Нападение первые по девкам в забеге, Играют не хуже, чем группа Чайф играет музыку регги, Но даже в фирменных джинсах и фирменной майке, Свердловску пока далеко до Ямайки
Август — Сентябрь 2020
Федя второй месяц наблюдает, как социальные сети Локо всё больше и больше становятся похожи на блог о карьерных амбициях и жизнеописании Лёши Миранчука. Да или нет, «Аталанта» или «Лацио», возьмут в аренду или купят со всеми потрохами? «Что же будет, что же будет?» — лейтмотивом несётся с середины августа со всех сторон, и чёрт возьми, как же раздражает! Вроде бы смешно, но неприятная правда лежит на поверхности: так или иначе молодой, техничный, с хорошей физикой и дриблингом, отлично чувствующий игру футболист куда-то да перейдёт. В то время как самого Федю, лучшего нападающего тех лет, когда Алёша ещё голы не забивал, даже в «Сельте» не оставили. Глухая злость прежде всего на самого себя и немного на более удачливого одноклубника перерастает в фоновое раздражение, мелкие, неприятные травмы вновь сажают на скамейку запасных, а Тоша каждый раз отводит глаза при встрече, упорно делает вид, что с Федей и не общался никогда. Коммуникаций не получается даже на поле, ведь после приезда из аренды Смолов ещё ни разу не пересекся с Антоном в старте. В конце многострадально августа наконец-то подтверждается переход старшего Миранчука в «Аталанту». И это событие своим масштабом затмевает все прочие. Пресс-служба Локо, сосредоточившись на подробностях устройства Алексея в Бергамо, постит героя дня сверху вниз, наискосок, и будто нехотя выпускает вяленький релиз о футболистах, вызванных в Сборную, по сути сваливая свою работу на СМИ и ребят из медиаотдела Новогорска. Те, конечно, с радостью начинают клепать интервью и сюжеты, всё больше возводя воспитательные меры Черчесова в категорию сенсаций. Хоть бы слово о составах «призывников», нет, заладили одно и тоже. Из каждого утюга обсуждается, должен ли Соболев извиняться или «Артём Дзюба пошёл на хуй». Зная ситуацию изнутри, Смолов думает, что на хуй следует идти Саше Кокорину, ухитрившемуся и через два года после «происшествия со стулом», посиживая на реабилитации, создавать инфоповоды. Перешёл в «Спартак», завёл новых друзей, не сыграл ни одного матча с начала лета, но раздаёт интервью направо и налево. Несёт вдохновенную хуйню, если быть честным. В этом же весь Кокора: глаза свои блядские прикроет пушистыми ресничками и давай соловьем заливаться. Федя хорошо знает Сашу, Федя по молодости с Сашей в джакузи перепихнуться ухитрился. А потом ещё раз и ещё. Уже не в джакузи. Молодые, глупые, любопытные, как же они отрывались, но тогда не срослось. И Смолову об этом не жаль ни капли, им было весело и кайфово, а потом он уехал в «Фейеноорд» и думать забыл. Никаких сожалений. Зато жаль, что своей новенькой лучшей подружкой Сашкой Соболевым Коко вертит как хочет, а мог бы и рассказать немножко о том, сколько раз Игорь торчал в не самых приятных местах, где самому Дзюбе светиться было никак нельзя, и какие пути изыскивал, чтоб как-то улучшить условия содержания бойцов «мебельных войск». Все их общие друзья об этом знают, и те, кто публично выступал, и те, кто молча помогал. Пятачок, конечно, всё это помнит, но и обидки свои долго лелеет, любит Дзю кольнуть, играючи может ввернуть даже в личный разговор, мол: «Какой он нехороший редис этот ваш самый лучший футболист прошедшего сезона». А очарованному голубыми омутами да ямками на щеках новому одноклубнику только и надо, чтоб ему дали карт-бланш. Смолов знает, как из-за этих взглядов печальных и невинных рвались крепкие нити дружбы, менялись клубы, прекращались контакты и контракты. Навсегда. Пашка не даст соврать. Положа руку на сердце Федя считает, что хайпить на Дзюбе уже просто неприлично, дайте мужику выдохнуть. Публично задевать во время игры, предъявляя не за