I'd Love To Change The World

[The Rigs — Coming Home]       — Ваше задание? Да, подозрения о его причастности были и прежде, но, сколько нам надо вдалбливать в ваши безбашенные головы, что следовало доложить профессиональным героям, а не уничтожать половину отеля и ловить преступника самостоятельно?       Их отчитывали подобно нашкодившим котятам в пустой учительской. К счастью. Но всё равно было довольно-таки неприятно. Особенно после того, что им пришлось пережить. А пережили они многое. Практически сразу прибывшие герои и полиция. Два часа бесконечных разбирательств. Бессвязные вопросы. Немое выслушивание ответов. Быстрое, скорее даже беглое изучение доказательств. И сидящая где-то поодаль в одной огромной толстовке Мирей. Его толстовке.       Её пытались о чем-то спрашивать. Иногда бросали сочувствующие взгляды, изучая это уставшее и измученное лицо с разбитой губой и огромным красным следом на щеке. Бакуго не позволил. Грубо заявил, что сам ответит на все вопросы, сославшись на то, что из-за сильного потрясения ответы Мирей могут отличаться от действительности. И ему поверили. Потому что у них не было выбора. Потому что он взял ситуацию под контроль раньше, чем кто-либо это понял.       И их чуть ли не пинком под зад выкинули на самый ранний поезд, едва Бакуго успел собрать свои вещи. Не в качестве благодарности, а лишь бы побыстрее сбагрить детишек элитной академии обратно в их школу, где ребят уже встретила целая свора учителей: начиная от директора, классных руководителей обоих учеников и заканчивая Исцеляющей Девочкой.       — Обстоятельства вынудили…       Она не знала, что сказать, чувствуя неприятное жжение в груди, ледяными цепями сдавливающее сердце каждый раз, когда её рот открывался в попытке что-то произнести. Невнятное. Она не знала, почему.       «Обстоятельства? Да что ты несёшь, Рейши Мирей. Ты облажалась, по-крупному»       Она не могла ничего сказать. С той самой ночи. Хотя, это буквально произошло тринадцать часов назад. И хуже всего было то, что она буквально запомнила то чёртово время и в любую секунду точно могла озвучить, сколько ещё была жива. Это не особо беспокоило. Не пугало. Нет. Просто шокировало. Но не из-за отпечатавшегося в памяти воспоминания от ощущения грубых мужских рук на своей талии, а из-за слетевшей с её лица маски, вдребезги разбившейся грёбаной истерикой и тёплыми объятиями с окутывающим его сладким запахом. Это блять бесило больше, чем прежняя беспочвенная ненависть. Потому что он видел. Потому что она позволила ему увидеть.       — По-вашему мне следовало сидеть и ждать, когда через стену от меня этот придурок изнасилует и убьет Рейши, а после вероятнее всего скроется, забрав единственные доказательства, которые у нас были?       Кацуки старался. Это было видно даже слепому. Он сдерживался, осторожно обдумывал каждое своё слово, чтобы вновь не сорваться, как это было в последний раз. А воспоминания о произошедшем были свежее только что полученной глубокой раны, которая не прекращала кровоточить, будто бы разрезало артерию.       — Бакуго, никто не говорит, что ты поступил неправильно, но…       Теперь, когда она впервые столкнулась с Айзавой, Рейши начинала понимать, почему про него ходили такие ужасающие слухи. Безумное количество исключений… Этот человек действительно устрашал. Но Бакуго это совершенно не волновало. Не первый и не последний раз разговаривали.       — Не подрывать весь отель, где могли быть люди.       Он знал, что там никого не было.       Мирей не понимала, почему говорила в своих мыслях, хотя отчасти могла выдвинуть какое-нибудь умное предположение. Но ей было слишком всё равно, чтобы пытаться. Хватало и того, что их сразу не отчислили. Точнее её. Бакуго слишком важен, чтобы даже поднимать вопрос.       — Только благодаря инициативе агентства, желающего скрыть тот факт, что в их рядах скрывался преступник, все проблемы с компенсацией за причиненный ущерб они взяли на себя, а не спихнули на ваши плечи. Я уже молчу про всё остальное, начиная с использования ваших способностей и заканчивая последовательностью действий.       Полночь была серьёзна, наигранно серьёзна, насколько позволял её суровый образ. Это была даже как-то странно и необычно. Особенно, если учитывать этот обеспокоенный взгляд, направленный на Мирей. Пусть первокурсница его не видела, но отчётливо ощущала опущенной макушкой.       — Хоть что-то рациональное сделали, а не как грёбаные крысы бегущие с корабля.       — Бакуго.       Голос Айзавы понизился, подобно резко сменившееся температуре при спуске в погреб в середине знойного дня.       — Что? Они подозревали его. ОН БЛЯТЬ ДЕСЯТЬ ЛЕТ УБИВАЛ ЛЮДЕЙ, А ОНИ ТОЛЬКО ПОДОЗРЕВАЛИ? НАМ МЕНЬШЕ НЕДЕЛИ ХВАТИЛО НА ТО, ЧТОБЫ РАЗУЗНАТЬ ВСЁ. А ОНИ…       Нам? Он серьезно сказал это? Сказал это странное слово, имея в виду не себя и себя, а и её тоже? Сказал что-то, не восхваляя и не привлекая к себе внимание?       «Насколько же ты сейчас зол, семпай?»       — Бакуго.       Одного прозвучавшего грубым осаждающим голосом имени хватило для того, чтобы парень замолчал. По крайней мере, угомонился снаружи. Внутри он всё ещё кипел, не на шутку взбешённый всей абсурдностью сложившейся ситуации. Но так и не произнёс ни единого слова, мысленно вновь и вновь подрывая того ублюдка. Он обещал себе стать более сдержанным, но воспоминания ещё свежей раной выплескивали наружу остатки крови, чтобы он окончательно выгорел и успокоился. Только так он и мог.       Но не в этот раз.       — Незаконное проникновение тоже относится к числу тех вещей, на которые закрыли глаза.       Прозвучавшие слова током прошлись по позвоночнику, когда она услышала, в чём заключалась её вина. Впрочем, Мирей так и не смогла поднять голову. Поэтому не увидела, как Бакуго недовольно поморщился, убивая чёртов нарастающий гнев где-то в зародыше, едва ли не зарывая в землю своих эмоций. Ни одного из находящихся в учительской студентов не удивляла такая осведомлённость обоих классных руководителей. Они знали. О да, всё прекрасно знали. У них было целых пять часов на то, чтобы вытянуть всю информацию из агентства, которое тщательно заметало следы причастности пары студентов в деле, которое могло бы стать довольно громким, если бы не вовремя принятые меры.       — В общем, надеюсь, это в будущем послужит вам хорошим уроком, — Полночь устало убрала часть спадающих на лицо прядей и сняла очки, чтобы помассировать переносицу. — А пока можете идти. Занятия начнутся всё равно только послезавтра, когда вернутся остальные, — женщина неспешно надела обратно очки и перевела взгляд на свою ученицу, вздохнув. — И да, Рейши, поскольку все твои вещи были уничтожены, новую школьную форму доставят сегодня вечером. Что касается заявки на геройский костюм, она будет подана только завтра, поэтому, если надумала о каких-то изменениях, у тебя есть время сообщить, чтобы их включили.       Мирей забыла, как дышать. Однозначно, эта функция вылетела из её головы ровно в ту же секунду, как мысль промелькнула в сознании. Шутка? Издевательство? Нет, ни при таких обстоятельствах. Они не будут шутить. А если и да, она не могла сейчас думать об этом.       — Меня не отчислят? — мысль сама собой приняла словесную форму, вырвавшись ещё до того, как сознание успело окончательно осмыслить её.       — А хочешь? Можем это по щелчку пальцев устроить.       И она снова замерла, испуганно переведя взгляд на классного руководителя класса 2-А. Нет. Этот человек определенно пугал, даже больше, чем казалось изначально. А учитывая его репутацию, дело приобретало весьма опасный оборот.       — Хватит пугать моего ученика, Айзава, — Полночь перевела взгляд на девушку и мягко улыбнулась. — Не переживай на этот счёт, но… Но. Это не означает, что тебе можно расслабиться на экзаменах.       И губы Мирей дрогнули в улыбке. Всего лишь на чёртову секунду, но Бакуго был готов поклясться, что ему не показалась. Она улыбнулась. Искренне. А потом вернула своё прежнее хмурое выражение лица, одним кивком головы стерев то, что никто не должен был видеть. Никто и никогда. Так же, как и её слезы.       — А теперь свободны, у нас ещё куча работы, — мужчина отмахнулся, едва ли не пинком под пятую точку выгоняя проблемных учеников.       Они вышли из кабинета вместе, но так ничего и не сказали. Двинулись по пустому коридору вместе, но по-прежнему ни о чём не говорили. Словно в тот момент, как закончилась стажировка, закончилось и их временное перемирие. Словно в ту же секунду всё вернулось на круги своя.       Он не выносил её, она — его.       