хотела знакомить меня со своей мамой. — Неужели? Ладно, Екатерина, не подумайте ничего плохого, я звоню не для того, чтобы с вами ругаться, — да ладно, а кажется, что совсем наоборот. Я еле сдержала себя, чтобы ей не ответить. — Мы можем встретиться сегодня? — Да, конечно, — бросаю я. Ну, а что ещё я могла ей ответить? Всё-таки такие встречи происходят далеко не каждый день. — Отлично, заеду за вами в восемь, — послышалось из трубки. — До свидания. Я отклонила вызов, даже не попрощавшись. Тяжело вздохнув, я отправилась на балкон, где выкурила пару сигарет, чтобы хоть немного успокоиться. До восьми осталось ещё минут сорок, и я не спеша начала одеваться. Если честно, я думала, что больше всего на свете мне не хочется идти в школу, когда первыми две геометрии. Сейчас я поняла, как же сильно ошибалась. Геометрия, по сравнению с предстоящей встречей, просто райское наслаждение. *** Хоть сегодня я не опоздала и вышла даже на пять минут раньше, но у подъезда уже стоял тёмно-синий «Мерседес». — Прошу, — тонированное стекло у водительского сиденья опустилась, и на меня смотрели тёмно-зелёные глаза. Теперь понятно, от кого у Веры такая наследственность. Дверь пассажирского переднего сиденья разблокировалась, и мне не оставалось ничего, кроме как пройти вовнутрь. — Здравствуйте, Екатерина, — женщина тряхнула копной тёмно-каштановых волос по плечи. — Не скажу, что рада знакомству. Её тон был ледяным настолько, что мне действительно стало холодно. — Здравствуйте, — я посмотрела на неё в ожидании, что мама дамы моего сердца всё же решит представиться. — Надежда, — хмыкнув, произнесла она. — Константиновна. — Здравствуйте, Надежда Константиновна, — исправилась я. — Всё взаимно. — А вы не из робких, я смотрю, — натянуто улыбнулась женщина. — Впрочем, мне всё равно, и я надеюсь, что это наша с вами последняя встреча, Екатерина. — Ой, а я-то как надеюсь, — нотки напряжения летали в воздухе. — Вы так часто язвите, Екатерина, что я начинаю сомневаться в адекватности своей дочери, раз уж она сделала такой выбор, — всё тем же ледяным тоном произносит Надежда. — Надежда Константинова, вы так часто произносите моё имя, что я начинаю его ненавидеть, — так хотелось добавить «и вас тоже», но я из последних сил сдержала этот порыв. — Ладно, — выдохнула женщина и нажала на педаль газа. — Я тут не за этим. Понимаете, Кать, Вере скоро двадцать семь, а она до сих пор отчаянно не хочет возвращаться к нормальной жизни. Хоть у меня уже и есть одна внучка, но счастья для младшей дочери я тоже хочу. Так что очень надеюсь, что в ближайшие пару лет она хотя бы выйдет замуж. — А вы не думали, что счастье для неё заключается не в замужестве? — я впала в небольшой ступор оттого, как можно быть такой эгоцентричной сукой. Я, конечно, не берусь утверждать, но мне кажется, что о том, чего хочет Вера, она даже не спросила. — Не думала, — отрезала Надежда. — И думать не хочу. И, пожалуйста, не строй из себя принципиальную. Сколько? — В смысле? — я удивлённо ставилась на женщину. — Сколько ты хочешь за расставание с ней? — сказать, что я была в шоке после этих слов — не сказать ничего. — Нисколько, — я непроизвольно сжала руки в кулаки. — Я никогда не принимала, не принимаю и не приму подобное предложение. Если я встречаюсь с человеком, я чаще всего испытываю огромное счастье, радость и вообще эмоции, которые невозможно представить в денежном эквиваленте. — Кать, — женщина достала из сумки конверт и протянула мне. — Тут сто тысяч. — Я не возьму, — твёрдо произнесла я. — И остановите, пожалуйста, я выйду. *** — С тобой точно всё хорошо? — тёплая ладонь Веры осторожно касается моей щеки. — Потерянная