***
Дамблдор в тот момент был самым несчастным директором. Ни приближающееся празднование рождества, ни радость студентов и учителей вокруг не могли изменить его настроения. Всё началось в прошлом году с появления Сириуса Блэка. Он только справился с одной проблемой, убедив крёстного Гарри вновь начать скрываться, как тут же появилась ещё одна, более сложная проблема в виде Роксаны Гринграсс, в девичестве Пинегрю. Семья Пинегрю была проблемой еще в начале восмидесятых. В особенности, Агата Пинегрю была бельмом на глазу даже после того, как он вызвал раскол между ней и учителями Хогвартса. А это был сильный удар для неё. Минерва была одной из самых важных личностей в её жизни, да и Филиус Флитвик и Поппи Помфри тоже. В противоположность Сириусу, он не мог легально вбить клин между леди Гринграсс и мальчишкой Поттером. Её положение было слишком стойким, связи её семьи слишком распространёнными. Агата даже состояла в совете попечителей и могла доставить много проблем, стоит ему бросить вызов её семье слишком открыто. Очевидно, трудности с ней уже начались. Обучение Поттера и Грейнджер окклюменции носило слишком открытый характер, и в этом явно чувствовалась её рука. Начиная с летних каникул, Гарри, будучи всегда эмоциональным и практически не пользующийся самоконтролем, сделал невероятные успехи на его взгляд. Теперь будет намного сложнее манипулировать им, и если он не найдёт возможность порвать эту связь, может стать слишком поздно. Дамблдор вздрогнул, стоило ему подумать о том, какие способности в окклюменции продемонстрировали Дафна Гринграсс и Гермиона Грейнджер на его последнюю попытку прорваться в их разум. Очевидно, Гринграсс невероятно чувствительна и смогла определить его осторожное проникновение намного быстрее, чем этого можно было ожидать от девушки её лет и опыта. А защита Грейнджер уже сейчас была невероятно сильной. Ещё всего несколько месяцев, и он не сможет проломиться в их разум без сильного отвлечения или использования других сильных методов. К счастью, Поттер никогда не сможет достичь уровня, соперничающего с его в окклюменции, но Дамблдор не был до конца в этом уверен. То, что он не запретил Агате Пинегрю войти в состав Хогвартса было ещё одной фатальной ошибкой. С её последнего разговора с Минервой, прежде непоколебимая вера последней в него изменилась. Первым сигналом было то, что она наложила защитные чары на чемпионов. Это бросило тень на него, на веру в его способности защитить их как следует. Благо, не многие знали, что это была её идея, а не его, как он сказал об этом министру. Затем последовали запрет на значки Поттера и сговор с Флитвиком и Спраут о запрете использования слова грязнокровка. На сколько плохим могло быть использование всего одного слова? Разве это стоило того, ради чего пришлось разозлить большое количество чистокровных семей? У него и так уже есть не смываемая репутация маглолюбца. Определённо, эти инциденты не помогали даже, не смотря на его открытую не поддержку этого вопроса. И теперь, Минерва среди преподавателей открыто выражает свою поддержку усыновлению Поттера семьей Пинегрю. Мадам Помфри стала её первым сторонником, впрочем, мадам Спраут и профессор Флитвик не слишком то и отстали. Даже Северус, не смотря на то, что он по прежнему ненавидел мальчишку, не был слишком уж осторожен в критике. Глаза директора скользнули по профессору Грюму, его старому другу. Он вздохнул, стоило ему подумать о том, как многое успело измениться за последнее время. Очевидно, прошедшие годы не прошли не заметно для его старого соратника. Слишком многое произошло, и слишком многое повлияло на его рассудок. Грюм всегда был параноиком и всегда слишком агрессивен в своей тактике. Возможно, он мог бы ожидать, что он покажет студентам непростительные