Если бы только он мог.
Если бы только она могла.
Даже несмотря на это тошнотворное чувство
Даже вопреки обиде и непреклонномуэгоизму.
Просто кинуть вещи и пойти к ней.
Просто снова представить его комнату и поддаться желанию.
Но это было слишком…
***
[P.T. Adamczyk — Never Fade Away] Ей начинало казаться, что она сходит с ума. Теперь уже точно. Медленно и верно. Словно спускалась по неровным ступенькам в полной темноте, ощущая только одно сдавливающее горло чувство. И она не понимала почему. Не понимала, почему никак не могла избавиться от мысли, что, если остановится, умрёт. Не понимала, почему ноги вопреки нескончаемым приказам сознания, продолжали спускать её в пучины отчаяния и безумия. Если бы только она могла остановиться. Хотя бы на секунду. Выдохнуть и оценить происходящее вокруг. Но оглядываясь назад, Мирей прекрасно понимала, что у неё никогда не было ни единой возможности даже попытаться сделать что-то подобное. С самого чёртового начала. Когда ещё верила и надеялась. Когда мечтала стать самым известным во всём мире героем. Когда вечно улыбающейся девочкой бегала по заднему двору, представляя, какой же будет её причуда. Когда тратила всё свободное время на тренировки, поглощенная энтузиазмом своей мечты. Она всегда хотела стать героем. Всегда, когда с восхищением смотрела на своих родителей по телевизору, когда видела их портреты в новостях. В то время ей казалось, что «всегда» значит вечность, что оно непреклонно и совершенно. А потом произошло то, что маленькая наивная девочка не могла вообразить даже в своей бурной фантазии. И к своим шести годам, Рейши осознала, насколько же сильно ошибалась. Она полностью потеряла себя, оставив какую-то часть души в урне с останками своих родителей, так и не сумев нормально попрощаться с ними. Но она даже не знала, нужно ли ей это было. Потому что она больше ничего не чувствовала. Потому что тот ужас она никогда не могла забыть. Потому что после она просто существовала. Потому что ей всегда казалось, что вместе с родителями она потеряла способность любить. Всегда… До встречи с ним. А теперь… что она понимала, что хотела, чего так желала… Мирей не знала. Честно. Она просто хотела, чтобы все оставили её в покое. Она хотела раствориться в густой боли, продолжавшей крошить сознание, и исчезнуть. А теперь что-то начало меняться. Настолько стремительно, что ступеньки перестали ощущаться под ногами, став больше похожими на ледяную тропу, ведущую к той же непроглядной тьме. — Зачем явился? Осенний ветер с каждым днем становился всё холоднее, и теперь его совершенно невозможно было игнорировать. Так же, как и заволакивающие голубое небо тучи. Так же, как и стоящего напротив человека. Настолько же знакомого, насколько и до боли в сердце неизвестного ей. Хоть, Рейши и провела с этим высоким черноволосым мужчиной в солидном костюме большую часть своей жизни. — Решил проведать свою сестрёнку. Кто пустил сюда ребенка?! Мам…мм…ма… пап. па… Уберите её немедленно! — Ага. Как же. Рейши Тадэо был на десять лет старше своей младшей сестры, обладал редкой способность к выведению преступников на чистую воду и к хранению настолько секретной информации, от которой большинство предпочли бы смерть, нежели жизнь с таким багажом знаний. Поэтому его ценили в правительстве, на которое он, к слову, и работал. Ужасно занятой. Ужасно солидный. Ужасно красивый. И просто-напросто ужасный. Мирей никогда не могла подобрать более подходящего прилагательного, способного охарактеризовать её брата наилучшим образом. Потому что именно он был тем, кто сделал её детство ужасным. — Говорят, ты наконец взялась за ум и начала учиться как и полагается той, кто поступил благодаря рекомендации. Даже почти смогла вернуть своё потерянное второе место, поднявшись с пятнадцатого на пятое. Девушка никак не отреагировала на услышанное, скорее пропустила этот набор слов мимо ушей. — Это всё, что ты хотел сказать? И