А что дальше?       Все остальные должны были вернуться только завтра, а до конца дня делать было просто-напросто нечего. И Кацуки был готов поклясться, что эти жалкие одиннадцать часов он провёл бы в длительных рассуждениях. Возможно, ближе к вечеру заглянул бы к Всемогущему. Возможно, прогулялся бы по территории школы. Но ни на что более у него совершенно не было желания.       А она… Добралась бы до своей комнаты и прорыдала бы весь остаток дня. Кацуки был уверен в этом на все сто процентов, невольно вспоминая её красные глаза, в центре которых на таком контрасте отчетливо виднелась голубизна бездонного океана. Он не считал сколько, но она прорыдала в туалете поезда что-то около часа, оставив его на это время в полном одиночестве и совершенно ничего не сказав. Он не считал. Каждые пять минут поглядывал на свой телефон, а потом на входную дверь. Трижды поднимался с места, а потом падал обратно, отмахиваясь от глупой идеи пойти за ней.       Ему было всё равно.       Должно было быть всё равно.       До того момента, пока перед глазами не вспыхивала та чёртова картина. Она. Красная щека. Кровь, стекающая с разбитой губы и по подбородку. Странный звук из горла. И слезы, на которые он не мог смотреть без отвращения. Потому что… потому что. Они совершенно не шли ей. Ни эти опухшие глаза. Ни покрасневшие зрачки. Ей совсем не шло быть жертвой. Кому угодно, но не ей.       Он был уверен, что именно этим она бы и продолжила заниматься, как только осталась бы в полном одиночестве. Он думал об этом. Потому что написанная красками на холсте картина была ещё слишком свежа в памяти. И её можно было стереть. Всё ещё.       Просто. Просто он понимал, что нужно было отвлечь её. Нет. В первую очередь нужно было отвлечь себя.       Нужно было заставить её выкинуть из головы все воспоминания о том случае. Нужно было заставить себя выкинуть ненужные воспоминания о том случае. Чтобы самому не думать о чёртовой стажировке.       «Просто заставлю её самостоятельно принять решение»       — Пойдём.       Слова вырвались быстрее, чем Кацуки смог пропустить их через призму осмысления. Слишком быстро, чтобы он успел понять. Он просто услышал. Резко остановился. Сжал руки, спрятанные в карманах штанов. И только через секунду понял, что они прозвучали из его рта. Что голос принадлежал ему.       — Что?       А он знал? Он сам не догадывался, зачем и, самое главное, почему сказал это. Он не должен был говорить. Его не заботил никто, кроме себя.       Так же, как не мог прочесть её мысли. А ведь это могло всё значительно упростить. Потому что, если бы он только знал, что именно крутилось в голове Мелочи в тот момент, не стал бы так рьяно себя накручивать.       «Почему мне вновь хочется провести с ним время?»       Мирей не знала ответа на этот вопрос. Так же, как и не понимала, почему ей казалось, что это был риторический вопрос? Потому что. Не потому что он защитил её. Не потому что ей было спокойней рядом с ним. Всё это слишком мелочно. Она просто хотела. И она всегда получала то, что хотела. Взять в пример хотя бы тот факт, что её не отчислили, хотя буквально неделей ранее грозились. Просто захотела и получила. Не более.       — Недалеко от академии есть заведение, где делают ту курицу, от которой у тебя слюни текут как ниагарский водопад.       Глаз нервно дёрнулся. А ведь так оно всегда и было.       — А?       Нужно было что-то сказать. Что-то, что могло вернуть его к прежнему состоянию. Нужно было что-то придумать.       — Платишь сама.       Очень блин оригинально, но лучше, чем ничего. Да и… все сбережения благополучно лежали в его комнате.       — С чего бы?       И он пожал плечами. Глаз дёрнулся второй раз, вызвал судорогу, от которой сжались зубы.       — Эй!       Громкое недовольное восклицание, эхом распространившееся по пустому коридору. И хвала всевышним, что в этот момент в школе практически никого не было.       Бакуго развернулся, лениво подняв голову и одарив её таким взглядом, будто бы в этом не было ничего из рук вон выходящего. Не считая того, что он буквально заявил, что платит она. Не считая того, что предложение исходило от него. Не считая того, того, что… Ему в принципе было всё равно на эти мелочи.       — Идешь?       И она пошла.