заклинания, но чтобы использовать империо на них это было слишком даже для Дамблдора. Естественно, он защитил его от всякой критики. И ещё есть вопрос его воспоминаний. Неоднократно, у него проявлялись провалы в воспоминаниях о совместных боях и смешных историях. Дамблдор снова вздохнул. Критика по отношению к Грюму не была полностью неверной. Ему придётся подыскивать нового преподавателя защиты от тёмных искусств на следующий год — опять. Хорошо хоть он смог воспользоваться информацией о кубке и послать Поттера в турнир. Дамблдор был удивлён использованной тактикой, но в конце-концов, полеты были сильной стороной мальчишки. И то, что он проводил много времени, тренируясь с девчонкой Гринграсс, было ложкой дёгтя. Нет, определённо, он должен внести между ними разлад и побыстрее. Это всего лишь вопрос времени, когда Роксана Гринграсс начнет интересоваться богатством Поттера и найдёт несколько фактов, которыми Дамблдору не хотелось делиться. То, что он убедил Сириуса предоставить разрешение на использование его семейного дома в качестве штаба для ордена был одним из небольших успехов последних месяцев. Но он не пожелал предоставить больше денег, чем это было нужно на защиту и содержание дома. Нет, определённо, ему всё-ещё нужны деньги Поттера и определённо, не меньше чем раньше. И раскол может сделать Молли Уизли, счастливая Молли это то, что Дамблдору было нужно особенно, после той неловкой истории между Джинни Уизли и этим тупым котом. Да, решил Дамблдор, он воспользуется зимними каникулами, чтобы воплотить некоторые свои планы в жизнь.***
Банкет был довольно-таки впечетляющим. Домовые эльфы при помощи студентов из Шармбатона и Дурмстранга попытались представить широкое разнообразие французской и восточно-европейской кухни. Среди других студентов рядом со столом стояли и набирали различную закуску Гарри и Дафна. Но в отличие от всех остальных, они не торопились и аккуратно, и со вкусом украшали свои тарелки. Дафна, набирающая еду в тарелку Гарри, улыбнулась, наблюдая за тем, как ее «брат» наполнял закуской её собственную тарелку. На мгновение, мысль возникла в её голове о том, насколько хорошо он уже знает её и она его вкусы. Однажды, Гарри похвалил её хороший аппетит. Она не разделяла предпочтения большинства девушек, кушающих несколько лёгких салатов и яблоко. Да, она предпочитала обезжиренное мясо, но тем не менее, мясо. И её тайным блюдом был бутерброд с солёным маслом, густо покрытый ливерной колбасой и одним единственным кусочком огурца. Бабушка всегда посмеивалась над странным вкусом Дафны, но тем не менее, всегда охотно готовила эти бутерброды по особым дням. Слегка вздохнув, Дафна положила на тарелку Гарри один ломтик бекона и слабо прожаренную колбасу. Он уже начал есть полезную пищу, но всё ещё был мальчишкой, который время от времени любил перекусить этими жирными закусками. К счастью, он был очень осторожен в приёме данной пищи, и не запачкал свою мантию жирными пятнами. — Балу бы с превеликим удовольствием ограбил эти столы, — усмехнулся Гарри. Дафна счастливо хихикнула и кивнула в ответ. — Помнишь, как в один из вечеров мы заметили, как тарелка с ветчиной слегка движется? Он сидел на стуле и был очень осторожным, пока обгладывал по краю ветчину, оставаясь при этом вне поля зрения. Гарри вновь усмехнулся. — Ах, да, Роксану тогда чуть удар не хватил. К счастью, он тогда был достаточно быстр, чтобы сразу убежать. Схватив бутылку с яблочным соком и два бокала, — Сидди стала предоставлять им альтернативу уже опостылевшего тыквенного сока — они начали искать укромное местечко, чтобы насладиться едой. Ухмыляясь, Гарри витал в счастливых мыслях о Балу и его проделках. Котёнку понадобилось две недели, чтобы полностью оправиться и сейчас, он был такой же активный и