никакой лишней эмоции кроме ледяного океана голубых глаз. Она смогла, да. Спустя столько лет безнадежных попыток, наконец, сумела скрыть все свои потаённые страхи за маской безразличия и хладнокровия. Она сделала из себя ту самую наглую эгоистичную принцессу, которой её все считали. Она запрятала маленькую испуганную девочку в самый дальний угол подсознания и закрыла её на сотню замков, чтобы никто и никогда не увидел этого. Её слабость и была самой позорной вещью, напрочь рушившей кропотливо возведённую стену гордости. Их взгляды пересеклись только сейчас. Впервые с момента встречи, и Мирей тут же пожалела об этом. Всегда одно и то же. Каждый раз, как заезженная пластинка, покрытая крупными царапинами времени и уже давно забытая всеми, кроме неё. Один взгляд в его покрытые толстой коркой бездушного льда глаза и в голове непрестанно всплывали одни и те же воспоминания, которые невозможно было забыть. Я не хочу быть героем. Не хочу умереть, как мама и папа. Ты будешь. Слышишь, неблагодарная дрянь. Я пожертвовал своей карьерой, чтобы заботиться о тебе. Я оставил Юэй, чтобы воспитать ТЕБЯ. — Нет. Ты уйдешь только тогда, когда я позволю тебе. Хотел напомнить, что ты можешь строить из себя что угодно, Мирей, но помни, благодаря кому ты тут стоишь. Тадэо всегда винил именно младшую сестру в своём провале в качестве героя. Всегда попрекал девочку этим. Всегда напоминал. И продолжал убивать в ней когда-то безграничное желание помогать и спасать. Даже сейчас… Мужчина сделал шаг в сторону первогодки, но девушка даже не двинулась, лишь сжала зубы, подавив едва не вспыхнувшую панику, зародышем готовую перерасти в неистовую бурю между лёгкими и захватить всё тело. — Твоя выходка на практическом тесте ещё куда ни шло, но после экзамена на лицензию до меня дошёл слух, якобы ты стала ужасно быстро совершенствовать свои способности. Я даже нашёл время, чтобы посмотреть отправленную мне запись с той битвы. И какое же было мое удивление, когда я увидел, как ты используешь всё те же трюки, которым я научил тебя пять лет назад. Ещё один шаг. И теперь она наконец почувствовала это адское давление, которое казалось, никогда больше не ощутит. Потому что она смогла забыть о нём на такое долгое время, что сейчас с трудом держала себя в руках, изображая всё то же абсолютное безразличие. Впрочем, Рейши прекрасно понимала, что больше не может держать каменное лицо. Нужна была эмоция. Хоть какая-нибудь. Хотя бы на секунды. Просто выдавить и успокоить нарастающий страх. Уголки её губ чуть приподнялись в ледяной усмешке. Практически машинально, зато идеально отработано. — И что с того? Я ведь иду на поводу у твоих эгоистичных желаний. Следую твоим заветам. Делаю так, как ты сказал. В детали ты не вдавался, если забыл из-за своего ужасно забитого графика. — Ах, не вдавался в детали, говоришь? — ответ последовал слишком быстро, чтобы успеть опомниться. — Так? Но раз ты сама попросила, я поясню тебе, что подразумевалось в моём «ты поступишь в Юэй и станешь первоклассным героем». Поднимайся. Б…братик, я не могу… Вставай. Моя рука… она не двигается. Я не чувствую её. ВСТАВАЙ, ИНАЧЕ Я АТАКУЮ ТАК. — Я хочу, чтобы ты не позорила имя наших родителей. Шаг. И по позвоночнику прошла неприятная, сковывающая тело дрожь. — Я не хочу, чтобы мне говорили, будто бы ты совершенствуешься, хотя на самом деле просто постепенно раскрываешь свои козыри. Шаг. И ноги срослись с каменной кладкой, отказываясь слушаться панических сигналов мозга, не перестающих вопить о срочном тактическом отступлении. — Я не хочу, чтобы все мои старания оказались ничем, Рейши Мирей. Шаг. И она оказался в пределах досягаемости. Ужасно близко. Ужасно опасно. И она ужасно быстро начала задыхаться. — Можешь хоть сдохнуть после, но ты обязана закончить эту школу и стать героем. Очередное дуновение ветра стало для неё чем-то похожим на благодать, посланную с небес. Вот только