Сильная и независимая

      Позднее я вспоминала проведенное в маленьком лесном домике время с теплотой и благодарностью, уверенная, что вселенная действительно расставляет все на свои места.       Мне казалось, что кто-то дал мне время на передышку. Дал возможность оглянуться, проанализировать и сделать важные выводы в своей жизни. Позволили побыть наедине с собой. Взглянуть на свою новую жизнь под другим углом.       Как быстро я вписалась в этот мир и приняла Какаши. Смирилась и даже начала радоваться факту беременности. Спокойно и почти без нервов осознала, что у меня есть муж, пусть далекий и слегка фантомный, но есть. Проводя вечера за иголкой и ниткой, обкалывая себе пальцы под ворчание бабульки о косорукой молодежи, неспешно занималась рукоделием, иногда потрясенно покачивая головой от этой жизни, до которой я дошла.       Моммо была, конечно, потрясающей женщиной, которая мне очень помогла, но внезапно я осознала, что будь на моем месте прошлая Рейко, то она бы не стала из кожи вон лезть, как это делала я, а покорно ждала бы либо смерти, либо спасения. И если я раньше не понимала, почему бы не дать прошлой хозяйке тела те же знания, то теперь до меня дошел смысл. Мы были сделаны из разного теста, и пусть я предпочитала домоседство разным приключениям, но жилка авантюризма и безбашенные порывы иногда все же случались.       Когда мы молоды и свободны, нам все кажется по плечу, и в голове редко появляются мысли о последствиях и их здравых оценках. Мы отчаянно желаем любви, находимся в поисках себя и оказываемся в том возрасте, где детские игры уже не интересны, а взрослые несут в себе слишком много ответственности, которую на себя взваливать не хочется.       Осознавать себя матерью было странно. И если Какаши был достаточно взрослым и необычным ребенком с присущей ему гениальностью, то с младенцами все было сложнее. Гораздо.       — Ты как ребенка держишь, дурында?!       У Моммо детей не было, не с ее образом жизни, да и в то дикое время смертность у младенцев была высокой. Рейко, родив Какаши, отдала его на полное попечение нянечки, а я… я слишком давно занималась воспитанием детей, и то это были младшие братья и сестры. Последний раз с младенцем я сталкивалась на постоянной основе в свои четырнадцать, и, к сожалению, то счастливое время пеленок и пускания слюней на мою рубашку прошло слишком быстро, улетучиваясь из памяти. Правда, как правило, в нужный момент навыки вспоминаются. Племянников же я пусть и любила как своих, но проводила с ними мало времени, а своих детей в двадцать три как-то заводить не спешила, хотя мечты о дочке были.       Не трудно было предположить, что когда у меня начались схватки, а Айка-сан, абсолютно не обращая на меня внимание, принялась готовиться к моим родам, под мои панические завывания. В общем, к этому приготовиться нельзя. И методы самовнушения не действуют, я вас в этом уверяю.       — Как назовешь? — бурчит старушка, пока я растерянно смотрю на спеленатый кряхтящий сверток.       — Ай*? — полувопросительно прошептала, очнувшись после всех потрясений.       — У тебя сын, ты чем слушала? — фыркнула женщина.       — Как… сын? — хлопая глазами, просипела, так как орать во время родов не стеснялась. Орала больше не от боли, а от страха, так как рядом не было квалифицированного врача, и вообще, как у меня ума хватило решиться рожать посреди леса, где нет ни одной живой души, кроме вредной старухи?       — Как я и говорила!       — Как же так? Я ведь была уверена, что дочка… — на глазах выступили слезы. — Я же сестру Какаши обещала!       — Во дурная… — протянула Айка-сан, наблюдая за мной. — У тебя сын — здоровый, крепкий мальчишка, который пережил все твое глупое безрассудство, а она ноет, что ей Ками-сама дочку не подарил! Он с тобой еще в утробе огонь и воду прошел, сильным воином будет, сам Ками-сама был милостив! Радуйся, глупая, у твоего недо-клана есть шанс на жизнь!       — Да я радуюсь, просто…       — Просто все претензии выставляй своему муженьку!       — Кайоши, — вытерев рукой нервные слезы от пережитого, наконец выдохнула я. — Ты не из крикливых, малыш.       Ребенок, сморщившись, заворочался в пеленках, после чего распахнул черные глазищи.       — Ух, какие очи! Все девицы от мала до велика его будут, помяни мое слово! — рассмеялась Айка-сан. — А в остальном поди отец вылитый, волосенки светлые какие!       — Да уж, — рассматривая пока что личинку будущего легендарного шиноби, улыбнулась. — Учихи тут в пролете, кровь Хатаке сильнее…       А если у него шаринган окажется? Его же Учихи себе не потребуют?! Не отдам!

