«В те времена мы были юными и молодыми», by KH.
Холодная капля больно ударила по лбу, скатилась по виску и затерялась в спутанных волосах. Распахнула глаза и наткнулась взглядом на серое небо, проглядывающее сквозь кроны высоких деревьев. То и дело с листьев клёнов и тополей падали редкие, но крупные капли дождя, поэтому я поспешила найти более надёжное укрытие, чтобы не промокнуть насквозь. Сухие ветки и прошлогодняя осенняя листва зашуршали под ногами, стоило попытаться встать на ноги. Но слабость от магии президента до сих пор не отступила, поэтому я только уселась поудобнее, вдыхая свежий лесной воздух и оглядываясь. Чонгука я заметила не сразу, тот спал, прислонив голову к стволу дерева. Но только я подползла к нему, как он тут же поднял веки и посмотрел на меня ничего не выражающим взором. – И ты здесь? – спросил он бесцветно, словно вот совсем не желал меня видеть. Меня бы покоробило его безразличие, но волновало сейчас совсем другое. – Где мы? – В Лабиринтах Забвения. У меня против воли вырвался вздох ужаса. Всё же Чон Чонсок – ужасный человек. Он бросил нас на изнанку наших собственных сознаний, перенесённых в магическое нематериальное измерение. Физический вред получить здесь не получится, как и умереть, но вот сойти с ума – запросто. – Не пугайся так, – решил успокоить сын президента. – Здесь относительно безопасно. Тишину леса разбавил заунывный волчий вой. – Бо́льшую часть времени, – добавил он, ухмыльнувшись. Я в ответ улыбнулась с видом «мне уже и так нечего терять». Какие тут звери, если у меня бомба на шее? Потянулась к своему ошейнику, но пальцы задели лишь пустоту. Неверяще ощупала себя, но удавки, как и десятиметровой цепочки, в этом мире не существовало. Значит, я могу ходить, куда вздумаю? Мысль о том, что не придётся тенью следовать по пятам за Чонгуком, грела душу. – Твой отец – тот ещё изощрённый садист. Какому нормальному человеку взбредёт в голову посылать своего ребёнка на верный путь к безумию? – Не говори так. В Забвении не так страшно, как говорят. Да и со мной до сих пор ничего не случилось. Я ведь не сошёл с ума. – Я бы на твоём месте так уверенно об этом не утверждала. Парень посмотрел на меня укоризненно, но огрызаться не стал, вместо этого просветил: – Отец иногда меня сюда отправляет, когда я теряю контроль над магией. – Я всё же узнала, какая у тебя магия. А по тебе и не скажешь, что внутри бушуют такие страсти. Огонь тебе совсем не идёт. И как часто у тебя такие вспышки неуправляемого дара? Из-за чего они вообще? Я думала, магия не может выходить из-под контроля. – Обычно она и не выходит. Но из-за появления второго дара первый бунтует. Пока я не освою магию управления эмоциями, мои силы не смогут уравновесить друг друга. – М-да уж… – протянула я, не завидуя такой участи. Не у каждого прорезался второй, а реже – третий, дар, но во все века эти люди считались особенными, благословлёнными небесами и достойными. Кто ж знал, что с получением этой «благодати с небес» приходят и трудности с подчинением собственной магии. – И долго нам тут оставаться? – Пока я не потрачу всю магию, – как всегда лаконично прозвучало от Чонгука. – И что мы будем делать? – я оглянулась в поисках интересных декораций, но лесная локация выглядела, мягко говоря, жалко. – Можно ничего не делать. В прошлый раз я просидел тут два дня, – на парня нашло совсем пофигистичное настроение. – Есть другой вариант? – со скуки помереть раньше времени не хотелось. – Попробовать пройти один из Лабиринтов. Ну нет, на это я не подписывалась… Искать неприятности на свою голову никогда не было моим хобби. Обычно, к сожалению, они сами меня находили. Юноша поднялся, потёр затёкшее плечо и направился напролом в кусты, игнорируя широкую дорогу, что уходила на север. – И куда ты? Я уже думала, что мне не ответят, пауза затянулась, но Чонгук всё же обернулся, опустив ветку, чтобы было лучше видно, обжёг острым взглядом чёрных глаз и с горькой усмешкой неизбежным тоном выдавил: – Встречаться со своими страхами, Сири. Чего ты боишься больше всего на свете? Многообещающе злодейски похихикивая, он продолжил путь, оставив меня разгадывать его слова. Как известно, в Лимбе Забвения многие сходили с ума. Отчего же? Если намёк Чонгука был понят мной правильно, то как раз оттого, что в Лабиринтах можно было столкнуться с «нечто», вызывающим икоту, поседение или острый инфаркт миокарда. Со вздохом посмотрела на небо, где собирались тёмные тучи, пожалела себя пару мгновений, а затем решительно ступила в чащу, прокручивая в голове последние слова президента. Помогать его сыну совершенно никакого желания не было, но за прошедшие дни я так привыкла хвостиком ходить за Чоном, что теперь оторваться от него казалось неправильным и почти невозможным. Из-под слоя прошлогодних, выгоревших на солнце листьев мой спутник откопал рюкзак и спальный мешок с палаткой. Как бы я не держалась уверенно, как повидавший «всякую жизню» пират, удивлённый вопрос не задать не получилось: – Я вижу, ты подготовился? – Разумеется. Я же здесь не первый раз. В этих краях можно найти много полезных вещей, когда знаешь что и где искать… – парень развязал тесёмки, проверяя, всё ли его добро на месте, затем надел рюкзак и кинул в меня спальник, чуть влажный плед, с которого ещё роса не спала, и увесистую палатку, сделанную, наверное, ещё в средние века. С ловкостью увернулась от летящих предметов, даже не возмущаясь таким ходом дел. Я давно уже привыкла к тому, что Чон младший обычно предметы передавать не умел – либо кидал без предупреждения, либо с предупреждением, за два мгновения до столкновения. Раскрыла сумку с тентом, осмотрела деревянные колья, потёртый брезент, осыпающиеся от древности верёвки. – Нам обязательно палатку брать? – Обязательно. Ты даже не представляешь, какая тут погода бывает. Через пять минут может пойти град или снег, прийти пурга или песчаная буря. В палатке будет всё же теплее и безопаснее. Со вздохом накинула суму на плечо, подцепила второй рукой плед, и, ощущая себя ломовой лошадью, поспешила за юношей. – И куда мы пойдём? – В ближайший Лабиринт. Будем надеяться, что испытания в нём не будут стоить нам жизни, крови и многих нервов. – Н-да, любишь ты нагнетать, – пробурчала