Death's desire — Прежде чем я умру

Мы проснулись в нашей с Чонгуком комнате в поместье Ли. Из-за открытого окна шторы колыхались, пропуская в спальню утренний ветерок. Солнце светило не слишком высоко, поэтому можно было предположить, что завтракать, скорее всего, ещё не начинали. – Я есть хочу, – тут же соскочила с кровати и принялась искать тапочки. – Ты только что умерла, но ещё способна говорить о еде? – Чон младший апатично смотрел в потолок, не предпринимая даже малейших движений в сторону кухни или столовой. – Люди еду даже на могилы носят, так что не говори, что призраки тоже не хотят есть. – Да, из тебя бы вышел идеальный неупокоенный призрак, – меланхолично заметил парень. Оглядела себя в зеркало. С потрёпанными волосами и заспанным видом я и правда походила на существо из потустороннего мира. – Зато я не мазила, в отличие от некоторых. Если ты когда-нибудь убьёшь меня в реале, я буду призраком вот с этим самым видом преследовать тебя, обвиняя в том, что ты не знаешь, где находится сердце, – повернулась к сыну президента, злая на то, что смерть у меня была не такая быстрая, как у него. Чонгук усмехнулся, вставая. Он прошёл к шкафу, по пути расстёгивая рубашку. Тут же отвернулась, стоило показаться его обнажённой спине. Не то, чтобы я смущалась, но фигура у Чона и правда была хорошо сложена, видно, что в военной академии он не прогуливал занятия по физической подготовке. Не хотелось, чтобы он меня подловил на разглядывании, он бы не преминул выдать какую-нибудь язвительную шутку в мой адрес. – Тебе было больно? – застёгивая пуговицы уже на новой рубашке, спросил он. До этого я расчёсывала волосы, изредка косясь на отражение юноши в зеркале, но сейчас рука зависла, я нахмурилась, вспоминая последние минуты в Забвении. – Знаешь, на удивление, нет. А ты же говорил, что будет очень больно. Почему ничего не было? – Значит, эликсир сработал. – Так всё-таки что это был за эликсир? – Обезболивающее. – Что? Ты отдал мне его, а сам? Ты всё почувствовал? Чонгук молча пожал плечами и ушёл в ванную, цепочка потянулась за ним, скользя по ворсинкам ковра. Я же так и сидела перед зеркалом с потерянным видом до самого возвращения Чона. С одной стороны меня радовал его благородный поступок, я умерла легко и без мучений, с другой – настораживал. С чего он был такой добрый? Я бы вот никогда не предложила ему обезболивающее, наоборот, упивалась бы каждой секундой его страданий. – Может, ты уже оденешься нормально? Так понимаю, есть ты перехотела, – парень с недовольным видом стоял в дверях ванной, подпирая плечом косяк. Я встрепенулась, прогнала из головы какие бы то ни было догадки о возможных причинах великодушия врага и оглянулась в поисках вещей. Наши ночные покупки были аккуратно сложены у двери. Я с предвкушением их разворошила, уже примерно представляя, каким шокирующим видом собираюсь «кормить» обитателей дома за завтраком. После того, как я обрядилась, Чонгук посмотрел на меня многозначительно, но промолчал, хотя видно было, что ему очень хотелось покрутить пальцем у виска и попросить меня переодеться. Но, похоже, его мысли были заняты чем-то более важным, поэтому он не стал зацикливаться на моём внешнем виде, сразу, как только я доплела последнюю косичку, схватил меня за руку и потащил к лестнице на первый этаж. К моему великому разочарованию, мы не пошли сразу в столовую, а направились в гостиную, из которой доносились голоса президента и министра обороны. – Отец, за что? Зачем ты отправил нас в Забвение? Зачем позволил мне увидеть её снова? – юноша сходу набросился на Чонсока с обвинительной речью. Чон не выказал никакого удивления, но было заметно, как на лицо его набежала тень – хотя, возможно, просто облако закрыло солнце. – Ты разве сам не рвался сделать это вчера ночью? Сколько моих денег ты вложил в так называемую «Нору»? Чонгук, мне всё больше кажется, что ты обманул меня, когда сказал, что на полевую практику тебе запретили являться. Тебе не нужно было покидать академию. Я уже жалею, что подарил тебе ту дорогую яхту, которую ты продал спустя три дня. – Тебя только деньги волнуют? – Чонгук сжал ладони в кулаки. – Меня волнует твоё будущее, – глава страны встал, аурой власти нагоняя на меня дрожь. Его сын же только отвернулся от отца и отошёл к окну, молчаливо сдаваясь. Хотя по его напряжённым плечам казалось, что он еле сдерживает гнев. – Зачем ты привёл эту девушку в мой дом? – вдруг спросил Ли Минсик. Я взглянула на его лицо и попятилась к Чону младшему, столько неприкрытой ненависти горело в глазах министра. – Она связана с моим сыном, как я мог оставить её? – Чонсок тоже одарил меня грозным взглядом. – Твоему сыну всегда рады в этом доме, но не этой… – Ли выдохнул, остановившись. Я не понимала причины неприязни седовласого человека, который так разгневанно смотрел на меня, схватилась за плечо сына президента, пряча взгляд. Чонгук казался уже почти родным, горячо любимым и понятным врагом. В отличие от его родственников. – Как только бомбу снимут, ты её больше не увидишь… – Чон старший поспешил увести брата из гостиной. Их голоса ещё были слышны некоторое время в коридоре, пока не хлопнула входная дверь. – Как же всё это достало, – парень отмер, рванул портьеру, оторвав её от карниза. Крючки звонко осыпались на паркет. Я подняла штору с пола и повесила её на кресло, тянула время, пытаясь найти подходящие слова. Казалось, я понимала боль Чонгука. Меня до сих пор колотило от одного взгляда Чонсока, который отправил нас в Забвение. С каждым днём я только больше ненавидела президента, и желание отомстить ему превратилось не просто в прихоть, оно стало жаждой. Чон младший потянулся ко второй портьере, я хоть и разделяла его стремление всё крушить и ломать, всё же жалела местных уборщиц и дворецкого. – Успокойся, – я остановила его руку. – Да что ты понимаешь? – взвился парень. – Всё. Я всё понимаю, Чонгук, – тихо, смотря в глаза и держа его правую ладонь, сказала я.

Я понимаю.

× × Death’s desire × ×