***
И снова я оказался внутри отеля. Мы втроём сидели в опустевшей столовой и молчали. В голове не было абсолютно никаких мыслей. Единственными звуками в комнате были кипение чайника и скрежет монетки Ясуко по столу. Девушка устало положила голову на столешницу и методично раскручивала монетку. Кажется, она была чем-то подавлена. Хотя по её лицу сложно было сказать, какие она испытывает эмоции. На нём, словно навечно, замерло одно-единственное выражение отрешённости. Напротив меня сидела Асэми. Она без особого интереса разглядывала кухню, иногда переводя взгляд на меня. При этом меня не покидало ощущение, что я знаю эту девушку. Только вот никак не могу вспомнить, где бы мы могли встречаться. — Вы местная? — спросил я, чтобы неловкое молчание наконец прекратилось. — Я? Нет-нет, что вы, — она неловко замахала руками. — Я из города. Просто иногда люблю выезжать куда-нибудь подальше. — Значит, вы не планировали останавливаться в «Асагири»? — Совсем не планировала, — Асэми удручённо вздохнула. — Я думала, просто погуляю по округе и отправлюсь назад. Наконец послышался щелчок, и звук кипения прекратился. Погремев посудой, я разлил в чашки кипятка и бросил туда оставшиеся пакетики с чаем. Не сказал бы, что они очень вкусные, но всё лучше, чем пить простой кипяток. Ясуко долго смотрела на кружку, и, кажется, хотела что-то сказать, но, взглянув на Асэми, снова увлеклась своей монеткой. Я прямо-таки чувствовал, что её распирает от желания начать беседу в своей странной манере. Но отчего-то она сдерживалась. — Значит, вы приехали в этот отель, Кавагучи-сан? — Юки. Можно просто Юки, — я отхлебнул чай из кружки. — Да, думал отдохнуть от городской суеты… но что-то не заладилось. — Понимаю, — она улыбнулась. — Мне порой тоже становится одиноко в городе. Так много людей, а поговорить-то и не с кем. Временами это вгоняет в тоску. Дверь в холле неожиданно хлопнула. Кто-то активно отряхивался, затем послышался громкий стук тяжёлых подошв по паркету. Несколько секунд, и дверь в столовую открыл никто иной, как Уотан. Кажется, он был чем-то озадачен. — Боже правый, Кавагучи-сан, Кадзушима-сан, — он театрально приложил руку в перчатке к груди. — Я уж было подумал, что мы с вами окончательно потерялись. Как же прекрасно, что с вам всё в порядке. — Уотан-сан, вы не видели остальных? — Боюсь, мы разделились, — он прошёлся по столовой и сел на один из стульев, что стоял подальше ото всех. — Некоторое время мы с Хасаки-саном были вместе. Однако он тоже вскоре куда-то пропал. — Думаю, рано или поздно они снова вернутся к отелю, — я старался избегать взгляда Уотана. — А вы… — он перевёл внимание на Асэми. — Кирино Асэми, — похоже, она совсем не испытывала по отношению к Уотану того же беспокойства, что и я. — Прошу прощения за нескромный вопрос, — Уотан откашлялся. — Но ваш голос кажется мне очень знакомым. Мы не могли с вами ранее встречаться? — Хм… — она наклонила голову на бок, изучая немца. — Боюсь, я вас не помню. Думаю, если бы мы с вами встречались, я бы запомнила настолько яркого человека. — Вы мне льстите, — Уотан вновь натянул свою фирменную улыбку. — Я всего лишь серый и неприметный иностранец. — Одно то, что вы иностранец, делает вас запоминающимся. Эта беседа была похожа на ужасно плохо отрепетированную сценку начинающих актёров. Фразы звучали настолько наигранно, что для полноты картины не хватало, чтобы кто-нибудь из них начал аристократично посмеиваться, манерно отмахиваясь рукой. Ещё через некоторое время дверь в холле снова открылась. В отель вернулся Акио. Он определённо был недоволен и зол, но вёл себя на удивление тихо. Окинув нас неприятным взглядом, он уселся на стул и устало откинулся на спинку, закрыв глаза. Мы снова замолчали. Говорить было не о чем. Судя по звукам грома, дождь разошёлся ещё сильнее прежнего. Интересно, насколько мы тут застряли? Конечно, мне хочется вернуться домой, но… я чувствую странное умиротворение, находясь здесь. В детстве я очень любил дождь. Будучи ребёнком, я проводил много времени у тёти и дяди, что жили за городом. Они были хорошими людьми, но очень, я бы даже сказал, чрезвычайно занятыми. Оттого каждый день я был предоставлен сам себе. И вот, мне