Сильная и независимая

      Наверное, я устала. От всего.       А возможно мне просто нужно было наконец остановиться и осмотреться. Подумать наконец о своей «неблагонадежности» и всей ситуации, которая у нас сложилась. Как относиться к Сакумо? Откуда ждать очередной беды и когда начнется вся та канитель, которая завертится вокруг нашей и так раздолбанной недо-семьи?       Айка-сан ударилась в молодость и, кажется, плотно попала под колпак верхушки Конохи, при этом абсолютно об этом не заботясь. В какой-то момент она просто начала пропадать неизвестно где, ничего не объясняя, а потом, собрав пожитки и потискав флегматичного Кайоши, сказала, что ушла на войну. Вскоре по улицам Конохи стали бродить дикие слухи, что Узумаки Айка «Посланница Шинигами» командует ударными войсками.       В одной из кратких записок «внучку» она размашисто написала «Достойный повод, чтобы достойно умереть». Коноха приобрела нового ценного бойца. Старушка-диверсант, Ками-сама.       В один далеко не прекрасный момент, я обнаружила на крыльце своего дома букет цветов, где довольно четко указывалось на наличие тайного поклонника. Соглашусь, заказывали их скорее всего у Яманака, и по воспоминаниям Моммо и Рейко мне удалось определить, что букет был самим произведением искусства.       — Госпожа, — осторожно обратилась ко мне Хана-сан. — Вашему мужу это не понравится. Да и вообще, это же ужас — просто признаваться в любви замужней женщине! Кто вообще посмел?! Это же наглость и… И оскорбление Сакумо-сама!       В моей голове уже появились предположения, кто это может быть. Будучи морально не готовой еще и с этим разбираться, обернулась к Хане-сан, всучивая ей этот букет.       — Сожги, — тихо проговорила. — Показательно, если можно.       — Но?..       — Какаши? — позвала я сына, который все это время страдал над каллиграфией. — Пошли на улицу? Покажешь мне, как разжигаешь костер?       Оставленный охранять нас Паккун был свидетелем, как я торжественно сжигала всученный букет, представляя, что сжигаю всех, кто вообще сейчас ко мне приблизится. Какаши обходил меня стороной и задумчиво тискал Паккуна, заключив с ним контракт перед уходом своего дорогого папочки, поднятый над домом барьер был не виден глазу, а АНБУ, наблюдающие за территорией нашего дома и за всей семейкой Хатаке с особым тщанием, стремились доложить о произошедшем Хокаге.       Спустя два дня вся деревня судачила о том, что у Сакумо такая вот неверная женушка, завлекающая мужиков.       Воистину, все происходящее вызывало у меня единственное желание — убивать. И в какой-то момент я поймала на мысли, что если мне дадут только повод…       Наверное, мне стоило себя испугаться. Но когда мне пришел еще один букет с извинениями, с удовольствием повторила сделанное до этого. Сладости тоже полетели в костер.       — Мам, а что происходит?       — Ничего, сынок, просто какой-то идиот положил на твою маму глаз и в данный момент упорно создает ей проблемы. Все хорошо, Какаши. Не беспокойся.       Паккун как-то странно хмыкнул, увидев, как прищурился сын Сакумо, а потом с удивлением наблюдал, как с невероятным мастерством в каллиграфии, которым похвастаться Наследник не мог, он пишет послание поклоннику. Кратко, четко и лаконично, на обрывке свитка с тщательно прорисованным моном Клана Хатаке.

Убью. Какаши Хатаке.