проворный, как и ранее. Без колебаний, Гарри доверил заботу о нём его целительнице и с тех пор, Дафна и Балу не разлучны по вечерам. Расслабленный, он только нежно мурлыкал, требуя тем самым место рядом с Дафной, когда она занималась в библиотеке или работала над домашними заданиями в слизеринской гостиной. История о том, как она побила Джинни — эти истории подтверждала повязкой на носу сама Джинни — разошлись по всей школе и определённо, сделали жизнь Балу среди змеек более безопасной. Мне следовало так поступить с самого начала, вздохнул про себя Гарри. Мне не следовало давать котёнка на попечение Джинни. Это была моя вина, что… - Сейчас же прекрати, — сильный шлепок по руке от Дафны прервал его раздумья. Гарри слабо улыбнулся и слегка кивнул. Как и Гермиона, Дафна могла с лёгкостью читать его мысли, особенно, когда он уходил в глубокие раздумья. Неоднократно, обе девушки говорили ему перестать винить себя за всё. Возможно, в один прекрасный день, с их помощью, он сможет сделать это.***
Следующий час они провели за пустой болтовнёй, улыбаясь проходящим мимо знакомым. Они наблюдали, как Дин и Симус старались изо всех сил, чтобы быть галантными со своими спутницами Парвати Патил и Лавандой Браун. Большинство других студентов, очевидно, наслаждались этим вечером, последним вечером, завтра они уже уедут домой на зимние каникулы. Внезапно, пронзительный голос Кэти Белл объявил о конце рождественского чуда. — Чего ты хочешь, Уизли? — Лицо Кэти было красным от гнева. Виктора Крама не было видно, а собеседником девушки был не кто иной, как Рональд Биллиус Уизли. Счастье Дафны развеялось в мгновение ока. Счастье это было то, что заставляло Гарри наслаждаться этим вечером, как ни каким другим ранее. Радостные эмоции на её лице сменились отвращением и гневом. — Почему ты здесь… с ним? — проканючил Рон. — Он враг. Ты должна поддерживать Седрика, а не этого сукина сына. — Ты с ума сошёл? Наверное, я сама в состоянии решить, с кем мне идти на бал. И безусловно, это совершенно не твоё дело, какого чемпиона я поддерживаю. И похоже ты забыл, что в этом турнире два чемпиона от Хогвартса. Помнишь Гарри? Ну ты знаешь, Гарри, он был твоим лучшим другом три года, Гарри, без помощи которого ты никогда бы не стал членом нашей команды. — Но ты могла бы пойти со мной вместо Викки, — снова законючил Рон, предпочтя проигнорировать реплику по поводу его положения в команде. — Слышишь, придурок, не смей называть его Викки. Его зовут Виктор, и я отчётливо помню, как сильно ты восхищался им прошлым летом, и как сильно за последние месяцы ты желал заполучить его автограф, — прошипела Кэти, её поза отчётливо показывала, насколько взволнованной она была. — И да, я бы никогда не пошла с тобой на бал, особенно после твоей речи, в которой ты заявил, что тебе всего-лишь нужна прелестная пташка рядом. Её, — она указала на свою грудь, — ты никогда не увидишь. Они, — с этими словами она указала на глаза, — никогда не были заинтересованы в тебе, не говоря уже о таких не маловажных вещах как сердце, характер и ум. Очевидно, Рон был не счастен и не видел причины, и только он хотел снова открыть рот, как его сестра вклинилась между ним и Кэти: — Оставь её в покое, Рон. Мы и так достаточно натворили в этом году, не стоит продолжать в том же духе. Ты не должен не справедливо оскорблять Кэти. Рон, полностью проигнорировав речь сестры, продолжал молоть чепуху. Но ни кто его не слушал. Все зрители были слишком шокированы реакцией Джинни. Тот факт, что она попыталась остановить оскорбления брата в сторону Кэти, «благодаря» которой её выгнали из квиддичной команды, был крайне удивительным. И хотя, Гарри знал, какой актрисой может быть Джинни, её слова звучали достаточно убедительно. Она выглядела такой робкой, разочарованной и уязвимой. Она действительно была шокирована последствиями последних недель. Это напомнило, как долго последствия продолжаются, возможно, она выучит урок из этого. Он не был заинтересован в возобновление их дружбы, но возможно, это поможет ей в будущем.***