двенадцать лет, за окном начался сезон дождей. Огромные увесистые капли воды ударяются об окно и медленно ползут вниз. Небо серое и низкое, точно оно вот-вот свалится нам на головы. Что самое главное, вокруг нет никого. Все попрятались от дождя, и улицы деревни опустели. Мне нравилась эта тишина за окном. Создавалось впечатление, что я остался один во всём мире и волен делать всё, что вздумается. Мне не нужны были друзья. Никогда у меня не было проблем с тем, чтобы развлечь самого себя. Когда-то моя фантазия могла заменить мне не только друзей, но и целый мир. Я был способен чётко вообразить себе всё, что заблагорассудится. Наверное, если бы я начал развивать эти способности, из меня вышел бы отличный писатель. Но уже в средней школе всё это закончилось. Я потерял свою непревзойдённую способность создавать в голове целые вселенные. Зато у меня появились друзья. Это же хорошо, когда много друзей? Я никак не выделялся среди множества других учеников. Не был особо красивым, богатым, талантливым или успешным у девушек. Я просто был. Вот и всё. Утром — уроки, после — кафе с приятелями, вечером — домашнее задание, ночью — книги. И всё же, в средней школе всё было не настолько плохо. Хотя от моей фантазии ничего не осталось, я всё ещё не разучился мечтать. Я грезил стать профессиональным марафонцем. Даже записался в клуб лёгкой атлетики. В какой-то момент мне даже показалось, что мечта вполне осуществима. Я не был лучшим бегуном в школе, но, однозначно, был самым упрямым из всех членов клуба. Абсолютно неважно, какая была за окном погода, я всё равно выходил на кросс и принимался бегать. Когда шёл ливень, весь клуб уходил в столовую, где вместо занятий все пили чай с пирожными и мило проводили время. Так делал весь клуб, кроме меня. Я любил бегать под дождём. Он придавал мне сил. Вновь и вновь заставлял считать, что я остался одним единственным на всей планете. Скоро тренеры признали мой талант. И хотя мне не всегда удавалось занимать первые места, моя выносливость компенсировала недостаток скорости. Я мог бежать долго и без особого труда. Мне уже пророчили городские соревнования. Но до них, к сожалению, так и не дошло… Неожиданно из-за стола поднялась Ясуко. Наигранно шатаясь из стороны в сторону, она вышла в холл. Никто, кроме меня, не обратил на это внимания. С одной стороны, я понимаю, что разобраться, что нужно этой девушке, едва ли возможно. С другой — я чувствовал, что с ней что-то не так. Мы практически незнакомы. Я ничего не знаю о Ясуко и, признаться честно, не горю желанием с ней сближаться. Однако почему-то я испытывал нечто вроде ответственности за неё. Это не то чувство, которое можно спокойно объяснить словами. Я просто чувствовал это, и всё. Вслед за Ясуко поднялся и я. Не знаю, на что я рассчитывал, но хотя бы попытаться узнать, что её тревожит, я должен. В конце концов, мы должны прислушиваться друг к другу, раз уж оказались в такой ситуации. Ясуко улеглась посреди пола в главном холле и отрешённо смотрела в потолок. Я подошёл к ней ближе. Девушка перевела взгляд с потолка на меня, но ничего не говорила. — Что-то случилось? — молчать мне надоело. — Наверняка, — сухо ответила она. — В смысле? — Ну, в мире постоянно что-то случается. Вот сейчас, например, ты пришёл. Уже что-то случилось. — Я не об этом, — я сел на кресло, что стояло неподалёку от Ясуко. — Ты выглядишь… как бы сказать… подавлено, что ли. — Меня никто не давил, — она отвечала не так увлечённо, как раньше. — Тебя ведь что-то беспокоит, Ясуко? Она промолчала, продолжая таращиться на меня своими пустыми, ничего не говорящими глазами. Словно это и не глаза вовсе, а два мутных стёклышка. Никогда не видел, чтобы у человека были настолько неживые глаза. — Ясуко, — я тяжело вздохнул. — Я не знаю, что должно было с тобой произойти, что ты настолько странно реагируешь на любое к себе обращение. Но послушай меня, если тебя что-то беспокоит, если тебе тяжело — не держи в себе. Поверь мне, ничего хорошего от этого не будет. Уж я-то знаю… — Юки, — она резко поднялась с пола. — Ты чувствуешь что-нибудь необычное? — Не понимаю, о чём ты. — Такое чувство, как если бы ты зашёл в тёмную-тёмную комнату и, хотя ты никого в ней