***
[Hurts — Redemption] Утро нового дня не задалось с самого начала. Густые тучи. Повисшая в бездвижном воздухе сырость. И ритмичные удары капель по металлической поверхности козырька. Так громко. Так до дрожи в поджилках раздражающе, что хотелось подорваться с места и забраться до самого неба, чтобы разорвать в клочья облака, которые портили и так не радужное настроение. Кацуки неохотно сделал глоток горячего черного кофе и продолжил пялиться в телефон, так и не опустив взгляд на уже остывший сэндвич. Он редко читал новости. Предпочитал ограничиваться лишь тем, что время от времени улавливал по телевизору в гостиной. Но сегодня, по всей видимости, вселенная решила довести его до ручки окончательно и бесповоротно, заставив делать то, чего он предпочитал избегать.«Загадочное похищение обернулось ужасным убийством.»
Один случайный заголовок и вот уже несколько минут алые глаза пожирали одну букву за другой. Новость, оказавшаяся не на первой полосе лишь из-за того, что сегодня происходило ежегодное получение геройской лицензии, не покидала сознание блондина. Потому что эхом в голове всё то время развивалась только одна мысль: «Она видела.» Бакуго был уверен в этом, ни на секунду не усомнившись, потому что… Просто он знал, что её взгляд случайно уловит статью, случайно прочтет, а потом эта девчонка будет думать о случившемся как тогда, в автобусе. — Ты тоже это видел? Киришима упал на соседний стул, похлопав друга по плечу, от чего Кацуки едва ли не долбанул красноволосого. Сдержался. В самый последний момент.И лишь молча кивнул, откидывая телефон на стол. — И никакой реакции? Мне казалось, что ты хоть что-нибудь, да скажешь. — Что ты хочешь от меня услышать? Холодно. Сдержанно. Безэмоционально. Ровно так, как и должно было звучать, чтобы не подать виду своего необузданного раздражения и беспочвенного беспокойства. — Твоё мнение. Мнение. Такое странно и беззвучное слово. Мнение касательно чего? Того, что на шее у изуродованного и расчленённого тела девушки нашли до боли знакомую красную отметину, сделанную подражателем ублюдка, который уже не один месяц благополучно отсиживал свой долгий срок в тюрьме? Или того, что произошло уже два похожих убийства с похищением, которые совершенно не скрываются инициатором, а наоборот выставляются в самом наихудшем свете. Словно специально, чтобы заметили. Чтобы поняли. — Мнение, да? — юноша притянул к себе чашку и сделал глоток горьковатой тёплой жидкости. — Очередной урод с недотрахом, возомнивший себя центром земли, который, видимо, устал от нескончаемых насмешек от женщин. И когда его поймают, на него выльется ещё больше говна, а с таким подходом, его скоро поймают. — Ты же дочитал до того момента, где писали, что улик совсем нет? Ни силуэта на камерах наблюдения. Ни отпечатков пальцев или каких-либо других следов. Ему в комментариях уже прозвище даже дали «Кровавый Призрак». Он не дочитал. И от этого становилось ещё более тошно. Подражатель, похоже, был с мозгами. С весомыми такими мозгами, которые были способны осмыслить все возможные последствия и предотвратить нежелательные исходы. — Чем больше внимания привлекает сейчас, тем хуже будет потом. Вот и всё. Но почему-то сознание никак не покидала чёртова мысль, что всё это было сделано сегодня не просто так. Это уж больно походило на некое предупреждение. Или на его разыгравшуюся паранойю? Кацуки не был уверен точно. Но чутьё подсказывало, что всё было далеко не так идеально, как опубликованной статье. Потому что обе жертвы были молоды с темными волосами и голубыми глазами. Потому что такие же отметины, как когда-то была на шее Мирей. Потому что сегодня был день получения лицензии. Если это было не совпадение, то что? И самое главное, для чего? Чтобы скрыться за первой полосой с более важными новостями? Или же из-за неё? Чтобы в такой важный день она не смогла ничего сделать. Чтобы сбить и напомнить о произошедшем несколькими месяцами ранее, словно надрывая медленно затягивающуюся рану, оставляя ещё более уродливый шрам. — С самого утра в плохом настроении, а, Бакуго? Стул напротив с лёгкостью был отодвинут и к их утреннему дуэту присоединился ещё один человек, вынуждая обратить внимание на свою светлую жизнерадостную натуру. Кацуки неохотно оторвал взгляд от чашки кофе, чтобы одарить второго друга тем же смирительным взглядом, которым несколькими минутами ранее поприветствовал Киришиму. Хотя, это было излишним. Парень и так знал, кем являлся севшим к ним за стол. И дело было даже не в прозвучавших от него словах. Просто это был Каминари. Просто только этот человек