я, получше перехватывая спальник подмышкой. Чонгук ничего не сказал, он задумчиво молчал. И его неразговорчивое настроение, которое снизошло на него после того, как Нору раскрыли, меня нервировало. Обычно он и пяти минут не мог просидеть в тишине, не поворчав на жизнь или не прокомментировав выражение моего лица, например. Сейчас он не был похож на самого себя, отчего мне тоже становилось не по себе. Небо уже успело пару раз потемнеть и проясниться, дождик – покрапать крупными каплями, пока мы быстрым шагом пробирались через чащу. Впереди деревья расступились, мы оказались на заднем дворе заброшенного трёхэтажного дома. Почти все окна были заколочены, только маленькое круглое окошко под крышей блестело стеклом. Древнее жилище скрипело и шаталось, хотя ветра не было, когда мы обходили его по кругу до парадного входа. – Мы же не пойдём туда? – я замерла, не в силах больше ступить и шага по направлению к этой декорации к ужастикам. Прямо вторя моему настроению, где-то наверху прогремел гром. – Ты боишься смерти, Сири? – зловеще спросил мой спутник, пугая и без того испуганную меня. – Нет, – в этом я была честна. – Так чего же ты боишься, Сири? – с усмешкой спросил Чонгук, смотря на покосившуюся дверь особняка. Я сказала первое, что пришло в голову: – Пауков и всяких других членистоногих. От одной фразы «там паук» я готова валить из страны. На мою несмешную шутку улыбнулись. – Будем надеяться, это не Лабиринт Страхов. – Страхов? – Чтобы его пройти, нужно перебороть в себе… – Я поняла. Можешь не продолжать. Чонгук кивнул, зажёг на ладони огненный цветок и шагнул на первую ступень крыльца. – А ты уже проходил этот лабиринт? – Да. Мы с оглушительным скрипом приоткрыли входную дверь и протиснулись внутрь. – И что? Теперь ты ничего не боишься? Юноша повернулся и с видом умудрённого жизнью сэнсэя, просвещающего непутёвого ученика, ответил: – Те страхи я переборол, но с того времени могло возникнуть много новых. Лепестки пламени играли со светом и тенью на лице Чона, отчего оно казалось ещё более серьёзным. Даже вечные смешинки в глазах потухли. – Да, например, страх отравиться пельмешами. Парень фыркнул, возвращая себе прежнее вредное настроение. – Или страх остаться связанным с тобой цепью навсегда. – Ага, пока смерть не разлучит нас. – Да, тут я предпочту смерть… увидеть твои седые волосы и выпавшие зубы меня как-то не прельщает. – Взаимно. Мы так и препирались, пока коридор не вывел нас к небольшому залу. Гук подбросил пылающий бутон к потолку, своеобразная лампочка осветила бо́льшую часть помещения. – Омг, Сири, не смотри, там паук, – предупредил Чонгук. Надо ли говорить, что я тут же повернулась. Если зрение меня не подводило, то из угла на нас взирал мохнатый представитель класса паукообразных, который мог посоревноваться в размерах с некоторыми котятами. Особо крупными и переевшими котятами тигров. – Так… – мой спутник сбросил с плеча рюкзак, хладнокровно развязал тесёмки и стал копошиться в недрах безразмерного главного отделения сумки. – Где-то он был. Через пару секунд на свету блеснул бок почти нового котелка из нержавейки. Прицелившись, парень набросил на обитателя дома стальную ловушку, а затем неторопливо подошёл к своей «добыче». – Если паук исчезнет, значит, он был воплощением твоего страха. Если нет – мы просто его убьём. Я кивнула, но всё же попятилась, желая оказаться подальше от эпицентра возможного будущего «убиения». И не факт, что этот паучок так просто сдастся. Чон поднял котелок, под ним никого не оказалось. Чонгук посмотрел на меня. Я на него. Сглотнула, ощущая, как страх ледяными щупальцами сковал внутренности живота. – Собирай вещи, мы сжигаем это здание. Я сюда ни ногой. Кто знает, какие у тебя ещё фобии… Мы оказались на улице быстрее, чем сердце успело отбить двенадцать ударов. Отдышавшись, решили пойти по заросшей тропинке, которая вилась среди высоких деревьев. Но прежде мой спутник закинул огненный цветок в окно на втором этаже, приглушённый взрыв – и пламя охватило иссохшую древесину, пожар с треском пожирал некогда высокий особняк, стремительно превращая его в золу и пепел. Полюбовавшись на кострище, мы тронулись в путь. Мне не хотелось нагнетать, но зловещая тишина леса нервировала. Я несколько раз порывалась попросить Чонгука прекратить поиски нового лабиринта. Идея прождать двое суток, сидя на одном месте и тихо сходя с ума от скуки, уже не казалась такой безнадёжной. Но пока любопытство и желание поскорее выбраться из Забвения гнали вперёд. Вновь распогодилось, когда мы вышли к поляне с парой огромных валунов посередине. Кусты шиповника, короной окружавшие каменные столбы, были выше нас раза в два. Мы обошли по кругу полянку, пока не наткнулись на чёрный провал. – Интересно, есть ли в этом мире что-то похуже Лабиринта Страха? – с усмешкой спросил Чонгук, смотря на мрачный вход в пещеру. Ступеньки, начинающиеся сразу под навесом, уходили вниз, солнечный свет рассеивался где-то на седьмой, поэтому понять, насколько там глубоко, было невозможно. Меня не пугали мрачные подземелья. За свою жизнь я столько раз прошла всевозможные инстансы, что в пору писать пособие по выживанию. В Виртуле таких локаций было хоть пруд пруди. Лестница закончилась, мы ступили на каменную плитку с вырезанными на ней барельефными узорами. Лабиринт подозрительно походил на данж в моей любимой игре, который открывался на 32 уровне. Даже светильники горели светло-зелёным огнём, в точности, как в Пещерах Нунти. – Ты здесь уже бывал? Чонгук неопределённо пожал плечами. – В Забвении множество Лабиринтов. И каждый раз они меняют своё расположение. – Зачем вообще их придумали? – я пнула камешек, который попался под ногу, от удара по пещерам разнеслось гулкое эхо. – Отец говорил, что эти земли когда-то использовали для тренировки магов, которые служили в императорской охране. Но с тех пор, как в Юнике сменилась власть, про измерение забыли. Да и магия стала непопулярна. – И президент решил «а нечего добру пропадать» и стал тренировать здесь тебя – вдруг «не пропадёшь», пока подчиняешь вторую магию? – скептически заметила я, ещё раз поражаясь жестокости Чон Чонсока. – Мой отец, возможно, и принимал неправильные решения, но не тебе его осуждать, – холодно