не видишь, всё равно понимаешь, что кто-то в ней есть. — Ничего подобного не испытываю. — Мне кажется, что эта Кирино самая-самая ненормальная, — Ясуко и вправду выглядела намного более обеспокоенной чем обычно. — Она выглядит, как… как неспелая хурма. — Ясуко, прекрати говорить такие обидные вещи. Кирино-сан очень милая девушка. — Вот-вот! Неспелая хурма тоже кажется вкусной до тех пор, пока не попробуешь. А как только откусишь, она тут же свяжет тебе рот. Ненавижу неспелую хурму. В разгар нашего информативного диалога про хурму дверь в отель снова открылась. На пороге стояла Нуи. Лицо её невероятно бледное, глаза напуганные, она едва-едва держалась на ногах. Складывалось впечатление, точно она увидела призрака.***
Нуи не выходила из комнаты. Прошло уже почти два часа с тех пор, как она вернулась в отель. Естественно, что случилось, Нуи не рассказывала. Лишь взлетела по ступенькам на второй этаж и захлопнула за собой дверь. Мне даже представить сложно, что должно было случиться, чтобы человек настолько сильно испугался. Однако ничего поделать мы не могли. Вытащить Нуи из комнаты не представлялось возможным, а насильно выпытывать сведения нам не хотелось. В итоге порешили на том, что дадим Нуи немного перевести дух. В конце концов, рано или поздно ей всё равно придётся выйти, ведь нам нужно было как можно быстрее покинуть «Асагири». Погода, однако, совершенно нам не содействовала. За окнами всё ещё лил дождь и стоял непроглядный туман. Потому мы просто умирали от безделья. Шатались по отелю, заходили в разные комнаты. Самое интересное находилось на цокольном этаже. Здесь расположилась тренажёрная, небольшой бассейн, бани и игральная комната с бильярдным столом, дартсом и различными наборами для карточных игр. Видимо, когда-то это место действительно могло быть популярным у туристов. Но что с ним сталось? Почему «Асагири» одиноко стоит на далёком холме совершенно без присмотра? И почему мы впятером вообще смогли забронировать здесь номера? — Эй, вы в порядке? — со спины послышался голос Асэми. — А? — я обернулся на звук. — Да-да, всё хорошо. — Вы выглядите довольно загруженным, — она встала рядом, и на мой манер уставилась на неподвижную воду в бассейне. — Мне кажется, вам стоит немного расслабиться. — Вы не первая, кто так считает, — я грустно улыбнулся. — Наверное, это моё проклятие — всегда быть загруженным. — Эта девушка… Ишибара-сан, — Асэми присела и потревожила воду рукой. От её тонких пальцев разошлись несколько маленьких волн. — Вы хорошо её знаете? — Совсем не знаю. Мы познакомились вчера. — Вам не нужно так сильно переживать из-за этого. Я не думаю, что в этих местах есть что-то, чего стоит опасаться. — Я больше переживаю за саму Нуи. Мне кажется, с ней случилось что-то нехорошее, что-то жуткое. — Жуткие вещи постоянно происходят, — Асэми беззаботно хихикнула. — Разве не так? — И что вы предлагаете? — Может, сходим в игральную комнату? Сыграем в го. Мысль показалась мне хорошей. Заняться всё равно было нечем, а от безделья время тянулось невыносимо долго. К тому же Асэми казалась мне довольно приятной девушкой. В отличие от остальных моих знакомых по несчастью, она была воплощением доброты. Мы перешли в игровую комнату и сели за столик с доской. Не сказал бы, что я хорошо играл в го или в какие-либо другие игры. Пожалуй, лучше всего мне давался боулинг, да и тот на чисто любительском уровне. Я играл за чёрных, Асэми — за белых. Она ходила первой. Маленький белый камешек с характерным стуком ударился о деревянную поверхность доски. Он одиноко расположился в самом сердце поля. Почему-то мне показалось это довольно грустным. Игра началась. Я пытался держать всё под контролем и следить за ходами Асэми, однако в какой-то момент поймал себя на том, что расставляю свои камешки наугад. Девушка могла в любой момент закончить игру, но зачем-то оттягивала момент своей победы. — Кавагучи-сан, — Асэми седлала очередной ход. — Кажется, вы хороший человек. — Вы так считаете? — я невольно усмехнулся. — Я совсем вас не знаю, но это чувствуется, — она подняла на меня взгляд. — Правда, есть в вас что-то тяжёлое. — Надеюсь, вы не о моём весе. — Вы выглядите довольно принципиальным… я бы даже сказала, крайне категоричным. — Интересно, — я сделал очередной ход в пустоту. — И почему вы так решили? — Да просто, — она легкомысленно хихикнула, — не берите в голову. Асэми сделала очередной ход, и пять её белых камешков выстроились в ровный ряд. Это означало моё полное поражение. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. И хотя я был готов к поражению, мне почему-то стало обидно. — Как быстро летит время, однако, — Асэми взглянула на свои наручные часы. — Уже половина седьмого. — Видимо, дождь сегодня не закончится. — Наверное, так оно и есть, — девушка поднялась из-за стола. — Придётся нам ночевать в отеле. Хотя всё не так уж и плохо. У нас есть электричество и еда. Считай, всё включено. Я лишь обречённо вздохнул.***
В главном холле я в очередной раз встретился с Уотаном. Сложно представить, но я даже начал привыкать к его жутковатому виду. По крайней мере, его ужимки не вызывали более неестественного страха. В конце концов, Уотан, несмотря на все свои странности, выглядел довольно неплохим человеком. Далеко не самым обычным, но всё же совсем не плохим. Он всегда вёл себя сдержанно и воспитано. В Японии не так много иностранцев, и ещё меньше таких, которые спокойно могут излагать свои мысли. Уотан же владел языком и манерами лучше, чем любой из моих знакомых японцев. Наверное, именно по этой причине рядом с ним и чувствуешь себя столь неуютно. В голове не укладывается, что человек европейской внешности японец больше, чем ты сам. От этого становилось как-то стыдно. Я никогда не был особо зациклен на культурной идентичности и сохранении какого-то самурайского духа… но даже мне не хотелось признавать, что иностранец в этом отношении лучше меня. Немец сидел на одном из диванчиков и держал в руках какую-то книгу. Обложку разглядеть мне не удавалось. Хотя даже издалека было видно, что книга эта старая и потрёпанная. Края слегка облезлые, а страницы, которые переворачивал Уотан, уже пожелтели. Очень скоро он заметил моё присутствие и, отложив книгу, улыбнулся в свойственной ему манере. И всё же, его улыбка — это то, к чему привыкнуть очень сложно. Правда, виду я старался не подавать. — Видимо, нам придётся провести в этом странном месте ещё одну ночь, — раздался его суховатый голос. — Судя по всему, так и есть, — я кивнул и уселся на противоположное кресло. — Не хотелось бы блуждать по этим лесам в ночи. Некоторое время мы молчали. Старые часы на стене тихо отстукивали секунды, а за окном по крыше отеля методично стучал дождь, точно пытаясь свести нас с ума. — Уотан-сан, — я набрался смелости поговорить с ним более откровенно. — Вы родились в Японии? — Нет-нет, — он отмахнулся. — Я родился в Германии. В Дрездене. — Просто, вы так хорошо владеете японским… — Видите ли, хотя я и родился в Германии, мой отец был крепко связан с этой страной, — лицо Уотана заметно помрачнело. Видимо, эти воспоминания для него не самые приятные. — Родственники или друзья в Японии? — Скорее, боевые товарищи, — чем больше немец говорил, тем сильнее сгущалась над ним тень некой холодной злобы. — Если вам неприятно об этом говорить, не стоит себя заставлять, — я решил отступить, но было уже поздновато. — Нет, Кавагучи-сан, — Уотан покачал головой. — Я был бы не против немного поболтать с кем-нибудь. Вы выглядите надёжным человеком, и мне крайне приятно, что вы находите интересным моё общество. — Значит, ваш отец часто приезжал в Японию? Уотан снова улыбнулся. Но в этот раз улыбка выглядела не столько жуткой, сколько отрешённой, точно он вспоминал что-то, что вызывало у него приступ ностальгии. Черты лица смягчились и стали даже приятными на вид. — В год мы приезжали сюда по три-четыре раза, на месяц-два, — продолжил Уотан. — Останавливались у друзей. Старых отцовских приятелей… На долю секунды он задумался, будто бы сомневался в собственных словах, но всего лишь на мгновение. — Вы обмолвились, что они были боевыми товарищами, не так ли? — Да, это так, — кивнул Уотан. Его ностальгическая улыбка тут же сошла на нет. — Только я никак не могу взять в толк, где немецкий солдат мог пересечься с японскими силами самообороны. — Я не говорил, что они из сил самообороны, — его лицо снова исказила