***

[Sound of a Gunshot — Death Row]       Она уплетала за обе щеки, позабыв даже о том, что напротив сидел парень, которому, впрочем, было абсолютно всё равно. Ибо он занимался тем же. Слишком долго не ели. Пока с ночи разбирались в своих проблемах. Пока ехали в поезде. Пока добрались до школы. Им было совершенно не до этого. Дело было даже не в отсутствии свободного времени, а в том, что в глотку невозможно было запихнуть ни куска еды. Причин было уйма у каждого из них, хоть некоторые и отличались. Но не сейчас. Теперь они оба смогли выдохнуть спокойно. И выдохнули.       Заведение, выбранное Кацуки в качестве пункта назначения, было маленьким, чем-то похожим на среднее между пабом и кафе. Словно объединял эти оба слова в одно место. Днём здесь практически не было народу, хотя несколькими часами ранее тут наверняка царила обеденная атмосфера тех, кто смог покинуть рабочее гнездо, дабы перекусить. Но сейчас, они были совершенно одни.       — Семпай.       Спокойный голос Мирей заставил Кацуки поднять голову и, наконец, обратить на неё внимание.       — Что?       — А давай сюда ещё раз придем.       На лбу появились морщинки недоверия, а приподнятые брови явно изображали знак вопроса, который, впрочем, парень и не думал задавать.       — Размечталась.       — Ну семпааааай…       — Я тебе не нянька, чтобы заботиться о тебе!       Молниеносный ответ последовал без каких-либо раздумий. Словно был произнесен привычным для него грубым тоном, подобно поведению голодной собаки, отбирающей кость.       — Если так хочется, то можешь приваливать сюда хоть каждый день. Я на это подписываться не буду.       — Вот же злюка, — она обижено надула губы, взяв ещё одну куриную ножку. — Всё равно ничего не делаешь.       Бакуго только сейчас осознал, что всё это время таращился на девушку, при этом умудряясь смотреть сквозь неё одновременно. Он отвёл взгляд к окну. Идущие мимо люди. Ярко палящее солнце. И ничего интересного, что могло бы привлечь внимание.       — Скоро полугодовые экзамены, дурында, — как будто невзначай бросил он, словно за те десять секунд молчания не смог найти более весомого аргумента.       А она лишь хмыкнула, проглотив кусок курицы вместе со своей обидой. Не поверила. Потому и продолжила гнуть свою линию.       — Неужели ты готовишься к ним?       И алые глаза резко уставились на Мелочь. Недовольно. Требовательно. И с одним единственным вопросом, едва виднеющимся в зрачках. Он его так и не произнес. Не успел. Потому что сразу же увидел ответ в её глазах. Короткий, однозначный и такой свойственный этой мелкой язве, которая только и делала, что изображала из себя принцессу.       А ты нет?       Нет       Кацуки прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Теперь почему-то он начинал понимать всю суть проблемы. Которая не должна была его касаться. По факту. Но коснулась, крепкой хваткой затянув в это болото безумной лени и нежелания… Святые боги, да она же действительно не хотела выделяться среди толпы тех, кто находился во второй десятке класса, когда могла бы без каких-либо проблем войти в первую пятёрку!       «Самый дебильный способ траты таланта.»       И его это не волновало. Совсем. Отнюдь. Ни капельки. Что хочет, то и делает. Это была не его забота. Просто его ужасно раздражало то, что кто-то с таким чёртовым потенциалом закапывал его яростнее, чем Всемогущий когда-то на его глазах наносил сотню едва уловимых ударов по ному.       И он бы забил. Отпустил ситуацию, как отпускал всё, что не касалось его. Вот только перед глазами стоял разочарованный образ Мелочи, когда её отчитывали подоспевшие в первый день стажировки герои за то, чего она не делала.       Не его проблемы. И всё. Ничего более. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Его волновал только его потенциал.       А потом… заплаканные снежно-голубые глаза. Трясущееся почти обнаженное тело. И те взгляды. Те грёбаные косые взгляды в её сторону от практически всех, кто подоспел после произошедшего инцидента. Словно она была виновата во всём. Словно надетая поверх белья его толстовка на ней едва ли не кричала, что она практически соблазнила грёбаного псевдо-героя ради хорошей оценки. Лишь бы не быть отчисленной.       И осознание, что этого бы не произошло, если бы все думали о ней, как о способной студентке…       — Зря только форму новую попросила. Вместе с костюмом. Всё равно отчислят.       