постоянно так громко и скрипуче отодвигал стул. Просто только этих двоих Бакуго мог стерпеть в такую рань и при этом не подорвать что-то или кого-то. — Еще один… — Совсем скверно всё, видимо. И вечная доброжелательная усмешка, намекающая на появившуюся возможность излить душу и рассказать о своих накопившихся недовольств. Ага. Нахер. — Статью не читал? Киришима как всегда вовремя вмешался в разговор, характерным кивком головы указав на незаблокированный телефон Бакуго, на экране которого горел отрывок из обсуждаемой статьи. Правда, сам Каминари совершенно не обратил на это никакого внимания, продолжая изучать недовольно поглощающего кофе Кацуки. — Про сегодняшнюю лицензию? Да, я как раз тут по этому поводу. — Её опять перенесли или окончательно отменили в виду огромных рисков? — Да нет. Просто предложение одно поступило. Девчонки хотели собраться всем классом, чтобы заглянуть к первогодкам и пожелать им удачи. Говорят, после провала на практическом они совсем приуныли. Так что, пожелать удачи нашим младшеньким было бы неплохо. Поэтому меня, как ответственное лицо, отправили уговорить вас обоих. Кацуки раздражённо поставил чашку на стол, от чего остальная посуда едва ли не подпрыгнула на столе, правда избыток гравитации сдержал всё на своих местах. Впрочем, это юношу волновало в последний момент. Потому что за одну реплику светловолосого друга это и так не жизнерадостное утро стало ещё более ужасным. Идти куда-то, чтобы пожелать кучке неудачников удачи? — Если эти бесполезные идиоты не могут справиться с поражением и продолжают зацикливаться на нём, то никакое приободрение им не поможет. Грубо. И так свойственно Бакуго Кацуки, что оба друга синхронно вздохнули, осуждающе посмотрев на одноклассника. Это было неудивительно. Да, только у этих двоих были ментальные рычаги давления, но они редко их использовали. Вот только не сейчас. И судя по резко изменившемуся выражению лица Каминари, он собирался перейти к тяжёлой артиллерии. Но Бакуго уже догадывался о грядущем козыре. — Неужели ты не хочешь увидеть свою ненаглядную Рейши? А, Каччан? В точку. Хотел ли он увидеть её? После прочитанной статьи-то? Нет. Не хотел. Потому что в наихудшем варианте развития событий переживал бы куда сильнее. Не хотел, потому что у него не было никакого предлога увидеть ей. И даже подавляемые в сознании вспышки зарождающихся альтернативных мыслей не могли ничего сделать. Чтобы успокоить. Чтобы убедиться, что она не зациклилась на новости. Чтобы увидеть… — С хрена мне её видеть? — Неужели не соскучился? — язвительный тон светловолосого был настолько ощутим, что, казалось, ещё немного и он станет осязаемым. — Не переживаешь за неё? — Нет. Нет. Тут всё было не настолько прозрачно. Суть лежала ещё глубже. Где-то между дном и тонкой гранью инцидента в отеле. Кацуки чувствовал связь, но никак не мог ухватиться за вечно ускользающую нить осознания. Он не беспокоился о Мирей. Скорее пытался понять мотив того, в чём по случайному стечению обстоятельств были замешаны они оба. Тайно. И от этого становилось ещё более тошно. Он делил с ней один секрет. Только поэтому она имела место существовать в его сознании и периодически всплывать в голове, когда рассуждения касались подобного инцидента. И ни при каких-либо других обстоятельствах. Даже тот спонтанный животный поцелуй. Хотя он думал, чувствуя, как гнев моментально отступал, позволяя спокойствию теплой волной распространиться по телу. Уже в который раз. Это помогало уничтожать желание отдаться эмоциям и возвращало в прежнее русло холодного гнева. Каждый раз, когда он думал о ней. Всегда. И непрестанно. Непонятно почему, но даже теперь, увидев её спустя столько времени, он успокоился. Не понимая, в какой момент позволил себя уговорить. Не понимая, как добрался до общежития класса 1-А. Всё это осталось за гранью его памяти. Только факт, что он дошел. Что он стоял здесь и сейчас. Что она, появившаяся только спустя пять минут после их прихода, ведомая подобно маленькому ребёнку за руку синеволосой старостой их класса, со своими привычно огромными голубыми глазами смотрела на него с холодным удивлением. И две недели их извращённой разлуки в одно мгновение показались ему пыткой болезненнее любого физического увечья, одновременно с осознанием, что ему так было нужно увидеть эту надоедливую девчонку. Она была в порядке. Она была здесь и совершенно невредимой. Хоть что-то явно скрывала. Под своим безразличным выражением лица. И он совершенно не понимал. Догадывался. Но не понимал. Точнее, отказывался понимать, пока окончательно не смог бы