Со вздохом, Джинни отвернулась, поспешно отводя взгляд от Гарри и Дафны. Прошедшие недели были тяжёлыми. Бывшая принцесса гриффиндора, любимая и обожаемая крошка сестра близнецов, будущая квиддичная звезда и близкий друг Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер, она лишилась всего этого. Ни кто не разговаривал с ней, по крайней мере, ни кто из тех, чьего внимания она бы хотела. Поздравления Малфоя были одним из самых сильных ударов. Было крайне обидно покидать команду спустя всего-лишь несколько недель после включения в неё. Было больно потерять любовь близнецов и дружбу с невероятным трио охотниц. Не смотря на разницу в возрасте, она была очень близка с Кэти, а теперь они не обмолвились и словом за последний месяц. То, что Дамблдор выступил в её защиту и запретил подходящее наказание, больше мешало, чем помогало. Короткое, жесткое, отвратительное или унизительное наказание было бы лучше для востановления хоть какого-то подобия нормального отношения других гриффиндорцев к ней. Отец был разочарован. Письмо, которое она получила от него, было молчаливым. Не вопиллер, который бы послала её мама, ни оскорблений, ни угроз наказания, только разочарование. Это ранило её куда больше любых слов. Лучше бы он наорал на неё. Чарли — он узнал обо всем от Флер — отреагировал точно также. Чарли, её любимый брат. Чарли, на которого она могла положиться в трудную минуту. Она потеряла слишком многое за короткий момент ярости, не только возможную любовь Гарри, но так же его дружбу, Гермионы и других. У Джинни абсолютно не было идей, как ей реабилитироваться. Как бы она хотела вернуть время назад и всё изменить. Возможно, отец пожелает помочь ей. Благо, он будет разговаривать с ней во время зимних каникул, будет слушать ее мысли и предложит совет, как он делал и раньше… До того, как она начала следовать советам матери. Молли кстати будет там тоже, будет сетовать по поводу Гарри и его неблагодарности, говорить Джинни, что та должна сильнее сражаться за своё счастье, что должна нанести ответный удар девчонке Гринграсс. Что-то подобное было в последнем письме Молли, и её мнение в скором будущем не изменится. Она всегда мечтала, что её дочь выйдет за мальчика-который-выжил, что её сын — знаменитый приятель Гарри Поттера, что-то вроде бетмена и робина. Но очевидно, не в состояние ничего выполнить без своих друзей, Рон более походил на Санчо Панчо. С тяжёлым сердцем, Джинни покинула большой зал, оставляя своего тупого братца позади. Это был самый печальный день в её жизни.***
— Она была права, — со вздохом произнесла Дафна, когда они покинули большой зал и вошли в розарий. После перепалки между Роном и Кэти, Дафне было необходимо выйти на свежий воздух, и Гарри охотно повёл её наружу. Теперь они держась за руки прогуливались по саду, наслаждаясь видом и запахом роз, получая удовольствие от специального отблеска факелов. — Насчёт чего? — спросил Гарри. — На счёт Виктора? Следует ли мне спросить его, если он будет свободен? Правда, я не уверен на счёт мнения Кэти касательно этого, — продолжил он, дразня. — Да не на счёт этого, глупый, — улыбнулась Дафна, и наградила его очередным толчком по руке за этот вечер. Медленно, Гарри начал опасаться, что завтра на этом месте у него будет небольшой синяк. Когда Дафна отвернулась, он некоторое время размышлял над тем, что было не так, и тут Дафна спросила. — Какой цвет у моих глаз? — Серые, подобно туману, стелющемуся по чёрному озеру мартовским утром, — без колебания ответил он. В следующий