Кацуки открыл глаза, но так и не посмотрел на девушку, потянувшись к еде. Будто бы хрустящие куриные ножки интересовали его больше сидящей напротив мелкой язвы.       — Так уверен?       Она попыталась скрыть, что услышанные слова её задели. Попыталась. Но ему хватило всего лишь одного мимолётно брошенного взгляда перед тем, как спина опять ощутила деревянную спинку стула, чтобы понять обратно. Просто потому, что по бездонному океану её радужки начинали плясать маленькие огни раздражения. Такие же маленькие, как она…       Грубо откусив курицу, парень настойчиво выгнал странные мысли, забредшие в его сознание явно не к месту. И сразу же усмехнулся, зная, что его иронично приподнятые уголки губ и чуть прищуренные глаза скажут ей куда больше, чем одно простое «да».       Сжала губы. Стиснула зубы. Прищурила глаза.       Ровно так, как он и предполагал. Слишком предсказуемо.       — С чего бы меня отчислять? Я нахожусь не на последнем месте, чтобы переживать об этом. Передо мной как минимум ещё четыре человека.       — И всё же, если бы была возможность поставить на твоё скорое исключение после полугодовых, я бы поставил все свои сбережения.       — Так сильно сомневаешься в моих способностях?! Да я… да я…       Она едва ли не захлебывалась в нарастающем гневе. И это было чертовски мило.       — К чёрту тебя и твое мнение! Ставь на это, а потом наблюдай за тем, как после полугодовых экзаменов я поднимусь на первое место в списке успеваемости. Да ещё и раньше всех сдам этот чёртов практический тест!       Наверное, будь тут другие посетители, все моментально обратили бы внимание на двух сидящих за столиком у окна студентов. Но, к счастью, они были совершенно одни. И это значительно облегчало положение.       — Хочешь поспорить на это?       Он осадил разбушевавшуюся девушку одним своим серьёзным взглядом и настолько холодным тоном, что по сравнению с ним, ледники Антарктиды казались мягкими и горячими.       — Да, — Мелочь попыталась иронично усмехнуться, но больше это походило на безнадежность. — И в случае моей победы ты извинишься передо мной на глазах у всего моего класса, а заодно заплатишь здесь при следующем посещении, когда мы придём праздновать мою победу.       Кацуки так и смотрел на это снежно-голубое пламя, сияющее в её глазах. Всего лишь усмехнулся в ответ. Нахальнее. Опаснее. Он сам прекрасно знал, что такое, поддаваться гневу, но никогда не позволял ему мешать думать. И также хорошо он понимал, что злость захлестнула Мелочь настолько, что та даже не смогла учесть один немаловажный факт: с пятнадцатого места было совершенно невозможно подняться на первое. Даже с учётом безупречной сдачи всех письменных экзаменов и получения ста баллов по практической части.       — Хорошо. Пусть будет по-твоему, но ты будешь торчать мне желание, если продуешь.       — Договорились, — моментальный ответ без каких-либо раздумий.       Кацуки усмехнулся. Она повелась как маленький ребенок.

***

[Hayley Williams — Sudden Desire]       Её никогда особо не беспокоило, где учиться. Было ли это место домом или же школьной библиотекой, кафе или лавочкой в парке. Рейши всегда с лёгкостью могла сосредоточиться на том, что было ей нужно в данный момент. А сейчас ей нужно было запомнить практически три главы материала, благополучно пропущенных из-за лицезрения цветущей сакуры. Чёрт бы побрал её место возле окна, откуда у Мирей открывался самый наипрекраснейший вид.       Впрочем, несчастными тремя главами всё совершенно не заканчивалось. То же самое касалось и остальных пяти предметов, напрочь выкинутых из головы едва ли не с момента поступления. И всего несколько дней до начала экзаменов.       «Если бы не это чёртово пари, я бы уже давно забила на всё это. Таааак леееень…»       Рейши ещё раз прокрутила в своей голове прочитанную страницу и перешла к следующей. Она уже со счёту сбилась, сколько раз жалела о том, что позволила эмоциям взять над собой верх и согласилась на их спор, в котором любыми способами была обязана занять первое место. Изначально всё началось с осознание того количества пропущенного материала, которое ей предстояло самостоятельно разобрать. А потом ленивые позывы забить на всё, которые увеличивались с частотой доставаемых с полки книг и уменьшающегося количества закладок.       