незаметную для обоих. Что-то холодное и неприятно коснулось щеки, пока в голове мерцали картины трескающегося льда, словно на замёрзшую поверхность бросили что-то невероятно тяжёлое, что могло бы пробить даже такую плотную и годами создаваемую защиту. Мирей не знала, как ответить на это, хоть слово в слово иногда воспроизводила его в своей голове. Она всегда знала. Ненавидела. До дрожи во всём теле прокручивала в сознании. Но никогда не думала, что сможет услышать что-то похожее в реальности. И это было ужаснее любого кошмара. Она чувствовала, как улыбка по-прежнему держалась на её лице. Как глаза чуть прищурились. Как по щеке стекла неприятная влага. Но это были не слёзы. Нет. Плакать при свидетелях было слишком низко для неё. Капля от начинающегося дождя неспешно стекала по щеке, пока руки неистово сжимались в кулаки, острыми ногтями впиваясь в холодную кожу в попытках протрезветь от удивления, овладевшего её телом. — Рейши, у тебя всё хорошо? Она моргнула, только сейчас осознав, что долгое время в полном молчании стояла и пялилась на своего брата не в силах что-либо сделать, но так и не перевела взгляд за спину Тадэо, где стоял её одноклассник. Джун был одним из немногих, действительно способных учеников, который вошёл в пятерку лучших их класса. И он был последним человеком, кого она хотела здесь и сейчас увидеть. Потому что это был не он. Потому что она хотела, чтобы рядом оказался другой. Но почему-то даже от появления этого невзрачного паренька на душе стало спокойнее. «Он бы ничего не сделал при свидетелях». — А похоже, что у меня что-то не в порядке? Лёгкая усмешка переросла в нечто похожее на ироничную улыбку с небольшим преобладанием холода во взгляде. — Без понятия, — именно этим ей и нравился этот парнишка: до ужаса прямолинейный, чтобы не происходило вокруг него, хоть настолько же и наивный. — Но тебя долго не было, поэтому Аико послала меня за тобой. Всё-таки у нас скоро практическое занятие начнётся. И два замерзших океана вновь пересеклись, столкнувшись бушующим тайфуном. Она прекрасно видела, что Тадэо не собирался отпускать свою сестру, пока сам не решит закончить разговор… или пока отведённое на «семью» время не подойдёт к концу. Ведь для него дела всегда были важнее. Вечно. Вот только Мирей не собиралась оставаться на этом месте ни секундой более. Она даже не скрывала этого. — Мы ещё не закончили. Его слова были похожи на самый противный в мире скрип ногтей по доске, своим звуком режущий любые попытки создать план побега и тем более реализовать его. — Вообще-то, закончили. Девушка выдала это быстрее, чем успела осмыслить. Лишь бы дальше. Потому что она больше не могла выносить этот отвратительный взгляд, давящий прямиком на по шва расходящуюся рану её души и заползающий всё глубже, тем самым причиняя гораздо больше боли, от которой её уже начинало тошнить. Она не понимала, с каких пор так расклеилась, но сейчас и не хотела понимать. Лишь бы сбежать туда, где будет безопасно. — Я же сказал, что пойдешь, когда мы договорим. А давление всё увеличивалось, едва касаясь ей сердца и угрожая сжать его в последний раз, чтобы навсегда остановить. Она всегда была не против такого исхода, но сейчас испытывала настоящий животный страх, словно впервые увидела кого-то, превосходящего её стойкую натуру. — Рейши, мы уходим. Урок скоро начнется. И моментально с этими словами предплечье укололо странное по ощущениям прикосновение теплой руки. Совершенно не такое, какое должно было быть. Не столь приятное, какое она испытывала прежде. Но почему-то такое же резко выдергивающее из омута, в который она едва не упала под действием поглощающего давления брата. — Парень, тебя это не касается. Так что иди в класс. Мирей скоро придёт. — А может, она сама примет решение? Тадэо сделал шаг навстречу первогодкам, и она чуть ли не отступила, с трудом подавив дрожь всего тела. Но ей показалось, она перестала дышать, просто