неприятная гримаса. Смесь улыбки и сдерживаемой невыносимой боли. — Выходит, это случилось… ну… до поражения Японии в войне? — Кавагучи-сан, вы, верно, знаете об отрядах специального назначения, — взгляд его стал невероятно холодным. Он смотрел на меня в упор, точно протыкая ледяным шипами насквозь. — Не хотите же вы сказать… — Мой отец был столько же невероятно умён, как и жесток, — продолжал немец. — Наверное, это худшее сочетание качеств из возможных. Он ненавидел слабых людей. Презирал любого, кто хоть немного уступал ему. На момент начала войны его направили в один из концлагерей. Наверное, мне не стоит рассказывать, чем может заниматься человек, сведомый в медицине, в концлагере. Он мало рассказывал о своём нахождении там. Я даже не знаю, где он находился. Однако в один прекрасный момент моего отца перенаправили в Маньчжурию, как указывалось в документах, в качестве «научного обмена в области военной медицины и для укрепления дружественных связей». Так мой отец попал в один из специальных отрядов, создаваемых вашей страной. — Но всё это в прошлом, не так ли? — теперь я понимал, почему Уотан вызывает у меня мурашки. — Мы не можем винить детей за грехи отцов. — Верно, — Уотан резко убрал с лица даже намёки на злобу и вновь нацепил маску вежливого и учтивого иностранца. — Дело прошлое. — А что вы читаете? — Это? — Уотан снова взял книгу в руки. — «Золотой храм». Мисима — потрясающий писатель, не так ли?***
Акио стоял рядом с закрытым шкафчиком на кухне. Лицо его было напряжено, а кулаки нервно сжимались и разжимались. Он стоял у шкафчика как вкопанный и не двигался с места. Однако никаких видимых причин для этого не было. Нам удалось разыскать достаточно еды и продуктов не только на одну ночь, но и на целые недели проживания здесь. Стоило лишь внимательнее осмотреть все холодильники и ящички. Однако именно этот шкафчик чем-то привлёк Акио. Акио не выглядел как человек, с которым можно было поддержать светскую беседу. Да и вообще, какую-либо иную беседу. Разговаривал он агрессивно, а его словарный запас оставлял желать лучшего. Однако его столь сильный интерес к шкафчику заставил меня подойти ближе и поинтересоваться, что вообще происходит. — Там бухло, — чётко и ясно ответил он. — Боюсь спросить, откуда вы это знаете. — Слушай, — он нахмурился. — Я печенью чувствую, где можно достать такие штуки. Говорю тебе: там бухло. — Если хотите выпить, почему бы просто не достать его? — Я что, похож на идиота? — кажется, мои замечания заставляли его злиться ещё больше. — Если бы я мог его открыть, то не разговаривал бы тут с тобой. — Как я понимаю, он закрыт на ключ. — Капец ты догадливый, бедолага, — он иронично хлопнул в ладоши. — Что ещё подметишь? — Может, стоит поискать лом или что-то в этом духе. Акио несколько секунд потоптался на месте, точно в нерешительности, стоит ли отходить от шкафчика. — Не надо мне никаких ломов, — Акио кинул очередной взгляд на шкафчик. — Притащи мне две скрепки. Искать что-либо для Акио желания у меня не было. Мне вообще хотелось как можно меньше пересекаться с этим человеком. Однако, если быть откровенным, я и сам был бы не прочь немного выпить. Неважно, что именно, просто хочется немного расслабиться. Поэтому, коротко кивнув, я покинул кухню, оставив парня сторожить свой ненаглядный шкафчик. Однако, где именно мне достать скрепки, я не знал. С собой я ничего подобного не брал, а в отеле либо не видел их вовсе, либо просто не придавал таким вещам значения. В общем, я принялся шататься по отелю без особого понимания, где искать эти самые скрепки. Казалось бы, настолько обыденная вещь. В жизни вообще не придаёшь значения скрепкам. Кажется, будто они всегда под рукой. Вот, повернул голову, а они рядом, в небольшой коробочке. Но, как только начинаешь задумываться о них, как только они действительно становятся тебе нужны, их уже и след простыл. И так не только со скрепками. В жизни в принципе так. Ты не задумываешься о всяких банальных повседневных вещах, вроде зубных щёток, носков, скидочных карт в кошельке или даже о школьных товарищах. Всё это окружает тебя каждый день. Поднялся утром с кровати — почистил зубы, надел носки, в комбини — протянул продавцу