убедиться. И это неведение могло бы убить кого угодно, но не его. Бакуго лишь бесился ещё сильнее. И одновременно с этим чувствовал, как самоконтроль возвращался к прежнему ритму. Деку в своей привычной манере толкал подбадривающую речь, от которой на лицах первогодок появлялись улыбки и загоралась решительность в глазах. А она продолжала спокойно стоять и равнодушно смотреть куда-то вперёд. Спокойно. Безразлично. И так блять сексуально, что мысль забить на всё, подойти и снова поцеловать как в тот раз, начала судорожно прокручиваться в его голове, что он даже сделал шаг вперёд, очнувшись только в последний момент. Когда взгляд голубых глаз, наконец, коснулся его. И такое чёртово тепло в одно мгновение прошлось по всему телу, что Кацуки едва не захотел отдать всё, лишь бы почувствовать это ещё раз. Едва… но не отдал. Потому что она чертовски быстро успокаивала. — Спасибо вам большое за слова поддержки. Они для нас очень многое значат, — синеволосая девочка-староста чуть поклонилась, а следом её примеру последовали и остальные, кроме Мирей. — Да не за что. — Кстати, а вам разве не пора уже выдвигаться к автобусу? — А да, точно! И все, судорожно похватав свои покоящиеся под ногами вещи, двинулись по направлению к выходу из их общежития, периодически умудряясь поклониться ещё несколько раз старшекурсникам за слова поддержки. А он так и продолжал стоять и смотреть на неё, по-прежнему не сделавшую ни единого шага вслед за остальными. — Рей, пошли. Она вздохнула, устало и обречённо одновременно. Будто бы наспех попыталась отыскать в себе силы двинуться вперёд и двинулась. — Ага… Скрестив руки на груди и только сейчас оторвав взгляд от изучения выражения лица Кацуки, которое с того самого момента, как он увидел её, становилось всё более спокойным. Расстояние медленно начинало таять из-за всего лишь одной девушки, медленно двинувшейся в сторону выхода, в его сторону. А он стоял. Стоял и смотрел, одновременно с этим чувствуя нарастающее беспокойство. Что-то было не так. Он не беспокоился о ней. Он ни о ком никогда не беспокоился. Просто она шла так тихо, что казалось, будто это и не она была вовсе. Даже в своих кроссовках Мирей всегда опускала пятку так, что раздавался характерный стук, будто бы она ходила на каблуках. Но не сейчас. Беззвучно. Незаметно. Словно она хотела слиться с пустотой, лишь бы не привлекать к себе внимание. И он понял. Она была совсем не в порядке. Она видела ту чёртову статью и что-то поняла, чего не понял сам Кацуки. «Скажи ей хоть что-нибудь» Бакуго прекрасно понимал, что должен был выдавить из себя такое жалкое и крохотное «удачи». Вот только в следующую секунду в голове всплывало простое «зачем»? Что это по итогу даст? Что с того получит он? Что, в конце концов, услышит она? Верно. Ничего. Беззвучную пустоту и ничего более. Еще один шаг, в щепки уничтожающий метры расстояния между ними. Он знал, что она никогда бы не приняла от него слова поддержки. Он знал, что она с легкостью отправила бы его пожелания удачи обратно язвительным плевком в лицо. Потому что он сделал бы точно так же. Этим они и были похожи. Непреклонные. Сильные. И полные гордости за то, что было внутри них. Но он должен был что-то сказать. Из-за произошедшего утром. Из-за того, что ей предстояло сделать. Незаметно. Привычно для него. И что-то значимое. Что-то, что когда-то могло помочь ему. Слова, которые когда-то могли помочь ему сдать экзамен с первого раза. — Не лезь на рожон. Тихо. Незаметно. Так, чтобы могла услышать только она. И Мирей услышала это. Он понял, по мимолетному проблеску в холодном льду её глаз, по едва уловимому кивку головы. Он понял это, когда холодные пальцы женской руки едва коснулись его, разнося диким током по всей руке мягкое, едва ощутимое прикосновение.***
[New Years Day — Unbreakable] Ей было всё равно. Решение было принято ещё тогда. И с того момента оно ничуть не менялось. Признаться кому-то в своих чувствах? Нет. Она ещё не пала настолько низко, чтобы говорить о том, что и вовсе отрицала. Она не верила в любовь, а тем более во влюблённость. Считала это глупым, наспех собранным из множества эмоций чувством, как сумку с учебниками после прозвучавшего звонка с последнего урока, которому люди придумали красивое название. И для неё этим все было сказано. А те слова, как контрольный выстрел в голову, вырвались лишь потому, что это была Насэ, и лишь потому, что мозг требовал секунды откровения. Секундная слабость. Не более. Не лезь на рожон. Даже тогда, когда спустя столько времени она наконец услышала его голос. Его слова. Сказанные так равнодушно, но одновременно настолько эмоционально. Будто он действительно переживал за неё. Сколько бы Мирей не отрицала последнего, разрушившего всю идиллию момента. Она смотрела. Анализировала. И параллельно пыталась сосредоточиться, выкинуть ненужные мысли из головы. Потому что сейчас они мешали. Мешали всему. Ей нужно было сосредоточиться. Слушать. Анализировать. Заставлять мозг работать на износ. Крики. Громкие.