наблюдая за происходящим. Ещё один шаг. Ещё увеличившееся от адской близости давление. И… — Ещё один шаг в сторону первогодок, и это можно будет расценивать как угрозу их жизни, а также угрозу самой школе. Сердце пропустило удар, мгновенно разнесся по всему телу ощущение чего-то приятного и тёплого, импульсами отдающегося в каждой клетке и заставляющего дышать. Только от одного звука этого чертовски знакомого голоса. Она мгновенно обернулась, до адского больного неконтролируемого безумия увидев человека, медленно идущего в их сторону. И наконец поняла, что значило это чувство. Когда увидела эти убранные в карманы брюк руки, неистово сжимающиеся в кулаки. Когда заметила гневно стиснутые зубы. Когда посмотрела в эти алые глаза, в которых не горело ничего кроме железных искр ярости вперемешку с желанием убивать. — И очень советую тебе всё же его сделать. Потому что тогда мои действия не будут расцениваться как нападение на «гостя» школы. Она сразу же успокоилась, почувствовав себя в полной безопасности. И превратившиеся в ледяной склон ступеньки мгновенно исчезли, потому что она упала в его крепкие объятия.***
[Marilyn Manson — Killing Strangers] Что-то было не так. С самого блядского утра. Что-то не давало покоя. И дело было не в том, что произошло позапрошлой ночью. Он принял этот завуалированный ответ, как должное. Возможно, потому что отчасти был готов к такому исходу. И, наверное, поэтому запрещал тогда себе спать. Но нет, блять. Что-то до сих пор гложило. Разрывало изнутри и заставляло срываться на каждом, кто осмеливался бросить подозрительный взгляд. Но ничего не помогало. Сколько бы он ни пытался найти в себе оправдание, всё сгорало в нескончаемом пламени бушующего негодования, исходящего прямиком из сердца и разносящегося по венам. Кацуки даже не пытался найти возможностей пересечься с Мирей, чтобы поговорить. Он предпочитал оставаться в полном одиночестве и позволять сознанию разрывать тело, словно наказывал себя за что-то. Хоть и не знал, за что. Но ему это было слишком необходимо. Потому что только так воздух поступал в легкие. И никак иначе. Это утро не должно было стать исключением. Бакуго прекрасно знал, что сегодня Мирей проводит первую половину дня в своём классе на занятиях, а потом пойдёт на практическое в спортзал. Вот и совершенно не существующая вероятность встретиться с учётом его пути на очередную дневную стажировку вместо учёбы. По крайней мере, Кацуки так думал и надеялся, пока шёл по небольшой дорожке, ведущей из общежития прямиком к воротам вслед за что-то бурно обсуждающими Деку и Тодороки. Впрочем, он и предположить не мог, что перед глазами снова встанет та чёртова картина, которую он не видел уже почти месяц, едва умудрившись не забыть о её существовании. И вот опять. Он видел это снова. Заплаканные голубые глаза, покрытые мнимым страхом и желанием забыть всё только что произошедшее. Трясущееся тело, которое не хотело ощущать чьи-то прикосновения. И он, который так ничего не смог сделать. Так странно и при этом до ужаса раздражающе, что хотелось вскрыть себе глотку, чтобы больше этого не ощущать. Потому что он не мог даже сдвинуться с места. Лишь остановился и наблюдал со стороны, как незнакомый ему черноволосый мужчина подходил к Мирей и как появился ещё один первогодка. Потому что это был не он. Потому что он только стоял и смотрел. Потому что её руку держал совершенно не тот, кого она хотела видеть рядом с собой. Блять. Ты должен был подойти к ней. Просто взять и подойти. Без лишних слов. А он смотрел. Разгневанный. Со стороны. Казалось, так долго и медленно, что в голове уже не шёпотом, а громким неконтролируемым диссонансом звучал собственный голос. Но Кацуки не понимал, что он значит. И так продолжалось, пока её взгляд не изменился, заставив что-то внутри разорваться подобно той гаубице, которую он использовал в качестве своего приема. Потому что. Блять. Сука. Он