I'd Love To Change The World

[Violent Femmes — Add It Up]       Ему хотелось кого-нибудь прикончить. Ни с того ни с сего. Просто так. Потому что хотелось и всё. Потому что какого хрена, наблюдая за стоящей в двух метрах от себя девушкой-полицейской, он подмечал, что всё было совершенно не то. Ни её писклявый голос. Ни эти тонкие губы. Ни эта ужасная родинка на щеке. Ни грозный взгляд карих глаз. Абсолютно ничего. Даже её подтянутая фигура с упругими бёдрами и пышным бюстом. Всё не то. Ему не хотелось смотреть на неё лишний раз. Ему не хотелось слышать ужасный голос, что-то говорящий в рацию. Бакуго хотелось прикрыть глаза и вспомнить образ кое-кого другого снова. Вспомнить её чуть дрожащее тело, прижимающееся к его, ощутить руками её бёдра, вдохнуть запах роз, так сильно въевшийся в темно-русые пряди.       И только из-за этого создания, напрочь отключающего мозг, Кацуки хотелось убивать. Даже, понимая, что это не сильно поможет. Но ему хотелось хоть на чёртову секунду выкинуть из головы её блядский горячий язык, дернувшийся навстречу его. Потому что сознание постепенно начинало сходить с ума, даже не предупреждая о медленно съезжающей крыше. И это было всё. Грёбаный катарсис из-за какой-то девчонки. И главным словом здесь должно было быть именно «какой-то». Но нет. Это была Рейши Мирей. Самая настоящая проникшая в тело заноза, быстрыми темпами добирающаяся до сердца, проникающая внутрь и возвращающаяся на исходную позицию, чтобы повторить всё с начала.       — Черт!       — Каччан!       И удар, вернувший сознание на прежнее место быстрее любого препарата. Ему потребовалось не больше миллисекунды, чтобы оценить обстановку и осознать, что один из повязанных преступников осмелился ретироваться. И вот оно. Активирующий свою причуду Мидория, поднимающаяся на ноги полицейская и его стиснувшиеся зубы от резко ударившего в голову гнева вперемешку с адреналином.       — Зараза. Он мой.       Громко. Чётко. И без всяких сомнений. Он бы даже мог позлорадствовать, что каких-то трех слов хватило, чтобы осадить Деку, оставив недалёкого друга детства сторожить остаток шайки, но по какой-то причине в голове эта мысль зародилась слишком поздно.       — Я свяжусь со Старателем и доложу о…       Похер. Ему было абсолютно всё равно, пока животные инстинкты заставляли преследовать добычу. Резкий поворот и узкий переулок с бесконечной извилистой дорогой и кучей преград, которые мужчина умудрялся сносить, создавая ещё больше трудностей для маневрирования.       «Думаешь, что тебе это как-то поможет, отброс?!»       Так, о чём это мы? Точно. Конец летнего лагеря. Предложение Тодороки вместо отдыха остаток летних каникул провести на стажировке и вторая адская неделя вместе со Старателем. Им выдали свой сектор для патрулирования, его кандидатура на пару с Деку и поимка преступников, решивших, что ограбление чёртового банка в середине рабочей недели довольно-таки заманчивое предложение, пока Старатель вместе с Шото разбирались с какой-то своей проблемой. Просто блять очаровательно. Оставьте поимку преступников на двух школьников, оказавшихся не в том месте и не в то время. А да, им обещали прислать подмогу из офиса Старателя, только вот разобрались они чуточку быстрее.       Очередной поворот, казалось бы, бесконечного узкого проулка между двумя невыносимо близко расположенными домами затягивал всё глубже, пока взгляд старательно не выпускал из виду преступника.       «Грёбанные причуду ускорения. Какого хрена вообще в мире появляются отбросы с такими способностями?»       