Палая листва

Даниэль спал беспокойно, но глубоко. Ему снился город. Он громадой домов вырастал из солнечной дымки, плел воздушную паутину улиц, впивался острыми шпилями в нежную мякоть облаков, скользил мраморными набережными вдоль рек и каналов. Юноша с удовольствием вдыхал влажный ветер. Солоноватый привкус мешался с ароматом кофе, табака и дорогого парфюма. За поворотом лениво раскинулся галантерейный бульвар с пестрыми витринами. Даже в полдень здесь было шумно. Толпа визжала, шептала, пищала, кашляла, сновала туда-сюда, растягивалась на изящных скамейках... Даниэль разглядел нарядных леди, напоминавших ядовитых экзотических бабочек, каменоликих мужчины в деловых костюмах, капризных детей с бескровными гувернантками и важных дам в сопровождении ссохшихся мужей – памятников своих аристократических фамилий. У торгового павильона пиликал оркестр. Простые мелодии, блестящие инструменты, покрасневшие лысины музыкантов… демон фыркнул и зашагал дальше. Атмосфера вечного праздника была ему по душе, но сейчас хотелось чего-то иного. Внутри словно поднималась жестокая неутолимая жажда. Он перешел пару шумных проспектов, нырнул в проулок и оказался перед мрачным зданием в готическом стиле. Стоило протянуть руку к чугунному кольцу, как рядом с пальцем щелкнула клыками горгулья, жившая на витиеватом замке. -О, прошу прощения, госпожа. Замечтался, - со смущенной улыбкой проговорил Даниэль. Он достал из кармана металлическую перьевую ручку. Щелкнул потайной рычажок, и на пальце проступила капелька крови. Юноша опустился на одно колено, церемонно протянул охранительнице свой кровавый дар. Конечно, теперь встречались невежи, которые грубо, набегу, тыкали в горгулью обкусанные грязные руки, но Даниэль был джентльменом. И, к тому же, ее старым знакомым. Ледяной язык коснулся ранки. Дверь распахнулась. Длинный коридор лукаво искрился. Его стены украшали зеркальные осколки, отражавшие свет многочисленных ламп. Казалось, гость стоит пред райскими вратами. Но ни в одном из осколков нельзя было увидеть ни себя, ни врата полностью. Да и было врат не меньше дюжины, попробуй отгадай! Двери стелились по стенам, вырываясь из белоснежного блеска то багровой мозаикой, то мрачной резьбой. Отовсюду гремела музыка. Даниэль расслабился и представил, что становится почти прозрачным. Теперь звуки, запахи, едкая аура просачивались сквозь него. Юноша шел дальше, к концу коридора. Там он нащупал дверь-невидимку, отделанную в тон стенам, нажал на неприметную ручку и вошел. Прямо из-под ног выныривала крутая лестница. Даниэль плотно прикрыл дверь и начал спускаться вниз. Здесь яркий свет сменился красноватым полумраком. Винтовая лестница вела вглубь подвальных помещений. Потянуло сыростью. Оказавшись в самом низу, юноша перебрался через технический коридор с гудящими трубами и мутной жижей по углам, свернул в крохотный переход и нырнул за тонкую дверцу. -Ну, наконец! Давненько тебя не видали! – раздался зычный голос. Даниэль с улыбкой жал руки, обнимался и хлопал по плечам старых знакомых. Уютная комната со столиками и диванчиками заканчивалась барной стойкой. Пронзительный свет смягчали мареновые абажуры. На полу лежали толстые бордовые ковры с золотистыми подушками, так что некоторые завсегдатаи бара устраивались там. Обстановка контрастировала со сводчатым потолком и грубой каменной кладкой. Кое-где на голых стенах мерцали репродукции. По крайней мере, демон отметил “Сон наяву” Росетти и “Видение Тундале”. -Эй, друг! - расталкивая всех, к нему протиснулся здоровяк-бармен. - Идем-ка, угощу тебя своим новым творением! Пальчики оближешь! - он приобнял гостя, прикрывая его огромными ручищами от толпы. Даниэль с удовольствием последовал за ним. Герка (полностью - Герберт Граах) на первый взгляд был типичным если не барменом, то хозяином старинного трактира: крепкий, высоченный, с густой нечесаной бородой и пивным пузиком, болтун и добряк. Эта маска простачка не раз и не два, еще со школы, служила Герке славную службу. Но Даниэль знал, что под рыхлым животиком есть железные мускулы, а за дурацкими шутками и любовью к выпивке прячется