скидочную карту, поделился с друзьями своим бенто. Всё это — рефлекторные действия. Ты не задумываешься о них, а просто делаешь. В какой-то определённый момент они превращаются во что-то вроде религиозного ритуала. Ты уже чувствуешь себя неполноценным, если какого-то звена этой цепочки действий не хватает. Сперва начинается лёгкое беспокойство, затем нервозность, затем паника, а потом, возможно, и страх. Вот и получается, что стоит у человека двадцать первого века отобрать его богов — зубные щётки и скидочные карты, —как он превращается в загнанного в угол зверька. Лишь через какое-то время он поймёт, насколько в действительности ему нужны все эти вещи и как сложно их достать, если думать об этом не как о ежедневном ритуале, а каждый раз полностью осмыслять свои действия снова и снова. В размышлениях о скрепках, щётках и прочем я наткнулся на Ясуко. Она, в свойственной себе манере, занималась какими-то странными вещами. Девушка стояла напротив двери в свою комнату и просто смотрела на неё, не предпринимая никаких действий. Я подошёл ближе и попытался повторить её действия, но кроме двери ничего разглядеть не смог. Мне стало страшно спрашивать её о происходящем, ибо не хотелось снова нагружать свой мозг, пытаясь осмыслить её объяснения. — Странно, — произнесла она монотонно. — Это моя комната. — Боюсь спросить, почему это странно. — Если боишься, то лучше не спрашивай, — она не смотрела в мою сторону. — Хотя я не вижу в этом ничего страшного. — И всё же, я спрошу. Что ты делаешь? — А ты храбрый, — она наконец повернулась ко мне. — Это моя комната, не так ли? — Верно. — Но сейчас меня там нет. Я кивнул. — Значит, если кто-то зайдёт в эту комнату, то она перестанет быть моей. — Это не так работает. — Но подумай сам, — она снова развернулась к двери. — Ведь любой человек может зайти в неё и сказать, что эта комната его. И я ничего не смогу поделать, ведь он будет там, а я здесь. Значит, вполне логично, что эта комната его. — Эта комната твоя, даже в случае, когда ты в ней не находишься, — я знал, что объяснять ей что-либо — плохая затея. Но остановить себя не мог. — Ты же забронировала её. — Я ничего не бронировала. — Но… ты же приехала сюда, так? Ты должна была заказать комнату по телефону. — Я не люблю телефоны, — она снова повернулась ко мне. — Мне становится не по себе, что мне может позвонить кто угодно. Даже какой-нибудь извращенец или маньяк. — Удивительно логичная вещь… — я закивал, но тут же вспомнил о сути нашего диалога. — То есть, ты приехала сюда абсолютно не зная, есть ли свободные комнаты или нет? — Да. — Слушай, мне интересно, как ты вообще выживаешь в мире? В смысле, ты же ходила в школу, например? — Не любила школу, — она поморщила носик. — Все там были ненормальные. — То есть, ты всё-таки закончила её, так? — Да. — И как учителя к тебе относились? — Они задавали дурацкие вопросы, — ничего другого я и не ожидал. — Посчитать цифры, например. Зачем их считать? В этом нет абсолютно никакого смысла. В итоге всё равно получаются цифры. Если бы в итоге получались иероглифы, было бы намного интереснее. — Не завидую твоим учителям, — мне было страшно представить, каково приходилось окружающим её людям в школе. — Или вот, например, история, — Ясуко упёрла руки в бока. — Ода Нобунага умер. Зачем мне знать, что и когда он делал? — Может быть, чтобы знать историю собственной страны? — Зачем? — она с искренним непониманием уставилась на меня. — Если бы Ода Нобунага был жив — другое дело. Я могла бы поговорить с ним, сходить в кафе или в парк развлечений. Но он мёртв. А с мёртвыми в парк развлечений не сходишь. — Я понял, понял. История и математика тебе не нравились. Что же ты тогда любила в школе? — Уроки каллиграфии. — Я даже не сомневался, — невольно на лице у меня появилась улыбка. — Значит, оттуда у тебя любовь к иероглифам? — Язаки-сенсей был единственным нормальным человеком, — она кивнула. — Прямо как ты. — Ну спасибо, — странно, но мне почему-то вправду стало легче. — Он разговаривал со мной и объяснял значения разных иероглифов, — впервые я увидел на лице Ясуко улыбку. — Это было так загадочно и интересно… почему одни и те же иероглифы могут значить разные вещи? Почему один и тот же иероглиф читается по-разному? Вот взять, к примеру, иероглиф «дом». Почему у него есть значение «семья»? Ясуко резко оборвалась. Улыбка сошла с её лица, и оно вновь стало кукольно-безэмоциональным. Только что она так оживлённо рассуждала, и вдруг всё прекратилось. Что же ты за человек, Ясуко? Как бы мне хотелось узнать это. — Что-то случилось? — вопрос вырвался непроизвольно. — Много чего случилось, — она снова подняла на меня глаза. — В мире всегда что-то да случается.***