Очередной щелчок заставил мозг заработать быстрее, анализируя ситуацию в попытках выискать самую оптимальную возможность поймать преступника и не получить за слишком долгую погоню. Из правой руки вырвался очередной взрыв, корректирующий быстрые движения юношу, попутно уклоняясь от новой порции едва не упавших на голову коробок, которые прежде мирно стояли у стены. И в тот момент Бакуго был готов подорвать того, кто вообще додумался перегораживать половину прохода ненужным мусором. А потом взгляд уловил табличку на одном из домов с названием улицы, и в голове заработали все, даже самые заржавевшие шестерёнки, откапывая информацию, покоящуюся на пыльных полках бесполезных воспоминаний.       Двух быстрых взрывов хватило, чтобы на той же скорости влететь в узкий поворот, который практически невозможно было заметить, и рвануть на опережение дальше. Потому что ещё прошлой весной Старатель заставил всю троицу выучивать каждую дорогу каждого закоулка, чтобы быть готовыми ко всему. И, похоже, не зря.       Новый поворот означал завершение короткого пути и Кацуки тут же остановился, приготовившись к поимке до сих пор не появившегося грабителя, но по истечению нескольких секунд мужчины так и не было. Ожидание и вовсе подпирало горло, вызывая тошнотворные порывы гнева, пока краем глаза Бакуго не уловил промелькнувшую над ним тень, заставляя всё внимание сконцентрироваться на объекте, чтобы осознать одну единственную вещь: этот ублюдок каким-то образом умудрился забраться на крышу.       «А ведь ей бы не составило труда схватить его… БЛЯТЬ!»       Последнее слово было подобно сигналу к пушечному залпу, одновременно с оглушительной мыслью вырвавшимся из обеих рук мощным взрывом, который поднял Бакуго достаточно высоко, чтобы оказаться на чёртовой крыше и продолжить преследование.       А в голове так и не переставал звучать вопрос. Один единственный, заполняющий все пустые клеточки сознания. Какого хрена только что произошло? Он. Бакуго Кацуки. Только что подумал, что было бы неплохо, будь она рядом. В тот момент, когда он вообще не хотел, чтобы хоть кто-то был рядом? Вторая стадия шизофрении во всей своей красе, не иначе.       Потому что она так и крутилась в его голове. Не прекращая повторять некоторые мысли. Не прекращая вызывать неприятные воспоминания, заглушая их сладким вкусом своего рта. Бакуго мог с лёгкостью подавлять мысли о ней днём, постоянно привлекая своё внимание любыми, даже самыми незначительными деталями. Поэтому и согласился на вторую стажировку, лишь бы не сидеть дома и не думать о том, о чём не следует. Вот только, одна деталь так и осталась неучтённой. Ночь. Долгая. Тёмная. И всепоглощающая.       Именно она и была тем самым нюансом во всём. Потому что Кацуки не переставал видеть её в своих снах, которые с каждым новым разом становились всё более изощренными. Начиная от невинных прикосновения и сладких нашёптываний и заканчивая её образом, стоящим перед ним на коленях и берущим его член в свой… чёртов… блять… рот.       Он просто сходил с ума. Просыпаясь в холодном поту и с конкретным стояком. Проклиная свою фантазию и ненавидя тот резкий порыв, когда позволил желаниям среагировать быстрее того, как мозг понял, а потом и вовсе забил на элементарную рациональность. За прошедшие дни он даже успел понять, насколько легко человек может ориентироваться в кромешной темноте, если долго вглядываться в глубину чёрного пространства. Правда, эти рассуждения, ему совершенно не помогали.       Хоть находиться будет не стыдно       Именно с этой мысли всё и началось. Один изучающий взгляд, пара незначительных разговоров и его мир покатился по извилистой опьяняющей дороге через грёбанное поле роз напрямик к океану, чтобы взять и утонуть. Один раз и навсегда. Лишиться последних клеток рациональности, самолично подорвать остатки атомов и исчезнуть.       