Настолько отчётливые, что хотелось заткнуть инициатора, если бы не подсознательное громкое и настолько же отчётливое всплывшее табличкой имя. Насэ… — РЕЙ, НАМ НАДО ОТСТУПАТЬ! Она бы послала всё, куда подальше, если бы это не говорила её лучшая подруга. Она бы уничтожила всё вокруг, если бы рядом не были её же союзники. Она бы отступила, если бы не самый худший вариант из всех возможных. Полный провал? Нет. Нет. И ещё раз нет! Она знала, что всё было плохо! Она знала, что их было в разы меньше по сравнению с личностями, актёрски играющих роль злодеев.Но они не могли проиграть. Она всё это знала. И продолжала стоять на своём. Потому что… потому что не имела права отступить. Потому что только в этот момент мысли о ненужном минимизировали своё адское, бесконтрольное количество, позволяя сознанию погрузиться в глубокий беспробудный омут искусно созданной битвы между предварительными героями и их «злодеями». Потому что это чертовски помогало. И если бы это могло окончательно и бесповоротно выкинуть мысли о нём, она была готова поставить на кон свою жизнь. Даже подсознательно не подозревая, что та уже стояла. Потому что отступление означало окончательное поражение… Капитуляцию её способностей. И прямое и окончательное осознание, что её причуда не была предназначена для спасения. Вот только Рейши Мирей не была бы собой, если бы не послала все принципы, куда подальше, и не позволила бы поглотить себя сражению. До стирающихся колен от шершавой поверхности земли, уже успевшей продрать новый вариант геройского костюма, предусматривающего такие неожиданные падения, чтобы уклонится от атаки. А ведь они говорили, что будет что-то похожее на предыдущий экзамен. А ведь учителя готовили их едва ли не к любому варианту событий. Но вот только никто не говорил, что будет гораздо сложнее, а количество предварительных героев с боевыми причудами, которые смогут оказать сопротивление врагу, будет в разы меньше. Никто не говорил. Никто не готовил их к этому. И вот они: трое из Юэй, двое из других школ, всячески, старательно атаковали, но, по-прежнему отступая, продолжали сдерживать натиск врагов. И был бы проклят тот, кто вообще додумался до такого, располагая полным списком всех тех, кто был включен в качестве участников экзамена. Но ведь они хотели, как лучше. Она это прекрасно понимала. Он бы что-то придумал. Заткнись! Но придумал бы. Мирей, действительно пыталась найти веские оправдания для такого поступка. Или возможно они думали, что ситуация сложится иначе. Но она складывалась ровно так, как явно не должна была. И сразу же… Он бы просто разнёс здесь всё. Будь он только здесь и в этот момент. Клубы дума затмевали всё. Вокруг. Рядом. Вдали. Везде. И они ужасно мешали. Заставляли перемещаться больше обычного. Вынуждали в который раз преодолевать свой предел и продолжать сражаться. Вот только ради чего? Ради маленькой карточки с именем и неудачной фотографией? Ради возможности продолжать рисковать своей жизнью ради спасения глупых, неспособных постоять за себя людей? Или чтобы доказать затерявшееся в далёком прошлом обещание старшему брату? Не лезь… Не ради него. Не ради себя. Чисто из принципа. Не лезь на рожон. Она и не лезла. Просто делала то, что должна была. Ради себя. Ради себя великой. Ради себя великой принцессы Рейши Мирей. — РЕЙ! Интересно, это ли он подразумевал в своих словах? Наверное, да, потому что иначе не сказал бы. Знал, что всё будет настолько плохо. — ЗАТКНИСЬ! Она переместила. Снова. В который раз. И снова вытерла кровь, полоской потёкшей из носа. Она знала. Просто блять знала, что предел близко. Но продолжала играть приманку, которая непрестанно ускользала из крепкой хватки противника, параллельно пытаясь напасть. Но любая атака оказывалась тщетной. Так же, как и любая другая атака союзников. Никто не мог. И это раздражало. Как будто волей случая они были обессилены. Неспособны. Жалки. И бесполезны. Очередное перемещение. Очередное мерцание. Очередное мгновение, за которым открылось новый вид происходящего. А затем вспышка и новая атака. Она старалась попасть. Но крепкое обмундирование мешало. Отсутствие сдерживающих причуд и полная нехватки