отрезал Чонгук. – Хоть ты и знакома с моей семьёй лично, тебе никто не разрешал обсуждать их поступки, – мне подарили уничижительный взгляд. От его слов будто похолодело. Мне теперь было не страшно, неуютно – да. Рядом с парнем я не могла ощущать себя в безопасности. В полной эмоциональной безопасности. Он хитро манипулировал настроением людей, у него в крови был лисий дух, так выводить из себя других не у каждого виртуоза по игре на нервах получится. Мне что теперь, всю жизнь молчать и не высказывать свою точку зрения, если что-то не понравится? Я демонстративно отстала и пошла медленнее, только бы на расстоянии от него побыть, радуясь, что в этом мире мы не связаны цепью и могли отходить друг от друга на столько метров, насколько душа пожелает. Воздух вокруг, и правда, похолодел. По земле заскользил туман, и чем дальше мы шли по пещере, тем больше она становилась похожей на лесную подземную чащу, только луны и воющих на неё волков не хватало для создания полной тоскливой атмосферы. – Холодает, – юноша повернулся ко мне, с каждым словом из его рта выходил клубок пара. – Ты же можешь управлять воздухом? Нагрей его. – Не могу. Меня этому не учили, – буркнула я в отместку. Вообще-то призвать тёплый ветер было легче лёгкого, но сейчас я так злилась на Чона младшего за его любовь к необдуманным словам, которые кололи теперь моё самолюбие, что пусть даже мы бы попали в снежную пургу на северный полюс, я бы и там не согласилась его согреть. Я быстро поменяла своё решение, когда с потолка повалил крупными слипшимися хлопьями белый снег, но позвать летний ветерок я уже не успела. У нас появилась более насущная проблема. Прямо из дерева на меня прыгнула лисица с тремя хвостами. Она царапнула мне плечо до крови, на которое приземлилась, оскалилась и полетела в лицо Чонгука, обернувшегося на мой вскрик. В паре сантиметров от своего носа парень перехватил извивающегося и лающего зверя, с хрустом свернул шею и отбросил бездыханную тушку на дорогу. Рыжий мех вспыхнул и осыпался красными искрами, которые через пару ударов сердца потухли и растворились в пыли. – Сзади, – предупредил юноша, скидывая рюкзак к ногам и доставая из него палку с металлическими шипами. Я рванула с места, забежала за Чона и только потом осмелилась взглянуть на то, что дышало мне в спину. Множество скалящихся морд с красными и чёрными глазами взирало на нас, и уж как они были рады нас видеть – по их пастям чуть слюни не текли. – Задержи их воздухом, пока я поменяю их эмоции, – приказал Чонгук, отступая к реке, которая маячила в просветах между деревьями. – Ты не можешь их просто спалить? – мне не хотелось призывать магию. Я редко когда с ней ладила, если на горизонте вырисовывалась опасность. – Не могу. Огонь не станет меня слушаться в полной мере, пока я не израсходую второй дар, – Чон прикрыл веки и сосредоточенно нахмурил брови. Подняла глаза к небу, вздыхая. Мне вот сейчас действительно было лень спасать наши жизни, только мысль о том, что если мы здесь помрём, то сойдём с ума в реале, заставляла не сдаваться. И мне ещё хотелось отомстить президенту. – Воздух, приди, – поднявшийся ветер подхватил мои слова, лизнул приветливо ладони и стеной встал между нами и лисьей стаей. С равнодушием наблюдала, как строй лис внезапно нарушился. Одни звери запрыгали на радостях, принялись облизывать друг друга и играться, барахтаясь в траве и дорожной пыли, другие упали всем телом на землю и меланхолично засмотрелись на собратьев, третьи оскалили морды и в злости набрасывались на своих же. Через пару минут образовалось огромное пыльное облако с то и дело вспыхивающими красными искрами, что ничего не было видно. – Бежим, – Чонгук схватил меня за руку и потащил в лесную чащу. Мы бежали до тех пор, пока лисий лай и визг не стих. Присела на поваленное бревно, чтобы отдышаться. – Что это за существа? – Без понятия, – парень провёл в задумчивости пятерней по волосам, отчего мне тут же захотелось тоже прикоснуться к его шелковистым прядям. – Хорошо, что они подвержены эмоциям. Чон развалился прямо на траве, прикрыв глаза, восстанавливал силы. – Чонгук, а в твоём безразмерном рюкзаке, случайно, нет никакой еды? – я была бы не прочь перекусить. – Нас чуть самих не сожрали, и ты в такой момент ещё способна думать о еде? – юноша приоткрыл один глаз, одаривая меня укоризненным взглядом. – Знаешь, как говорила моя тётя, голод – не волк, в лес не убежит. Хм, мы же вроде слышали волчий вой, значит, они тут водятся. Интересно, если убить волка, мясо у него вкусное? Я, конечно, не умею готовить, но, полагаю, шкуру снять смогу, а Чонгук поджарит добычу на своём огоньке. – А я думал, так про работу говорят, – усмехнулся парень и тут же сел, подтащив к себе рюкзак. – Где-то здесь были пастилки с орехами. У меня руки зачесались от предвкушения, я сейчас была готова и килограмм чистого сахара съесть, лишь бы живот не урчал. Но стоило мне оторвать взгляд от парня с рюкзаком, как под сердцем свернулся узел от страха и неожиданности, есть тут же перехотелось. – Чонгук, ты только резких движений не делай, – я тихо отступала к дереву. – Что? – он поднял голову. – За твоей спиной огромный волк. – Ты думаешь, я тебе поверю? В Лабиринтах не водятся волки, только за их пределами, в самом Забвении. Не стала переубеждать парня, выбросила руку вперёд, поток воздуха сбил юношу с ног и пригвоздил волчару к стволу ели. Но рано было радоваться, за место одного поверженного хищника рядом вспыхнуло десять огоньков, и из них выпрыгнуло ещё по волку. – Ладно, беру свои слова назад, – обронил Чонгук, поднимая сухую палку с земли и поджигая её. Я закружилась, вызывая небольшой смерч, но чем больше погибало животных, бросаемых о землю или в деревья, тем больше возникало новых. Один из зверей, преодолевая порыв ветра, прыгнул ко мне и вцепился в плечо. Вскрикнула, теряя контроль над заклинанием, поднятые ветки и листья опали водопадом. Чон со всей силы ударил волка по темечку, отчего последний закатил глаза и расслабил челюсти. Еле-еле вытащила руку из его пасти и увернулась в последний момент, спасаясь от зубов двух других волков. Подхватила с земли тяжёлую суму и кинула её в гущу стаи. Палатка пала смертью разорванных. Мне даже жалко