И всё потому что какой-то там Бакуго Кацуки снова возомнил о себе невесть что и начал давить на самое больное, только зажившее, едва ли не доводя до крайности.       Зря только форму новую попросила. Вместе с костюмом. Всё равно отчислят.       Губы сжались в недовольной гримасе только от одного воспоминания его голоса. Чуть грубого. Ужасно прямолинейного. И безумно раздражающего.       «Зря? Я между прочим не просто так сюда попала. Даже с учётом того, что поступила по рекомендации. Сути это особо не меняет. Я нахожусь на пятнадцатом лишь из-за своей лени, не более и не менее. Стоит мне захотеть и я… я… всех порву. Потому что я не какой-то там вечно психованный Бакуго Кацуки, а Рейши Мирей. Эгоистичная принцесса и самовлюбленный гений. Так что заткнул бы ты свою пасть, чёртов придурок!»       И как же сильно ей хотелось плюнуть этими словами прямо ему в лицо, чтобы заткнуть эти самодовольные, не прекращающие ухмыляться губы. Чтобы не слышать больше его дурацкий голос. И плевать, что от этого голоса по её спине не прекращали пробегать мурашки. Особенно в тот момент, когда он говорил так тихо, так спокойно и рассудительно, что она была готова поверить всему на свете, что могло прозвучать из этого чертового рта. И плевать, что его руки, чуть потные, но сильные и тёплые, прижимали её к себе так крепко, что ей хотелось забыть обо всем на свете и сосредоточиться на том странном и приятном чувстве, больше похожем на принятие горячей ванны после сильных морозов. И плевать, что от него пахло настолько сладко, что хотелось прикоснуться губами к его коже и попробовать на вкус. Осторожно и медленно коснуться, провести языком, задевая капельку пота, стекающую по шее.       «Интересно, а его кожа тоже такая же сладкая?»       — Ты меня начинаешь пугать…       Голос подруги вырвал Мирей из размышлений настолько резко, что только задетый указательным пальцем уголок страницы и режущая боль окончательно разбудили ту от сна. Который вызывал непонятный круговорот чувств где-то между лёгкими и животом.       «И куда меня только что понесло… прикоснуться к нему губами. К нему. Губами. Ты из ума выжила?!»       — В смысле?       Девушка поднесла порезанный палец, слизывая кровь и со своей вопросительной невозмутимостью изучая сидящую напротив Насэ.       — Мирей, откуда такое желание учиться? Никогда за эти полгода… да за всю среднюю школу, не видела тебя с учебником в руках, а тем более готовящейся как все остальные нормальные студенты. Ты не заболела случаем?       Слишком много слов. Слишком много вопросов. Слишком похоже на лучшую подругу. Рейши приподняла уголки губ в лёгкой улыбке и чуть наклонила голову на бок. Болезнь? Вряд ли. Если только странные мысли о том, кто буквально стал инициатором этой пытки, можно было назвать симптомом. Но вряд ли.       — Нет, я здорова. Просто решила нормально подготовиться к экзаменам и заполнить пробелы, а тут ты как раз нарисовалась со своим безукоризненным желанием помочь, чем я и решила воспользоваться. Третье место по успеваемости это всё-таки что-то, да значит.       Недоверие. Вот что яро отражалось на лице Насэ каждый раз, когда она чувствовала какой-то подвох, а с этим у подруги никогда особых проблем не было. Иногда Мирей даже казалось, что Аика была способна читать мысли и заглядывать своей проницательностью в самые потаенные глубины человеческой души. Но потом вспоминала, что сила этой миловидной девушки заключалась немного в другом, и тут же успокаивалась.       — Значит, это правда?       — Что?       — Слышала в учительской, что ты якобы нарочно изображаешь из себя… кхм, всё это, чтобы внимание не привлекать.       Мирей потянулась за стоящей на столике между ними чашкой латте, которую осторожно притянула к себе и сделала небольшой глоток, тут же облизнув верхнюю губу с оставшейся на ней сладкой пенкой.       «Сладкой, как… А ну брысь!»       — А ты как будто не знаешь.       Чашка осторожно вернулась на своё изначальное положение.       — Рей.       — Аи, я…       — Ну уж нет. Послушай. Если хочешь, чтоб я тебе помогла, то тебе придется ответить.       Серьёзный взгляд Насэ был способен практически на всё. Отчасти это очень сильно нравилось Мирей в подруге. Так же, как и раздражало. Потому что, порой, это переходило все границы дозволенного.       — Есть вещи, которые нельзя скрывать от друзей. Мне всегда казалось это странным. Ты никогда особо не сидела с учебниками, но если вызывали к доске, быстро отвечала, лишь бы поскорее вернуться на своё место. Причём каждый раз правильно. А потом заваливала тесты, сдавая работу через пятнадцать минут после начала. Я опускала на это глаза, пока видела, что тебе всё в принципе даётся легко и просто. Но сейчас я совершенно не вижу причинно-следственной связи в твоих действиях. Так, что изменилось-то? Откуда? Просто ответь мне, откуда это в тебе появилось?       Не будь настолько жалкой.       Хочешь быть героем, так будь им.       И снова его голос в её голове. Как будто бы её медленно начинала накрывать шизофрения. И эти слова могли бы стать самым правдивым ответом из всех возможных, но Рейши не могла себе позволить даже рот открыть, чтобы начать эту тему.       — Я просто переосмыслила кое-что.       — После стажировки. С Бакуго Кацуки. Переосмыслила. Так?       Ироничная усмешка. Подавшееся вперед тело и осторожно легшие на стол локти. Аика сплела перед собой пальцы и положила на них подбородок, продолжая наблюдать за реакцией подруги.       — После лицезрения того, как работают профи.       А потом сочувствующее выражение лица с нескрываемой наигранностью.       — Он и, правда, такой раздражительный?       Нет.       — Мы практически не общались.       — Ага. И поэтому ты резко поменялась, решив взяться за ум.       Мирей устало прикрыла глаза, явно намекая, что этот разговор медленно и верно начинал её утомлять. Хотя, отчасти это было правдой. Потому что последнее, на что она надеялась, когда согласилась пойти готовиться в кафе недалеко от школы, так это на разговоры о человеке, который и так вызывал очень странные мысли. Который раздражал её, как и все остальные парни их возраста. Но при этом заставлял думать о себе, как о человеке, к которому ей хотелось прикоснуться своими губами. Что только сильнее бесило, вынуждая правый глаз отдавать невольными подёргиваниями.       — Мне казалось, мы пришли сюда учиться.       Попытка перевести тему с треском провалилась, разбившись на мелкие осколки подобно фарфоровому стакану.       — Да, но что-то ты не договариваешь. Тебя будто подменили! Где моя прежняя эгоцентричная подруга, которая плевать хотела на мнение окружающих?!       Где? Ей и самой хотелось знать ответ на этот вопрос. А ведь она долго думала, что такого должно было произойти в её жизни, чтобы она всерьёз взялась за учебу, перестав полагаться на везение. И она долгое время рассуждала. Думала на эту тему, пытаясь найти хотя бы один логичный ответ, потому что иначе не могла. Она ненавидела незакрытые вопросы. Она ненавидела оставлять что-то незаконченным. Но был только один ответ, который вызывал куда больше недоверия, чем удовлетворения.       — Сгорела в последней атаке семпая…       И только по удивленному взгляду Аики Мирей поняла, что произнесла мысли вслух. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не выдать себя. Чтобы сдержать резко приподнятые вверх брови и собравшиеся на лбу морщинки. Чтобы не уставиться на Насэ так, будто бы это кто-то другой сказал её голосом ответ. Вышло ужасно неправдоподобно.       — Он настолько хорош, да?       Книга с грохотом упала на стол, а грозный взгляд Мирей заставил подругу улыбаться ещё сильнее. Но она не позволила сдавливающему глотку молчанию затянуться.       — Аика, зайка моя, послушай, ничего не было, нет и не будет. Это была обычная стажировка.       После которой он сказал мне то, что никто не говорил.       — И всё.       И мы поспорили.       — Максимум, что между нами есть, так это чуть поубавившаяся ненависть друг к другу.       А ещё это пари очень важно для меня, и я не знаю, почему.       — Так что, нет, дело совсем не в том, что ты там понавоображала в своей голове.       Дело в том, что он настолько хорош.       Насэ молчала. Просто молчала и смотрела, как Мирей тянется за книгой и снова открывает её, судорожно листая страницы в поисках той, на которой остановилась. Рейши пришлось приложить немало усилий, чтобы создать видимость абсолютного спокойствия и сосредоточенности. И, по всей видимости, у неё получилось, потому что, в конце концов, староста обреченно вздохнула:       — Ладно. Тебе сегодня надо бы ещё с математикой разобраться.       Вот только Мирей, уткнувшаяся носом в книгу, так и не заметила ехидную улыбку на лице подруги.