вспомогательных способностей сказывались на ситуации. И эти нескончаемые звуки просто-напросто выбешивали, отнимая последние капли самоконтроля, в котором нещадно утопали крохи её рассудка. Крики. Оры. И единственная мысль. Одна и нескончаемая. Вечно повторяющаяся и такая ненавистная. Когда это всё закончится. Просто остановите это. Иначе…. Я… Одновременно с другой. Разрывающей мозг и едва ли вынуждающей остановиться и перестать сопротивляться. Едва ли. Но не полностью. Не лезь на рожон. Едва ли. Но не полностью. Потому что она не могла сломаться. Не имела права. Но была уже на пределе. Сделай ЭТО! Не лезь… На чёртовом пределе, прочерченном тонкой линией между спокойствием, рациональностью и безумие. — РЕЙ, НАЗАД! Назад? Но куда? Уже некуда было отступать. Дальше стена, за которой виднелся лагерь пострадавших и… Финишная прямая… для злодеев. Но не для героев. И она снова переместилась, перестав слышать всё, что происходило вокруг, одновременно с очень странным ощущением чего-то теплого, медленно стекающего по щеке от уха. Не требовалось даже приложить лишних усилий, чтобы понять, что второй предел только что был достигнут. А после… она сама не знала, что после. Не лезь на рожон. Да знала она. Прекрасно знала. Прекрасно запомнила. Прекрасно слышала. Что угодно. Лишь бы это просто прекратилось. И погрузилось в пустоту, как чёртово неприятно воспоминание. Как страшный сон. Как что угодно, лишь бы забылось. Просто и навсегда. Потому что она переместилась вновь. Потому что так было надо. Потому что она не лезла на рожон, она уже была поглощена этим. Уничтожена и забыта внутри состояния, которое не оставляло её даже сейчас. Даже в тот чёртов момент, когда, казалось бы, она должна была забыть. Оставить. И сосредоточиться на чём-то более важном и существенном. Простое хорошо. Простое «она была согласна». Простое и такое существенное «она прекрасно понимала всё происходящее». Да, это было опасно, подобно контролирующего механизма извне. Подобно боли текущей по венам вместо крови. Подобно… Такое тихое и глухое воспоминание его прикосновения и желания почувствовать его вновь. Но это было возможно только при одном исходе. При победе. И она не знала, при каком другом чувстве это было возможно. Пусть это было опасно. Она была согласна с этим нескончаемым безумием в своей голове. И она была готова позволить чему угодно контролировать себя. Хоть ярости. Хоть эгоизму. Да хоть вожделению. Но это было реально. Только так и никак иначе. Вспышка. Крик. Оглушающий. Дикий. Где-то внутри. Где-то между бешено бьющимся сердцем, сжимающимся лёгким и готовыми вывернуться наизнанку внутренностями. Где-то внутри. Она не знала точно. А после полное перемещение, стирающей все атаки противника и отправляющее куда-то высоко, подальше от происходящего здесь. Рейши с трудом могла понять, что творила сейчас. Но она была точно уверена, что в этот самый момент не смогла сдержать элементарную просьбу, которая едва ли заключалась в паре тройке слов от человека, слова которого были гораздо более значимыми, чем слова любого другого. Потому что она обещала не лезть на рожон, пусть и не произносила это вслух, ответив коротким едва ощутимым прикосновением. Потому что она по уши сейчас была в дерьме. Потому что она вопреки всему не подавала виду. Она держалась. Молча вытерла кровь и судорожно вздохнула, поглощая остатки самообладания. Хотя бы часть ненужных мыслей исчезли, позволяя сознанию нормально функционировать. Нужно было думать. Быстро и судорожно. Потому что телепортация ещё одной атаки такого масштаба могла с лёгкостью привести к летальному исходу ей ослабшего тела. Потому что она обещала и всячески держала обещание. Не лезь на рожон. Она и не лезла. Просто делала то, что должна была. Просто использовала свои способности на максимуме. Просто… просто… просто хотела почувствовать его прикосновение ещё раз настолько, что была готова поставить на кон свою жизнь, гордость и все, что от неё осталось после очередной атаки, которую она в очередной раз переместила. Она хотела этого настолько сильно. И прекрасно осознавала это. Осознавала, пока не ощутила шершавую проворность холодной земли под пробитыми наколенниками её окровавленных ног. Пока не почувствовала странную эйфорию от осознания прозвучавшего в динамиках голоса, предзнаменовывающего что-то непонятное для её слуха. Пока в глазах окончательно не помутнело. Пока сознание не погрузилось в глубокую и непроходимую тьму.***
