Сильная и независимая

      — Эти шиноби со своей войной моего внука сиротой оставили! Сыночек мой не в том месте оказался, а эти даже не заметили, как его своими техниками убили! А ведь он был единственным кормильцем в семье!       Талант не пропьешь, не продашь и не растеряешь. Бабулька с таким актерским мастерством заламывала руки, что скоро я уже поймала себя на том, что угрюмо киваю и чуть ли слезы не лью по своей ужасной судьбинушке.       — Бедные, — всхлипывала женщина, принявшая нас на постой в одной деревушке, с жалостью смотря, как я, забившись в уголок, укачиваю сына. Бабулька, вся сгорбившись и выговорившись, молча вытирала слезы протянутым платком.       — Вот, невестушка одна осталась у меня, да внучок. Дом наш разрушен, а дочка уже давно в Конохе живет. Замужем. Из-за этой треклятой войны весточку послать нельзя, даже не знаю, жива она или нет…       — Айка-сан, все будет хорошо, — Киоко одобряюще сжала морщинистую ладонь в немой поддержке, а бабуля так проникновенно на нее глянула, с такой благодарностью, будто она ей жизнь вернула.       — Хорошая ты, Киоко-чан, дай бог тебе здоровья, — ласково улыбнулась актриса.       — Ну что вы! Не стоит! Кстати, мой муж говорил, что в Коноху должен был отправиться караван с провизией, и если вы к нему присоединитесь, то до Конохи вам добраться будет гораздо легче! Опасно бродить по дорогам с ребенком-то!       — Ах, спасибо тебе, девочка моя!       Таким образом, выйдя из лесу, мы оказались несчастными путниками с тяжелой судьбой. Киоко-сан так растрогалась, что выделила нам нормальную одежду, после чего с удивлением рассматривала мое лицо, отмытое от грязи, в которую меня окунула для пущего жалостливого вида Айка-сан! — А ты красавица, Рико-чан! — покачала головой женщина, которой я назвала имя матери Рейко вместо своего, помогая мне расчесать волосы и собрать их в тугую косу.       Обветренное лицо загорело, потеряв свою аристократическую бледность. Сколько я мучилась, пока кожа не соизволила наконец привыкнуть к солнцу и не слезать семью шкурами, обгорая под его лучами, лучше не вспоминать. Руки изрядно огрубели, но я на это уже давненько перестала обращать внимание. На лице не было макияжа, не было дорогих одежд, но по меркам местных не-шиноби я представляла из себя красотку. Среди своих же соклановцев я особо красотой не выделялась, были там красавицы похлеще меня.       — Спасибо, — скромно улыбнулась, благодаря и за комплимент, и за помощь.       Айка-сан же в это время, деловито обрядившись в выданную одежду, рассыпалась в благодарностях мужу Киоко, который то и дело смотрел в нашу сторону, слушая нашу бабулю.       — Доченька! — от обращения Айки-сан меня аж чуть не передернуло. — Собирайся скорее, нас определят в караване! Скоро будем дома.       — Да, матушка, — отозвалась я под мимолетным уничтожающим взглядом, обещающим кары небесные мне, если я запорю ее игру. — Долго ли нам ехать?       — К концу июля вы прибудете в Коноху, то есть недели через три, — кивнул муж Киоко. — Хозяин каравана отправил запрос в Коноху, чтобы выдали сопровождение шиноби, так что доберетесь вы спокойно.       — Благодарю тебя, ох, благодарю! — прослезилась Айка, чуть ли не падая в ноги.       — Да ничего, хорошего вам пути, — тут же отозвалась Киоко и внезапно от всей души меня обняла. — Пусть хранят вас боги!       Меня же волновали те самые шиноби, которых выслала Коноха.