момент, он подумал, что это прозвучало слишком напыщенно и слегка покраснел. — Совершенно правильный ответ, — Дафна взглянула на него и улыбнулась. Некоторое время она оставалась молчаливой, на её лице друг друга сменяли различные эмоции. Но это были счастливые эмоции и поэтому Гарри просто ждал. Внезапно, она разразилась весёлым смехом, и ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки. — Ты видел, как Луна набросилась на бедного Майкла, когда мы выходили из зала? — Да, выглядело так, будто она собиралась расцеловать его, — усмехнулся Гарри. — Вероятно, мы волновались за правильное поведение не того человека. — Я рада за неё, — с мягкой улыбкой ответила Дафна. — У неё была нелегкая жизнь. Трудно поверить в то, во что ты и не думала верить, трудно действовать против ожиданий окружающих. Гарри не был уверен, говорит ли она по прежнему о Луне или о самой себе. — Да, Луна всегда была девушкой с нетрадиционными взглядами на мир, — улыбнулся он. Гарри осмотрелся вокруг. — Я только надеюсь, мы не натолкнёмся на Невилла с Гермионой, целующихся в каком-нибудь укромном местечке. — Я так не думаю. Невилл всё ещё слишком застенчивый. Время, проведённое с Гермионой сделало многое для него и его чувства собственного достоинства, но всё-ещё… — Я знаю, что ты хочешь сказать. И его общение с Гермионой также и ей пошло на пользу. Она куда более расслаблена сейчас. И время от времени, она даже охотно отрывается от своих книжек ради него. — Любовь Гермионы к книгам всегда была объектом оскорблений в прошлом, в особенности со стороны Рона. И хотя, Гарри нравилось увлечение книгами Гермионы, но теперь, он был просто рад видеть её с новой стороны, видеть, как она улыбается всё чаще и чаще, видеть, как она наслаждается жизнью. — Дружеские отношения очень важны, — объявила Дафна очень низким голосом, — иметь друзей рядом с собой, разделять с ними идеи и эмоции, не быть одиноким в моменты печали и радости. — Девушка заколебалась на мгновение, но затем продолжила. — Я счастлива иметь такого друга как ты. Её последние слова были произнесены шёпотом и ей пришлось довольно-таки долго ждать ответа. Была ли она не права? Она надеялась, что Гарри ответит на её чувства. Чувства, которые уже давно вышли за рамки просто симпатии. Неужели, она переоценила те чувства, которые он к ней испытывал? Дафна напряглась, когда он схватил обе её руки и повернул лицом к себе. — День, — начал он, — когда я встретил твою маму был одним из самых счастливых дней в моей жизни. Моё детство не было очень приятным. когда Сириус объявился в прошлом году, я ликовал. Кто-то, кто по крайней мере любит меня, подумал я. Кто-то, кого я мог называть своей семьёй. Я был раздавлен, когда ему вновь пришлось скрываться. В этот ужасный момент объявилась твоя мама и продемонстрировала мне возможное будущее. То, что вы охотно согласились разделить это со мной, не смотря на возможную опасность, было невероятно. Я приобрёл не только новую маму но… Очень дорогого друга. — Гарри поднял руку и нежно стер лившиеся из глаз Дафны слёзы. — Ты и Гермиона самые ценные друзья которые есть у меня. И пока Гермиона старшая сестра о которой я всегда мечтал, ты… — Гарри прервался, его храбрость на мгновение покинула его. Эти глаза, которые не выходили из головы. Этот аристократический носик над этими сладкими губами… Фарфоровая кожа, которая так контрастировала с её чёрными волосами… Поток эмоций заполонил его, стоило ему вспомнить картину разъярённой Дафны, кружащей по гостиной, парировавшей заклинания Джинни, и наказывающей её за ранения Балу. — Ты… Гарри поднял её руку, которая могла как и вылечить, так и наказать, и легонько поцеловал костяшки пальцев. — Печально, но если ты сейчас скажешь мне, что я твоя маленькая сестричка, то я буду вынуждена убить тебя медленно и очень мучительно, — хриплым голосом прошептала Дафна. Гарри, не доверявший в этот момент своему голосу, только потряс головой. Медленно, он наклонился к ней, его глаза были сконцентрированы на её манящих губах.***
