То, что родители не в ладах между сбой-Нина понимает еще в четырнадцать. То, что дело идет к разводу-в пятнадцать. То, что они никогда не были семьей, она знала, наверное, всю свою жизнь.
Они постоянно ругаются, кричат друг на друга, швыряются предметами, и постоянно, постоянно винят во всем именно ее, Нину.
-Все эти твои приключения разваливают семью!
-Ты никогда не была рядом в самые сложные моменты!
Нина плачет, прячется в своей комнате, режет руки, и ненавидит себя, отчаянно ненавидит себя. Она в отчаянии. Даже друзья не могут помочь ей, она знает, понимает свое одиночество, но все еще мило улыбается друзьям и подругам, все еще рада их видеть.
Только зеркало в ванной, и тот, кто стоит за ним, пусть и не прямо, знают ее боль. Знают, как много она плачет, включив воду, чтобы заглушать рыдания, как умывается, и с натянутой улыбкой выходит к друзьям.
Они не знают. Она каждый раз убирает рубин, прежде чем лезвие ножа режет нежную кожу. А потом смотрит на эти раны, на текущую кровь, и мелко дрожит, подвывая. Ненависть. Боль, усталость...
Она просто хочет исчезнуть из жизни людей. Пропасть и раствориться где-нибудь в пустоте. И только друзья держат ее на тонкой грани между жизнью и Вечностью.
Февраль. День влюбленных, дружеские валентинки, и Рокси дарит книгу, Небольшую, о травах Италии, и Нина улыбается. Милый подарок, вполне себе дружеский. Заботится. От этой заботы хочется плакать, но она только обнимает подругу, вдыхает запах апельсинов, аромат любимых духов Рокси, и смеется.
-Спасибо, Рокси.
-Не за что, родная.
Это вырывается неосознанно, и обе замирают, и краснеют практически одновременно. Ческо приобнимает Фьоре, что-то шепчет ей на ухо, и они смеются. Счастливые, влюбленные. И кажется теперь что-то затевающие.
То, что Ческо и Нина не подходят друг-другу они поняли еще в четырнадцать. Да и Фьоре, смущаясь и плача, призналась Нине, что влюблена в ее парня уже два года, но боится сказать об этом и ему, и Нине. Та выслушала подругу, в ту же секунду позвонила Ческо, и уделила время им обоим, позволяя всем понять свои чувства, и признаться самим себе.
Ческо и Фьоре признали себя парой на следующий день. А Нина осталась одна, с книгами и Платоном. Красавчик умер пару лет назад, от неизвестной болезни, и тоска по нему не позволяла взять еще одного питомца.
Стук в дверь прерывает смех. Додо сегодня остался в магазине родителей, и поэтому никак не мог придти. Тогда... Кто-же это?
-Ребята... Стойте тут. Я открою.
Меч наизготовку. Нина медленно подходит к двери.
-Кто там?
Тишина. Напрягающая, и она медленно открывает дверь.
За дверью стоит черноволосый мужчина, с хвостом до поясницы, козлиной бородкой, хитрыми серыми глазами, и с ухмылкой на бледных губах.
-Ты гостеприимна. Как всегда. Позволишь войти?
Нина смотрит на него, улавливая знакомые черты. Неужели это тот, о ком она думает?
-Ты... Ты...
-Я. Так позволишь? Я не причиню вреда, ты прекрасно знаешь это.
Нина медленно кивает. И кричит друзьям оставаться в Апельсиновом зале. Кажется тут произойдет долгий разговор.
Каркон усмехается. Медленно опускает кончик ее меча, пока она сама не убирает его в ножны, на робкое предложение чая, отвечает, что по ночам пьет только кофе. И с королевским достоинством проходит на кухню.
-Итак, тебе шестнадцать. Ты слишком быстро выросла.
-Кто бы говорил... Я не видела тебя три года, а ты, ну, вот так!
-Полынь. И не будем больше об этом. Я пришел поговорить о тебе, ведьма.
Нина смотрит на него, и чуть кашляет. А он, внезапно, подрывается, и хватает ее за запястье, обнажая шрамы, как старые, так и свежие.
Это заставляет Нину замереть, и отвести глаза. А он буквально пожирает эти раны взглядом, а потом медленно поднимает на нее глаза.
-Ты сошла с ума? Или тебе не дорога твоя жизнь? Где та несгибаемая девчонка, что я знал?
Он отбрасывает ее руку от себя. Нина вздрагивает, и отворачивается, чувствуя как на глаза наворачиваются слезы. Каркон внезапно разворачивает ее обратно, и поднимает голову, заставляя заглянуть в глаза. И кажется, что он буквально продирается сквозь ее память в поисках ответов.
***
-Развод.
-Развод! И свою дочь тоже забирай.
-Э, нет. Ты ее отец, вот и забирай!
Нина стоит за дверью. Родители ругаются в очередной раз, отец уже пьян. Пагубная страсть к бутылке сгубила его, и утащила за собой и Веру, оба лишились работы. К счастью счета Нины были для них неприкосновенны, а то бы случилось непоправимое.
-Вы не можете. Вы не можете так поступить!
Это болью толкается в сердце девочки, и она буквально кричит, смотря на родителей. А те отмахиваются от нее, решая, на что пойдут деньги за продажу имущества. А когда дело касается виллы-Нина упирается.
-Она моя! Дедушка завещал ее мне, поэтому я ее владелица! И я не хочу ее продавать!
-Она в тебя такая эгоистка! Нина, нам нужно на что-то жить!
-Так перестаньте пить, и найдите работу!
Отчаянный крик. Удар по щеке. Боль... И пока отец соображает, что натворил, девочка уже запирается в своей комнате, обнимая кота и рыдая.
Виллу не продали. Не дали, но Нину передали под опеку семье Додо. И это подкосило девочку еще больше.
-Нина де Нобили...
-Нет. Мезинская. Я хочу взять фамилию дедушки. Только он и был добр ко мне, только он.
Ее желание уважают. Помогают с документами. А дедушка, в ее краткие визиты на Ксоракс, обнимает и жалеет внучку, на чью долю выпали такие испытания.
***
-Значит Мезинская? Интересно.
Он отпускает ее. Она сломанной куклой падает на пол, сжимаясь в комок. Она устала. Воспоминания болят, воспоминания разрывают голову, заставляют рыдать... Так их и застает Рокси.
