Лекарство от безумия

      Заключение Цицерона не продлилось долго, все-таки хорошо подвешенный язык может убеждать не хуже кинжала у горла. Со временем ему удалось усыпить бдительность стражи, что в итоге закончилось для них весьма печально. Свое оружие и одежду имперец нашел в сундуке, вместе с вещами некоторых других заключенных. Золотое ожерелье с аметистами явно имело магическое происхождение: "Отличный подарок для Матери, да-да" - подумал шут, но тут же его мысли перекинулись на погибшую Слышащую. Воображение живо нарисовало картину, где босмерка принимает в дар от верного Цицерона ожерелье. Улыбка чуть угасла на его лице, в темнице время текло медленно, Хранитель не знал сколько прошло дней или недель, да и какой смысл теперь во всем? Разумеется! Смысл в том, чтобы вновь увидеть Мать Ночи, кто сомневается в этом?! И все же шут ощущал тягостную печаль. Слышащая погибла, и он вдвойне нужен Матери, кроме него никто не сможет ее защитить! Убежище под Фолкритом было разрушено, сожжено, внутри остался лишь обгоревший камень и пепел. Как Хранитель не старался найти гроб Матери Ночи, все было напрасно. В полном опустошении Цицерон направился к Данстару, там в последнем убежище обретет он покой, вечный покой: "Прости меня, Мать Ночи, я не уберег тебя! Не защитил! Аргх! Глупый-глупый Цицерон! Но не волнуйся, милая матушка, Хранитель знает какое наказание ему полагается... И я исполню его! Ха-ха! С радостью! Я положу свое сердце на алтарь нашего Отца Ужаса..." На помятого шута на дорогах не обращали внимания, держась подальше. Путь был неблизкий, а припасов и теплой одежды у Цицерона не было, но все это мало волновало хранителя: под глазами залегли глубокие тени, щетина покрыла его подбородок и щеки, на колпаке появилась дыра, а сапоги здорово прохудились, ночевал шут где придется на земле у обочины дороги, в лесу. На третий день пути сильно исхудавший хранитель наткнулся на убитого торговца. лошадь несчастного бродила неподалеку. Не надеясь на удачу, Цицерон заглянул в седельные сумки, где обнаружил эль, хлеб, печеный с чесноком картофель и вяленое оленье мясо. От переизбытка эмоций шут начал танцевать, приговаривая: - Я маленьких котят люблю! Крысиным ядом их кормлю!.. Кобыла попыталась убежать от безумного человека, но поводья замотались за куст отчего животное лишь брыкалось и вставало на дыбы. Изголодавшийся шут сидел прямо на земле, грязными руками разрывая оленину и хлеб, запивал снедь бутылью теплого эля. С убитого кем-то торговца хранитель снял подбитый лисьем мехом плащ и теплые сапоги, свои впрочем не выбросил, замотал в тряпку и сунул в отдельную сумку, дальнейший путь Цицерон продолжил уже верхом, хотя пегая кобылка была явно не в восторге от нового седока.       В данстарском убежище Цицерон не нашел желаемого одиночества - несколько одетых в темно-коричневые кожаные доспехи личностей споро разгружали большую повозку, процессом руководила девочка-вампир и Назир. То что они выжили радовало шута, но подойти и расспросить обо всем хранитель посчитал неразумным. Что если Астрид тоже жива? Она натравит на него всех членов семьи, возможно он и сможет отбиться, но вряд ли Мать одобрила бы такое после устроенного Пенитус Окулатус в убежище у Фолкрита. Еще немного понаблюдав за происходящим, шут удалился, ему посчастливилось найти небольшую стоянку без хозяина или хозяйки неподалеку от Черной двери. Хранитель заметил, что тоннель, оставшийся после смерти от руки Слышащей чудовищного Удурфрукта, все те же люди в коричневых доспехах перестроили и вывели за город, оставив неприметный люк под большим кустом снежеягодника. Это стало идеальным местом проникновения, чем Цицерон пользовался без зазрения совести. Стоило Назиру улечься спать, а Бабетте отправиться на охоту, как Цицерон прокрался в убежище. Не найдя других обитателей, шут решил, что Астрид с остальными, возможно, выполняет контракты, восстанавливая свое влияние в Скайриме. Внутри все кардинально изменилось - новая мебель, свежий садик вместо полусгнивших растений, убраны гробы и чистый пол, а в главном зале на небольшом каменном постаменте... - Мать! - с благоговейными слезами выдохнул хранитель. - Хвала отцу Ужаса, ты здесь! - Цицерон внимательно осмотрел тело и не заметил следов разрушения, видимо кто-то смазывает ее специальными маслами. Шут принялся по своему обыкновению шепотом разговаривать с Матерью Ночи. Скоморох рассказал о том, как не уберег ее Слышащую, как проводил время в темнице, дразня стражников, пока один из них не рассвирепел и не вошел в его камеру, откуда уже не вышел, как на шум прибежал его