Бакуго отказывался признавать это, но он хотел с ней находиться. Потому что он был тем, кого она слушалась. Он был единственным, чьи слова имели для неё хоть какой-то вес. Он имел на это куда больше прав, чем остальные желающие. А их было достаточно. Их было столько, что иногда хотелось запереть девчонку где-нибудь подальше от остальных, чтобы только не слышать, что о ней говорили. Ещё с тех первых дней второго года обучения и до их первой встречи в учительской. О неееет. Он слышал, что о ней тогда говорили старшие курсы. Мелком ловил пару тройку фраз, сказанных между парнями на какой-нибудь перемене, и от этого становилось только хуже.       Ты видел её бёдра? Так бы и сжал их, пока она не начала бы стонать. А с учетом её стервозного характера, готов поспорить, что под этим амплуа скрывается ещё та шлюшка       И это была элитная академия Юэй. Хотя, придурки и поганые извращенцы с играющими подростковым гормонами были везде… везде. Даже среди героев. Впрочем, именно эти слова в какой-то мере составили о Рейши не самой положительный образ ещё до их первой встречи. Хотя, она всё равно бы раздражала как минимум своим принцессоподобным поведением.       Бакуго долго думал обо всём этом. К тому же у него на это была не одна бессонная ночь. Но чем глубже рассуждения окунались в воспоминания, связанные с этой девушкой, тем лучше он понимал, в какую бездонную яму угодил, позволив себе, ради удовлетворения собственного интереса, попробовать понять, почему кто-то, только поступив в Юэй, был совершенно не против отчисления. Это была первая верёвка, обвязанная вокруг шеи. Второй же стало его соглашение в спонтанном расследовании. И, словно уже подсевший на какой-то наркотик, он не мог остановиться. Судорожно продолжал затягивать верёвки в ожидании, когда шаткая под ногами поверхность, наконец, исчезнет и позволит его сознанию испытать желанную пустоту без мыслей о ней.       Потому что он хотел её до трясущихся поджилок. Он хотел её до последней капли крови. Он хотел её всегда и везде, где её не было рядом. Потому что имел на это право. Только он. И это желание сделать её исключительно своей только от одного осознания, что она не позволит, выводило из себя. Но по-прежнему не отнимало желания завладеть.       Даже тот же Деку. Ещё в начале чёртового лета. Этим. Гребенным. Летом. С его ненаглядной круглолицей. Даже блять он. Впопыхах ворвавшийся к нему в комнату и спрашивающий о презервативах. Просящий то, что по факту не должно было быть у Кацуки. Но было. Потому что он был готов к любым обстоятельствам. Даже, мать его дери, Д.Е.К.У. Уже. Умудрился.       А он все еще был девственником. Он. Бакуго Кацуки. Один из лучших учеников. Самый старший среди своего класса. Был гребенным девственником. Воображающим губы Рейши Мирей. Губы. И ВСЁ. Ни шею, ни обнаженную грудь, ни упругие бёдра, ни пальцы проникающие в горячее и влажное… он представлял только губы и иногда виднеющийся через её открытый рот язык. И всё. И. БЛЯТЬ. ВСЁ. Он хотел только эти губы, потому что заполучив их, он получил бы всё. Это было равносильно… равносильно… это желание было сильнее его мечты стать героем №1. Нет. Это желание было частью его мечты. Потому что она могла снять его напряжение. Только она. Могла помочь сосредоточиться и выкинуть всё ненужное. Она делала то, что другим было запрещено. Она…       То, что я позволила тебе это, ещё ничего не значит       Судорожно, быстро брошенные ему в спину слова, были последним, что он слышал от неё. После того поцелуя. И больше ни единого диалога.       Её голос эхом отозвался в мыслях, а подсознание уже воссоздавало её образ. А потом в воспоминаниях вырисовывалось её… просто_дайте_кто_нибудь_пистолет. Поджатая. Нижняя. Губа. И чуть прикусанная с одной стороны белоснежными зубами.       Это он должен был кусать их. А не она. Она могла только подчиняться и только ему.       И гнев уже подносил зажжённую спичку к мозгу, собираясь окончательно уничтожить единственный источник мышления, когда Кацуки стиснул зубы.       «Рейши, твою блядскую мать, Мирей, я прикончу тебя, как только закончатся эти идиотские каникулы!»              И одним мощным взрывом, словно поместив в эту атаку свои громкие мысли, он оказался прямо перед убегавшим грабителем.