её стало. Я столько её протащила по лесу, чтобы она вот так погибла? – Сможешь ещё раз поставить воздушную стену? – спросил Чонгук, подпаливая огненными шариками серую шерсть зверей. Кивнула, но потом вспомнила, что видела в рюкзаке, пока парень искал пастилу, моющее средство для посуды. Не знаю, каким образом оно оказалось в Забвении, тут даже тарелок нигде не было, видимо для котелка, который так и остался в сожжённом Лабиринте Страха. Зелёный пластик с цветной наклейкой на пузе лежал почти сверху, я вытащила его на свет, прикрыла глаза и постаралась вспомнить заклинание, которое однажды ради развлечения выучила. Выдавила на руку средство, сосредоточилась – и с ладони слетели мыльные пузырьки, которые увеличивались с каждым ударом сердца. Я придала им упругости, направила их на волков. Захваченные в воздушно-мыльные коконы, звери взвыли удивлённо, когда их лапы оторвались от земли. Лопнуть пузыри теперь было практически невозможно, слишком много магии я бухнула в их прочность. Парочка таких мыльных пузырей застряла среди веток, но большинство взлетели над лесом и так и зависли над верхушками елей. Довольная своей затеей, повернулась к Чонгуку, который ошарашенно сжимал в руках горящую палку. Наконец, он отмер, прочистил горло и уже с уверенным видом, будто каждый день видел парящих в небе волков, сказал: – Нужно вернуться к реке. По ней легче найти дорогу. – А где пастила? – Кажется, улетела ещё тогда, когда ты призвала смерч. Хорошо, что рюкзак настолько тяжёлый, что его даже небесные силы не смогли поднять, – парень подцепил сумку и пошёл в сторону, откуда доносился шум воды. Со скорбным видом подняла потрёпанный спальный мешок с пледом и поплелась за Чоном. Сверху вновь повалил снег, я обхватила себя руками и позвала южный ветерок. Тут же снежинки превратились в капли – Так ты соврала, что не умеешь управлять теплом? – укоризненно донеслось от Чонгука. Я уже собралась покраснеть из-за смущения, коря себя за то, что так спалилась, но потом передумала просить прощение за ложь. – Я не лгала. Сказала, что меня этому не учили. Он хмыкнул, будто и не ждал от меня честности. – Болит? – спросил Чон, кивая на моё плечо. Я только сейчас вспомнила, что у меня рука в кровь была разодрана. Посмотрела на рукав рубашки, который уже окрасился в тёмно-алый цвет. На удивление, боли я не чувствовала, будто у меня совсем не было раны. – Ужас как болит, я рукой едва шевелить могу, – запричитала я, косясь из-под чёлки на парня. Тот с озабоченным видом подошёл ко мне, осторожно поднёс зажжённый цветок огня к ранам, сосредоточенно изучал рваные полоски кожи, свисающие через дыру блузки. У него даже складочка между бровями нарисовалась, отчего у меня слегка ёкнуло сердце. – Бу! – громко крикнула я прямо ему в ухо. Парень отпрянул, испуганно смотрел на меня, ещё ничего не понимая. Со смехом села не землю, потешаясь над ошарашенным спутником. – Надо было тебя оставить в лесу тем волкам на съедение, – проворчал Чонгук, поправляя рюкзак и ступая в реку прямо в ботинках. Я с раздумьем взглянула на свои новые дорогие кроссовки. Хоть мир и был иллюзорным, но обновку даже в Забвении не хотелось портить, поэтому стащила кроссы, перевязала их за шнурки и накинула на плечо поверх лямки от спального мешка. Вода была ледяной, поэтому на другом берегу я оказалась раньше спутника, который, ступив на сушу, с невозмутимым видом снял ботинки, вылил из них воду и снова надел. Ну вот и зачем притворялся крутым и не скинул обувь заранее? Я потешалась над парнем, но лишь до тех пор, пока не прошла пару шагов. Дно реки сплошь устилали острые камни, отчего моим бедным стопам было не до смеха. Только сейчас прочувствовала свою глупость, хромая на обе ноги, причём идти приходилось на цыпочках, чтобы не так больно было. На удивление, раны от зубов волков и лис не болели, а вот от камней причиняли огромные неудобства. Мы с Чонгуком в Забвении по ощущениям целый день, но у него ни царапинки, а я вся покалеченная и истекаю кровью. М-да, плохой из меня выживанец. Интересно, если бы мы были в Виртуле, попали бы в данж, я бы так же себя глупо вела и косячила на каждом шагу? Скорее всего, нет. Это же Виртул, я бы всех лис одной левой перебила, будь у меня моя рапира, а волков бы вообще из лука застрелила, прыгая по деревьям. Жаль, Чонгук не видел меня в игре, вот там бы я показала мастерство военного боя. Хотя его девушка всё равно бы была лучше меня. Она же NPC, у неё уровень бесконечно выше моего. Хотелось бы увидеть её вживую… – Дай догадаюсь, тёти у тебя никогда не было? – С чего ты взял? – Так да или нет? – мне подарили обворожительную улыбку, сопровождаемую жёстким взглядом чёрных глаз. – Да, не было у меня тёти. Я это для словца сказала. Парень снова улыбнулся по-лисьи: – Похоже, я догадался, что это за Лабиринт. – И? – Это Лабиринт Правды. Если будем лгать, нас попытаются убить. – Да быть такого не может. Зачем кому-то создавать такое место? Ч-что ты делаешь? – я попятилась, так как парень медленно начал наступать на меня. – Хочу узнать, правильна ли моя догадка. Вот что ты ко мне чувствуешь? – Чон подошёл вплотную и поднял руку, чтобы обнять. – Я тебя ненавижу! – отпихнула его ладонь и отстранилась, злясь на веселье, отражающееся в его глазах. И мига не прошло, как на мой крик сбежались все лисы этого леса, кажется. – Ну вот почему опять? – со вздохом покосилась на «небо» пещеры. Я едва стояла, заклинание с мыльными пузырями отняло почти все мои силы. – Ты солгала, – равнодушно ответили мне. – Почему тогда их так много? – Ты солгала дважды. – Когда это? – возмутилась я, но тут же поспешила закрыть рот и больше ничего и никогда не говорить. Во избежание. Чонгук взглянул на шатающуюся от утомления меня, вздохнул и приказным тоном произнёс: – Ладно. В этот раз моя очередь. Замри в сторонке. Лисы быстро друг друга перебили, ведомые напущенными эмоциями Чонгука, но мы всё также стояли посреди леса. Сколько же в Чоне младшем магии, если мы до сих пор здесь? Похоже, это Забвение никогда не закончится. За время бойни я успела отдохнуть, поэтому двинулась в путь с новыми силами. Тропа, начало которой мы отыскали в кустах орешника, казалась нескончаемой. – Я устала. Побыстрей бы найти выход. – Не