напарник и тоже упал со свернутой шеей. Извинялся и каялся в том, что не защитил свою госпожу, позволив "грязным псам" из Пенитус Окулатус разрушить новый дом. Ответом ему как всегда была тишина. С рассветом хранитель ушел так же тихо как и пробрался в убежище. Так шли дни, Цицерон вскоре начал понимать, что кроме Бабетты и Назира в убежище никого нет и все же опасался показываться им на глаза, хотя вампиренка порой начинала слишком подозрительно себя вести и говорить странные фразы: "Подожди еще немного, он почти уснул" или "Я не желаю тебе смерти, но не стой на пути". И это явно не предназначалось Назиру, в которого мелкая фурия была почти влюблена. И вот метельным вечером в Данстар въехал всадник, точнее всадница, голова ее была укрыта глубоким капюшоном плаща, из-под которого торчали лишь острые колени и побелевшие от холода кисти, держащие поводья. Но Цицерон, стоящий в тени таверны с бутылью эля в руках, и не взглянул бы на еще одного путешественника, если бы не одно но... Черная, смоляная грива, длинные сильные ноги, алые глаза - Тенегрив не позволит сесть на себя стороннему человеку. "Астрид!" - подумал с яростью хранитель, но тут сильный порыв ветра сорвал капюшон, который босмерка уже не стала возвращать на место, лишь чуть пришпорила жеребца, направившись прямиком в убежище.       Когда Бастет привела живого Цицерона и поставила его рядом с гробом Матери Ночи, Назир и Бабетта переглянулись, но нападать не спешили. Осознавая щекотливость положения, хранитель как мог сдерживал себя, дабы не сморозить очередную колкость или просто не расхохотаться, ну а на его вечную широкую улыбку никто не обратил внимания. За прошедшие дни шут вернулся в форму, гладко побрился и починил свою одежду, вновь превратившись в веселого безумца, который так раздражал Назира. - Отныне я решаю, - произнося речь, Бастет старалась выглядеть хладнокровной, держать маску главы семьи, удавалось с трудом, - кто достоин быть среди нас, а кто не угоден нашей Матери и Ситису. С этого дня Темное Братство вспомнит свои вековые традиции! Все утраченные знания мы восстановим, вернем время правления Черной руки. Да, придется много трудиться, но Ситис не одаривает милостью просто так. Убийство императора заставило очень многих вспомнить о том какой силой обладает Темное Братство. Моим решением как Слышащей: Цицерон на правах истинного хранителя останется здесь, и покуда Темное Братство чтит древние догматы и Мать Ночи, мы будем ему рады. - После началось нудное обсуждения дальнейших действий: Назир взял на себя поиск новых членов Братства и их подготовку, Бабетта была назначена следить за порядком в убежище и новичками, а так же за соблюдением древних правил, которые Слышащая потребовала вновь поставить во главу их философии. Ничего сложного в исполнении этих догм не усматривалось, но в контроле нуждались все аспекты жизни убежища и его обитателей. Вампирша не была в восторге от свалившихся на нее обязанностей, но противоречить Слышащей не посмела, Цицерон остался на должности хранителя тела Матери Ночи. Это не было полноценным назначением Уведомителей, но шаг к этому, если редгард и Бабетта справятся, то они станут первыми. Помимо всего прочего Слышащая запретила ей убивать "еду" в городе: "Если пойдут слухи про нападения кровососа, здесь будет не продохнуть от искателей приключений и охотников на вампиров, а там глядишь и Дозор Стендарра заявится, нам не к чему излишнее внимание". Разошлись участники "совета", как обозвал сие мероприятие неунывающий шут, глубоко за полночь - Бабетта заявила, что ей нужно "запить стресс назначения", отправилась охотиться, попросив ее не ждать пару ночей. Назир неприязненно покосился в сторону Цицерона, что-то пробурчал себе под нос и отправился в кровать, следом поплелся и пританцовывающий шут, отвесив напоследок глубокий реверанс Слышащей. Как только дверь за скоморохом закрылась, босмерка в бессилии села на каменные ступени у гроба Матери Ночи, откупорив бутыль с элем. Голова была тяжела, она и правда взвалила на плечи слишком много. "Мой дорогой Цицерон, - голос Матери Ночи словно ледяные руки Смерти сковал тело Бастет, - он так старается услужить тебе..." - Он всегда был таким? - шепотом спросила Бастет, отставляя пустую бутыль и нашаривая другую. - Я имею в виду до вселения в него духа шута? "Не совсем, - прошелестела темная госпожа. - Он был так молод, так амбициозен, подавал большие надежды. Многие его жертвы были принесены Ситису с юмором. Почти как ты оставила Амона Мотьера, Отец Ужаса знатно развлекся. Цицерон был из небогатой семьи, его отцом был средней