***

[Ivory — Mind Games]       Она никогда не думала о своих чувствах к кому-либо настолько долго. Она не была уверена в том, что всё происходящее с ней здесь и сейчас было реальностью. Она уже ни в чём не была уверена. Абсолютно и точно.       Долгожданные летние каникулы, которые для неё могли стать самой настоящей каторгой, потому что Мирей не хотела возвращаться домой и не вернулась. С трудом убедила Полночь позволить ей остаться в общежитии и провести весь месяц за тренировками и подготовкой к получению лицензии. И ей позволили. Конечно, пришлось объяснить причину. Но эти мелочи были незначительны по сравнению с тем, что она получила взамен.       — Ты это видела, Рей?       Девушка неохотно перевела взгляд с телефона сначала на сидящую рядом Насэ, а потом проследила за указательным пальцем, направленным в сторону телевизора. Телеведущая говорила о произошедшем сегодня в полдень ограблении, инициаторы инцидента в котором были благополучно пойманы двумя второкурсниками академии Юэй. И ничего особого. Этот класс всегда был в центре внимания. Даже когда перестал быть именитым 1-А.       Эти мысли крутились в голове Мирей, пока репортаж не перешёл прямиком на место событий. Пока она не увидела этот грозный взгляд, направленный куда-то вперёд, в то время как сильные руки волочили за собой побитого преступника, причастного к инциденту, но сумевшему ретироваться.       «Да вы издеваетесь…»       Моментально сжавшиеся губы и недовольно нахмурившиеся брови. Даже здесь. Даже сейчас. Находясь в сотне километрах от него, она по-прежнему видела его, думала о нём и хотела, чтобы он оказался рядом. Она глушила эти мысли настолько, насколько могла, но они продолжали пробиваться, вызывая во всём теле шквальную эйфорию. И от этого мозг не прекращал бить тревогу. Потому что это было опасно. Он был опасен. Бакуго. Кацуки. Был. Опасен. Для. Неё.       Она чувствовала, как он менял всё, как-то влиял на её мозг. Особенно в последнее время. Он заставлял вспоминать о себе так, словно был всем и ничем одновременно. Как будто он был внутри её головы, переставляя нервные клетки местами. Потому что только от одной мысли о нём, она начинала улыбаться. Глупо. Как какая-то умственно отсталая. И это не было нормальным явлением. Она вообще редко улыбалась. Ухмылялась. Но не улыбалась, поджимая нижнюю губу так, будто это он кусал её.       — Да чтоб ты сдох!       Рука быстро нащупала пульт между собой и Аикой, и палец тут же выключил телевизор, положив конец разглядыванию сурового выражения лица так, будто это было всё, что ей так хотелось. А фантазия не переставала рисовать его рядом, вызывая иллюзорную потребность вновь почувствовать его прикосновения и ощутить то, что она никогда не испытывала прежде. Как слабый электрический ток проносится по телу, задевая каждый нейрон и заставляя все внутренности скручиваться и приятной волной ноющей боли разливаться по телу.       — Ты пришла сюда, чтобы телевизор смотреть или мы всё же пойдём тренироваться?       Её резкий вопрос заставил Насэ удивленно смотреть на подругу, пока в голове старосты шевелись шестерёнки в попытке понять хоть что-то, но безуспешно. Мирей прекрасно знала, что без ещё хотя бы одного намёка Аика вряд ли что-то сможет понять, а совершать подобную оплошность во второй раз Рейши уж точно не собиралась. Потому что единожды она уже чуть ли не дала повод. Точнее они.       Когда послышался щелчок замка. Когда он резко отстранил её от себя. Когда грубой хваткой впился в запястье, вынуждая раскрыть ладонь, и уставился на так и не прекративший кровоточить палец.       — Где аптечка?       