Лекарство от безумия

      Цицерон вошел в свою комнату и прислонился спиной к холодной каменной стене, а перед глазами все еще стоял образ расслабленной лесной эльфийки в одном нижнем белье. Пару раз ударившись затылком о камень, шут упал на кровать, стараясь игнорировать первобытный зов собственной похоти. Давно, очень давно он испытывал подобное всепоглощающее желание, еще до слияния душ: "Жалеешь? - мерзко пропищал в голове голос шута. - Где бы ты был, если не я? Как справился бы с собой?" Убийца тяжело выдохнул и признал правоту внутреннего голоса: "Отец Ужаса ниспослал мне тебя как благодать", - убеждал себя Цицерон. Хранитель провалился в сон под довольные хохотки шутовской души. Проснулся имперец в ледяном поту, хоть и не помнил что же ему снилось. Подойдя к чаше для умывания, мужчина быстро побрызгал в лицо холодной водой, согнав сонливость. Убежище утопало в тишине, что так нравилось Цицерону, напоминая о том чудном времечке, когда здесь был только он и его дражайшая Мать Ночи. Поправив одежду и прихватив священные масла, имперец в припрыжку отправился к гробу возлюбленной Ситиса. Он принялся обрабатывать тело Матери, в полголоса напевая себе под нос: "Я маленьких котят люблю! Крысиным ядом их кормлю..." Когда с косметическими процедурами было покончено, Хранитель почувствовал как его веки начинают тяжелеть. Решив, что пара часов сна не будет для него лишней, шут вернулся в комнату и лег в постель, поддавшись дреме. Он стоял среди множества убитых, по щиколотки в крови своих жертв, а перед ним зиял ОН. Ситис. Отец Ужаса. Пустота. Бесформенное, бесконечно темное создание. Шут хотел упасть на колени, но тело не слушалось его. А в голове набатом предсмертных криков сотен тысяч убитых Темным Братством за века его существования звучал ЕГО голос: - Скоро... Совсем скоро ты получишь свою награду за верное служение... Резко открыв глаза, Цицерон еще несколько минут не мог понять в чем же дело и почему сердце бешено колотится, кисти рук трясутся как у закоренелого пьяницы, а по спине струями течет холодный пот. Он уже видел этот сон, да и сон ли? Глубоко вдохнув, шут перевернулся на бок и, спустя некоторое время, снова заснул, на этот раз без снов.       Бастет проснулась задолго до рассвета, следовало передать слова Матери Ночи Хранителю. Цицерон крепко спал в своей комнате, решив его не будить, босмерка просто написала ему письмо, распорядившись начинать все необходимые приготовления к погребению тела Матери Ночи. Оставив незапечатанный свиток на тумбочке у кровати шута, эльфийка направилась в главный зал, где выслушала имена очередных жертв от Матери Ночи и, быстро перекусив уже черствеющим хлебом и вяленной олениной, отправилась на охоту. Целью на этот раз был один из заезжих купцов-редгардов, остановившийся в таверне Солитьюда. Темнокожие жители Хаммерфелла славились своим искусством "уговорить даже мертвого", а конкретно этот экземпляр "уговорил" не ту девушку. Если верить заказчику, то Джаир Сладкоголосый обесчестил его пятнадцатилетнюю дочь. Мотивы заказчика на самом деле мало волновали Бастет, но она всегда выслушивала их, ведь эти люди платили за убийство человека и хотели обелить себя в своих же глазах, а может и в ее тоже. Понаблюдав за жертвой до сумерек, убийца опередила его, вкарабкалась на крышу постоялого двора, приготовив лук к стрельбе. Вот из-за поворота показался находящийся в изрядном подпитии редгард в компании сразу двух молодых девушек. "Забавно, - мимолетно подумалось босмерке, - раньше моей добычей были олени, саблезубы, медведи, а теперь - престарелые страстолюбцы. И когда мне это начало приносить удовольствие?" Тихий щелчок спущенной тетивы и еще одна душа отправилась к Ситису под дружный испуганный вопль девиц. На крики прибежали стражники, но убийцы и след простыл: - Темное Братство, - выдохнул немолодой имперец, выдергивая из глаза редгарда искусно изготовленную двемерскую стрелу с черной меткой. - Мало нам Братьев Бури и талморцев, так еще и с Хаммерфеллом проблем не хватало! - Так их же уничтожили, разве нет? - удивился молодой стражник-норд. - Пенитус Окулатус разнесли их последнее убежище и сожгли всех. - Это Темное Братство, мальчик, - имперец отбросил стрелу и, вглядываясь в окружающую темноту, почти заметил зловещий силуэт в черной кожаной броне или собственное воображение играло с ним в дурные игры. - Их не уничтожить, и смерть императора это подтвердила...       Сон без сновидений явно пошел на пользу Хранителю, шут проснулся в приподнятом настроении и ярким желанием вновь увидеть Слышащую. Потягиваясь, он задел рукой свиток, который упал и развернулся. Нахмурившись, Цицерон поднял бумагу и встряхнул, принявшись вчитываться в написанные с резким наклоном вправо буквы: "Дорогой мой Цицерон, Мать Ночи велела тебе передать - Пора обрести дом. Думаю, ты понимаешь, что это значит. Подбери правильное место и начни все приготовления. Когда ритуал Погребения свершится мы отправимся на охоту вместе.