ясный расчетливый ум. -По делу иль как? -По делу. Припомнить хочу кое-что, из кармы, - одними губами отозвался юноша. -Запросто. Но сперва – дегустация. Отвлекутся – заглянешь в кабинет. Демон с удовольствием дегустировал, лениво болтая с приятелями, которые то и дело подсаживались к барной стойке. Впрочем, после первого бокала друг втихаря мешал безалкогольные коктейли, а Даниэль методично изображал все стадии опьянения. Ему было весело. Он болтал о пустяках, обнимал мужчин и женщин, натурально краснел и бледнел, едва не полез целоваться к бывшей пассии, короткостриженной девице в мужском костюме, которая ответила неприличным жестом. Наконец, юноша попытался картинно рухнуть с барного стула, изящно хватаясь за очередного собеседника. Герберт словно этого и ждал: он с легкостью подхватил гостя и потащил к своей каморке за баром. -Эй, Джинни, подмени-ка меня! Разойдись! Не видите, наш виконт перепил?! Ничего, отлежится малехо… Уж я в норму его приведу! Они оказались в “кабинете” – крохотной комнатке, напоминавшей кладовку. Повсюду валялись инструменты, хлам, магический скарб вперемешку с мятыми листами и бутылками. Даниэль тут же перестал волочить ноги, а Герка втянулся: животик почти исчез, щеки резко впали, оставив темные, на пол-лица, пронизывающие глаза. -Ну? -Надо бы узнать кое-что. -По коктейльчику? -После. Хозяин гостеприимно освободил диван, скинув одежду на пол, и начал готовить стол (точнее, распихивать по ящикам карты, камни и колбы) -Не думаешь перебраться в один из своих домов? – поинтересовался демон, опускаясь на краешек продавленного дивана. -Не выйдет, – беззаботно отмахнулся Герка. - В старом живет домработница, не терпит пятен и грязи, в новом отсыпаются дамы…А матушка может нагрянуть и туда, и туда! Зато в берлоге все нужное под рукой! -Это точно... -Запрос? Давай чётенько. Даниэль поморщился: -Ты выражаешься так, будто рос не в Итоне. -О, милорд, - здоровяк скорчил покорно-унылую мину, - простите великодушно и дозвольте узнать ваши мечтанья, что спрятаны в сокровищнице чуткого сердца, трепещущего пред грядущим, как хрупкая птаха в грубой руке птицелова. Дозвольте… -Хорош! – Дэн шутливо замахнулся. -Ну и кто теперь не из Итона? -Мне можно, меня отчислили! Ладно… - юноша посерьезнел. – Есть вопрос… А потом сладко пахло горчайшими травами. Тьма и свет слились в одном котле, всполохи пламени тонули в черных волнах. Даниэля закружил водоворот ароматов, вкусов, люминесцентных вспышек. Только крепкий бас Герки помогал не теряться в нарастающем хаосе. И вдруг все прояснилось. В глубокой темноте горели свечи. Даниэль был собой и не был. -Что ты отдашь взамен? -Сотню таких, как он. -Сотню – чище него. Голос шелестел и шуршал, как змеиная чешуя, трущаяся о каменные плиты. Себя демон не слышал, но послушно повторил: -Сотню – чище него. -Если сможешь взять его. -Если… Смогу взять! -Клянись… Алая кровь капала на раскаленную сталь, размазывая отраженный в ней лик. -Клянись… -Клянусь! -Возьми. И – сотню чище него… Картинка сменилась. Даниэль все еще был собой. И не был. Вокруг оставалась темнота, но она была совсем иной на ощупь – сухой и спертой. Затем резко вспыхнул свет, и юноша увидел монаха, сидящего на узкой постели. Он только что зажег свечу и теперь с тревогой оглядывал свою келью. На вид мужчине было около тридцати. До прозрачности голубые глаза, снежные волосы... незнакомец совсем не походил на Мариона. Но демон сразу понял, это - он. В одном из прошлых воплощений. А дальше история началась. Монах остановил взгляд на госте, и Даниэль тут же сжался, обратился в крохотную точку, а остальную часть его сознания заполнило иное существо, которым он сам когда-то был. -Именем Господа, изыди, нечистый! Голос прозвучал жестко и холодно. В тон льдистым глазам. Монах был красив. -Именем Господа! - повторил он. -Молитва не спасет, коль ты сам пустил грех в свое сердце, - с легкой хрипотцой проговорил гость. Даниэль краем сознания отметил, что в этом пространстве он самый настоящий злой дух в тонком теле, а не просто "человек с даром". Впрочем, не ища зеркал, юноша знал, что служитель видит