Кацуки вёл себя так непринуждённо, будто двумя секундами ранее не прижимал её тело к своему и не изучал её рот своим языком. Словно ничего не произошло.И от этого почему-то по спине проползал неприятный холодок, норовивший вырвать позвоночник. Потому что ей начинало казаться, что бурная фантазия перешла на новый уровень.       — Что?..       Рейши узнала этот голос. Она всегда его узнавала, даже не видя самого обладателя. И догадка подтвердилась ровно в тот момент, когда Кацуки чуть развернулся, демонстрируя медленно стекающую по женской ладони кровь, практически добравшуюся до руки парня.       — Сейчас принесу.       Быстро, судорожно и Насэ исчезла из дверного проема, направившись за аптечкой. А в следующую секунду Бакуго отпустил её руку. Точнее позволил Мирей вырвать запястье из железной хватки, а она так и не смогла произнести ни единого слова.       — Могла сразу сказать, что тебе нужно было язык в рот запихнуть, чтобы заткнуть.       Его равнодушный тон вынудил очнуться от размышлений и с ужасом осознать, что недавно произошедшее было реальность. Всё-таки не показалось. Её чёртов первый поцелуй был с ним. С тем, с кем она даже никогда не планировала находиться ближе трех метров. И только от этой мысли кровь стыла в жилах. Она едва не задохнулась от ударившего в голову возмущения. И с трудом проглотив ком в горле, уже собиралась выплеснуть весь скопившийся на языке яд. Одним длинным предложением, но плотно сжатые губы позволили лишь короткое и злобное:       — Завались.       Бакуго небрежно убрал руки в карманы штанов и сделал шаг к ней, наблюдая такой же идентичный шаг назад от девушки. На губах тут же проскользнула самодовольная усмешка.       — Так-то лучше.       А она стояла. Как самая настоящая дура и впитывала в себя этот полный самодовольства взгляд, который говорил ей куда больше, чем любые слова. И если бы не боль, прибоем возвращающаяся в сознание, она бы сжала руку в кулак и без рассуждений о возможных последствиях, заехала бы по эгоистичной физиономии. Просто ради того, чтобы стереть самодовольную ухмылку, но она исчезла быстрее, чем в голове сработал сигнал тревоги.       — Обработай рану и дай своей собачонке закончить с луком, а то в следующий раз точно вены себе вскроешь.       Развернувшись, Кацуки направился к выходу, не дожидаясь возвращения Насэ. А она так и стояла, удивлённо смотря ему в след, пока в голове панически ворошились мысли произошедшего. Она позволила ему. Сделала то, что не должна была. Дала возможность видеть очередную скрытую под маской слабость. И ответила на поцелуй, вместо того, чтобы прикусить его наглый язык и оттолкнуть.       — То, что я позволила тебе это, ещё ничего не значит.       Слова, брошенные в пустоту, были подобны отчаянному крику о помощи, который он услышал. Она поняла это, наблюдая за тем, как он остановился в полуметре от двери. И в тот момент Рейши была готова поклясться, что сейчас услышит что-то по-настоящему колкое, уничтожающее остатки её самоконтроля. Потому что морально уже приготовилась к удару ножом. Вот только от последствий это не избавляло.       То, что я позволила тебе это, ещё ничего не значит       И какого просто хера она сказала ему это перед тем, как он ушёл? Не ответив. Лишь сухо хмыкнув и оставив её наедине с чёртовым луком.       Ей не переставало казаться, что в этом бессмысленном ответе было сокрыто куда больше слов, чем можно было предположить. Она не знала. Не могла быть уверена, являлись ли ее мысли глупым предположением или же реальностью. Так же, как не понимала, с каких пор начинала искать скрытый смысл в его настолько поверхностных ответах? Потому что хотела этого? Потому что не переставала надеяться, пока сознание всячески отговаривало от неизбежного?       — Мирей, ты меня слушаешь?       