Синева

Дагон рассеянно крутит в руках прядь волос, наблюдая за идеально ровной спиной Михаил. Спина почти не движется, застыв в одном положении – изредка только слегка покачивается пучок на затылке, показывая, что архангел еще не превратилась в застывшую статую. - Эй, - демон вытягивается, чтобы с кровати дотянуться до стола, за которым Михаил и сидит. Та не реагирует на хлопок по плечу – только раздраженно вздыхает. - А-а-а-ангел. - Пять, - невозмутимо произносит Михаил, откладывая в сторону очередной отчет – и только тогда награждая Дагон укоризненным взглядом. – Это пятый раз, когда ты меня отвлекаешь. Я работаю. Не мешай. - Мне ты сказала, что у тебя выходной, - фыркает Дагон, отбирая у Михаил лист бумаги, чтобы отшвырнуть его на пол. – Бумажки от тебя никуда не сбегут, а я вернусь в Ад. Отчет совершает идеально ровный круг по комнате и возвращается на стол. - Я работаю, - ледяным тоном повторяет Михаил. Дагон притворно вздыхает, возвращаясь на кровать. Она сидит здесь уже пару часов, не меньше, и все это время Михаил ни разу не оторвалась от своей работы. И было бы там что-то важное! Неужели действительно нужно отвечать на все письма из Ада и сверять какие-то древние отчеты? Михаил краем глаза наблюдает за Дагон, сидящей на кровати. Та выглядит слегка обиженной, и это довольно забавно. В белом свитере, кажется, принадлежавшем архангелу, как всегда, растрепанная, усевшаяся вроде бы поодаль, но так, чтобы дотягиваться при желании до стола. Совершенно не похожая на демона – скорее на капризного ребенка, которого лишили любимой игрушки. Неужели она не понимает, что иногда нужно чуть-чуть подождать? Ангел качает головой и возвращается к работе. Еще пять минут, не меньше, в квартире царит блаженная тишина. - Эй, золотце, - Михаил слышит вкрадчивый шепот у самого уха, и не вздрагивает только потому, что отлично знает, как держать себя в руках. – Может, прервешься ненадолго? Михаил оборачивается в очередной раз, но слова, которые она готова произнести, застревают у нее в горле. Дагон успела скинуть с себя все, включая небрежно брошенный на пол белый свитер, и остаться только в легком бирюзовом шарфе. Серебристые чешуйки поблескивают в неярком освещении, и Дагон, поняв, что взгляд ангела прикован к ней, довольно вытягивается. Она тонкая, гибкая, одетая, словно в металл, в свою чешую, и Михаил требуется некоторое время, чтобы понять, что она все еще молчит и любуется. - Замерзнешь, - как можно более безразличным тоном произносит она, и спиной чувствует волну негодования, направленную в ее сторону. Дагон подходит со спины и наклоняется к ней. Михаил чувствует ее холодные поцелуи сначала на затылке, где волосы переходят в кожу, на загривке, на шее… Она поджимает губы и утыкается в бумаги, делая вид, что ее это совершенно не интересует. Дагон несильно прикусывает кожу у самого плеча, проводит языком от шеи к мочке уха. Нежно, даже как-то слишком осторожно, целует золотые искорки, рассыпавшиеся от уголков глаз к вискам. - Я тебе мешаю? – почти мурлычет она на ухо своему ангелу, и та прекрасно понимает, с каким злорадством это произнесено. Михаил просматривает два отчета, отмечая нужные даты, и делает пометки в собственном ежедневнике. - Совершенно нет, - спокойно отвечает она. Дагон кладет руки ей на плечи, проводит пальцами по напряженной спине, оставляет на шее несколько вполне ощутимых поцелуев-укусов, которые тут же сменяются ласковыми прикосновениями губ. Михаил поводит лопатками, когда чувствует легкие прикосновения через тонкую ткань блузки, и берет из стопки новый документ. Сосредоточиться на нем получается не сразу. Дагон пользуется этой паузой, чтобы обхватить ее за талию и прижать к себе, пропустив руки под локтями Михаил. Та недовольно подается вперед, но тонкие и ловки пальцы демона уже расстегивают пуговицы на ее блузке. Справиться с ними с первого раза – сложная задача, и Михаил подозревает, что без чуда тут не обошлось. Она остается перед своими документами обнаженная до пояса, и сказать, что ей это непривычно – ничего не сказать. - Ты не могла бы перестать? – интересуется Михаил, облизывая пересохшие губы. Она не может признаться даже себе, что думать о закрытии квартала, совпадениях в архивах и перепиской с Адом, она уже не может. И виной тому пальцы Дагон, что совершенно бесцеремонно изучают ее тело – от ключиц к плечам, скользят по ребрам, несильно царапая ногтями, к спине, по позвоночнику… - Что перестать? – с максимальной для демона невинностью интересуется Дагон, снова целуя ее в шею. Ей хотелось бы большего, хотелось бы наконец оторвать эту зануду от своих отчетов, прижать к себе, приковать все ее