его темноволосым мужчиной, прекрасным и порочным. -Я не пускал тебя. В моей жизни нет места страсти. -Нет страсти - нет и любви. -Твои слова лукавы, - презрительно бросил ему монах. - Я люблю только Господа. -И все же, для меня эти двери открыты, а значит, мне есть, чем тебя искусить. Мужчина скрестил руки на груди. Сейчас он скорее походил на воина, обдумывающего стратегию, чем на смиренного слугу Всевышнего. -Я не безгрешен. Но я выбрал путь и пройду его до конца. Я отрекся от своей плоти и земных страстей во имя вечной жизни и скорее позволю своему телу стать прахом, чем своей душе. - Ты говоришь от ума, но что если твоя душа и твое тело жаждут иного? - ухмыльнулся демон. - Хочешь повторить подвиг Христа? Тогда я стану твоим личным дьяволом. Мужчина пожал плечами, всем видом выражая презрение. Но в льдистых глазах вспыхнул уже знакомый Даниэлю огонек. Азарт. Вот и первая струна страсти. И демон уже знал, чем окажется вторая. Тьма. Теперь она наполнена запахом мужского тела. Даниэль оглядывается и растягивает губы в хищной ухмылке. Нетривиальное испытание для святого отца. Тот стоит за кафедрой с каменным лицом в кипельно-черной сутане. Судя по гулу голосов, кафедра на сцене не одна, и действие развернется в большом зале. Тем лучше. Демону плевать, о чем планируют спорить важные мужи. Где-то в стороне председатель заводит речь о нравственных ценностях юношества. А искуситель щелкает пальцем и оказывается внизу за кафедрой священника. Она достаточно массивна, чтобы на нее опираться, до половины скрывает спереди и с боков монаха от любопытных глаз и при этом - лишена одной стенки, как раз, чтобы демону было удобно стоять перед своей жертвой на коленях и трогать везде, куда дотянуться проворные руки. Пыточная для самых строптивых. "Да", - отмечает Даниэль, - "в том, чтобы быть духом, есть свои преимущества". Он возвращает телу максимальную плотность и на всякий случай повторяет заклятье незримости дл всех, кроме своей жертвы. Это - игра для двоих. От прикосновения к коленке священник вздрагивает и опускает глаза. Демон подмигивает. Мужчина сжимает губы и демонстративно отводит взгляд, пытаясь сосредоточиться на чужом выступлении. "Вот и правильно, святой отец", - насмешливо шелестит в голове голос искусителя. - "Занимайтесь своими делами, а я займусь своими. И посмотрим, кто отвлечется первый. Только помните...вы сами позволили мне прийти, и нечего роптать!". Даниэль ныряет под сутану, натыкается пальцами на плотную ткань брюк. Недовольно цокает языком и коротким взмахом руки просто рассоздает ее, оставляя священника посреди огромного зала без брюк и, о ужас, без белья, в одной длинной, но тонкой сутане. Тот вздрагивает, явно борясь с искушением опустить руки и проверить, все ли скрывает легкая ткань. "Молитесь, чтобы случайный сквозняк вдруг не обнаружил ваш маленький секрет", - шелестит демон и с удовольствием впитывает волну ужаса и острого стыда, исходящую от мужчины. Впрочем, это только начало. Даниэль неторопливо поглаживал обнаженную кожу, уверенно подбираясь к самым заветным и теперь - беззащитным местам. Колено, верхняя часть бедра... здесь пальцы скользнули в сторону, и демон начал вычерчивать узор по внутренней стороне бедра то подушечкой пальца, то острыми коготками. Священник инстинктивно сжался. Тогда искуситель легонько пощекотал его под коленной чашечкой. Монах судорожно закашлялся, пытаясь скрыть рвущийся наружу смешок. -Преподобный, с вами все в порядке? - прервал свою речь председатель, впившись пристальным взглядом в представителя духовенства. -Да, прошу прощения... "А я ведь могу повторить", - угрожающе напомнил Даниэль . - "Не мешайте мне...". Служитель мысленно ругнулся в ответ. Краем сознания, еще не затопленным похотью, Даниэль аккуратно пощупал то существо, которым сейчас являлся, и попытался выяснить, зачем ему эта игра... Вопрос вызвал недоумение. Темный дух был здесь, потому что хотел и делал то, что хотел. И, все же, выбор отсутствовал. Не хотеть - невозможно. ""Если когда-то я подписал контракт с самим Князем Тьмы ради этой души и просил помощи в соблазнении - неудивительно...