[Elias — Cloud] Мир. Этот чёртов прекрасный мир, который он так любил и которому не хватало чего-то особенного. Ему не хватало. Кацуки чувствовал это. Просто ощущал, как сломался. Как что-то выпало и перестало функционировать. Как бы глубоко это не было помещено ее руками. Что-то менялось. Быстро и стремительно. Каждая чертова мысль продолжала возвращаться к одной и той же персоне. Как скучный лабиринт с единственным исходом. Тропы, ведомые к единому результату. Как и сейчас. Чёртовы мысли. Чёртовы рассуждения. Чёртовы чувства. Как же хотелось уничтожить их. Подорвать. Убить. Чтобы не появлялись. Чтобы исчезли. Чтобы все стало резко спокойно. Как прежде. Но прежде уже никогда не будет. И хуже всего было то, что он понимал. Блять. Просто понимал! Он не мог ничего сделать. Потому что он хотел. И на этом все. Он хотел сейчас увидеть её. Узнать, сдали ли. Обнять. При любом исходе. Почувствовать рядом. Утешить или поздравить. Всё равно. Как бы эгоистично это ни звучало. Он хотел. И был готов послать все нахер только из-за этого беспокоящего и так тонкую нить терпения душу. Исчезни. Или позволь поглотить себя. Он до сих пор не знал, чему лучше довериться. Он хотел кричать. Орать до срыва голосовых связок. До хрипа в глотке. До… до уничтожения.Всего. Лишь бы она… нет. Не она. Ее тело. Её бёдра. Её губы. Её грудь. Её талия. И вся она сама. Так странно, приятно, дурманяще и до разрывающихся поджилок ничтожно. Весь этот день. Длящийся до безумия слишком долго. Слишком. Каждая минута как сотня лет. И даже сейчас. Когда солнце скрылось за горизонтом. Когда мир охватила такая сладкая пустота. Когда темнота поедала всё без остатка. Он не мог остановить этот судорожный марафон своих мыслей. Потому что выстрел к старту произошёл срывающее быстро. Потому что лабиринт, казалось бы, был бесконечен, пока его финиш, подобно свету в конце тоннеля, горел где-то вдалеке. И потому что темнота поглощала всё. Но не его.Никогда и не при каких обстоятельствах. Он был един с этой беспроглядной ночью, которая могла уничтожить всё, кроме него. Бакуго был всегда частью этого, но не полностью. Он знал. Прекрасно понимал, но продолжал придерживаться своих принципов. Как и сейчас. Одно желание. И телефон ослепил. Разбавил тьму одним единственным источником света. Прямо в глаза. Уничтожая уже привыкшие к темноте зрачки. В пух и прах стирая полностью погрузившуюся комнату в черное одеяние ночи. Всего лишь одно желание. Одно сообщение и долгое. Казалось бы, нескончаемое ожидание. Всего лишь несколько минут, показавшиеся вечностью. Нет. Он не переживал. Он не умел переживать за других. Это всего лишь было сухое пустынное, настолько знойное, что сушило глотку, ожидание. Ему хотелось узнать. И всего лишь. Он не волновался. Не переживал. Всего лишь хотел удовлетворить своё любопытство. И ради этой мелкой потребность стоило пойти на всё. Начиная с разблокировавшегося телефона и заканчивая первым сообщением. Первым, и, так хотелось думать, единственным. Ночь была часть его и чем-то другим. Потому что именно в этот всё пропадало. Все чувства. Все эмоции. Словно они исчезали. Словно в числителе стоял пустой ноль. И неважно, что было в знаменателе. Ибо всё исчезало. Так быстро и стремительно с наступлением кромешной тьмой. И он смешивался с ней. Но по-прежнему оставался тем самым лучиком света для остальных людей, которого гордо называли героем. Но по-прежнему, ноль. И неважно, что было в знаменателе. Потому что числитель был пустотой ночью. Но не в этот раз. Не в этот чёртов раз. Только не в тот момент, когда мысли касались её. А в последнее время он и касались исключительно её и только этой раздражающей самовольной и полной эгоцентризма девчонки. 23:05 Принцесска* Занята? Он написал быстрее предполагаемого. Отправил быстрее осознания. И понял быстрее осмысления. Слишком всё произошло быстро. И он был совершенно не против такого исхода. Хоть он и приносил странное необузданное чувство, которое ни при каких обстоятельствах не поддавалось контролю. Хоть и пытался его удержать при себе. Да. Он долго думал. Рассуждал. Взвешивал все «за» и «против», но по-прежнему, беспрекословно не понимал, что происходило с его головой. Но он не был уверен точно. Он не знал. Он хотел узнать, но мысли только и крутились вокруг произошедшего сегодня. Он и не покидали сознание, крепко въедались в подкорку и пускали корни её глубже, словно желали овладеть каждой клеточкой тело. И как бы он не сопротивлялся, желание поддаться было в разы сильнее. И он не знал. Именно так. Бакуго Кацуки просто-напросто не знал, что с этим делать. Поддаться или же отпустить. Порвать. Вырвать и уничтожить. Впервые он не знал, что нужно было делать с этим дурманящим чувством. Потому что оно не поддавалось обычной логике. К нему не прилагалась инструкция к использованию. Оно было подобно неизвестному метеориту, упавшему с небес, с которым пока что решали, как поступить. А он и не знал. Всего лишь предполагал, но продолжал искать другие возможные варианты. Потому что так должно было быть проще. Лучше. Безопаснее для его самообладания. И он был готов решиться на это. В одно чёртово мгновение, которое казалось, было подобно вечности, состоящей из бесконечных скитаний и желания просто-напросто выжить. Он был готов до одного единственного момента. Пока телефон снова завибрировал, вынуждая глаза во второй раз привыкать к свету. 