I want you

Сегодня я вспомнила, почему так сильно ненавижу школьные медосмотры. Во-первых, куча постоянно конфликтующих пожилых женщин, во-вторых, куча кабинетов, которые нужно пройти, в-третьих, всё это «потрясающее» мероприятие проходит в стенах девятнадцатой больницы. Той самой, где работает Алиса, которая, скорее всего, меня теперь ненавидит. Потрясающее сочетание. Великолепный коктейль, от которого хочется выть и лезть на стену от собственной безысходности. Оперевшись на холодную стену с наполовину осыпавшейся штукатуркой и сидя на краю лавочки (уж не знаю, каким чудом место нашлось), тереблю медицинскую карточку в руках, думая о том, что закончится быстрее — очередь на ЭКГ, или часы приёма врача. — Курить хочу, — бросает Полина, затянув потуже хвост из рыжих при таком освещении волос. — Согласна, — киваю я, рассматривая истории своих немногочисленных болезней, чтобы хоть как-то скоротать время. — Катя, — окликает меня новоиспечённая классуха-историчка, и мне кажется, что взгляд, которым я её одарила, такой же серый, как и мои глаза. — Почему в школе сегодня не было? — Голова болела, — бросаю я и снова утыкаюсь в карточку, перешёптываясь о чём-то с Прохоровой. Светлана же коротко кивает, но я вижу, что моя версия не кажется ей очень правдоподобной. Ну да, пошла бы я в эту школу, когда перед медосмотром всего два урока, да ещё и физра и обществознание. Машка бы сейчас устроила скандал, но Мироновой абсолютно плевать. Ей вообще плевать на многие вещи, судя по всему. Я уже привыкла, что классуха априори не может относиться к нам равнодушно. Светлана разорвала этот приевшийся с годами шаблон. Я никогда не делила людей на «хороших» и «плохих», но если придерживаться общественного мнения, то Миронова была скорее из «плохих». В общем, если коротко, то на роль классного руководителя можно было бы найти кого-нибудь получше, но учитывая тот факт, что Машка полный ноль во всём, что так или иначе связано с педагогикой, то Светлана Андреевна просто королева и профессионал своего дела на её фоне. — Я не спала полночи, — как бы невзначай бросает Прохорова. — Пыталась выяснить, кто же мразь и предатель? — с усмешкой роняю я, встречая лёгкий кивок. — И как успехи? — Да никак, блять, — закатила глаза подруга, а затем оглянулась, убеждаясь, что «блять» прозвучало не слишком громко. — Крыс вокруг нас очень много, но контакты Алексы не знает никто из них. — Разумно, — киваю я. — Круг подозреваемых сужается? — До минимума, — девушка прикусила губу. — На самом деле, Яна знала адрес её бывшего притона, но я не верю, что это могла быть она. — Или не хочешь верить, — я уверенно посмотрела на Полину. — Закрыли тему, — отрезала она. Нет, Янку последней сукой и стервой я, конечно же, не считала, просто в очередной раз убедилась, что Прохорова до сих пор любит. И любит, судя по всему, сильно, несколько жертвенно. Напряжённое молчание прерывает медсестра, которая всё-таки решила, что полтора часа ждать очередь в кабинет ЭКГ — не совсем нормально для школьников, которые вынуждены проходить этот чёртов медосмотр, и затаскивает меня в кабинет. *** — И зачем в список обязательных врачей включают психолога? — жаловалась я, в третий раз обновляя ленту инстаграма. — Ну, — пожала плечами Настя. — Наверное, хотят проверить, насколько можно быть адекватным, учась в сорок четвёртой школе. — Пусть Степанову проверят, — согласилась я. — Я тоже думаю, что она слегка неадекватная, — ответила Анастейша, после чего тоже уткнулась в телефон. — Она ебанутая, — выпалила я. — Называй вещи своими именами. — И за что ты её так ненавидишь? — удивилась подруга, потому что ненависть без причины действительно была мне не совсем свойственна. Я всегда старалась найти (или