Интересно, почему он?"- задумался Даниэль, продолжая поглаживать неожиданно нежную кожу. В общем, было о чем поразмышлять на досуге. Но сейчас демон планировал наслаждаться. В конце концов, этот Марион был еще холоднее и высокомернее того, из реальности, а значит еще больше нуждался в хорошем уроке. Руки быстрее заскользили по обнаженной ноге, выше и выше. Искуситель почувствовал, как служитель затрепетал, и тут же перескочил на паховую складку. Теперь одна рука ласкала внутреннюю поверхность бедра, а другая чертила узоры в нежной впадине и на лобке, перебирая жесткие волоски. Время от времени демон, будто случайно, задевал член. Каждый раз священник едва заметно вздрагивал. Даниэль не торопился, давая своей жертве возможность прочувствовать каждое прикосновение. Затем он положил ладони на напряженный пресс и начал целовать, чуть прикусывая, те места, где только что скользили пальцы. Мужчина судорожно выдохнул. Искуситель почти физически чувствовал, как по телу священника разлетаются искры возбуждения. И чем дольше он игнорировал самые чувствительные места, тем острее его жертве хотелось ощутить хотя бы одно прикосновения. Руки раз за разом подбирались к восставшему члену и - безжалостно его игнорировали. Вскоре у святого отца дрожали колени. Тело легко предало своего хозяина. Наконец, в качестве поощрения, Даниэль коснулся языком сочащейся головки. Стон священника потонул в притворном кашле. К счастью, председатель был слишком увлечен,чтобы прерывать свою речь. А вот по залу пробежал недоуменный шепот. Демон считал со своей жертвы новый приступ смущения и тревоги, смешанных с отчаянием от того, что мораль не в силах обуздать плоть. Решив дать мужчине передышку, искуситель перенес ладони на обнаженные ягодицы и начал энергично их растирать, отмечая, что его визави не принебрегал прогулками и верховой ездой. Служитель, изо всех сил стараясь двигаться незаметно, переступил с ноги на ногу, а затем вильнул бедром, пытаясь уйти от бесцеремонных рук. Где-то сбоку грянули звуки органа: вступительная речь на ежегодном благотворительном собрании, по традиции, завершалась религиозным гимном. Мужчина еще раз попытался ускользнуть от своего мучителя. На миг ему это как будто удалось, но Даниэль, оставаясь незримым, уже стоял за плечом своей жертвы. -Кажется, вам нужно преподать урок, - шепнул он и отвесил священнику крепкий шлепок по заднице. Потом еще один и еще, гораздо сильнее. Вступивший хор заглушил характерные звуки ударов. Святой отец вцепился побелевшими пальцами в край кафедры. Судя по алым пятнам, проступившим на лице и шее, подобного позора он даже не мог представить. Конечно, никто не знал. Но получать такое унизительное наказание среди толпы... Тебя, Бога, хвалим, Тебя, Господа, исповедуем, -ликовал хор. -А может заодно и сами исповедуетесь? Пока я тут накладываю епитимью на вашу грешную попку, - хмыкнул демон, продолжая карать святейшего. Теперь он шлепал по одному и тому же месту два-три раза подряд, затем алчно мял горящие ягодицы и - продолжал. Тонкая сутана оказалась плохой защитой. Вскоре священник был вынужден закрыть глаза и сделать вид, что молится. Он чуть наклонился, опираясь о кафедру и пытаясь ерзать не так заметно. Искуситель довольно оскалился: пороть выдающуюся часть тела стало еще удобнее. Теперь тяжелая рука не пропускала ни дюйма плоти, заставляя пылать и ягодицы, и нежные местечки, где "римские холмы" переходили в ноги. От каждого шлепка Даниэль испытывал яростный, почти звериный восторг, словно мечтал об этом ни одну жизнь. А волны гнева, стыда и, внезапно, вожделения, идущие от мужчины, доводили почти до экстаза. К несчастью для святого отца, это был один из самых длинных церковных гимнов. Некоторые куплеты, будто специально, хор решил повторить, растянув экзекуцию на добрых пять минут. Когда звуки органы смолкли, лицо священника пылало ничуть не меньше, чем наказанная часть тела, а в уголках глаз собрались слезинки. Впрочем, искуситель, вновь опустившийся перед мужчиной на колени, с изумлением увидел, что тот разгорячен не только сзади, но спереди. "Надо же! Так