Слышащая.

Цицерон не смог сдержать счастливых слез, его госпожа вновь обретет покой и безопасность, а Темное Братство - святое место поклонения.       Назир честно исполнял свои обязанности почти Уведомителя и присылал в Убежище первых посвященных, чему Бабетта была одновременно и рада и не рада. За новенькими приходилось следить ей. Помимо всего прочего вампирша рассказывала об обязательности следовать Пяти Догматам, но одна пронырливая нордка все же попыталась обчистить комнату Слышащей. Все-таки безобидный вид девочки дает множество преимуществ: посвященная даже не успела выпустить из рук золотое ожерелье с большим изумрудом, как острые клыки впились в ее сонную артерию. Редгард конечно рассердится, но что поделать, раз сама Слышащая вверила ей поддержание порядка и соблюдение правил. Прямо посреди позднего ужина в комнату к Слышащей вошел Цицерон: - О-о-о, - протянул имперец в своей особенной манере. - Приятного аппетита, не-дитя! - Она нарушила правила, - Бабетта тут же выпустила свою добычу, все равно уже была сыта. - И стала обедом. - О, Цицерон вовсе не хотел прерывать, - нарочито писклявый голос мужчины выводил вампиршу из себя, а он продолжил, - Цицерон просто искал Слышащую. Вряд ли ей понравится, если не-дитя испортит этот коврик. Шут указал на шкуру снежного саблезуба у широкой кровати, к которому уже подтекала струйка крови. Недовольно зашипев, Бабетта отодвинула труп и взмахом руки заставила кровавые следы исчезнуть, они словно впитались в каменный пол, придав ему новый оттенок. Цицерон восторженно захлопал в ладоши, а вампирша, цикнув зубом, демонстративно вышла, оставив труп лежать на полу. Пританцовывая, шут взял за ноги тело и потащил из комнаты босмерки. Прошло около недели с тех пор как она уехала, Цицерон не находил себе места: Слышащая отправилась выполнять контракты, хотя могла отправить кого-то из подчиненных. Но репутация Темного Братства сейчас была весьма шаткой и доверять важные дела зеленым посвященным тоже казалось глупостью. "Но ведь она могла поручить что-то Цицерону, - рассуждал шут сам с собой. - Но нет! Нет! Слышащая мудра, она знает, что Бедный Цицерон нужен здесь, нужен Матери. Когда он перестанет быть Хранителем, она возьмет Цицерона с собой на охоту!" Имперец приходил в комнату Бастет каждый день, стоял принюхивался, ловя ее запах, каждый раз он надеялся открыть дверь и увидеть ее, но апартаменты были пусты. К ритуалу все было готово, осталось лишь дождаться Слышащую, как того требуют правила. Убежище медленно оживало, вернулся Назир с еще одной партией посвященных. Зеленые салаги рвались исполнять волю Ситиса с таким жаром, что шут не мог сдерживать слез гордости за них. Несмотря на всю доброжелательность Хранителя, новоприбывшие старались лишний раз с ним не заговаривать и обходить стороной, но Цицерон казалось не замечал этой отчужденности. Все его мысли были о предстоящем погребении и Слышащей. Мужчина много времени проводил на стуле возле Черной двери, надеясь, что та вот-вот откроется и войдет она. Весна пришла в Скайрим совсем неожиданно. Казалось еще вчера снегом заметало дороги, у дверей лежали сугробы по колено взрослому мужчине, а сегодня уже припекало солнце. Летающие повсюду бабочки опыляли первые цветки горноцвета, жужжание проснувшихся от спячки пчел раздавалось возле ульев, даже Убежище Темного Братства казалось не столь мрачным. Бастет вернулась месяц назад и активно участвовала в заключительной подготовке к ритуалу. Погребение было назначено на пятое Второго зерна, когда знак Тени выходил на ночное небо полностью. Этот знак был покровителем Братства и считался самым удачным выбором в данной ситуации. Бастет часто ловила на себе изучающие взгляды Цицерона, но приближаться к ней иначе, чем по какому-либо делу шут не рисковал. Его чувства к лесной эльфийке с каждым днем росли и крепли, он боялся признаваться себе в том, что в его сознании Слышащая заняла очень важное место, подле Матери Ночи. Используя свое влияние тана на придворных и самого ярла Скальда, Бастет получила разрешение на возведение статуи "Страдающая Мать", должную символизировать последствия Великой войны с Альдмерским доминионом. Эскизы готовил сам Цицерон, чем изрядно удивил эльфийку - шут великолепно рисовал. К первому Второго зерна на небольшом холме за городом была установлена скульптура: стоящая на коленях женщина в простом платье, закрыв лицо руками, рыдала над телами пятерых детей. " Мы должны помнить не только о доблести наших воинов, - вещала тан Бастет на собрании вельмож перед ярлом, - но и о цене, которую платят невинные!" Скальд принял ее доводы и с поддержки других танов и уважаемых людей города позволил за чертой поселения воздвигнуть статую. Если бы он только догадывался о истинном назначении изваяния...       