Девушка в одно мгновение перевела взгляд на идущую рядом с ней подругу и тут же снова посмотрела вперёд. Аика умела вытянуть из размышлений. Словно у неё была дополнительная скрытая способность, наподобие слёз-водопадов или убийственной ауры у рассерженных героев. Насэ умела вытягивать даже в те моменты, когда Рейши подобно кроту пыталась быстро закопаться обратно в свои мысли, чтобы не потерять нить рассуждений.       — Надеюсь, это был риторический вопрос?       Но она слушала. Отдалённо воспринимала поток информации, исходящий из уст подруги, которая не переставала рассказывать о последних школьных новостях, доходящих до неё быстрее благодаря её коммуникабельным навыкам и должности старосты.       — Так вот, у него едва не появилась своя собственная фанбаза, представляешь? Маэда Камэ — первокурсница с факультета общего образования почти всё лето пилила мозги учителям, пытаясь убедить их, что её драгоценный возлюбленный достоин группы поддержки.       О преимуществе общения со старостой Рейши узнала ещё со средней школы. Не обязательно было дружить, но элементарного поддержания хороших отношений было вполне достаточно, чтобы первой узнавать новости и не тратить драгоценное время на их осмысление во время озвучивания той или иной информации перед классом. По крайней мере, это касалось основной школьной рутины. Вторым преимуществом были слухи, не касающиеся внеклассных занятий, но чаще всего не выходящие за пределы доверенного круга лиц старосты. С Аикой в этом плане было ещё проще: лучшая подруга рассказывала буквально всё, чтобы разделить груз ответственности хотя бы с одним человеком, а Рейши, в свою очередь, наоборот, предпочитала лишний раз не распространять ценные сведения без веской на то причины.       — Скажи, что ей запретили?       — Ага.       Небрежный ответ Насэ и протяжный выдох облегчения Мирей прозвучали практически одновременно. Она не переживала. Рейши не беспокоилась за всех подряд. Просто это было бы слишком даже для первого зазнайки второго курса.       — Это было ожидаемо, — Аика продолжила так, будто и не заметила этого выдоха. — Ещё в начале года группе студенток отказали с такой же просьбой для Тодороки-семпая, а тут и численность меньше и Бакуго-семпай не блещет благородством. Вот только я до сих пор не понимаю, откуда столько фанаток?       — У Бакуго-то?       — Мы вроде про него и говорили.       Мирей протяжно вздохнула:       — Будь он тем же ЧСВ’шным придурком, которым казался при поступлении или на фестивале, то на него никто бы и смотреть не стал. Но сейчас он идеальный представитель того образа «плохого мальчика», который несмотря на всю свою напыщенность скрывает где-то глубоко в своём сердце добрую натуру, по какой-то причине не желая показывать это. А все эти идиотки считают себя особенными: теми, кто сможет преобразить его каменное сердце, даже не подозревая, что все это дерьмо семпая интересует настолько же, насколько проползающий вооон там муравей.       Она выдала это настолько легко и просто, что в какой-то момент чуть ли не задохнулась, пока выговаривала все негативные мысли, успевшие накопиться в ней за короткий промежуток между началом этой темы и впредь до нынешнего момента. Впрочем, никакого удовлетворения от произнесённого она не получила, скорее даже наоборот.       Это больше было похоже на тупой удар осознания, что она не хотела его менять. Её вполне устраивало то, каким он был сейчас. И тем более она не хотела видеть возле него кого-то другой. Ей нужен был он. Рядом. Здесь и сейчас. Всё тот же. Не меняющийся. Только её и ничей более.       Всю дорогу до тренировочного зала Аика не переставала терроризировать Мирей новой информацией, по какой-то неведанной причине касающейся исключительно Бакуго или его класса. Словно сознательно прощупывала почву, пока сама Рейши боролась между привычными ей ответами и совсем ненормальными рассуждениями в голове. Она держалась. Во время разминки, во время обсуждения привычного для них спарринга без использования причуд и даже во время уклонения от первых нескольких наступательных атак подруги. Мирей сдержалась даже в тот момент, когда в голову ударил очередной вопрос Насэ:       — Кстати, так и не было возможности спросить, что у тебя там с семпаем?       