вот, что вам нравится!" - восхитился демон . Он положил прохладные пальцы на изрядно отшлепанные ягодицы и начал осторожно поглаживать раздраженную кожу. Священник вновь заерзал. Пострадавшие места были невероятно чувствительны, и боль даже от легких прикосновений сливалась со вспышками возбуждения. -Маленький дар! Чтобы вы случайно не согрешили! - прозвенел в голове монаха голос мучителя. Основание его члена тут же перетянула шелковая ленточка. Святой отец дернулся. -Да-да, преподобный, - по своему истолковал его жест председатель. - Мы видим, как растрогали вас песнопения и с удовольствием послушаем ваши предложения. -Благодарю, - священник попытался сосредоточиться на записях. Его пальцы дрожали. - От имени Святой церкви я бы хотел выразить обеспокоенность нравственным состоянием молодежи... Демон слушал почти с любопытством. Пока мужчина добрые десять минут критиковал леность, лицемерие и равнодушие, Даниэль, расстегнув брюки, поглаживал себя сквозь белье, с удовольствием вспоминая, как ладонь раз за разом впивалась в мягкую плоть. -И наконец - сладострастие. Мы видим воспитанных, пристойно одетых юношей и дев. Но что кроется за их мнимым благонравием? Не становится ли оно ширмой, скрывающей истинный порок? - на последнем слове монах закашлялся, уже не в первый раз. Искуситель, решив добавить страсть в проповедь о прелюбодействе, медленно лизнул чуть опавший орган. Тот встрепенулся. Теперь голос священника дрожал, но демон не собирался давать поблажек и клеймил святейшего горячим язычком, как сам святейший клеймил грешиков. Даниэль вдумчиво очерчивал каждую венку, дразнил багровую головку, на которой поблескивали белые капли, а время от времени насаживался на член губами, слушая, как в голосе преподобного звучат подозрительно высокие нотки. Не забывал искуситель и о своем удовольствии. Через несколько минут изощренной пытки речь священника начала сбиваться. Искуситель не сомневался, что тот готов молить о пощаде. Но его рот, увы, был занят поучением. А вот Даниэль мог позволить себе сколько угодно посасывать, целовать, сжимать губами измученный орган, восхищаясь выдержкой служителя. Впрочем, скоро мужчина в отчаянии толкнулся вперед, инстинктивно пытаясь получить облегчение. Демон тут же отстранился и подул на раскаленную плоть. Он отлично представлял, что должна была почувствовать его жертва. Монах всхлипнул. -Я не могу...не могу больше... -Преподобный, - заговорил представитель благотворительного общества, - мы тронуты вашей речью. Кто бы предположил, что столь сдержанный, суровый человек, истинный воин Господне способен так остро сопереживать юным душам?.. Эта проповедь, уверен, коснулась каждого сердца, и мы всерьез готовы рассмотреть предложение Святой церкви... "Видите, какой я отличный помощник", - с усмешкой прошептал искуситель. -А теперь дадим слово нашему почетному гостю... Почтенный гость, судя по дребезжащему голосу, был немолод, однако красноречив. Его пространный монолог обещал затянуться надолго. Даниэль вновь дал священнику передышку , рассеянно поглаживая его по коленке. Но минут через пять, когда дыхание мужчины выровнялось, умелые пальцы переместились на все еще разгоряченную шлепками кожу. Мышцы служителя тут же напряглись, однако искуситель не собирался продолжать порку. Вместо этого он скользнул в расщелину между ягодиц и нащупал колечко мышц. Священник замер. Ощутив его панику (что греха таить, это было приятно), демон промурчал что-то утешительное. Затем смочил пальцы слюной и начал аккуратно массировать анус своей жертвы. Он не спешил, с удовольствием наблюдая, как чувственные прикосновения заставляют святого отца терять остатки контроля. Его беспомощность сводила с ума, и Даниэль не торопился, все больше и больше распыляя монаха дразнящей лаской. Наконец мужчина едва заметно попытался насадиться на пальцы упорного недруга. Тогда демон осторожно вошел в тугое отверстие, одной рукой двигаясь вперед и нащупывая простату, а другой - поглаживая священника по бедрам в нескольких дюймах от члена. Он понимал, что эта игра не может длиться вечно и почти с сожалением