I want you

— Чай? Кофе? Сразу к делу? — Алекса, немного суетясь, расхаживала по собственной кухне. — Последнее, — я уверенно кивнула и даже обрадовалась тому, что долгих вступлений не будет. Не люблю я их, да и Леонова — совершенно не такой человек. — Отлично, — женщина села напротив меня. — А я даже и не знаю, с чего начать. Не могу понять, что у вас с Верой происходит. Я виновато опустила глаза, рассматривая свои коленки через стеклянный стол. Сейчас самым сложным испытанием было поднять взгляд на Алексу, потому что почти чёрные глаза, казалось, способны за пару секунд превратить человека в пепел. — Дуется на тебя? — она первой нарушила молчание, на что я едва заметно кивнула. — Поругались из-за чего-то? — Поругались, — я всё-таки удосужились поднять на Леонову неуверенный взгляд. — Саш, я правда виновата. — Да ладно тебе, — она слегка похлопала меня по плечу. — Не раскисай, сто раз помиритесь ещё. — Я надеюсь, — что уж говорить, я действительно надеюсь на то, что это не конец. — Слушай, я вот что хотела спросить, к тебе уже наша «потрясающая» мама приходила? Я еле заметно вздрогнула, но потом собралась с мыслями, и лицо приняло обычное выражение. — Нет, — я пожала плечами. — А что такое? — Врёшь довольно убедительно, — ухмыльнулась брюнетка. — Только делать этого не нужно. Кать, она постоянно занимается подобной хернёй. Ещё со школы указывала, где нам гулять и с кем дружить, только я, в отличие от Веры, сразу обозначила свои личные границы. — Саш, — мне по-прежнему дико непривычно так её называть, и каждый раз приходится бороться со вставшим поперёк горла «Алекса». — Деньги она тоже всем предлагает? — Ой, — Леонова снова дотронулась до моего плеча. — В последние пару лет это уже вошло в нормальную практику. Мне кажется, она сама так сильно замуж не хотела, как хочет Верку выдать. Не парься. Ты же деньги не взяла, я так понимаю? — Нет, конечно, — я покачала головой. Ну хоть здесь не соврала. — Умница, — немного помедлив, Саша продолжила. — Я знала, что ты не из таких. — Удивительно, что после событий двухлетней давности ты не считаешь меня конченной тварью, — язык мой — враг мой. Тему уголовного прошлого затрагивать, в принципе, не хотелось, но фраза, о которой я тут же пожалела, выскочила как-то сама. — Знаешь, — Леонова улыбнулась с ощутимой горечью в голосе. — Иногда считаю. Но стараюсь от этого избавляться. Да и Прохорова эта легкомысленная до невозможности, сначала сделает, а потом подумает, и то, не факт, что подумает. В общем, два года колонии меня кое-чему научили, но говорить я об этом не люблю. — Я понимаю, — снова начинаю изучать свои коленки через стеклянную поверхность стола. — Извини. — Ой, ладно тебе, — отмахнулась Алекса. — Давай хоть покормлю тебя, а то сидишь голодная. — Давай, — уже с куда большим энтузиазмом ответила я. — И ещё, — Леонова прикусила губу. — Поговори ты с Верой. Друг без друга ведь не можете. *** — Катя, — голос информатика вывел, нет, скорее, даже выкинул из полуобморочного состояния. — С помощью чего можно изменить цвет гиперссылки? Я подняла на мужчину растерянный взгляд, а он, скорее всего, понял, что спрашивать меня о чём-то — гиблое дело, и заговорил с кем-то из пацанов. Да, Романова, а ещё и «пятёрка» по информатике. Просто с учителями-мужчинами общаться и договариваться намного легче. Нет, я ни на что такое не намекаю, да и они у нас более-менее приличные. Просто они, в отличие от женщин, не таят на тебя херову тучу обид непонятно за что. — Ты вообще хоть что-то понимаешь? — Валентин Максимович