В вещах Ясуко мы отыскали пару скрепок и вернулись на первый этаж. Удивительно, но такое ощущение, будто бы Акио за всё это время даже не сдвинулся с места. Он всё также стоял у шкафчика, точно Ясуко у двери своей комнаты. Получив заветные скрепки, он распрямил их и принялся ковыряться в замке. На это ушло некоторое время. Замок то и дело стукался о металлическую дверцу, слышался раздражённый шёпот Акио. Однако, несмотря на всё это, через минут десять послышался звук щелчка. Чутьё Акио не подвело, шкафчик изобиловал всем, что только могло прийти на ум. Виски, коньяк, вино, шампанское, дорогое пиво из ресторанов, бутылка рома, сакэ и русская водка. Можно было устроить самую настоящую попойку. На звук радостного смеха Акио пришли и Уотан с Асэми. Кажется, при виде алкоголя все мы немного повеселели. И, несмотря на дождь за окном, на душе стало немного теплее, чем прежде. Может, мне и показалось, но с лица Ясуко пропала вечная отрешённость. Загремели бутылки. Мы вытащили на стол весь бар. Нашлись и бокалы со стопками. Асэми красиво разложила закуски по одноразовым тарелочкам. Всё было готово к тому, чтобы приступать к дегустации найденного добра. Виски шло хорошо. Но в последнее время я не пил ничего крепче магазинного пива, отчего алкоголь быстро ударил мне в голову и в ней появилась приятная тяжесть. Закуски не особо помогали с этим справиться. Асэми же скромно попивала из бокала шампанское. Она молча пристроилась в дальнем конце столовой и с лёгкой улыбкой наблюдала за всеми нами издалека. Она выглядела так, точно о чём-то задумалась. Но сейчас мне могло почудиться всё что угодно. Уотан и Акио разделили на двоих бутылку с ромом. Что забавно, оба нашли общий язык. Казалось бы, они две диаметрально противоположные личности. Педантичный и интеллигентный немец совсем не вязался с быдловатым и неотёсанным японцем. Но за бутылкой они довольно горячо обсуждали что-то связанное с политикой. В их диалог я не вникал, да и желания особого у меня не было. Но, судя по энергичному киванию Акио, он был полностью согласен с мнением Уотана. За всеми этими наблюдениями я не заметил, как Ясуко забрала мою бутылку с виски и опустошила её уже наполовину. Кто знает, сколько стопок она уже успела опрокинуть. Но вид её стремительно красневшего лица говорил о том, что количество это немаленькое. — Прекрати! — я буквально вырвал бутылку у неё из рук. — Это та-а-к весело, — кажется, алкоголь на неё действовал моментально. — Заметно, — я отставил бутылку подальше. — Но тебе хватит. — Юки, — взгляд её поплыл, и я не мог понять, смотрела ли она на меня или куда-то сквозь меня. — Ты самый нормальный человек, которого я встречала. — Рад это слышать. Жаль, не могу того же и про тебя сказать. — Правда-правда, — она закивала. — Все вокруг ненормальные. Никто и никогда не хочет меня слушать, совсем-совсем не понимают. — Знаешь, я почему-то совсем не удивлён. — А с тобой я могу говорить, — она подсела почти вплотную ко мне. — По-настоящему говорить. — Как же вас развезло, мадам, — я попытался отстраниться, но Ясуко продолжала наседать. — И ночью рядом с тобой было так спокойно. — Тише! — зашипел я, прикладывая палец к губам. — Я же тебе говорил! — Но это правда! Можно я и сегодня ночью к тебе приду? Как на зло, в момент этой фразы Акио с Уотаном молчали. Голосок Ясуко разошёлся по столовой чётко. Так, чтобы каждый сидящий здесь мог это расслышать. И почему такие ситуации постоянно случаются со мной? — Ну и вкусы у тебя, бедолага, — в голосе Акио слышались нотки осуждения. — Да… не так всё! — мои попытки оправдаться под влиянием алкоголя выглядели ещё более жалко, чем могли бы. — Чувства порой вспыхивают в самые необыкновенные