игру, крайне не комильфо. Артём на поле за слова свои не отвечает, у него впереди всегда эмоции, и об этом знают все хоть сколько-то близко с форвардом знакомые люди. Словесные перепалки и матерные рулады, щедро льющиеся во время матча, никогда не перекочуют в жизнь. Проверено на том же старшем Миранчуке, сдружившимся с нападающим Зенита гораздо позже той приснопамятной игры, когда Артём кричал Лёше: «Я тебя поймаю». И поймал, что тут скажешь, вон, после матча с «Зенитом» сколько трепались в подтрибунке… Дружат они теперь, почти что семьями. Так, конечно, было не всегда. Во времена постоянных аренд и просиживания штанов на скамейке запасных, сгорая от нереализованных амбиций, желаний и мечт, Артём был весьма и весьма агрессивен. Соболеву просто повезло, что Дзюба перерос подростковые замашки и за последние несколько лет значительно отшлифовал острые углы своего непростого характера, научился быть спокойнее, мягче реагировать на раздражители в обычной жизни. Дважды капитан, сборной и клуба, Артём несёт возложенную на него ответственность, стараясь не подводить команду и тренерский штаб. И, что немаловажно, несёт личную ответственность перед другим капитаном, тем, что ждёт его дома. Это та самая обратная сторона медали, которая никому не видна, но не стоит и сомневаться: нынешний Артём — продукт, получившийся в результате масштабной переоценки ценностей, тряхнувшей его сознание аккурат после серии игр Сборной в 2016. Именно тогда, Смолов точно знает, Игорь Акинфеев, всегда холодный и рассудительный, уступил горячности и напору Дзюбы, лично пришёл к Феде и смущённо просил поменяться номерами, чтобы жить вместе с Артёмом потому что «так мало времени вместе проводим, хочу быть ближе к нему». Вот так просто, пришёл и попросил, и сразу всё встало на свои места, и всем стало легче. Потому что дёрганый Капитан — горе в Сборной.***
Погрузившись в пространные размышления о прошлом, Федя на автомате пролистывает весь этот инста-дайджест публичной психологии и педагогики, вежливо жмёт сердечко у нужных публикаций и ощущает, как его почти физически тошнит от происходящего. Он везде чувствует себя чужим. После его перехода из «Краснодара», где за большие деньги он был плеймейкером, на него играла вся команда и лучшим футболистом он признавался едва ли не каждый матч, а каждый месяц-то точно, стать просто форвардом столичного «Локомотива» было хорошо, но не то. Здесь были свои воспитанники, ветераны, молодые звёздочки и, конечно, главный герой, чьё место было непоколебимо, любимец Сёмина, легко разворачивающий игру на себя, максимально креативный и результативный Алексей Миранчук. Со своей фанбазой, уважением трибун и лучшими рекламными контрактами этот неугомонный мальчишка раздражал ещё в Сборной, а тут вообще откровенно мешал по всем фронтам. Уже после первой совместной тренировки с новой командой Федя понял: контракт у него может и будет самый крутой, и зарплата побольше многих, статуса первой звезды он не получит. Здесь уже есть своё солнце. Тогда-то Федя не долго думая и решил, что нужно как-то осторожно ситуацию покачать. И быстро нашёл путь: сложно было не заметить, с каким детским любопытством поглядывал на него Антон. Ведь невнимательностью Фёдор не страдал. Понял ли Смолов, как сам себе яму вырыл по средствам лёгкого флирта? Не было с ним раньше такого, не ждал, не планировал может так серьёзно, но, познакомившись поближе с Антоном, уже не хотел никаких воздействий на старшего Миранчука. Увлёкся, втянулся, утонул. Тоша с его лёгким характером, смущённой улыбкой и ненавязчивым общением сводил Федю с ума: то подпустит поближе, то чурается как от прокаженного. Дезориентированный форвард вёл себя как идиот и, совершенно не имея опыта ухаживаний за парнями, звал то на хоккей, то в ночной клуб. Так бы, наверное, и выплясывал вокруг да около, если