незаметно подошёл ко мне. — Ничего, — и этот ответ описывал, пожалуй, не только наши тяжёлые отношения с гиперссылками, но и моё общее состояние в последнее время. *** — Скучали? — спрашивает Машка сразу после звонка, на что радостным согласием отвечает лишь Степанова, но ей, похоже, абсолютно на это плевать. — Мразь, — медленно, смакуя каждую букву, произносит Полина. — Не могу не согласиться, — бросаю я. И теперь, кажется, начинаю осознавать, что чувство стыда перед ней было лишь обыкновенной человеческой жалостью. Как педагог, она по-прежнему пробивает неизвестно, какое по счёту дно, и кажется, что её это устраивает. — А вы правда завучем будете? — отчего-то решаю послушать их диалог с Наташкой, хотя сейчас, судя по нашей программе, должна разбирать вторую часть «Преступления и наказания». — Нет, — противилась Машка. — Я снова ваш классный руководитель. — Ура! — хмыкнула Прохорова, прожигая её взглядом. Я невольно улыбаюсь тому, что ненависть подруги ни капельки не изменилась. Она по-прежнему готова придушить Машку при любой возможности. — Романова! — мне кажется, что её мерзким криком, больше напоминающим поросячий визг, можно с огромным успехом пытать людей. — А можно не орать? — раздражённо бросаю я. Мне и так сейчас не особо хорошо, пускай и по собственной вине, а эта дура рвёт глотку каждый раз, когда ко мне обращается, хотя спокойную речь я, вроде бы, тоже нормально воспринимаю. — Нельзя! — в миг отзывается классуха, после чего во мне пульсирует желание её убить. Не выдерживаю и выхожу, нет, выбегаю из класса. — Романова, вернись быстро! — раздаётся мне вслед, но я совершенно чётко понимаю, что не вернусь. По крайней мере, сегодня. *** Холодная кафельная стена туалета, на которую я опираюсь спиной, оказывает мгновенное отрезвляющее действие, и плевать я хотела на антисанитарию. Только сейчас до меня потихоньку доходит, в каком аду мне предстоит доучиваться эти полтора года. Дело даже не в Машке — дело в системе. В системе, которая позволяет педагогам так обращаться со своими учениками. В системе, в которой учитель всегда прав. — Как же всё заебало, — шепчу я, запрокидывая голову назад. Дверь осторожно открывается, и я вижу слегка перепуганную и от этого такую трогательную Веру. — Привет, — девушка осторожно присаживается рядом со мной. — У тебя окно? — Как видишь, — глубокие зелёные глаза смотрели на меня изучающе, как будто пытаясь что-то распознать. — И ты даже не вышла покурить? — Уже сходила, — да, между нами сейчас чувствуется какой-то едва ощутимый холод. — Ясно, — я киваю и делаю вид, что рассматривать слегка обдолбанный кафель мне сейчас куда интереснее. — У вас был русский? — Вайс понимающе кивает, снова проходясь по мне изучающим взглядом. — Литература, — я слабо киваю. — Но сути не меняет. — Пойдём, — она осторожно касается моей руки. — Надо поговорить. Девушка осторожно ведёт меня по направлению к своему кабинету, а затем закрывает дверь на ключ. — Катенька, — она шумно выдыхает, и я вижу, что Вера пытается подобрать слова. — Я разговаривала с Алисой. Моё сердце, казалось, стало отбивать миллион ударов в минуту, а дыхание участилось до такой степени, что привести его в нормальное состояние я была уже не в силах. — Зачем ты её защищаешь? — Вера посмотрела на меня с каким-то укором. — Она призналась, что сама тебя поцеловала, после чего ты сразу же её оттолкнула. Мне кажется, что сейчас я нахожусь в какой-то альтернативной реальности. Получается, Алиса меня защитила? Но зачем это ей? В голове тут же появляется огромное количество