23:08 Принцесска Нет. И мысли завлекли в темный угол быстрее погасшего экрана телефона. Возможность. Шанс поговорить? Он не был уверен, что хотя бы одна промелькнувшая в миллисекунду мысль была столь ощутимой по сравнению с одним единственным ответом. А в голове уже успел отразиться весь спектр существующих в его подсознании эмоций, которые твердили одно и тоже. Непрестанно. Быстро. Согревающее. Возбуждающе.До пересохшего рта, не способного проглотить и слюны. Что чёрт подери только что произошло? Как и почему? Он не знал. Столько вопросов, которые раздражали его до такого состояния, что хотелось уничтожить их. Выпить какую-нибудь таблетку, чтобы забыть. И если бы это помогло, он бы отдал всё ради этого. Но он знал, что это не сработает. Ничто уже не работало. Организм продолжал функционировать без того единственного механизма самообладания, который спасал при любых обстоятельствах. И как же это было чертовски парадоксально. Он никогда не задумывался, но всё происходило ровно так, как обычно говорят: мы замечаем то, что потеряли лишь тогда, когда теряем. И он потерял. И моментально заметил. Слишком уж парадоксально. И безумно приятно одновременно. Всего лишь одна мысль, а мозг среагировал моментально. Вот только… Был ли это мозг, а не что-то еще? Он не знал. Честно. Не был окончательно и бесповоротно уверен, что за пеленой его размышлений и стеклянных глаз, продолжающих разглядывать четыре ответных символа, было что-то разумное. Потому что не было.Он знал. Одна потребность и ничего более. И мозг уже было совершенно невозможно остановить, потому что в голове продолжали возрождаться все возможные варианты ответа. Потому что нужно было написать что-то подобное Бакуго. Что-то коротко и с приказным тоном. Что-то, что заставило бы её прийти. А он даже и не планировал сопротивляться своим инстинктам, позволив пальцам печать, несмотря на оглушительные крики подсознания. Он уже был пьян ожиданием гораздо сильнее залпом выпитой бутылки крепкого алкоголя. Любого. Без разницы. Потому что это пьянило гораздо сильнее. И он был готов умереть, если бы это оказалось неправдой. Вот только, он остался жив. Назло всему поехавшему с крутого склона миру. Пока пальцы быстро набирали одно единственное сообщение. Пока тело было готово в любую секунду сорвать. Пока мысли крутились вокруг одного и того же. Пока мир бесконечно растворяла. Пока он медленно сгорал в своих же взрывах. Это происходило всё одновременно слишком быстро, чтобы пытаться это остановить хотя бы на одну чёртову секунду. Слишком быстро и слишком желанно. Он набрал последнее сообщение, отправив его без контрольного прочтения. Потому что… потому что это ему было нужно гораздо сильнее. Она была ему нужна гораздо сильнее. Она. Чёртова Рейши Мирей. Нужна. И ничего более. Один ответ, сказанный лично, был важнее любого другого результата. И он очнулся лишь тогда, когда пальцы коснулись ледяного металла дверной ручки, с легкостью поддавшейся и открывшей дверь из его комнаты.***
[Colours — Anyone] Она долго всматривалась в сообщение. Несколько раз перечитывала его и по-прежнему сомневалась, стоило ли. Голова до сих пор кружилась от произошедшего днём, но всё было не настолько плохо. По крайней мере, она отошла от сражения и смогла с облегчением вздохнуть, когда узнала итоговые результаты. Но удовлетворения так и не смогла почувствовать. Потому что проиграла? Или же потому что не смогла сдержать одного единственного немого обещания? Она не знала. Не была уверена, что же именно это было за странное ощущение незавершённости. Но продолжала искать ответ, словно он был написан на какой-то бумажке внутри туманных воспоминаний произошедшего. 