моменты, между самыми необыкновенными людьми, — речь Уотана подшофе звучала ещё более поэтично. — Кто мы такие, чтобы осуждать людей, коих обуяла страсть? — Да ты посмотри на малую, — Акио окончательно перестал контролировать речь. — Она же с башкой не дружит. Я бы лучше себе яйца отрезал, чем с такой один на один остался. — Послушайте, — я поднялся из-за стола. — Ничего между нами не было. Она ввалилась ночью в мою комнату и заявила, что будет у меня спать. Никаких чувств, никакой страсти! — Слушай, мне вообще плевать, какие у тебя там фетиши, — отмахнулся Акио. — Кому ты там присовываешь, меня тоже мало волнует. Просто, сам… как это правильно… фриц, помоги. — Факт. — Вот-вот, он самый, — Акио громко хлопнул по столу. — Сам факт того, что ты спал с этой полоумной. Это ж каким извращенцем надо быть? — Я не хочу конфликтов, — нападки Акио начали выводить меня из себя. — Но я хотел бы, чтобы вы оставили эту тему. — Да без проблем, бедолага, — парень неприятно усмехнулся и в конце тихо добавил, — бывают же люди… За всей этой перепалкой я как-то и забыл, что среди нас сидела сама Ясуко. Которой на месте уже не было. Опьянённое алкоголем сознание не сразу забило тревогу. Я осознал причину пропажи Ясуко только после того, как поймал на себе осуждающий взгляд Асэми. Кто знает, что надумала себе эта девчонка. Нормальному человеку от такого неприятного диалога стало бы обидно. Но что творится в голове у Ясуко, а тем более, у пьяной Ясуко — не знает никто. Моя совесть начала давать о себе знать. Я вскочил со стула и спешно вышел из столовой. В холле Ясуко не было, как не обнаружилась она и в своей комнате, и в моей её тоже не было. В голову начали лезть крайне нехорошие мысли, отчего и без того ватные ноги начали подкашиваться. Не понимаю, почему так переживаю за совершенно незнакомого мне человека. Я ничего не знал о Ясуко, как и она обо мне. Эта странная девица просто таскалась за мной повсюду, как хвостик, и говорила свои странные абстрактные фразы, от которых у меня порой болела голова. И почему это я должен чувствовать за неё ответственность, а?! Почему должен бежать за ней сломя голову? Сама виновата. Во всей этой ситуации виновата она сама, разве не так? Я предупреждал её, чтобы она не болтала лишнего! И всё-таки… Куда она делась? Что она себе надумала? Что сейчас делает? Плачет? Ни в жизнь не поверю. Ясуко не умеет плакать. Не могу поверить, как на её абсолютно холодном лице появляются слёзы, как набухают от них глаза, как она обхватывает коленки руками. Я спустился на цокольный этаж. В игровой комнате горел свет. Конечно, куда ещё она могла податься, как ни туда. Нужно было сразу это понять. Девушка сидела за столиком с маджонгом и без особого интереса рассматривала кости с рисунками. Она и вправду не плакала. Просто совершенно безучастно сидела на мягком стуле. Несмотря на всё это, она явно была обижена. — Ясуко, — я подошёл ближе и сел на против. — Ненормальные, — вполголоса произнесла она. — Все ненормальные. — Прости их. В конце концов, они напились… — Я просто хотела говорить, — голос её едва заметно дрожал. — Как все. Почему никто не понимает, что я говорю? Неужели это так сложно? — Иногда тебя и вправду сложно понять. — Потому что все ненормальные, — она явно с трудом сдерживала эмоции. — Почему в мире так мало нормальных людей? Она смотрела на меня своими стеклянными глазами, точно и вправду ждала ответа. Но что я мог ей ответить? Сказать: «Ты сама ненормальная»? Что мне предпринять в этой ситуации? Она ведь и вправду считает, что вокруг все сумасшедшие. — Пойдём спать, Ясуко. Той ночью она снова спала в моей комнате. *** Наше сознание проваливалось всё глубже в бездну. В какой-то момент мы перестали отличать сон от реальности. Мы лишь поддавались отелю «Асагири», шли туда, куда указывал он. Будто мы марионетки, которых играючи ведёт по сцене кукловод. Каждый из нас выполнял отведённую ему роль. Но никто из нас не ведал о сценарии. Мы играли в каком-то абсурдном спектакле, где с каждым новым абзацем история становилась всё более нелогичной, всё более абстрактной. Но кто этот кукловод, что ведёт нас по отелю «Асагири»? И причём здесь лошадь в коридоре? Причём здесь лошадь?