Женская спальня в Слизерине, несколько часов спустя — Почему? — размышляла Дафна, борясь с эмоциями и воспоминаниями. — Почему этот вечер должен был закончиться подобным образом? — Она изо всех сил пыталась оставаться молчаливой, отгоняла слёзы и боролась с всхлипами, вырывающимися из неё. Она не хотела потревожить Панси и Миллисент, только не после того, что случилось. Все так хорошо начиналось… Смотря на его губы, Дафна наблюдала за тем, как лицо Гарри приближается к её. Её тело застыло в неподвижной позе, сердце гулко билось. Её целовали до этого, ради эксперемента, ради получения новых ощущений, пару лет назад её пару раз поцеловал Блейз, это было до того, как он выбрал Трейси в качестве любимой и единственной. Но те поцелуи не имели ничего общего с этими. Его губы не были столь же мягкими, как её, чуть-чуть грубоватый в начале, контакт становился всё нежнее и нежнее. Когда он слегка отстранился от неё, чтобы взглянуть на её реакцию, она обняла его и в ответ поцеловала. Второй поцелуй был более страстным и продолжительным. Когда они вновь оторвались друг от друга, на губах Гарри играла дурацкая улыбка, и Дафна опасалась, что сейчас у неё такой же глупый вид. Она не сожалела о только что случившемся и надеялась, что он разделяет её чувства и будет разделять следующим утром. Они были в саду долгое время, несколько часов, а может и вечность, время перестало существовать для них. Я хочу, чтобы эта ночь продолжалась вечно, вспомнила она слова из одной однажды слышанной песни. Они держались за руки и целовались. В конце, Гарри повёл себя как джентльмен. Не как Роджер Дэвис, который — согласно слухам — начал лапать Флер, пока не испытал на себе несколько мерзких проклятий. Профессор Макгонагалл прогнала их в замок, выглядя при этом настолько счастливой, что Гарри не мог припомнить, видел ли он когда-нибудь её в таком состояние. Большинство студентов в такое время уже спали, и Гарри проводил её до слизеринской гостиной, чтобы убедиться, что она доберётся в безопасности. Разве он мог знать? Разве он мог предположить? Когда она вошла внутрь, то сразу заметила Теодора Нотта и его двух дружков с пятого курса, гнилых даже по меркам слизерина, которых она иногда видела в его компании. Чувствуя опасность, она поторопилась к лестнице, ведущей в женское крыло, надеясь добраться до него во время. Но парни среагировали слишком быстро. Оглядываясь назад, было очевидно, что они ждали её. Один из них преградил ей дорогу и еще до того, как у неё появилась возможность вытащить палочку, второй грубо схватил её руки. — Поглядите, кто у нас здесь — Поттеровская шлюха, — прошипел Нотт. — Достаточно он попользовался тобой сегодня? Разве мало ты уже обесчестила слизерин? — Он ударил её по щеке тыльной стороной ладони. Дафна только свирепо смотрела, зная, что ни один ответ не поможет ей, что каждое произнесённое ей слово только ещё больше разозлит его. Нотт подчёркнуто вздохнул и взглянул на своих сообщников. — Что будем делать с этой шлюхой? Должны ли мы и дальше позволять ей ещё больше пятнать хорошую репутацию нашего дома? Следует ли нам продемонстрировать ей, как подобает себя вести? Целоваться с гриффиндорцем в обществе… Фу. Итак, они наблюдали за нами, размышляла Дафна. Ей следовало ожидать этого, ей следовало знать, что… Смотря на Нотта, Дафна размышляла над тем, что последует дальше и как отреагирует Гарри и остальные на новости. Она знала, что сделает Гарри и в особенности знала, как он начнет винить себя в произошедшем. Медленно, отчаяние сменялось гневом, безнадежность