23:12 Король Взрывокиллер** Через 15 минут возле веранды между нашими корпусами. Пять. Ровно столько раз она уже прочла это сообщение, пытаясь найти какой-то подвох, потому что не верила. Он сам написал, что им нужно было встретиться. После комендантского часа. Как минимум странно, но Мирей не хотела сопротивляться. Не после того, что пришлось сделать ради такого шанса. И да, она прекрасно понимала, что медленно сходила с ума. Что оставила где-то свою корону, напрочь забыв о её местонахождении и даже особо не беспокоясь о потере. Она прекрасно понимала это, но не хотела противиться тому, что заставило её подняться с постели, осторожно выскользнуть из своей комнаты и бесшумно покинуть пределы их общежития. Чтобы дойти до места их встречи требовалось не больше пяти минут, поэтому Мирей позволила себе немного задержаться и обдумать всё ещё несколько раз, но сейчас ноги несли ей так быстро, так стремительно, что она… просто не знала, что творит. Он просто позвал её, а она тут же сорвалась. Так глупо и наивно. Как маленькая глупая влюбленная девочка из какого-то подросткового романа, которые её так рьяно пытались заставить прочесть. А теперь Рейши почему-то начинала понимать. И вот. Последний поворот, за которым уже должна была виднеться та самая веранда. Маленькая, скрытая между листвой пышных деревьев и окутанная ночью. Даже свет фонарей не мог добраться до этого места. И Мирей понимала, почему именно здесь Кацуки предложил встретиться. Но ещё один шаг и тело резко остановилось, не позволяя больше сделать ни единого шага, пока голубые глаза удивленно смотрели вперёд. Она увидела его. Но не одного. Эту чёртову блондинистую шевелюру длинных идеальных волос Мирей всегда с легкостью узнавала, потому что она всегда сопровождалась безумным запахом приторных духов и вечно аккуратной идеально подобранной одеждой. Маэда Камэ — первокурсница с факультета общего образования почти всё лето пилила мозги учителям, пытаясь убедить их, что её драгоценный возлюбленный достоин группы поддержки. Вот только сейчас этими деталями ничего не ограничивалось. Потому что глаза никак не сводились с чёртовой картины, которую Мирей не желала видеть даже в самых страшных кошмарах. А даже если бы и увидела, то забыла бы. Потому что такое всегда забывается. Всегда и при любых обстоятельствах. Но это был не сон. И хуже всего, что сейчас хотелось превратить эту ситуацию в ужасный кошмар, который можно было забыть. Но проснуться никак не получалось. Потому что он. Бакуго Кацуки. Потому что она. Маэда Камэ. Потому что они целовались. И потому что она, Рейши Мирей, это видела. Первый удар она почувствовала, когда она встретилась взглядом с алыми глазами. Первый и единственный. Потому что он был болезненнее любого удара, который ей пришлось пережить за сегодняшний день или даже всю жизнь. Такой сильный. Пробивающий внутренности. И создающий в желудке атомную бомбу, разрываясь внутри и уничтожая каждый нейрон, добираясь до самых поджилок и ледяной хваткой вырывая сердце из груди, но продолжая заставлять его биться. Настолько больно, что любая физическая пытка казалась сущей пустотой по сравнению с этим. Даже тот удар по щеке в том злополучном отеле перестал казаться чем-то обжигающим, потому что рёбра, сжимающие лёгкие, причиняли куда больше боли, эхом отдающейся в сердце и позвоночнике. Настолько больно, что это казалось невозможным. А потом наступило спокойствие подобно тишине после шторма. Ничего. Абсолютно и точно. Один щелчок и всё прошло. Ровно в тот момент, когда он удивлённо перевел взгляд с Мирей на Камэ, от которой так и не оторвался. А она так и продолжала смотреть, чувствуя замедляющийся вокруг неё мир, который казался темнее обычного. Это было странно. Такое странное состояние. На тонкой грани где-то между безразличием и облегчением вперемешку с возмущением и яростью. Как будто бы она стояла на перекрестке между этими эмоциями в безрезультатной попытке выбрать что-то одно, но тело судорожно разрывалось ко всему и одновременно. И так ведь хотелось просто отдаться этому безнадежному состоянию и просто-напросто забыть. Чтобы исчезнуть. Раз и навсегда. И она исчезла. Моментально растворилась в поглотившей её тьме, чтобы больше не видеть этих двоих. Обида? Возможно. Грусть? Отчасти. Но больше всего это было похоже на самую черную ночь, в которой все становилось ничем. Это была не ревность. А глухая ярость. Настолько необузданная, что было куда проще позволить ей вцепиться в глотку и вырвать сердце, оставив внутри лишь механизм, продолжающий качать кровь, чтобы не позволить умереть. Это было ничто и одновременно всё. Тихая ноющая боль. Покрывающая сознание пелена ярости. И стирающая любые эмоции пустота. * — Под этим именем сохранён номер Мирей у Кацуки. ** — Под этим именем сохранён номер Кацуки у Мирей.