Рейши умело заблокировала удар Аики и, ловко развернувшись, нацелилась ногой прямо в живот.       — С каким?       — Ты оказываешься рядом только с одним второкурсником так-то.       — Ничего между нами нет. Всё те же разногласия и лютая ненависть. Я даже рада, что мы сейчас не пересекаемся.       Ложь. Самое ужасное, что одной мыслью сжимало каждый внутренний орган по отдельности, и одновременно самое приятное, что разносилось по всему телу теплой волной, согревающей каждую клеточку тела. И всё это заключалось в одном только его имени. Потому что Бакуго не выходил из её головы. Потому что она совсем не была рада, что не видела его. Потому что это пугало. Она думала, что рано или поздно это пройдет, но часы сменялись днями, дни — неделями и становилось только хуже. Ещё никогда в жизни она не испытывала настолько неконтролируемого желания. Просто позвонить, чтобы услышать его голос, отвечающий исключительно ей. Найти причину и набрать его номер. Но причины не было кроме сдержанного «я хочу». И обычно этого хватало, но не сейчас. Не в этот раз.       — Ага, особенно когда он забрал твою сумку и оказался возле тебя, когда ты порезала палец.       — Ты хотела сказать, он украл мою сумку и стал причиной, почему я порезала палец.       Очередной удар, попавший точно в цель и заставивший Рейши отлететь на пару метров назад, был тем самым сдержанным криком, беззвучно ознаменовавшим её вторую ложь. А она лишь сделала глубокий вдох, стараясь выкинуть из головы ненужные мысли. Но они никуда не исчезали, лишь сильнее пустили корни в нервную системы, подкидывая ещё больше дров в и так бушующее пламя. Только от одной мысли, что какая-то недалекая девчонка Маэда будет крутиться возле него, внутри начинал царить хаос, который было практически невозможно унять.       — Рейши Мирей!       — Что?       Это не была ревность. Нет. Рейши Мирей не умела ревновать особенно к тем, кого никогда не видела. Особенно к этой высокой кареглазой блондинке Маэда Камэ с модельной внешностью и безумно красивым стройным телом, которая имела ужасно идеальные оценки и кучу связей на разных факультетах и которая была лучше неё во всём. Это была не ревность. Просто дикая неконтролируемая ярость.       — Хватит вести себя так, будто тебе всё равно!       Оглушительный крик Насэ заставил Рейши вновь всплыть на поверхность.       — Мне всё равно.       Мирей продолжала уклоняться от непрерывных атак подруги, пока в голове проигрывался совсем другой момент. Тот самый, когда она заставила себя выложиться на полную, когда он едва использовал и половину своих способностей, когда провернул её же атаку против неё, когда крепко сжал её руку и когда его шёпот обжёг шею. Сейчас всё было совершенно иначе. Холодный разум и разгорячённое тело. Никаких эмоций. Сухой просчёт действий оппонента. И единичное осознание, влетевшее в голову подобно пули из снайперской винтовки. Быстро. И абсолютно неожиданно. Ей хотелось ещё раз сразиться против него.       Что это, если не безумие?       — Так я тебе и поверила!       Она выдохнула.       — Аи, я без понятия, что ты там себе понапридумывала. Я и этот придурок как золото и серебро: в одном украшении смотришься ужасно нелепо. Мы совершенно не подходим друг другу, и скорее кто-то из нас убьёт другого, чем зайдет дальше примирительного рукопожатия!       