сделал пару резких толчков, вырывая из стиснутых зубов преподобного тихий жалобный стон. Когда священник сам был готов отдаться мучителю прямо здесь, на глазах толпы, искуситель исчез, оставив святого отца с тугим бантиком на возбужденной плоти без всякой надежды получить облегчение. Собрание должно было идти еще не меньше часа. Все затянул сумрак. Время от времени его рассеивал отблеск свечи. Даниэль видел монаха, мучимого бессонницей и сладострастными видениями. Тот думал о демоне. О его руках. Языке. Поцелуях. Он ни разу не коснулся себя сам. Видимо, этот запрет был слишком силен. Но в конце концов, через несколько мучительных недель, священник позвал. Шепотом, в темноте, содрогаясь и не веря собственным словам. И демон пришел. Этого Даниэль не сумел пропустить сквозь себя. Он стоял с краю и наблюдал, как умелые пальцы гладили неподатливое мраморное тело, как горячие губы впивались в плоть, вдыхали в нее не душу, но сам дух земной жизни, страсть, витальность... Искуситель заставлял чувствовать, страдать, наслаждаться тело, онемевшее в молитвах. Раз за разом священник был распят в сладостных муках. Демон был для него и новым Творцом, и самим Люцифером, разрушающим основы бытия. А на рассвете Даниэль обнимал любовника, изможденного ночным пленом. Кровавые росчерки сияли на бледной коже. За окном шел снег. Безмерное, бесконечное небо крошилось, осыпалось, заметая и верхушки скал, и землю, и серый камень... В белизне расплывались формы. Внутри демона что-то болезненно сжалось. Он обернулся, но священник тоже растаял во вьюжной пелене, и Даниэль никак не мог нащупать его среди льдистой колючей крошки. И всё вдруг стало так бессмысленно, непоправимо... С тех пор привкус мужских соков, пота и крови оставлял солоновато-горькое послевкусие. Следующий сон вновь начался с темноты, которая тугой петлей обвила сновидца. Здесь он сразу ощутил твердость холодных плит. Руки, сведенные за спиной, мучительно резали тугие веревки. Когда сумрак рассеялся, Даниэль понял, что стоит на коленях перед мужчиной в темной одежде с серебристыми погонами на плечах. Тот держал цепь от ошейника, застегнутого на демоне. -Поклонись мне. Юноша не шевельнулся. -Поклонись, - голос звучит настойчивее. Даниэлю почти любопытно, он вскидывает глаза и видит, что пожелавший_ стать_господином заметно нервничает. Интересно... -Последний шанс, сэр, - раздается хриплый голос откуда-то из-за спины пленника.- Если не совладаете, он останется здесь. В руках правосудия. Искуситель не боится, хотя знает каждой шерстинкой на хвосте (ого, в этом мире у него есть хвост! и даже рога!), что лучше бы правосудия избежать. Но еще интереснее понять, почему мужчина перед ним так взволнован и зачем ему демон -преступник. -Поклонись мне. Даниэль едва приметно склоняет голову. Не из страха. Из любопытства. А дальше - они бегут. Мужчина в черном выкрикивает приказы. Искуситель размахивает заговоренным мечом. Откуда-то Даниэль знает, что его господин - монах, инспектор, условно - воин света, а он сам - и раб, и преданный зверь, и напарник в бою. В общем, зло против зла. Главное оружие пресвятого. Битва приятно бодрит. Удар, еще удар! Вдруг враги - неповоротливые, тяжеловесные - оказались не там, где следовало. Словно хотели не драться, а бежать с поле боя. Но бежали они к инспектору, окружая его плотным кольцом. Монах оборонялся, как мог. Хорош и в битве, и за кафедрой. Однако теперь его сил не хватало. И демон готов был рискнуть, чтоб светлоглазый проповедник жил. Не из-за ошейника, а потому что сам так решил. В один миг Даниэль метнулся назад, врезаясь в звенящую сталью толпу. Он исполнял грозный танец, отправляя к праматери-земле рожденных ею глиняных дуболомов. Их маски осыпались, обнажая свою пустоту. Даниэль танцевал со смертью, о смерти и сам становился смертью. А потом инспектор тащил его, почти бездыханного, и черное одеяние темнело еще сильнее, пропитываясь их общей кровью. Длинная, бесконечно длинная жизнь... Трудней всего становилось, когда заключался мир. Стихал гром орудий, танец воина следовало сменить на благонравную позу.