какая-то. — Да, я просто очень устала, — говорить о моём «потрясающем» свидании с Надеждой Константиновной я пока не планировала, да и навряд ли когда-нибудь скажу вообще. Судя по рассказам Веры, её отношения с мамой и так до невозможности натянутые, а усугублять их ещё больше у меня просто не было желания. — Ещё завтра контрольная по истории, а я прочитала и запомнила ровно ничего. — Ой, да брось ты. Светлана, конечно, красивая женщина, но ты ведь не Фролова, чтобы так стараться для этой истеричики, — Вайс улыбнулась. — Знаешь, иногда я так жалею, что у нас с ней соседние кабинеты. — Ты красивее, — я тоже улыбнулась. — Но мне правда нужно идти. — И эту ночь я снова проведу одна в холодной постели, — Вера наигранно обижается. — Да, но я надеюсь, ты справишься с этой нелёгкой задачей, — роняю я, уже стоя в коридоре. — Подожди, я тебя отвезу, — она тоже начинает натягивать куртку. — Да не надо, я пешком дойду, тут же недалеко, — как могу, начинаю сопротивляться. — Дойдёт она! Темно на улице. Я отвезу, и это не обсуждается. — Как скажете, Вера Александровна, — приходится смиренно согласиться. *** — Автоматия — это способность сердца сокращаться под влиянием импульсов, которые возникают… — тараторит Настя со скоростью света. Она хочет получить заветную «пятёрку» по биологии, которая была для неё недостягаемой целью с момента прихода к нам в школу, а мы с Полиной хотим просто дожить до конца урока. — Как, блять, можно это выучить? — шепчет Прохорова, тяжело вздохнув и закатив глаза уже несколько десятков раз. — Без понятия, — я пожала плечами. — Но как-то можно, наверное. Всё равно эти старания Анастейши никто не оценит. — Вахтёрша — сучка, уже на две минуты звонок задерживает, — возмущается сидящая позади меня одноклассница Олеся, после чего звонок всё-таки соизволил прозвенеть. — Богданова, четыре, — произносит Кузнецова. — Дома конспектируем сорок второй параграф. Все свободны. Я нарочито долго складываю вещи, наблюдая, как класс постепенно пустеет. — Идёшь? — Настя дотрагивается до моего плеча, но я отрицательно качаю головой. Всё шло шикарно, но к Агате, конечно же, решила подойти Наташка — «звезда» нашего класса. Мне иногда кажется, что в её черепной коробке успешно циркулирует только воздух, но она, похоже, думает иначе и считает себя самой умной и крутой. — Агата Валерьевна, — начинает она. — Я тут тему не поняла… Кузнецова уткнулась куда-то в стол, всем своим видом давая понять, что Наташка ей абсолютно неинтересна. Она слегка оживилась, заметив стоящую рядом меня. — Степанова, — устало произнесла блондинка. — Ты или репетитора найми, или голову включай. Второе, кстати, дешевле обойдётся. — Но… — договорить ей, естественно, не дали. — Топай давай отсюда. И дверь прикрой, — теперь внимание голубых глаз было окончательно приковано ко мне. Степанова, одарив меня презрительным взглядом, вышла из кабинета. — Наконец-то, — выдохнула женщина. — Ты что-то хотела? — Да, — я кивнула и собралась с мыслями. — Я согласна, Агата Валерьевна. Русский у нас в четверг. — Отлично. Только ты её на эмоции попробуй вывести или с одноклассниками поговори. А то за тобой толпа этих оболтусов бегает, а ты этим никак не пользуешься, — блондинка улыбнулась. — Конечно, всё будет, — я закусила губу, понимая, что поступаю, как сука последняя, но сразу же попыталась отогнать эти мысли. — Ладно, звонок скоро. Я пойду. До свидания. — Пока, — тон Агаты уже не такой холодный и стервозный, или мне кажется? Я разворачиваюсь к двери, но она кладёт свою ладонь поверх моей. — Спасибо, Катя. — Пока не за что, — я пожимаю плечами, осознавая, что Кузнецова — не такая уж бесчувственная стерва.