Ночь легла темным покрывалом на Данстар, жители которого в большинстве своем и не подозревали о том, что неуловимое Темное Братство живет совсем близко. Горожане восхищались возведенной таном Бастет скульптурой, приносили цветы к подножию. Однако под крепким фундаментом таился хитрый магический механизм, работающий только с истинными служителями Ситиса и Нечестивой Матроны. Цицерон все сверял с Книгой Хранителей, выверял каждый миллиметр, опасаясь, что заказанные у различных мастеров детали и заклинания могут не совпасть и все придется начинать заново. Вот и сейчас перед началом самого важного события в жизни Темного Братства Хранитель стоял перед статуей, вчитываясь в строки Книги Хранителей под светом Массера и Секунды. - Все хорошо? - тихий голос напугал шута так, что он даже подпрыгнул и сразу же захлопнул свою Книгу. - А, Слышащая! - расплылся в улыбке Хранитель. - Ты напугала Цицерона! Да, конечно все хорошо! Все просто идеально! Да! Ха-ха-ха-ха! Мать будет довольна своим новым домом! - А ты? - присутствие эльфийки немного развеяло темную грусть, окутавшую Цицерона. Имперец пытался понять, чем он будет заниматься когда ритуал свершится и его услуги больше не понадобятся его досточтимой Матери. - Я-а, - протянул мужчина, отводя взгляд, - я не уверен... Наверное, да. Аргх! Цицерон совсем-совсем не знает, что он будет делать потом! Но почему, почему Мать захотела гробницу? Цицерон плохо ухаживал за ней? О, бедный Цицерон готов исправиться! - Ты прекрасный Хранитель, - Слышащая сжала плечо убийцы, давая столь нужную ему сейчас поддержку. - Просто все должно быть на своих местах и тело Матери тоже. А его место в святой гробнице, где она будет в покое и безопасности. Я не допущу, чтобы какие-то фанатики снова попытались навредить ей, как было под Фолкритом. - Да, - кивнул Цицерон, - да! Слышащая права! А Цицерон глупый-глупый! Цицерон не подумал о Матери! - Луны в зените, - как бы невзначай заметила Бастет. - Пора начинать. - Да, Слышащая, - вздохнул и грустно улыбнулся Цицерон. - Пора. Отдав распоряжение посвященному, Бастет отошла, позволив Хранителю вести ритуал. Цицерон нараспев читал древние заклятия, окропляя землю вокруг своей кровью. Рядом со статуей стояли все члены Темного Братства. Пятеро посвященных вынесли металлический гроб Матери Ночи из Убежища и под торжественные завывания Хранителя внесли под открывшуюся крышку, которая тут же схлопнулась за ними. Они олицетворяли детей Ситиса и Матери Ночи, которых она добровольно принесла в жертву своему супругу. Никто из них не хотел навечно быть запечатанным в гробнице, став ее бессмертным стражем, но темные заклинания повиновения из все той же Книги Хранителей не оставили людям выбора. Трое мужчин и двое женщин станут теми скрепами, что будут удерживать дух Матери Ночи с Темным Братством и Ситисом. Каждый из оставшихся на поверхности членов Братства располосовал свою левую ладонь и, начиная со Слышащей, нацедил немного крови в большую серебряную чашу, последним был Цицерон, который поднес сосуд к ногам статуи и оставил у подножия вместе с Книгой Хранителей. Вместе с кровью Темное Братство оставляло часть своих душ, дабы подтвердить свою преданность Отцу Ужаса. Стоило чаше коснуться постамента, а имперцу убрать от нее и Книги руки, как кровь с неприятным всасывающим звуком стала исчезать, таять начали и очертания Книги Хранителей. Нутром Бастет чувствовала присутствие Ситиса. Отец Ужаса принял их и напитал мощью Пустоты темные чары, опутывающие каменную скульптуру. Все действо продолжалось до последней, рассветной звезды.       Утомленные ритуалом члены Темного Братства разбрелись по своим спальням, лишь Слышащая и Цицерон остались стоять перед гробницей Матери Ночи, ощущая странную щемящую пустоту в груди, будто расстались с собственной, родной матерью: "Вы мои дети, - проскрежетал в голове Бастет холодный голос Нечестивой Матроны. - И я никогда вас не покину. Да здравствует Ситис! Да здравствует Темное Братство!"