нужно было врать так много, Сири, – попрекнул меня Чонгук, улыбаясь. У него, на удивление, было слишком хорошее настроение, хотя шли мы уже часа два по бурелому. М-да, понятно. Страдания других ему причиняют радость. Сразу видно – садист. И мазохист. Потому что никто в здравом уме не будет радоваться продолжительной пешей прогулке по Забвению. Когда тропинка оборвалась, подведя нас к стене пещеры, я не поверила глазам. Хотелось простого человеческого поплакать. – Это конец… – выдохнула я, сев прямо тут же, прислонившись спиной к холодному граниту. – Да, конец. Мы уже близки, – Чонгук внимательно разглядывал землю под ногами. – Нам сюда, – он указал влево. Пришлось подняться и идти за парнем, который читал какие-то невидимые следы на полу пещеры. Но идея идти за Чоном оказалась здравой, мы, в итоге, нашли выход. В лицо ударил ветерок, стоило спуститься по камням на луг. Вокруг волновалось море цветов, в тёмных небесах горели звёзды, и огромный диск луны ярко освещал долину. Несмотря на ночь, бутоны были раскрыты. Ветер колыхал высокую блестящую траву и распустившиеся цветы: ромашки, васильки, колокольчики, фиалки и дикий лук – разбросанные по всему лугу. Каких только оттенков не было. И белый, и красный, синий, жёлтый, фиолетовый. Все растения сияли в лунном свете. Задрала голову, любуясь небесами. Так много созвездий, такое бесчисленное количество мигающих точек, небосвод был сплошь прошит драгоценными небесными камнями. – Как много здесь звёзд, – я подняла руку в надежде погладить небо. – Протягивая руки к звездам, люди часто забывают о цветах под ногами, – съязвил Чон, разрушив настроение. – Цветы только и умеют, что умирать, а звёзды живут вечно, – парировала я. – Но в то же время лишь цветы живут по-настоящему. Живут отсчитанные им дни, так отчаянно цветя, будто понимают лучше людей быстротечность жизни, – философски заметил парень, склоняясь над невысокими мальвами. Цветы и правда дивно пахли. Я провела ладонью по прохладным бутонам, шёлк лепестков ласкал кожу. Чонгук встал на колени, зарылся в цветы с головой и не мог надышаться. Похоже, в Забвении он чувствовал запахи, поэтому я позволила ему вдоволь насладиться ароматами луга. Я прикрыла глаза и закружилась, по крови бежала лёгкость, отчего хотелось беспричинно смеяться. Тихий перезвон разбавил дыхание ветра. Остановилась, вглядываясь в фигуру девушки, танцующую в поле невдалеке от нас. В её длинные волосы были вплетены круглые серебряные колокольчики, отчего при каждом движении по округе разносился мелодичный тонкий звон. Я отступила поближе к Чонгуку, теряясь в догадках о намерениях неведомого существа. Парень же замер, смотря на силуэт. На его лице не было страха, поэтому я успокоилась, но в глазах юноши промелькнуло столько боли, что у меня сердце защемило от жалости. – Пойдём, – он, наконец, отмер и крепко схватил меня за руку, повёл прочь, не оборачиваясь. Мы обошли скалу с пещерой стороной и ступили под сень тёмных деревьев. Лес уже здесь был не лиственный, а преимущественно хвойный. Зелёная хвоя ароматно пахла, отчего мне хотелось чихать каждые пару вздохов. Чон собрал костёр, небольшая искра, пущенная из его пальцев, и пламя весело затрещало. Я скинула спальник на землю, поверх него расстелила плед. Мы уселись почти рядом, смотрели на огонь, время потекло медленно. Казалось, ночи здесь понравилось и она не хотела уходить. – Скажи что-нибудь. Ты уже полчаса молчишь. – Я уже давно заметил, что ты боишься тишины. Это с чем-то связано? – черноволосый юноша с интересом взглянул на меня. – Не знаю. Просто не люблю, когда люди рядом так загадочно и зловеще молчат. Мне усмехнулись в ответ. Чонгук подбросил в костёр пару сухих веточек, которыми до этого водил по земле. – Я не должен был говорить тех слов отцу… – выдохнул он. – У него были свои причины для закрытия Виртула. Но каждый раз, когда об этом заходит разговор, я не могу подавить злость. – Я тоже злюсь по этому поводу, – с охотой подхватила я. – Не понимаю я этих причин, и, наверное, никогда не пойму. Виртул был для меня всем. Никто не был вправе забирать его, даже президент. – Знаешь, когда папа стал президентом, я испугался. Должен был радоваться, но мне стало страшно. Я боялся, что он будет делать неправильные вещи или вещи, которые не понравятся другим. Мои ожидания сбылись. – Мои ожидания, наоборот, полетели прахом. Твой отец, несмотря на всю жесть, что натворил… он любит тебя. Мой же вообще не обращал внимания. Было достижение, если мы за день могли сказать друг другу пару слов. Такое ощущение, что я для него не существовала. Мне в кошмарах снилось, что я ослепла, а он не заметил, и я так и умерла от голода, потому что он даже не накормил меня. – У тебя всегда были плохие отношения с отцом? – Нет. Скорее их вообще не было, – подтянула колени к подбородку, глаза защипало. От дыма. – Мне тоже в детстве снился один кошмар, – Чонгук потянулся, зевнув. – Снилось, что я маленький пробрался в кабинет к папе, нашёл на столе какой-то пульт, нажал на красную кнопку – и уничтожил целое поселение. На город по приказу кнопки сбросили бомбы. – Но ведь так не бывает, – засмеялась я, представляя ужас Чон Чонсока, которому докладывают, что его сын снёс с лица земли небольшой городок. Или даже страну на другом континенте. – Да, но кошмарам и страхам плевать на то, чего не бывает. – И то верно, – я улыбнулась, вспомнив, что боялась полицейских и пожарных в детстве. – А какой твой самый большой страх? – юноша проникновенно посмотрел в мои глаза. Отвернулась и поспешила сменить тему. – Расскажи о ней. – О ком? – О девушке, которая была на лугу. Голос Чона дрогнул: – Это была Тина. – Твоя девушка в игре? И как она здесь оказалась? – Я не знаю. – Как вы с ней встретились в Виртуле? – мне, правда, было интересно. Редко кто из игроков выбирал себе в пару аватаров системы, ведь было множество живых. – Когда меня назначили офицером содружества, она стала моим помощником. Я три года не обращал на неё внимания, пока однажды не увидел, как она танцует. Мы отправились на миссию гильдии, и по квесту нужно было станцевать на Празднике Луны и Звёзд, подходящих женщин-игроков с нами не было, поэтому вызвалась Матина. – Как это романтично, – я аж