на крайний случай придумать) хоть какие-то аргументы. — Во-первых, она всегда пытается ко мне прикопаться, а во-вторых, чувствую, что от неё можно ожидать какого-нибудь дерьма, — наконец, я выключила телефон и посмотрела на Наташку, сидящую напротив. Нет, всё-таки я ей не доверяю, тотально не доверяю. *** — Попытки суицида были? — вопрос полноватой женщины в светло- голубом халате, который задаётся уже, кажется, в пятый, а может, и в десятый раз. — Нет, — качает головой Яна, уставившись куда-то в стену. — Точно? — вторит женщина, от чего глаза Фроловой приобретают янтарный оттенок. — Знаете, может быть, я забыла, — прыснула девушка. — Но не припомню такого. Хотя возможно, у меня болезнь Альцгеймера какая-нибудь, вы посмотрите. Мы с Полиной заржали в голос, но получив неодобрительный взгляд врача, сразу же успокоились. Наверное, мой смех сейчас больше походил на истерический, потому что я уже очень устала тут торчать. *** — Привет, — чья-то рука осторожно касается моего плеча, и я неуверенно поднимаю глаза, которые сами по себе уже закрываются. — Здравствуйте, — слегка улыбаюсь Кузнецовой. — И вы тут? — Медосмотр никого не щадит, — пожимает плечами блондинка. — Какими судьбами? — бросает Агате Светлана, усевшись рядом с ней. — Мы же позавчера проходили. — Зачем-то направили на повторную флюорографию, — цокнукла блондинка, закинув одну ногу на другую. — С первого раза просветить не могли что ли? — улыбнулась Миронова, опустив взгляд на её грудь. — Ой, да ну тебя, — шикнула Агата и посмотрела куда-то вдаль. — Да ладно, — пожала плечами Светлана. — С Катькой-то у вас что? — А что у нас? — переспросила завуч. — Исключительно деловые отношения. — Прямо-таки исключительно деловые? — в голосе исторички слышалось явное недоверие. — Хотя Елена тебя всё равно не уволит, потому что ты даже не её правая рука, а мозг и центральная нервная система. — Ого, — улыбнулась Кузнецова. — Может быть, так оно и есть. — А подслушивать нехорошо, — улыбнулась во весь рот Полина и сунула мне в руки какую-то булку. — Держи, а то подохнешь с голоду. — Да ну тебя, — я надула губы, заодно проверив, успела ли усесться помада, которую я только что подправила. — Я хоть как-то пытаюсь скоротать скучное ожидание. *** Следующим на очереди был окулист, где нас, конечно же, никто не осматривал и не проверял. — Так, ну, меня видишь, значит, зрение хорошее, — улыбнулся мне Глеб. — Ты чего тут делаешь? — я чуть не выронила из рук телефон, услышав знакомый голос. — Сенчева в отпуске, — пояснил парень. — А мне, если честно, не очень хочется всем этим заниматься. — И как же дети проживут без осмотра? — наигранно возмутилась я. — Ой, — засмеялся парень и протянул мне пачку черничных мармеладок. — Держи, для зрения полезно. — Благодарю, — я тоже невольно улыбнулась и осторожно захлопнула дверь кабинета. *** — Что там у нас последнее? — поинтересовалась Прохорова, медленно расжёвывая мармеладного медведя. — Вроде хирург. Не верится, что этот ад наконец-то заканчивается! — И не говори, — кивнула Полина. *** — Можно? — я осторожно постучалась в дверь кабинета, табличка над которым гласила «Хирург». — Можно, — я слегка опешила от знакомого голоса. Показалось? Неуверенно шагнув вглубь кабинета и увидев ярко-рыжую макушку, я поняла — не показалось. — Девушка, проходите быстрее, вы тут не одна, — произносит Николаева, а только потом поднимает на меня глаза, и мы обе замираем в ступоре. В огромных голубых глазах вижу огромное количество чувств — от ярости до презрения, от любви до ненависти. — Алиса, — хрипло произношу, отчаянно пытаясь прервать затянувшееся молчание. — Викторовна, — отрезает она и отводит от меня взгляд. — Решила снизойти и поговорить со мной? Чувствую