***

      Взгляд скользнул по лицам, и я поспешно отвернулась, прижав к себе своего сына. Среди прибывших оказался Учиха, которого я не знала, и еще двое молодых парнишек лет тринадцати.       — Вам помочь? — Учиха оказался рядом со мной, очевидно предлагая мне залезть в телегу, но так как на руках был Кейоши, а бабуля куда-то смылась, мне это было трудновато. — Позвольте?       Поспешно прижала к себе ребенка и угрожающе прищурилась из-под капюшона плаща, сталкиваясь с Учихой взглядом.       — Не позволю, — четко проговорила. — Благодарю, но я справлюсь сама.       Кажется, я его как минимум удивила, как максимум заинтересовала. Плохо.       — А ну брысь от моей девочки, паскуда! — вылетевшая из-за повозки Айка, угрожающе потряхивая палкой, направилась в нашу сторону. — Мало горя вы нашей семье принесли, еще и сейчас к девчонке лезете!       — Матушка! — пискнула вроде и со страхом, но взглядом попыталась выразить просто невероятную благодарность!       — Госпожа, я просто хотел помочь!       — Без тебя справлялись и дальше справимся, нашелся тут помогальщик! Брысь, сказала! А ты! — палка угрожающе качнулась в мою сторону. — В повозку, живо! И чтоб носа до самой Конохи оттуда не казала! Ишь ты, помощники тут нашлись!       Под удивленые взгляды старушка задрала подол своего кимоно и ловко забралась в повозку, забирая у меня Кайоши и одним только взглядом загоняя меня в повозку вслед за ней. Тряпичный полог задернулся.       — Айка-сан, — тихо шепнула, забрав из ее рук сына. — Я вас обожаю!       — На глаза им не показывайся, — отозвалась необычайно серьезная старушка. — И помни, они больше не твой клан, ты для них отломанный ломоть, а брачные союзы не так крепки, как кажется, девочка.       — Знаю, — устало улыбнулась.       Но вечно сидеть в повозке было невозможно.       Потрескивал костер, караван встал на ночлег, и снующие туда-сюда люди уже не вызывали нервной дрожи. Где-то слышался голос бабульки, которая что-то старательно втолковывала главному в караване, пока я, вытянув ноги к костру, наблюдала за снующими людьми, слегка покачивая ребенка и незаметно напевая колыбельную.       Рядом неожиданно приземлился один из подростков-генинов и звонко захохотал над шуткой своего друга, такого же громкого паренька, приземлившегося у моего костерка.       Кейоши проснулся и недовольно закряхтел.       — Тише! — в голосе тут же прорезались командные нотки, пусть голоса я особо не поднимала.       — Ой! Простите, мы не заметили! — тут же покаялся один из генинов и виновато поклонился, наблюдая, как я тихо шепчу успокаивающие слова ребенку.       — Просим прощения! — покаялся второй.       — Прощаю. Но будьте, пожалуйста, тише, вы здесь не одни, — кивнула, смерив их серьезным взглядом.       — Ух, — одного из мальчишек передернуло. — У вас такой страшный взгляд, госпожа, вы как наш Изаму-сенсей смотрите!       — Неужели?       — Ага! Точь-в-точь, только шарингана не хватает!       — Я не знаю, что такое шаринган, — улыбнулась мягкой улыбкой, поддерживая образ деревенской, пусть и малость образованной.       — Это такие страшные красные глаза! — состроил рожу подросток. — Жу-уткие.       — Я не видела у господина Изаму таких глаз, — наивно пожала плечами.       — Радуйтесь, госпожа! — воскликнул мальчишка. — Он после ранения сейчас на восстановлении, и ему их временно использовать нельзя! Но знаете, при виде вас он даже без шарингана страшный!       Сердце в груди кувыркнулось. Ладно, черт с ним, что пацан только что выдал важную информацию о слабости своего учителя. Он еще сказал, что этот Учиха, который мне категорически не нравится и нервирует своим присутствием рядом со мной и сыном, не спускает с меня глаз. И пусть бабушка заметила это гораздо раньше меня и всеми силами старалась пресекать наше общение, легче от этого не становилось.       Внутренняя Хатаке сделала стойку.       Рука непроизвольно потянулась к отравленному танто.       — Моммо-сан, мне кажется, этот Учиха-сан на вас смотрит.       — А разве смотреть запрещено, Аянэ-химе? — мягко улыбнулась Моммо своей госпоже, к которой ее приставили в свиту, ощущая на себе жгучий взгляд. Веером она прикрыла улыбку. — Мужчины любят смотреть на красивых женщин, Аянэ-химе.       — Любят, — улыбнулась дочь дайме. — Но они не смотрят так, Моммо-сан.