решимостью. У неё не было и шанса против троих парней, но она не собиралась сдаваться без борьбы. Парень позади неё слегка ослабил хватку, и Нотт, очевидно, думал, что ситуация под контролем. Думал он по видимому так до тех пор, пока Дафна не заехала ему в пах со всей силой, на которую была сейчас способна. Хватая ртом воздух, тот опустился на колени. Парень, стоящий позади неё, оттащил её, но не достаточно быстро для того, чтобы предотвратить её удар в лицо, который едва не угодил в нос, но по крайней мере, оставил Нотта с фингалом под глазом. Нотт заскулил, лёжа на полу. Другой парень покинул своё место и впечатал кулак в живот Дафны. За этим последовала серия ударов в грудь от которых она не могла уклониться из-за хватки сзади. Внезапно, на лестнице раздались шаги. Её мучитель повернулся на звук, открывая тем самым место для удара. Парень позади неё ослабил хватку и вытащил палочку только для того, чтобы тут же её лишиться. — Экспеллиармус. — Дафна никогда бы не поверила, что будет настолько рада слышать голос Панси. Мгновение спустя, тяжёлое тело завалилось на тело мучителя Дафны, которого та мгновением ранее пнула под коленную чашечку, после чего тот распластался на полу. Окороко подобный кулак пригвоздил его к полу, пока Дафна пыталась прояснить зрение. Неверяще, она уставилась на Миллисент, чьё лицо, красное от ярости, было направлено на её жертву, её кулак снова и снова ударял его в лицо. - Петрификус тоталос! — Как часто они с развлечением наблюдали за слабенькими заклинаниями Панси. Но теперь, когда её другой мучитель валялся парализованный, ни кто не улыбался. Дафна с радостью наблюдала за последующими несколькими жалящими проклятиями. Упав в кресло, она краем сознания отметила как Трейси с Блейзом за спиной выходит из спален мальчиков. Чтобы сказала её мама при виде этого? Отрешённо подумала Дафна. Её подруга поторопилась к ней, а Блейз очередным экспеллиармус обезоружил Нотта за секунду до того, как на его лицо с яростью набросился шипящий комок шерсти. Он едва смог защитить свои глаза, когда четыре когтя начали наказывать его, расцарапывая щёки, шею и уши. В конце-концов, он был вынужден убежать в душевую, поскольку даже Дафна была не в состоянии успокоить котёнка. Дафна, не смотря на только что пережитое, не смогла удержаться и расхохоталась в полный голос при виде того, как маленький котёнок пытался процарапать себе путь внутрь душевой. Миллисент встала, но не смогла удержаться от того, чтобы не заехать по рёбрам в последний раз своей жертве. Креб и Гойл наблюдали за ней с восхищением и даже Драко оставался молчаливым, видя выражение лица Панси.***
С очередным вздохом, Дафна повернулась в постели. Тихое мурлыкание Балу оказывало успокаивающий эффект на её нервы и она чувствовала, как сонливость накатывается всё сильнее и сильнее. Минуту спустя профессор Снейп был на месте и, к её облегчению, он согласился хранить молчание, по крайней мере, на время. Они вынуждены будут поговорить о случившемся с директором после зимних каникул, сейчас же, она не хотела до конца портить себе настроение. Гарри и Гермиона не на шутку встревожатся, узнав об инциденте. К счастью, мадам Помфри смогла залечить синяки, по крайней мере, синяки Дафны. Трое её мучителей были отправлены домой час спустя после допроса у Северуса Снейпа. Не скрывая особо радости, Дафна подумала о большом количестве царапин и синяков, которые они все заработали. Мадам Помфри не пожелала вылечивать их и Дафна в тайне надеялась, что царапины Нотта начнут гноиться, и хотя бы на время причинят ему боль. Но она опасалась, что она не будет настолько везучей. Погладив в последний раз её маленького защитника по голове, она повернулась и провалилась в сон, в котором она праздновала рождество в Пайнгрю-Мэнор.