слабую дрожь в голосе, которую она пытается подавлять. Мои ногти непроизвольно врезаются в ладони, оставляя на коже полукруглые следы. — Давай не будем, — аккуратно сажусь на стул напротив неё, пытаясь скрыть участившееся дыхание. — Не будем что? — Николаева закусывает губу. — Говорить о том, какая ты сука. Хорошо. Ладно, мне правда нужно работать. Ты ломала себе что-нибудь за последний год? Я удивляюсь тому, как её тон скачет с обычного на врачебно-профессиональный. — По-моему, вы травматолог, а не хирург, — стараюсь говорит максимально холодно и жёстко. — Алиса Викторовна. — Да, — кивает рыжая. — Но иногда мы все делаем то, что мы не обязаны, и то, чего нам не хочется. Например, я сейчас терплю здесь тебя. Мне показалось, что воздух между нами раскалился до какой-то невероятно высокой температуры. Я шумно выдыхаю и поднимаю на неё глаза. Серые встречаются с голубыми. И никто не хочет проигрывать в этих своеобразных «гляделках». — Не буду тебя мучить, — чеканю я и разворачиваюсь к двери. — Не знала, что я настолько омерзительна. — Стой, — она резко разворачивает меня к себе, от чего в глазах даже на пару секунд темнеет. Игра в «гляделки» продолжается. Понимаю, что хрупкая ладонь до сих пор лежит на моём плече. Прикусываю губу от возникшего напряжения. А то, что было дальше, я помню очень отрывисто и смутно. Я кладу ладони на лицо Николаевой и слегка (очень надеюсь, что вышло именно слегка) тяну вверх, вынуждая посмотреть на себя. И снова глаза друг напротив друга. Первой не выдерживает Алиса и осторожно отводит взгляд. — Ненавижу тебя, Романова, — слетает с дрожащих губ. — Блять, ненавижу! Меня окончательно накрывает. Я резко сокращаю расстояние между нашими губами. Поцелуй выходит грубым и очень требовательным. По-моему, Алиса неуверенно ответила на него, но мне тогда было абсолютно всё равно. Миллионы искр понеслись по телу, заставляя вздрагивать на только руки, но и все остальные конечности. Мои ногти врезаются в щёку Николаевой, и я слышу, как в рот проникает возмущенное шипение. Свободной рукой девушка прикасается к моей щеке, и только сейчас меня словно окатило ледяной водой. Что я, блять, творю? Резко отпускаю рыжую и отхожу от неё в сторону. — Блять, — единственное, что слетает с моих уст после произошедшего. — Какая ты немногословная, — редко замечает Алиса и возвращается за стол. — У тебя моя помада на подбородке, — произношу перед тем, как захлопнуть дверь кабинета. *** — Ты понимаешь, какая я мерзкая, — устало говорю я перед тем, как затянуться уже неизвестно, какой по счёту сигаретой. — Ну, может быть, стоило поговорить с этой Алисой, — предлагает Полина. — Не может, — отрезаю я. — Я люблю Веру. — Заметно, — улыбаясь, чеканит Прохорова. — Любовь именно так и выглядит. — Ой, — выдыхаю, пуская очередную порцию дыма в лёгкие. — И без тебя тошно. — Скажешь Вере? — вопрос, который застаёт меня врасплох. Я ведь действительно не придумала план дальнейших действий. — Скажу, — вырывается у меня после недолгого молчания. *** — Нам нужно поговорить, — первое, что говорю я, заходя в квартиру Вайс. — Что такое? — Вера заметно напряглась. — Ты пройди хотя бы и разденься. — Не думаю, что мне стоит проходить дальше коридора, — я опускаю глаза. — Что случилось? — повторяет она, прикоснувшись к моему лицу. — Катенька, не молчи только. Вижу в зелёных глазах испуг и полнейшее непонимание того, что происходит. Несколько раз пытаюсь заговорить, но язык как будто специально меня не слушается. В голове уже вертятся все наши моменты — от первого поцелуя др сегодняшнего дня. Ноги подкашиваются, и если бы я не сидела на пуфике в коридоре, я бы уже, наверное, лежала на полу. — Я поцеловалась с Алисой, — наконец, вырывается из моего рта.