внимание… - Отвлекать меня, - Михаил, впрочем, даже не пытается отвести голову, и наконец расслабляется, позволяя себе откинуться на руки Дагон. Та прекрасно понимает это невербальное согласие, и утыкается носом в плечо Михаил, оставляя ей вместо поцелуев лишь дразнящее прикосновение горячего дыхания. Пальцы Дагон пробегают по напряженным соскам, позволяя себе лишь немного сжать, и ангел закусывает губу. Она должна контролировать свои эмоции, это бесконечно просто, и она проделывала это тысячу раз… … проблема в том, что Михаил не так уж и часто делает то, чего она действительно хочет, наплевав на все условности. И по большей части, все это связано с Дагон. Поэтому она позволяет себе наслаждаться ласками, чередующими то яростную страсть, то осторожную нежность – пальцы, только что грубо оцарапавшие ее ребра, с убийственной нежностью, даже слишком осторожно, чертят дорожку от шеи к животу. Михаил приоткрывает глаза, и понимает, что уже полулежит на Дагон, и та с насмешливой улыбкой смотрит ей прямо в лицо. Она не успевает ничего сказать – демон накрывает ее губы своими, втягивая в глубокий поцелуй, который прерывается слишком быстро даже по мнению Михаил. Дагон отрывается от нее и делает шаг назад, выжидательно глядя на ангела, и та не сразу понимает, чего именно от нее ждут – но встает со стула еще раньше, чем успевает отдать себе в этом отчет. Дагон практически тут же вжимает ее в стол, заставляя то ли сесть, то ли рухнуть прямо на бумаги, покрывает поцелуями, не давая сказать ни слова – особенно о том, что здесь, видите ли, важные документы. Михаил не успевает отвечать на эти ласки – как и всегда, Дагон даже не думает о том, чтобы получить что-то взамен – и просто запутывает пальцы в рыжие волосы, притягивая этого невозможного демона к себе. - Ты вводишь меня во грех, - шепчет она прямо в губы Дагон, и надеется, что это звучит хотя бы укором. Та только счастливо улыбается, играя пальцами с напряженными сосками Михаил – та откидывает голову и закусывает губу, чтобы не сорваться на совсем уж бесстыдный стон. - Пока еще нет, - отвечает Дагон, расстегивая пуговицу на белоснежных брюках Михаил. Она совершенно не умеет раздевать ее медленно, ангел в очередной раз отмечает, что ее любимый костюм остался цел разве что чудом, но сопротивляться этому не хочется. Дагон смотрит на Михаил, сидящую на своих же отчетах, стыдливо сводящую ноги, слегка растрепавшуюся, покрасневшую, так очевидно смущенную и такую открытую одновременно. Дагон кажется, что она не может оторвать взгляда, не может оторвать от нее рук и губ, не может попросту от нее оторваться. Кожа у Михаил мягкая, нежная, словно шелк или атлас – поцелуи Дагон остаются на ней яркими отметинами, куда ярче, чем ее золотые пятнышки. Алые отметины контрастируют с ее светом, окутывающим ангела, сама она контрастирует с белоснежными бумагами, в беспорядке разбросанными по столу, сама она сильнее всего контрастирует с Дагон. Она знает, что Михаил нужно любить не так. Она знает, что не может выразить всю нежность, скопившуюся у нее внутри, болезненную, губительную для демонов нежность иначе, кроме как оставлять на ней раны, причинять ей боль, неумело извиняясь нежными прикосновениями после. Она знает, что не должна даже прикасаться к этому чистому, светлому, святому созданию, но она же демон, для нее нет совершенно ничего святого… С губ Михаил срываются первые стоны, когда Дагон безжалостно вводит в нее сразу два тонких пальца. Вся их любовь похожа на безумный контраст ярости и нежности – Михаил притягивает ее к себе за волосы для поцелуя, Михаил охотно раскрывается перед ней, Дагон целует ее, не смея укусить, Дагон причиняет ей боль, заполняя собой, Михаил сжимает пальцы, сминая какой-то очередной важный отчет, Дагон чувствует, как ее охватывает ангельское сияние… Михаил шепчет ей что-то бессвязное, что-то, что Дагон даже не слышит, но ей и не нужно, впервые не нужно слышать Михаил, чтобы понимать всю ее любовь. Когда Михаил вздрагивает всем телом и откидывается назад, ее губы в исступлении произносят имя Дагон, и большего демону и не нужно. Они обе приходят в себя только через мгновение – Дагон садится на колени возле стола, утыкается лбом в бедро Михаил, та ласково гладит рыжие пряди, словно успокаивая всю бурю, которая в очередной раз не вырвалась наружу, чтобы не причинить ей лишнего вреда. - Мне придется все это переделывать, - наконец произносит архангел, и Дагон тихо смеется. – Вряд ли на Небеса стоит заявлять о порче документов таким образом. Дагон поднимает глаза, и смотрит на Михаил, обнажая в улыбке три ряда острых зубов. - Может, тогда просто их уничтожим? Я знаю хороший способ…