***

      Никогда не думала, что реально так бывает, но Айка-сан с рождением Кайоши по виду сбросила лет пятьдесят. Казалось, сын вообще не мой, так как с такой охотой она у меня его отбирала, что иногда приходилось себя сдерживать, чтобы не кинуться отбирать его обратно. Здравым решением было не срываться в поход до Конохи сразу после рождения Кайоши, который родился в начале марта. После долгих споров решили выступать в конце мая или на начало июня, когда малыш немного окрепнет.       Смотря на малыша, я вообще боялась идти, но на редкость бойкая Айка-сан обозвала меня в очередной раз дурой и сказала, что дети шиноби гораздо выносливей, чем обычные люди.       — Ты хоть сама себя слышишь, глупая? У тебя за спиной поколения шиноби, твой муж тоже не в канаве родился. Целые поколения сильных воинов, головой подумай!       По правде сказать, я действительно не задумывалась и не обращала внимание на то, что Какаши в свои два года по уровню развития интеллекта смахивал лет на шесть, а выглядел как крепкий трехлетка на грани четырех лет. Поэтому, смотря на Кайоши, все больше удивлялась, так как розовощекий карапуз к своим трем месяцам выглядел на пять и к концу весны уже переворачивался со спинки на живот, тем самым вгоняя меня в панику, так как я помнила, что дети в три месяца такими навыками еще не владеют. Но бабулька вполне себе нормально к этому относилась, и я успокоилась.       — А может ну ее, эту Коноху? — наблюдая, как Кайоши спит у меня на руках, спросила Айка-сан. Я вздрогнула и растерянно посмотрела на нее, видя в ее глазах печаль. — Останетесь у меня, будем жить потихоньку. Я его всему обучу не хуже других, не настолько стара еще.       Признаться, были у меня такие нехорошие мысли. Здесь в лесу похищать меня незачем, Кайоши тут ничего не грозит, да и тащить ребенка в Коноху в столь юном возрасте я боялась. Решение остаться здесь было очень заманчивым, так как я разом становилась просто девчонкой с сыном на руках. Уже не жена Главы Клана, которого даже не знаю как своего мужа. Не весомая фигура в политике деревни. Не дефектная беззащитная Учиха, а сильная и независимая ни от кого женщина, которая совместно с бабулей сможет обучить его, благодаря Моммо, всем хитростям и тонкостям Клана Хатаке.       Но воспоминания о том, что мой ребенок в скором времени станет круглым сиротой, заставили откинуть в сторону сомнения. Ведь у меня не один сын, а двое. А Какаши, если вдруг Сакумо сгинет на войне, или как в той истории покончит с собой, останется совершенно один.       Да и сейчас не думаю, что Сакумо остался в деревне и воспитывает Какаши. Такому сильному бойцу да во время войны никто сидеть в деревне не даст.       — Я не могу, Айка-сан. В Конохе у меня остался еще один сын, и я сомневаюсь, что его отец как следует о нем позаботился. Идет война, а он в деревне не последний воин.       — Жаль, — вздохнула старушка. — Не думала, что на старости лет придется покинуть эту халупу.       — Айка-сан?       — Чего смотришь? Собирай вещи, я с вами пойду, а то чуется мне, до своей Конохи ты не дойдешь, да еще и внучка угробишь.       Спустя три дня мы шли по лесу в каких-то жутких лохмотьях. На вопрос, зачем так извращаться, женщина в очередной раз посмотрела на меня, как на идиотку.       — Что взять с нищих и убогих, плетущихся по дороге? Лишь жалостью самим их одарить? Учись, девочка. От двух нищих женщин с маленьким ребенком ничего не ожидают, а я, как ты уже убедилась, хоть и стара, но навыки еще не растеряла. Эх, молодость.       Сколько я бы ни спрашивала у этой женщины, кто она и какое у нее полное имя, как и Клан, к которому она принадлежит, она мне так и не ответила.       — Сгинул Клан, и туда ему дорога, — буркнула женщина, отмахнувшись от меня. Настаивать я не стала.