***

[Biometrix & NBLM — Gravity (feat. Mvrt)]       Письменные экзамены прошли без каких-либо сложностей, по крайней мере, для Бакуго. Остальных вопящих одноклассников, не скрывающих своё волнение после сдачи, он не брал в расчет. Так же, как и не думал о том, как прошли экзамены у Рейши. Его не волновали подробности, скорее результат. И судя по их трем случайным встречам, две из которых происходили в обеденный перерыв и одна — в коридоре, всё должно было быть в порядке. А ведь она даже не замечала его. Шла, уткнувшаяся в книгу и ведомая под руку какой-то синеволосой девчонкой, которая что-то говорила и параллельно вынуждала Мирей кивать на свои слова. Он совсем не понимал, как кто-то вроде неё мог терпеть что-то подобное. Вспомнить только, сколько раз он затыкал того же Киришиму или других болтающих одноклассников, мешающих заниматься своими делами. А она просто терпела.       Дверь открылась, и в класс зашел Айзава, более хмурый, чем обычно. То ли не выспался, то ли что-то произошло. И судя по отсутствующему спальному мешку, оставался только один вариант.       Стоящие ученики расселись по своим местам, что заняло всего лишь полминуты. А потом…       — Я забираю свои слова назад, — начало этой реплики повергло весь класс в напряжённую тягучую тишину, нарушить которую мог только учитель. — Только что прошел практический экзамен у класса 1-А, и хуже результатов я никогда не видел.       Бакуго невольно сжал кулаки, почувствовав жгучую боль в местах, где ногти впивались в кожу, но продолжил смотреть на учителя. Нет. Он смотрел куда-то дальше. Словно пытался проделать взглядом дыру.       — Учитель, всё так плохо?       Он не понял, кто из его класса задал это вопрос. Просто чей-то бесформенный голос, частично заставивший его вынырнуть из размышлений. И почему сейчас казалось, что время замедлилось? Он не знал, да и не хотел знать. Ему нужен был ответ. Ему нужно было дождаться конца урока и найти её. Срочно. Ему было всё равно.       — Это полный провал.       И всё. Какая-то непонятная вспышка перед глазами, которую он не успел разглядеть. Да и не важно. Ему было всё равно. Кто сдал, а кто нет. Это совершенно не волновало его. Главное результат, который был у Рейши. Но он не мог спросить, потому что тогда пришлось бы выслушивать очередную порцию раздражающих подколов от Киришимы и Каминари, если в тот момент к ним бы не соблаговолили присоединиться другие желающие. Он не мог, и это его ещё сильнее начинало бесить.       — Но это не означает, что у вас будут поблажки в этом году, — Айзава продолжил свою нагнетающую речь тем же рассерженным голосом. — Завтра вам придется показать всё, чему вы смогли научиться за год. И если этот результат окажется незначительным с прошлогодними показателями, считайте, что вы провалились.       И сразу же после этого последовал недовольный гул звездных второкурсников, которые что-то пытались узнать у учителя. Кацуки было плевать на это. Пусть разбираются в своих проблемах. У него были дела, куда важнее. Ему нужно было это узнать. Срочно. Сейчас. Немедленно. Иначе любопытство сожрало бы его изнутри, выедая внутренности чайной ложечкой и медленно пережевывая, до конца заставляя мучиться от невыносимой боли. Нужно было спросить. Хоть как-нибудь. С привычным пофигизмом, желательно унизив. Скорее всего, задав отрицательный вопрос так, будто это был не интерес, а попытка позлорадствовать.       — Учитель, а какие результаты у первогодок? Вроде бы у них достаточно много небоевых причуд, а тактика отступления в некотором роде даже проще…       И резкий косой взгляд на сидящего через проход Деку. Д.Е.К.У. Он понял. Грёбаной телепатией не нужно было обладать, чтобы понять, что этот чертов задрот понял. Но спросил.       «Точно прикончу поганца после уроков»       Но не сейчас. Потом. Потому что, если Мелочь провалилась, то она бы не смогла отделаться той же отговоркой о лени и нежелании разбираться со всем. И дело было даже не в переживаниях, которых не было. Он просто был зол. В бешенстве. Чувствовал, как ярость уже касалась глотки. Та же картина перед глазами. Как чертова психическая травма. Её слезы и…       — Из десяти команд прошло только трое.       …и Кацуки ощутил, как его сердце пропустило сильный удар, заставляющий кончики пальцев похолодеть.