бы не все тот же пресловутый друг Кокорин. Саша, сука беспринципная, будь он трижды здоров, в какой-то момент просто взял телефон хандрящего от непонимания его чувств Смолова, набрал не менявшийся с 2012 года пароль, залез в чат да написал пару фраз, а потом передал звонящий аппарат охуевшему Феде. Пусть Антон и был достаточно неискушён в отношениях с мужчинами, но сложить растянувшиеся на несколько месяцев пляски с бубном вокруг своей персоны с обжигающими косыми взглядами худо-бедно смог. Сообщение с простым текстом: «Ты нравишься мне больше чем друг, давай поужинаем, обсудим? Позвони, если согласен.», — лишь подтвердило догадки. Миранчук позвонил, и Смолов больше не мудрил, просто делал то, что считал уместным: дарил приятные мелочи, водил в кино, целовал у подъезда, не давил. Для достаточно юного Антона такой подход оказался идеальным, и уже к новому году этот славный лохматый щеночек перебрался в двухуровневый лофт, где ранее в одиночестве обитал сам Фёдор. Им было хорошо вместе, а Тоша был настолько искренним в своём желании подружить новоиспечённого парня с обожаемым братом, что Алексей уже не казался форварду заносчивым и невыносимым. Впрочем, Миранчук таким и не был, но в спорте частенько приходится выгрызать себе место под солнцем и быть максимально жёстким, особенно, если ответственность несёшь не только за себя. К отношениями близнеца с известным футболистом, случайно оказавшимся волею судеб их одноклубником, Лёша отнёсся снисходительно, без особенных надежд на «долго и счастливо», но любимого братика поддержал, как привык делать всегда. Счастье и благополучие Тоши в списке жизненных ценностей Старшего уверенно болтались на первом месте, и он попросту не хотел лишать близкого человека радостей первых «взрослых» отношений, пусть и не верил в их будущую жизнеспособность. Главное, что в этот период Антон доволен по всем фронтам, а проблемы Лёша будет решать по мере поступления.***
Так часто бывает: чем лучше людям было вместе, тем более драматичным становится расставание. Особенно, если это не обоюдное решение. А конкретно в их с Антоном случае Федя напортачил настолько, что в Испанию надо было свалить если даже не в «Сельту», то просто на ПМЖ. Чтоб не отсвечивать больше примерно никогда. Синяк, оставленный ему старшим Миранчуком, расплылся неопрятной кляксой на скуле и красовался там ещё две недели, но Фёдор подумывал, что ещё легко отделался. Жилистый подкачанный Лёша ударил его всего дважды, и Смолов даже не сопротивлялся, понимал, что за дело. Гораздо хуже было видеть разочарование и боль в глазах Антона, в этот раз молчаливо позволившего старшему брату взять физику и лирику на себя. Прощальное напутствие от Алексея он не забудет никогда: «Я сделаю всё, чтобы похоронить твою карьеру, Смол. Верь мне, в Локо тебя точно не будет», — спокойно и холодно пообещал Лёша, затем также технично, как укладывал пенальти в девятку, даже не поморщившись, без особого размаха, нанёс два удара, в скулу и живот. И в тот момент Федя верил да и сейчас не сомневался, если бы Сёмин остался у руля, его в клубе уже бы не было. В принципе особо не напрягаясь, и сегодня можно открыть пресловутый трансфермарк, почитать, посчитать и убедиться: его готовятся продавать. Не в конце этого календарного года, так во втором круге чемпионата точно. Он — провал по всем пунктам. Не вписался в игру, не смог стать результативным игроком, частенько был заявлен вне основы, так и не был принят фанатами. Много денег на ветер — вот чем стал Фёдор Смолов для столичного «Локомотива». Возвращение из Испании было разочарованием не только для него, но и для ребят из клуба. Даже те, с кем у форварда были достаточно тёплые отношения, откровенно сочувствовали, подбадривали, вели себя так, будто он сам не знает: остаться в Сельте было бы оптимальным для всех. Тренерскому