Застывать Даниэль не умел. Его лезвие могло лишь сверкать, вычерчивая в воздухе священный узор посмертия. И двоим - инспектору и демону - пришлось обернуться друг к другу. Здесь темнота была столь плотной, что Даниэль шел на запах. Пахло сушеной лавандой и розмарином, а еще карри. Чуть позже - звуки: скворчание ужина на сковородке, стрекот сверчков, тиканье часов. -Где ты был? - хмуро спрашивает инспектор. Теперь он в домашнем белом костюме, и уютная вязка контрастирует с резкими чертами лица. -А вы скучали, преподобный? - демон держится развязно, несмотря на ошейник. Что ж поделать, природа! -Я задал вопрос. Ты прекрасно знаешь, что комендантский час начался 40 минут назад. Тебя могли поймать! -Волнуетесь за свой кошелек или не хотите прослыть нерадивым хозяином? А, может, боитесь что станут болтать, будто черт сел вам на шею? Мужчина побелел от плохо скрываемой ярости. -Раздевайся! -Лишь бы раздеть! Вильнув хвостиком, искуситель прошел в комнату и начал медленно стягивать с себя вещи, не забывая покачивать бедрами и лукаво поглядывать на монаха. Тот, бормоча ругательства, вылетел в коридор. Наконец Даниэль выдвинул из-под стола длинную изящную лавку, на которой время от времени сидели студенты инспектора во время домашних занятий, и лег, выставив вверх изящные ягодицы. Хвостик он предусмотрительно откинул набок. Мужчина вернулся в комнату с крепким вербовым прутом. Демон знал, что в этом мире верба считалась священным древом, перед которым силы тьмы особенно уязвимы. Но сам не больно в это верил. -Ты понимаешь, что тебя могли арестовать?! И вряд ли все кончилось бы штрафом! -Я понимаю, что вы опять нашли удачный повод стянуть с меня штаны и сохранить постную морду! Свистнула розга. Мускулистую спину Даниэля обжег удар. Затем еще один и еще. Инспектор бил в полную силу, однако демон чувствовал не столько боль, сколько жар. На коже вспыхивали красные полосы. Будь юноша человеком, его кровь уже обагрила бы вербу, однако пороть демона - задача не из простых. Только после дюжины стежков Даниэль начал шумно выдыхать, когда особо хлесткие удары пересекали свежие следы. А вид инспектора будоражил. Его гнев. Близость. Его дыхание. Удар с оттяжкой, наконец, заставил провинившегося вздрогнуть. -Какой строгий служитель... - с усилием проворковал он. - А как же милосердие? -Не заслужил, - рыкнул мужчина. Однако следующий прут опустился уже на бледные ягодицы, и стежок был слабее предыдущих. -Я думал, христианской любви достоин каждый, - жизнерадостно возразил демон. Вести дискуссии под розгой, с голой попкой, было волнительно, особенно - в компании такого мужественного воина света -И взыскивают, порой, из любви. -Это признание? Инспектор не ответил, продолжая наказывать упругие полушария. Розовые полоски зажигались, как символ правосудия, а затем сливались, окрашивая кожу в равномерный маковый цвет. На миг Даниэль пожалел, что не может увидеть себя и возлюбленного со стороны. Но эта мысль тут же растворилась в потоке ощущений. Теперь пылала не только задняя часть. Искры от ударов разбегались по всему телу и фейерверком вспыхивали внизу живота, заставляя демона ерзать от мучительной неудовлетворенности. Даниэль начал постанывать и крутить бедрами, стараясь незаметно потереться о жесткую лавку. Заметив это, монах рывком схватил его за ошейник. Кожаная полоска впилась в горло, слегка придушивая. Тяжелое колено прижало поясницу искусителя к лавке, и град быстрых ударов обрушился на самый низ ягодиц. Демону оставалось только покорно принимать укусы розги, впивающейся в беззащитную попку. Разъяренный инспектор сделал десяток стежков, затем грубо раздвинул ноги Даниэля и хлестнул по внутренней стороне бедра. Кончик прута опустился на основание члена. Искуситель взвыл от пронзительной боли и столь же острого возбуждения. Вывернувшись, он впился клыками в руку монаха, сжимавшую ошейник, и попытался толкнуться вперед, но ему так и не дали это сделать - мужчина крепко держал его, навалившись почти всем телом. Чтобы кончить, демону не хватило буквально одного движения. От обиды он крепче стиснул челюсть. Теперь уже вскрикнул инспектор и