выдохнула восторженно. – Нисколько. Как узнал её получше, пожалел, что вообще с ней связался. Вот у неё было отменное чувство юмора. Чаще всего чёрного. Твои подколы, Сири, по сравнению с её, – лепет невинного младенца. Я обиженно надулась, но раскат грома сверху заставил вздрогнуть. – Блин, в этом Забвении слишком жутко. Я так поседею. – Просто помни, что это всего лишь сон, не более. – Ага, но я могу проснуться уже безумной, – проворчала я. – Если вдруг мне удастся выжить и не сойти с ума, я напишу книгу. – О чём же? – О девушке, которая не чувствовала вкуса жизни… и о юноше, который не ощущал дыхания цветов. Усмехнулась. Название уже было готово, осталось выйти из Забвения в спокойном душевном состоянии. – В игре я тоже, как и в Забвении, чувствовал вкус и запах, – с тоской вспомнил Чон. – Мати пахла цитрусом и орехами. А Крайл пах горьким шоколадом и сладким кофе… Парень придвинулся ко мне. – Ты пахнешь мятой. – Конечно, – ухмыльнулась я. – Я же твоим шампунем мою голову. Мы помолчали, каждый думая о своём. Я мечтала о тёплом чае с охлаждающей мятой, потому что в горле пересохло, Чонгук же, думаю, раскрывал в голове цепочку преступления под названием «куда же девается вся моя драгоценная коллекция гелей для душа и кто за этим стоит». – А ты с Крайлом? – внезапно спросил парень. – Что? – Как ты с ним встретилась? – О-о, – протянула я и поудобнее уселась. – Я ему в карты проиграла. Чон тоже поменял положение на спальнике, приготовившись слушать, я продолжила: – Возможно, ты помнишь задание на шестьдесят девятом уровне, когда нужно в таверне найти «подозрительного типа», укравшего драгоценности принцессы? – я улыбнулась, потому что парень кивнул. У Чонгука,на удивление, была хорошая память, когда дело касалось игры. – Так вот, я пришла в таверну и пока разглядывала посетителей, увидела Крайла. Он сидел в костюме бродячего музыканта и разводил парочку пьяных игроков в карты на деньги. Ну и мне захотелось попытать счастье. – Дай угадаю, ты проиграла? – с предвкушением спросил юноша. – А вот и нет. Точнее да, но это потом. Сначала я выиграла у него все деньги, он попросил отыграться. – И на что играли? – На желание. И я проиграла. – Ты проиграла в карты на желание NPC? – округлил глаза Чон. – Угу, – я даже голову стыдливо опустила. Сколько не вспоминаю ту встречу, всегда за свою глупость неуютно становится, хоть она и подарила мне Крайла. – Боюсь даже представить, что попросила тебя выполнить система. – Чёрный, как крыло ворона, плащ. – М? – Мне нужно было найти ему чёрный плащ цвета вороного крыла. Я три дня приносила ему разнообразные чёрные плащи, его всё не устраивало. В итоге я его побила, а он предложил мне выйти за него замуж. – М-да уж, ну и история. – Да. Хуже всего осознавать, что это было на самом деле. Первые месяцы нашей совместной жизни в Виртуле были адом, он только и делал, что играл в карты со встречными игроками, пока мы ходили в квесты. Потом я, конечно, много на него чипов потратила, чтобы хоть на чуть-чуть улучшить характер. Он был даже вреднее тебя. И болтал без умолку. Но я его любила, как не любила ещё никого и никогда… Я слушала дыхание костра под луной и вспоминала свою недолгую жизнь. – Знаешь, говорят, человеческая душа четыре раза рождается и умирает, прежде чем обрести вечный покой и раствориться в небытии времени. И в каждом из перерождений мы встречаем душу, которую любили прежде. Но меня волнует кое-что. – Думаешь, что не встретишься с ним? Система – это не живое существо, а плод магии и технологии, поэтому вряд ли, конечно, она реинкарнирует, – парень горько усмехнулся, сам не рад своим словам. – Тогда у меня нет и шанса стать счастливой? Потому что я знаю, что никогда не смогу полюбить кого-то другого так же сильно, как Крайла. Чонгук пожал плечами. – Если бы был старше лет на тридцать-сорок, сказал бы, что у тебя всё ещё впереди и ты встретишь новую любовь. Но вообще говорят, что любовью переболеть лучше в молодости. Это как с ветрянкой, чем старше её подхватишь, тем тяжелее будет. Я усмехнулась. Да, возможно. Если бы мне сейчас было под сорок, я бы тут не сидела. Я бы давно уже покончила с жизнью, не заморачиваясь с «красивым уходом» и местью. – Я всё же верю, творец не так жесток. Он и в следующей жизни позволит тебе встретиться с Крайлом… или с человеком, душа которого так похожа на него, – ободряюще улыбнулся Чон, видя, что я совсем приуныла. – Спасибо, – я тоже улыбнулась грустно в ответ, осознав, что не меня одну глодали подобные мысли. Чонгук вроде и вредный, но его в чём-то можно понять. Каждый в нашем мире потерял близкого. Каждый ощущал опустошение и всю «прелесть» утраты. – Обычно в продолжительных походах в Виртуле в такие вечера приходил бард и затягивал грустные песни, – задумчиво сказал Чон. В его глазах отражением горело пламя костра, отчего мне хотелось смотреть на эту картину вечность. – Я за него, – тут же обрадовалась я, вспомнив, что скоротать время можно не только заунывными разговорами под лунным небом. Искры от костра были похожи на насекомых, с заядлым упрямством выпрыгивали из огненной кущи и парили в воздухе, напоминая живых существ. Я прикрыла веки, собралась с мыслями и запела:«Всё в порядке, даже если вокруг пустота. Всё в порядке, если печаль поглотила меня. Вновь сгущаются чёрные тучи, И даже если я всё ещё витаю в облаках, Даже если я снова разбита, А мои крылья сломаны, Даже если я теряю саму себя, То всё в порядке. Я сам себе спаситель…»