штабу не пришлось бы выдумывать велосипед, натужно рожая план подбора для него игровых партнеров, а команда и фанаты наконец-то вздохнули бы с облегчением. Четыре гола за полтора сезона это, конечно, не тот результат, ради которого стоило держаться в Москве, даже если за это платят сказочные три миллиона евро. Ещё до всей этой нелепой истории с Машей, внезапно воспылавшей к нему любовью, он и сам подумывал перебраться в чемпионат США и спокойно закончить карьеру в комфортных условиях клуба, например, из Калифорнии. Теперь сможет совместить приятное с полезным, осталось только сезон продержаться, а тут вот в чём фокус: для этого нужно наладить контакт прежде всего с Антоном. По неизвестным причинам, продав старшего близнеца, новоявленный сербский тренер уверовал в результативность дуэта Фёдора с младшим и на всех тренировочных матчах всячески старался привлекать его и Миранчука к выполнению совместных задач. Хотя здесь, видимо, играет роль всё тот же подготовительный расчёт «торговли лицом». Кому-то да приглянётся, кто-то да позарится. «Недвижимость принято показывать перед продажей», — как-то обронил один из одноклубников, завсегдатай скамейки. Фёдор на пассаж не ответил, он в это время следил за равнодушным выражением глаз Антона, сделавшего вид, что не слышит этого подкола. Миранчук, надо отдать ему должное, в процессе совместных тренировок к Смолову был достаточно лоялен: на поле вёл себя сдержано, в некрасивые обидки не скатывался, работал на результат, поддерживал конструктивный диалог и весьма неплохо шёл на контакт. Ровно до той поры, пока не заканчивалась тренировка. Сколько бы Федя ни пытался заговорить с Антоном вне поля, столовой или тренажёрного зала, натыкался на холодную стену молчаливого игнора. Винить его в этом было бы ещё более лицемерно, чем то, как малодушно повёл себя сам Федя в конце прошлого года. Ведь не найдя лучшего варианта, поставленный перед однозначным выбором Фёдор просто собрал манатки и сбежал, оставив Тошу самого разбираться с последствиями их внезапного и, очевидно, болезненного расставания. Смолов прекрасно понимал, что для молодого и перспективного Антона их отношения так или иначе не переросли бы во что-то серьёзное. Но также он не мог врать самому себе: мальчишка был ласковым и искренним, а ещё Антон был горяч как солнышко. Отзывчивый и темпераментный в постели он оказался совсем не скромным и брал от их близости сколько мог, щедро одаривая любовника взаимностью. От таких мыслей в груди бесконтрольно теплело, и Федя старался загнать их как можно глубже, резонно рассуждая, что судя по поведению и периодически появлявшимся на шее Миранчука засосам, в одиночестве он пробыл недолго. Молодость — время экспериментов, и тут не важно, кто ты: студент, дворник или футболист, бушующие в теле гормоны всегда возьмут своё, захочется если не тепла в душе, то кого-то рядом. Хотя лично Фёдору до некоторой поры казалось, что тёплого податливого тела рядом будет достаточно. Он и не думал, что когда-то организм потребует чувств.***
Гол в ворота Ростова он забивает с Тошиного ассиста и сам, забывшись, несётся обниматься. «Вне поля не смей так делать», — сбивчивым шёпотом выдыхает ему сквозь растянутые в улыбке губы Антон и лупит рукой по спине так, что Федя закашливается на вдохе. Это их первое прикосновение после расставания. Он молча кивает, улавливая остатки парфюма и запах кондиционера для белья, и ему кажется, что из легких и впрямь выкачали весь воздух. То, что Смолов старательно прятал внутри, замуровывая тремя слоями кладки, вылезает на поверхность, стоит впервые за восемь месяцев прижать к себе Антона. Осознание бьёт по голове. Он очень скучал. По губам. По глазам. По всему целиком Антону. Так плохо и сильно и тянет внутри. Но по холодному выражению этих самых глаз Федя очень хорошо видит… … его поезд ушёл.