рывком выдернул кисть из пасти Даниэля. Следы острых зубов наполнились кровью, но служитель схватил демона за волосы и быстро намотал на запястья длинные пряди, заставив его запрокинуть голову. Искуситель смотрел на хозяина затуманенным взором и продолжал клацать зубами. Слишком много ощущений, запахов, чувств. Слишком. Инспектор хлестнул его еще раз, следя, чтобы прут не коснулся самых чувствительных мест. Даниэль застонал. Набухший член горел не меньше, чем след от удара. Мужчина отшвырнул сломанный прут и начал шлепать ладонью багровые иссеченные ягодицы. Демон изо всех сил задергался, стараясь развести ноги шире и подставить под удары напряженную плоть. Боль и наслаждение сливались в одно. Даниэлю на миг показалось, что от напряжения он сейчас развоплотится. Еще одна касание, один удар...но инспектор резко прекратил порку, сдернув юношу с лавки. Искуситель едва удержался на ватных ногах. Его разбухший член жалобно подрагивал. Экзекутор тяжело дышал. По раскрасневшемуся лицу градом лил пот, глаза горели гневом и похотью, а топорщащиеся брюки не оставляли ни грамма недосказанности. Несколько секунд мужчины жадно смотрели друг на друга, но, стоило демону шагнуть вперед, как инспектор резко развернулся и вышел из комнаты. Чертыхнувшись, Даниэль опустил руку. Он быстро дрочил, с вызовом глядя на захлопнувшуюся дверь, и бурно кончил, представляя, как жесткие руки святого отца разводят ему ягодицы. На этом силы демона кончились. Добравшись до постели, Даниэль мгновенно уснул. Где-то через пару часов его разбудили бережные прикосновения. Целебная мазь, которой служитель покрывал воспаленную кожу, приятно холодила. Рядом с ним, на подносе, лежал ломоть хлеба с ароматным жареным мясом и дымилась чашка кофе. Несколько минут демон лежал, довольно щурясь и подставляя хозяину особо пострадавшие места. -К утру станет лучше, - мягко сказал мужчина. - А теперь поешь. Вредно оставаться без ужина. Даниэля не нужно было просить дважды. Он приподнялся и накинулся на еду. Было так вкусно, что не хотелось даже язвить. Инспектор с грустной задумчивостью смотрел то на подопечного, то на дрожащее пламя светильника. -Зачем ты это делаешь? - тихо спросил он, когда юноша покончил с едой и оперевшись на руку (демон по-прежнему лежал на животе) занялся кофе. -Что именно? -Доводишь меня. -Я же нечисть, - пожал плечами Даниэль и тут же поморщился от резкой боли. - Это мой долг - вытаскивать на свет ваши темные стороны и смотреть, как далеко вы можете зайти. -Мне кажется, я никогда так не гневался, как с тобой. Ты не боишься, что когда-нибудь я потеряю голову?.. Вдруг я убью тебя? -Тогда встретимся в следующей жизни и отработаем, - беспечно ответил искуситель. - Вы ведь верите в карму? -Верю, хотя многие отрицают... - мужчина вздохнул. - Наверное, я плохой хозяин... -Вы отличный хозяин! - заверил его демон, с удовольствием глотая крепкий кофе. - Но взгляните в корень своей ярости. Что туманит ваш разум? -Я знаю твои намеки, - печально улыбнулся инспектор. - Моя душа и мое тело принадлежат Богу. Я не изменю своим обетам. Отдыхай, - он встал. - Там, в кофе, целебная настойка. И постарайся выспаться. -А вы? -Мне нужно помолиться. Бесконечно долгая жизнь. Тьма рассеялась ещё раз. Они были юны, почти как в нынешнем здесь и сейчас. Но снаружи звучал не колокольный звон, собирающий на мессу, а выстрелы. -Бегите, капитан. Я задержу их настолько, насколько смогу! - с нехорошей ухмылкой сказал темноглазый боец, доставая из-за пазухи гранату. -Нет. Мне некуда бежать. Я останусь с тобой. -Вы понимаете, что мы погибнем? -Да. Где-то впереди послышался топот тяжелых армейских сапог. -Тогда молитесь. Рядовой вскинул руку с гранатой. Светлоглазый командир быстро шагнул к нему и невесомым поцелуем коснулся бритого виска. -Я с самого начала хотел... Темноглазый заставил его умолкнуть коротким жадным поцелуем. -Пусть в другой раз - сбудется, - выдыхает он прямо в губы, а потом швыряет гранату в толпу ворвавшихся людей в форме. Стены рушатся. И снова тьма, тьма, тьма... На этот раз Даниэль очнулся в своей постели. Его лицо было мокрым от слез.