вопросов, на которые ещё предстоит найти ответ. А Вера осторожно накрывает мои губы своими, не дав мне толком переварить ситуацию. *** Всё-таки в этот несчастный туалет приходится вернуться, потому что в горле пересохло и начало неприятно першить. Резко открываю дверь и вижу картину, которая заставляет оцепенеть. Полина остервенело целовала Яну, спускаясь от губ к шее и поднимаясь обратно. Фролова, кстати, довольно охотно отвечала на её действия. Заметив меня, они отпрыгнули друг от друга, словно ошпаренные, чем вызвали у меня лёгкую улыбку. — А мы тут это… — сбивчиво говорила Прохорова, пока её щёки покрывались краской. — Тебя искали. — Ну, радуйтесь, нашли, — ухмыльнулась я. — До конца урока минуты две ещё. Мне выйти? — Нет! — почти прокричала Фролова. — Я сама не знаю, как это произошло, блять. Полина лишь закатила глаза, направив взгляд куда-то в пол. *** — Лабораторную написали неплохо, кстати, — вещала Кузнецова, кидая на парты тетради. — Я даже удивлена. Я лениво пролистывала страницы, и моё лицо в миг приобрело удивлённое выражение, когда я увидела в тетради очередную «пятёрку». — Я думала, наше сотрудничество длится до тех пор, пока Мария Владимировна не вернётся, — тихо произношу я, подойдя к Агате уже после урока. — А ты не думай, — улыбаясь, отрезает блондинка. — Хорошо, — я удаляюсь по направлению к двери. — Ты заходи, если что, — бросает мне вдогонку женщина, от чего лицо Наташки, стоящей за дверью, искривляется в мерзкой гримасе. *** — Ахуеть! — выдаёт Прохорова после моего рассказа о поступке Алисы и примирении с Верой. — Вот это Николаева красотка, конечно. — Да я сама в шоке была, — я отвлеклась, чтобы выключить кипящий чайник. — Тебе чёрный или зелёный? — Без разницы, — отмахнулась девушка. — Ты позвони ей хоть, поблагодари. — Не хочу лишний раз напоминать о себе, — отрезала я, но встретив строгий взгляд Полины, сдалась. — Да не берёт она, звонила уже. — А ты позвони на рабочий! — не унималась подруга. — Ой, а мы его прямо так легко найдём, — я передразнила её воодушевлённый тон. — Легко! — заключила Прохорова. — Тащи ноут. — Ну и какая из них? — ломала голову шатенка, когда мы нашли двух травматологов с подходящим именем. — Ну точно не та, у которой стаж семнадцать лет, — иногда я удивляюсь наличию у себя хоть какой-то логики. Пару раз глубоко выдохнув, всё же набираю подходящий номер. Пара гудков кажется вечностью. — Алло, — всё же отвечает мне знакомый голос, и я понимаю, что наши с Полиной дедуктивные способности не так уж плохи, потому что мы точно угадали с номером. — Это Катя, — чувствую слабую дрожь в некогда уверенном голосе. — Я узнала, — холодно бросает Николаева. — Выслушай, пожалуйста! Я не хотела тебя как-то задеть или обидеть. Правда. Мне очень жаль, что так получилось, — я готовилась произнести довольно длинную речь. — Кать, — прервала меня девушка. — Не парься, всё нормально. По её голосу понимаю, что всё далеко не нормально, но выяснять отношения по телефону — не самый лучший вариант, а встречаться с Алисой — значит, давать Вайс кучу новых поводов для ревности. — Спасибо, — сквозь ком в горле шепчу я. — Пожалуйста, — Николаева хлюпает носом, после чего моё сердце пропускает пару ударов. — Извини, мне правда нужно работать. Короткие гудки сказали мне о том, что разговор закончен. Ну вот и всё. Я опустила голову на диван с чувством морального удовлетворения и лёгкой грусти. Этап в моей жизни под названием «Алиса» пройден. И мне почему-то невыносимо трудно её отпускать, но это нужно сделать. Ради Веры. Ради нас.