      Это был полный абсурд, но Паккун решил все же сделать то, о чем его попросил сын Сакумо. В конце концов, тайного поклонника он уже выследил и доложил обо всем Сакумо. Поэтому доставил записку к адресату и ко всему прочему приложил лапу, оставляя отпечаток. Сын Сакумо нравился ему все больше.       Тайный поклонник на какое-то время утратил ко мне интерес, Сакумо звездил на войне и пропустил день рождения Какаши, который затаил обиду. Пытаясь хоть как-то отвлечь себя и устаканить свою жизнь, ударилась в обучение своих детей.       Паккун изредка приносил нам новости от Сакумо, который провел безвылазно на войне остаток лета, осень, а потом одним прекрасным декабрьским днем, я с каким-то спокойствием отметила, что, в принципе, уже фактически не помню, как звучит его голос, который вгонял меня в дрожь. Какаши продолжал воевать с каллиграфией, Кайоши уже уверенно стоял на ножках и лип к обожаемому брату, периодически портя ему его труды и заставляя ходить в чернилах. Ну и вполне четко проговаривал слова, обещая вырасти еще одним гением.       АНБУ продолжали нас пасти на постоянной основе, встреченные во время прогулок по деревне люди в глаза восхищались Сакумо, а за спиной шептались о нашей семье. Юные девушки вздыхали и шептались, что он во мне нашел, ведь я даже не шиноби!       Жизнь шла где-то рядом, мимо меня.       У Ханы-сан умерла дочь от туберкулеза, а ее муж пропал на войне. Осталась маленькая внучка по имени Рин. В какой-то момент я предложила Хане-сан вообще к нам переехать на постоянной основе вместе со своей внучкой.       Хана-сан долго отнекивалась, а потом призналась, что ее внучка водит дружбу с мальчиком Учихой и это будет неразумно, с моими-то сложными отношениями с родичами, а также тайным поклонником, чьи редкие подарки все так же торжественно сжигались на полигончике. Правда, теперь я подозревала, что они были на самом деле частыми, так как костерок не успевал остыть, а Какаши повадился вставать раньше всех в доме. В общем, я делаю вид, что не знаю о торжественных ритуальных сожжениях и шабашах моего сына.       Хана-сан все же привела малышку к нам в дом, решив познакомить. Вот тогда-то меня и встряхнуло, да так, что я думала — поседею раньше времени.       Рин Нохара, маленькая девочка с огромными карими глазами, очаровательно смущалась Какаши, тискала Кайоши и огромными глазами, полными восхищения, смотрела на меня, возводя в идеал женщины. Да, идеал женщины в домашней, слегка измазанной в земле и мятой юкате и растрепанными волосами.       — Рейко-сама! — хлопая под скептическим взглядом Какаши глазами, выдохнула она. И смущенно порозовела.       А я в этот момент думала о возможном будущем своего сына, вот только теперь во мне не было просто сочувствия как к персонажу, а совсем иное желание перебить хребет всем тем, кто может довести молодого гениального парня до состояния амебы.       Рин… Влюбленная тринадцатилетняя отчаянная девочка, которая сделала из своего сокомандника, друга и возлюбленного эмоционально равнодушное, вечно виноватое апатичное чмо. Воистину, женщины коварны, даже во имя благородных поступков кого-нибудь, но обрекают на роль виновника, даже если сами виноваты.       — Рин-чан, — ласковая улыбка и теплый взгляд подкупили наивного ребенка так, что я, сама того не подозревая, укрепила в ее голове образ идеала.       — Я хочу быть такой же как вы!.. — детское восхищение.       — Не стоит, Рин-чан, — весело усмехнулась ей я.       — А у меня есть друг! Его зовут Обито! — тараторила девочка Какаши, который уже как полчаса ушел в себя, сверля очередное задание по каллиграфии.       — Не люблю Учих, — хмуро буркнул сын, вызывая у меня улыбку. Сидя в сторонке с кружкой чая и тайком наблюдая за детьми, хмыкнула.       — Но!.. — растерянно выдохнула девочка. — Твоя мама тоже Учиха…       — Моя мама не Учиха, — зло процедил юный гений. — Она — Хатаке.       — Но…       — Моя мама — Хатаке! — обычно спокойный сын неожиданно чуть ли не перешел на шипение.       — Хатаке, — абсолютно спокойно согласилась с ним я, привлекая внимание детей. — Я больше не Учиха с тех пор, когда вышла замуж за Сакумо Хатаке, отца Какаши и Кайоши. Так что по факту я больше не принадлежу к клану Учиха и не имею к нему отношения, Рин-чан.       — Извините, Рейко-сама, — тут же залилась краской девочка.       — Все в порядке, Рин-чан, — ласково улыбнулась. — Но, кажется, вам с твоей бабушкой пора домой, она уже тебя ждет!       — Ой! А я смогу еще сюда прийти, Рейко-сама?       — Кто знает, Рин-чан, все может быть.