руки кузнец-оружейник, мать - простая селянка. Он не был жесток, но его сердце было справедливо, так его воспитывал отец. Когда мальчику было всего девять лет, отца убили в уличных беспорядках, а кузницу сожгли. С тех пор они с матерью волочили практически нищенское существование несколько лет, однако даже это не заставило Цицерона опуститься до воровства. Мальчик пытался добывать пропитание, подрабатывая в конюшне и собирая редкие целебные травы, о которых знал, но этого было мало, чтобы оплатить крышу над головой. Его мать, бедная женщина, чтобы прокормить сына, стала дешевой шлюхой. Юного Цицерона заставили смотреть, что с ней делали сразу трое мужчин. Держал мальчишку знакомый ему торгаш, после долгих измывательств его мать убили и попытались убить самого мальчика, но неудачно полоснули по его горлу, оставив глубокий порез, крови было много и они решили, что ему не жить. Цицерон выжил лишь волей Ситиса, его нашел наш брат и исцелил раны, умирающего ребенка. А на следующее утро весь Лейавиин гудел о четырех жутких убийствах достопочтенных граждан. Всем четверым Цицерон выпустил кишки и отрезал гениталии, вставив их в рты собственных обладателей. После чего он сбежал в Коррол, где его и нашел мой Уведомитель. Остальное ты знаешь из его дневников, которые так часто перечитываешь..." - Возможно ли, - неожиданно для самой себя спросила Слышащая, - отделить душу Цицерона от души "шута"? Если ли шанс вернуть того "Цицерона"? "Да, шанс есть, - слова прохрустели песком времени в голосе Матери Ночи. - Но для этого нужно освободить его от обязанности Хранителя." - Как это сделать? - уже вторая бутылка оказалась опустошена, но уставшая от всего в мире эльфийка не спешила останавливаться на этом, беря третью. "Мое тело, - теперь интонации голоса изменились, став требовательными, - подвержено разрушению, если не принимать необходимые меры предосторожности. Только через собственный труп я могу общаться со Слышащим. Когда он разрушится, умрет и Темное Братство..." - То есть, - перебила уже пьяная Слышащая, - тебе нужно место, где твое тело будет идеально храниться? "Верно, дитя, - показалось, что Мать Ночи вздохнула. - Цицерон знает все ритуалы, которые необходимо провести над местом захоронения, без которых даже в куске льда тело мое будет истончаться и исчезать. Передай Хранителю мои слова - пора обрести дом. Он поймет, что это значит". Пошатываясь, Бастет направилась в свою комнату, место о котором она столь отчаянно мечтала, путешествуя по заснеженным равнинам. Меллори явно не пошутил насчет "королевской спальни": у стены стояла большая двухспальная кровать под зеленым тяжелым балдахином, справа комод, на стенах развешено различное оружие и головы хищных животных, слева за черной ширмой большая бадья для купания, полная еще горячей пахнущей снежеягодником воды. Не веря в свое счастье, эльфийка торопливо скинула броню и буквально запрыгнула в бадью, расплескав немного воды прямо на шкуру белоснежного саблезуба. - Слышащая, - чуть дрогнувший голос обратил внимание девушки на неподвижно стоящего в углу шута с ведром воды в руках, - ты... тебе понравился мой подарок? - Цицерон!? - Как же она не заметила его? К счастью она так спешила залезть в горячую воду, что не избавилась от нижнего белья, которое к слову планировала тут же и постирать. - Прекрасный подарок. - О, Цицерон может потереть Слышащей спинку! - шут аккуратно опустил ведро на пол, снял перчатки и плавным движением оказался рядом с бадьей, мягко массируя плечи босмерки. - Если Слышащая позволит... Его голос, движения - все говорило о страхе отказа. Он боялся, что его прогонят, что он больше никогда не сможет прикоснуться к этой женщине. А она страшилась остаться без этих невесомых прикосновений, замерев в воде подобно статуе. Кто бы мог подумать, что у убийцы могут быть такие нежные руки и чуткие пальцы: Цицерон мягко прикасался к плечам Слышащей, массировал чувствительные точки прямо за острыми ушами, срывая с уст эльфийки едва уловимые вздохи. Он уже забыл каково это желать женщину, но с ней, Слышащей, шут словно превращался в самого себя, того кем он был когда-то. Опасаясь перейти границы, хранитель оставил расслабленную босмерку нежиться в бадье, радуясь своему свободному одеянию, скрывающему его истинную реакцию на такую преступную близость.       Он ушел беззвучно, Бастет была благодарна ему за это. Места, где его пальцы касались ее кожи, словно пылали. Когда хранитель притронулся к ее чувствительным ушкам, эльфийка боялась потерять контроль над собой. Лгать себе глупо, она хотела большего. Она хотела Цицерона...