Не знаю, почему в голову пришла именно эта песня, но стоило мне распахнуть глаза, как взгляд зацепился за напрягшегося Чонгука, вокруг которого летали настоящие светлячки. Юноша неотрывно смотрел на что-то за деревьями. Повернулась и тоже застыла. К нам шла Мати, тихо ступая по опавшей хвое, и только ветер иногда разносил звон колокольчиков. Матина, ни слова не говоря, подошла к костру и села напротив, оглядев нас. – Тина, ты… – голос подвёл Чона, поэтому он только едва слышно прохрипел. Девушка подняла на него ничего не выражающий взгляд тёмных глаз без зрачков, затем положила локти на согнутые колени, ладонями подпёрла щёки и уставилась задумчиво на пламя костра. Юноша, не отрываясь, смотрел на любимую, упиваясь каждой чёрточкой её лица. «Вот бы и мне увидеть Крайла…» – проскользнула шальная мысль. – Похоже, мы ещё в Лабиринте. Значит, дело не в правде. Здесь воплощаются мысли, – встрепенулся Чонгук. – Сири, ты думала о лисах и волках? Можно было не отвечать, по моему ошарашенному виду юноша и так всё понял. Я вспомнила, что пару раз в сознании мелькали мысли о холоде и северном полюсе. Да и улыбку Чонгука я сравнивала с лисьей, а ещё представляла для полной картины луну с воющими на неё волками. Да быть такого не может, чтобы моё воображение воплощалось. Спасибо ещё, что про пауков не думала… И вот зачем я это сейчас сделала? Ну вот кто о них просил припоминать? – Чонгук, срочно трать свою магию! – я тут же подалась к парню. – У нас мало времени. Скоро здесь будут пауки! Мы должны сбежать отсюда раньше, чем они появятся. Парень тяжко вздохнул, но кивнул. – Уходи, – сказал он Тине, но та не послушалась, тогда он повернулся ко мне. – Скажи ей, похоже, Лабиринт реагирует только на тебя. – Матина, – тихо позвала я, девушка тут же подняла голову. – Пожалуйста, прошу… исчезни. Пару ударов сердца – и силуэт напротив, вспыхнув, рассыпался, устилая траву алыми искрами. Чон с минуту смотрел на место, где сидела Тина, а потом, не глядя на меня, приказал: – А теперь представь в воображении что-то, что сможет остановить или задержать это стадо пауков. – Но что? – я паниковала. – Не знаю! – тоже сорвался на крик Чонгук. – Придумай какого-нибудь паукоеда. А лучше двух или вообще целую сотню… Тут же зажмурилась, рисуя в воображении огромных слоноподобных монстров с хоботами в девятиэтажное здание, засасывающих, как пылесос, всё членистоногое и многоглазое. – Всё, – я выдохнула, надеясь, что мои придуманные чудища справятся с плодами моей же больной фантазии. – Хорошо, двигайся ближе… – Чонгук потянулся, разминая затёкшие мышцы, сел ровно и впился в меня тёмным взглядом. За следующие пять минут я успела и поплакать, и посмеяться, и пофилософствовать на луну, разочароваться в пламени огня, оно было недостаточно ярким, умилиться звёздам на небе, ощутить раздражение на светлячков, с предвкушением продумать план мести мопсу Хвану за то, что стащил мой тапочек, пока я принимала душ. Я паниковала из-за теней в лесу, скорбела над своей быстро утекающей молодостью, трепетно вспоминала о просроченных пельменях – вот тут я чуть не взбунтовалась и не набросилась с кулаками на Чонгука, но тот, смеясь, сменил мою эмоцию на восхищение его способностями. Я ещё тосковала о мороженом, винила себя во всех бедах мира, обижалась на муравьёв, возмущалась новыми налогами, ревновала берёзу к ясеню, жалела камни под ногами и с надеждой ожидала рассвета. Прошла почти весь спектр эмоций и, кажется, совсем выгорела. Во мне почти не осталось сил дышать и радоваться жизни. – Думаю, с тебя уже хватит, – тихо проговорил Чонгук, с грустью наблюдая за мной. – Не останавливайся, – во мне полыхал азарт. – Правда? Мне продолжить? – в чёрных глазах вдруг заискрили шальные искры. Смутилась под взором Чона и затрепетала от тёплого дуновения ветра, искупалась в нежности, когда вновь посмотрела на юношу, с восторгом к нему потянулась, желая погладить шелковистые на вид волосы, а затем неприязненно от него отшатнулась, и чем дальше – тем больше омерзения поднималось внутри. Настороженно замерла, пытаясь понять, собственные ли эмоции меня накрывали, или до сих пор навязанные. На миг проскользнуло отчаяние, отчего вновь по щекам побежали прохладные слёзы. – Хватит! – я вскочила. От моего крика затих ветер, по земле стелился туман, заволакивая нашу полянку тишиной. К своему стыду я поняла, что мой порыв прикоснуться к парню был настоящим, а вот неприязнь он вызвал сам. Мне стало до ужасного неловко, выдохнула, собираясь с мыслями, искоса взглянула на Чонгука – взор его был полон презрения. – То говоришь, что ненавидишь меня, то сама тянешься, чтобы обнять. Сири, у тебя раздвоение личности? – холодно спросили у меня. Опустила глаза, скрывая отвращение к самой себе. Похоже, я слишком расслабилась, окружённая беззаботной аурой сына президента, разрешила сердцу привыкнуть к живой душе, что целые сутки была рядом, дышала в унисон, думала подобным моему образом, смеялась, когда смеялась и я, тосковала по тем же вещам, что и я. Я же самой себе обещала, что больше никогда и никого не пущу в свой мир, никого не стану считать другом или близким. Тем паче – я поклялась отомстить Чон Чонсоку, я желала его смерти, мне нельзя было проникаться симпатией к его сыну. Даже если бы я в него влюбилась, у нас не было бы и шанса на счастливый конец. Наше окружение, наши семьи, наше прошлое не позволили бы этому случиться. Меня тошнило от самой себя, хотелось умереть здесь и сейчас, чтобы не ощущать себя такой жалкой, такой бесхребетной, поддавшейся мимолётным эмоциям глупышке. Я засмеялась от бессилия, пряча подступающие слёзы. Внутри всё переворачивалось, прошедший ураган решил вернуться и довершить начатое – разворошить то, что ещё оставалось в относительной безопасности. Прикусила губу, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, но, похоже, давящая атмосфера Забвения вкупе с недавним марафоном по душевным переживаниям, устроенным моим визави, сделали своё дело – меня сотрясала истерика. – Сири, с тобой всё хорошо? – осторожно спросил Чонгук. – Отстань от меня! Дай пореветь, не видишь, мне плохо? – отвернулась, чтобы не видеть эти чёрные, вечно изучающие глаза. Парень, пересев поближе, схватил меня за подбородок, поймал мой взгляд. Из его тёмных очей вновь полилась магия. – Злой ты мне больше нравишься, – выдохнул он, прежде чем отпустить. Отстранилась и с силой ударила по земле кулаком, тем самым подавив приступ навязанной злости. Идея доверить свои эмоции Чону показалась уже не такой здравой. Меня накрыло сожаление, но совсем по-другому поводу. – Прости меня. Я сама не понимаю своих чувств. – Раз так… на этот раз прощаю, – Чонгук подался чуть вперёд, сейчас в нём не осталось ничего мальчишеского, он говорил с интонацией мужчины, который уже давно поделил мир на правильное и неправильное. И правильное в его понимании – это его точка зрения. – Но в будущем, надеюсь, ты определишься. – Я устала… – опустилась полностью на спальник, положив ладони под