А на подсознательном уровне уже неоновой вывесок воскресали воспоминания о том поцелуе, которые Мирей старательно закапывала уже ни одну неделю, но всё безуспешно. Даже, если она понимала. Что-то внутри неё не подчинялось велению разума, готовя свою собственную революцию, подобно только зажжённому костру, разгоравшемуся всё с новой силой. Она знала, что это не должно быть именно так. Она не должна думать об этом. Не должна хотеть быть рядом с ним. Не должна слышать его голос. И не должна испытывать желание прикоснуться. Снова, как тогда. Осторожно и нагло одновременно. Она не должна была. Только не с ним. Не имела никакого права. Потому что неправильным здесь было только одно. Её поехавшая крыша от неправильно заработавшего сознания, уводящего её в дебри бесконечных размышлений о человеке, который в последнюю очередь должен был занимать место в её голове. Но он стоял на первом. Даже здесь. Даже там, где находиться было незаконно.       — Ты не способна сходу выдавать такие метафоры, Рей. А значит, думала об этом разговоре, предполагая возможные варианты ответов, — ещё один неожиданный удар, вынудивший резко отпрыгнуть в сторону и едва сдержать порыв переместиться. — Можешь перед кем угодно проворачивать этот трюк, но я на него не куплюсь!       Протяжный вздох в попытке найти верные слова, но они исчезли, едва коснувшись кончика языка и оставив её совершенно беззащитной.       — Чего ты от меня хочешь, Аи?!       Рейши недовольно стиснула зубы и резко рванула вперёд, оттолкнувшись от земли всеми конечностями, чтобы двумя последовательными ударами закончить этот бой и больше никогда не возвращаться к этой теме. Никогда. И ни при каких обстоятельствах. Вот только Насэ была готова к такому исходу и за секунду до удара ловко уклонилась, моментально перехватив руку Мирей, чтобы перебросить ту через себя. И Рейши поняла это, только уже ничего не могла предпринять, потому что её тело коснулось пола.       — Чёртову правду! Что с тобой происходит, Рей?       И в ответ абсолютная тишина.       Она лежала, не в силах найти хоть один логичный ответ. Ей так хотелось соврать, но она не могла.       Ты засела как чёртова мигрень. Как какая-то неизлечимая опухоль. Называй, как хочешь. Потому что это не проходит.       Нет. Это точно была финишная прямая до её окончательного и бесповоротного безумия. Она думала, что медленно сходит с ума, надеясь успеть остановить это, и совсем не обратила внимание, что её скомканные в идеальный шар эмоции скатывались по слишком крутому склону. Ей было страшно. Потому что если она была его головной болью, то для неё он был самым настоящим воплощением фобии, которая не переставала терзать сознание с того самого момента, как гнев оставил тело. Совсем одно. Совершенно обнаженное и беззащитное. Словно в одно мгновение пораженное радиацией без возможности избежать грядущей мучительной кончины. Потому что она не знала, что с этим делать. Уже несколько недель с того момента, как они не виделись, это не проходило.       Сколько бы она ни повторяла себе, что сильная. Сколько бы ни убеждала, что справится. Все эти убеждения тлели в непрекращающейся борьбе рациональности и бунтующего в груди желания, которые эхом разносили свою мантру.       Хватит.       Нет, нужно ещё.       Это был просто поцелуй.       Это был первый поцелуй.       Это ничего не значит.       Это значит всё.              Она могла врать кому угодно, но не себе. Она могла отрицать это сколько угодно, но на самом деле последние песчинки часов уже проходили через узкое горлышко, намереваясь оказаться в нижнем сосуде. Она догадывалась о причине неведанной прежде боли в груди, но отказывалась признавать до самого последнего момента, когда всего лишь на секунду, одним кратким безболезненным уколом это прекратилось. Позволяя ей окончательно и бесповоротно убедиться в своем самом ужасном предположении.       А потом прозвучали слова, вырвавшиеся быстрее, чем прошли через фильтр осмысление:       — Кажется, я влюбилась в Бакуго Кацуки…