щёку. Пламя костра успокаивало, но тело было так измождено, что теперь даже плакать и жалеть себя не хотелось – у меня просто не было на это сил. – Твоя магия, кажется, неиссякаема. Мы так никогда её не израсходуем. И как нам выбраться? – Ладно, есть ещё способ. Я даже приподнялась, чтобы обвинительно взглянуть в лицо этому молчаливому гаду. – И ты молчал? – Я до последнего не хотел его использовать. Потому что боль, которую ты ощутишь… она будет настоящей. – И? – меня никогда не страшила боль. Если, конечно, она не была душевной. – Хорошо, – сдался Чон. – Нужно умереть. – Разве мы не сойдём от этого с ума? – Если смерть будет добровольной, то нет. Усмехнулась, взглянув на небо. Моя смерть будет добровольнее некуда. Будем считать это репетицией к тому, что случится меньше, чем через три месяца. – Ты согласна? – неверяще спросил парень. – Да. Уж лучше смерть, чем Забвенье, – с широкой улыбкой пропела я. – Как будем убиваться? – Меня пугает твой энтузиазм, – серьёзно вымолвил юноша, ища что-то в рюкзаке. – Как говаривала моя тётя, лучше встречать смерть с улыбкой на губах, чем со слезами на глазах. В первом случае не так страшно. – Значит, ты её боишься? – Нет, хочу напугать. – У тебя же вроде никогда не было тёти. – Была, Чонгук. Я так соседку нашу называю. Она очень мудрая женщина, ты бы ей не понравился с первого взгляда. Чон ухмыльнулся, откидывая чёлку назад. – Вот, выпей, – он протянул прозрачный бутылёк размером с мизинец. – Что это? – Пей. Так надо. Иначе ты не выйдешь отсюда. – А ты? – Я уже раньше его принимал, так что больше не нужно, – Чонгук едва заметно улыбнулся, с сожалением смотря на пузырёк в моей руке. С подозрением, но всё же проглотила безвкусное содержимое склянки. – А теперь закрой глаза и представь какое-нибудь оружие. – Зачем? – А убивать меня ты чем собираешься? – Так мы друг друга убивать будем? – вот тут я удивлённый возглас сдержать не смогла, а воображение тут же нарисовало перед глазами «романтичную» смерть двух влюблённых по канону. Рядом с деревом в землю врезалась пара кинжалов. Ничего себе, это сработало. Может, не торопиться отсюда уходить? Я бы сейчас не отказалась от целой горячей пиццы, на которой плавится сыр и так мягко тает во рту. Юноша сбоку выдохнул разочарованно-обречённо. – Сири, ты не могла огнестрельные пистолеты вообразить или две кружки с ядом? Зачем холодное оружие-то? Я пожала плечами, закрыла глаза – и ничего не случилось. – Ладно, – вздохнул Чонгук, смотря на мои попытки «призвать» более гуманные виды «смерти». – Похоже, Лабиринт хочет, чтобы мы использовали кинжалы. С трепетом подошла к клинкам, подняла, заворожённо любуясь игрой отблесков пламени на стали. Рукоятки были обтянуты кожей, а навершия инкрустированы драгоценными камнями. Где-то я эти кинжалы раньше видела… Чон осторожно взял из моих рук один из боевых ножей, взмахнул пару раз, привыкая. – Нужно попасть точно в сердце. Тогда ты умрёшь быстрее всего и почти без мук, – предупредил Чонгук, целясь в мою рубашку. – Пойдём. – Куда? – Я не собираюсь помирать посреди леса, если рядом есть более живописное место. Закатила глаза и со вздохом поплелась за юношей. Всё же было в нём что-то романтичное. Хотя да, я бы тоже предпочла на последнем издыхании любоваться луной и наслаждаться ароматами трав и цветов, а не пытаться найти удобное положение, ерзая по земле, потому что хвойные иголки спину колют. Мы остановились посреди луга, уселись поудобнее напротив друг друга, каждый смотря куда угодно, только не на лицо визави, оттягивая «тот самый» момент. – Насчёт «три»? – Чонгук, наконец, поднял на меня свои чёрные глаза. Я руками коснулась его груди. – Ты что делаешь? – у него от неожиданности расширились зрачки, а вслед за этим порозовели вечно бледные щёки. – Сердце ищу, не видишь что ли? – проворчала я, недовольная тем, что мне мешают поймать биение. – Главное, попади между рёбер. – Да знаю я. У меня по анатомии в шестом классе была наивысшая оценка. – Только в шестом? – Потом я забила на учёбу, – широко улыбнулась я. – Но не волнуйся, тебя я убью быстро и безболезненно. Надеюсь. – Аналогично. Не стали дальше тянуть, Чон младший ободряюще улыбнулся, сжал сильнее рукоять кинжала. Мы вонзили клинки в друг друга почти одновременно. Юноша завалился назад, прикрыл глаза и через несколько долгих десятков секунд рассыпался искрами. Я же осталась сидеть с огромной мешающейся железякой в груди посреди луга, на котором благоухали бутоны раскрывшихся специально для этой ночи цветов. «Чонгук, ну ты и мазила. Не мог левее на пару сантиметров ударить? Мне что теперь сидеть тут и ждать, пока вся кровь из раны не вытечет? Или пока от голода не умру?» – я чуть не взвыла на луну. На удивление, боли, о которой говорил Чонгук, я не чувствовала. Я вообще мало что ощущала за исключением холодного порывистого ветра, горстями срывающего звёзды с неба, отчего с каждым вдохом становилось темнее. Хоть Забвение и страшное место, всё же созвездия на тёмно-синем небосводе и цветы в бескрайнем зелёном океане мне понравились. Я была бы рада думать о них в последние минуты своей жизни, если бы сейчас и вправду умирала… – Сири… Я повернулась. Умирающее сердце сжалось. На меня смотрели синие глаза Крайла. Муж приблизился, склонился и едва заметно ободряюще улыбнулся, проводя ладонью по лбу. Попыталась улыбнуться в ответ, но лицо свела судорога, поэтому просто прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением. Последнее, что я запомнила, прежде чем настоящая тьма поглотила меня, едва ощутимый холод от пальцев Крайла, гладящих мои губы. Губы, которые до сих пор помнили тепло его ненастоящего дыхания.× × Death’s desire × ×
Всё в порядке, даже если скоро конец. Всё в порядке, даже если боль поглощает меня, Если снова сгущаются тучи.
Всё в порядке, даже если заблужусь в бесконечном сне. Всё в порядке, даже если меня потреплет как следует, Даже если сломает крылья и прижмёт к земле…
И даже если однажды вдруг перестану быть собой, Всё в порядке, ведь только я сам могу спасти себя. Постоянно сталкиваюсь с трудностями, но не умираю.
– Как ты? – Отлично. Моё небо ясное. Всем страданиям говорю: «Прощайте, хорошего пути».
Спаси меня. Ведь я в порядке.
× × Death’s desire × ×