окончательно потерял контроль. Это было невозможно контролировать. Невозможно сдерживать. Гнев переполнял его настолько стремительно. Захватывал нервную систему, проникал в нейроны мозга, замещал текущую по венам кровь и разгонял её до такой скорости, что он кипел. От ярости. От гнева. От безумия. Потому что никто. Просто напросто никто не имел права трогать её. Никому не было позволено доводить его Мирей до этого состояния. Тогда почему? Почему она смотрела на этого черноволосого мужчину как побитый щенок? Как она смела показывать кому-то эти эмоции, которые прежде видел только он?! И как блять это могло произойти?! Диссонанс разорвал мозг. Потому что… потому что… он был в бешенстве. «НИКТО НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ЕЁ ТРОГАТЬ. НИКТО НЕ СМЕЕТ ДОВОДИТЬ ЕЁ ДО ТАКОГО СОСТОЯНИЯ.» От сжимающихся кулаков пошёл едва заметный пар, а ему было совершенно пофиг. Ещё один шаг и он окончательно потерял контроль. — Каччан, стой. Нам не… — Заткнись. Слишком спокойно. Слишком хладнокровно. Но гнев уже импульсно бил в голову, тончайшими иголками дырявя мозг изнутри. Так медленно и невыносимо, что он с трудом сдерживался, чтобы не заорать и не рвануть с помощью своей причуды туда. Но что-то держало. На последней тонкой нити троса не позволяло ему так поступить. — Я убью его. Кацуки едва мог узнать собственный голос. Настолько разгневанный, настолько низкий, настолько источающий искры безумия, что никогда бы не поверил, если бы услышал со стороны. — Бакуго, это не совсем целесообразно. Взгляд моментально коснулся Тодороки, всем своим видом показывая, что его присутствие были здесь настолько же лишними, насколько и слова. Но как бы сильно Кацуки не был зол, он прекрасно понимал, что отчасти Шото был прав. Отчасти. О. Т. Ч. А. С. Т. И. — А есть другой вариант? — Вообще-то, да. Парень сжал зубы, с трудом заставив себя сделать один глубокий вдох. Что-то внутри сознания на секунду щелкнуло, одновременно с этим издав странный непонятный голос, призывающий выслушать. — Из-за нынешней ситуации в стране, школа же ограничила доступ на территорию. И для визитов родителей на каждый класс отведён один определённый день в месяце. Насколько мне известно, сегодня точно не такой день. Чисто теоретически, этот человек даже не имеет права здесь находиться. Бакуго чуть склонил голову на бок, невольно вспоминая перечень правил, которые позволяют атаковать посторонних на территории школы. И будь иная ситуация, он бы сказал своему классному руководителю огромное мысленное спасибо за то, что в начале года Айзава заставил выучить учеников небольшое дополнение к уставу школы. Но вместо этого губы лишь сомкнулись, на какой-то момент задержав воздух в лёгких, чтобы хоть как-то потушить пожар неконтролируемых эмоций. — Отлично, а теперь валите. На стажировку успею. И он тут же сорвался с места. Мидория что-то попытался сказать ему вслед, но Кацуки уже не слышал. Его сознание полностью абстрагировалось от сторонних шумов, пока ноги вели прямиком к Мирей. Так странно, но почему-то именно сейчас он ощутил давно забытое чувство, когда не волновался, кого и при каких обстоятельствах подрывает. Просто подойти и хорошенько замахнуться. И плевать на последствия. Но что-то сдерживало его. Что-то внутри. Словно каждый раз, когда был готов сорваться, всё в одно мгновение застывало в бетоне и не позволяло двинуться с места, а потом исчезало и снова давало волю эмоциям. — Ещё один шаг в сторону первогодок, и это можно будет расценивать как угрозу их жизни, а также угрозу самой школе. Максимально спокойно и максимально сдержанно, насколько он мог позволить себе в данный момент. А потом он позволил себе всего лишь раз, на миллисекунду бросить мимолётный взгляд на темно-русую макушку, неожиданно встретившись с этими чёртовыми голубыми глазами. И он представить не мог, что кто-то только одним своим видом сможет воскресить в нём давно забытые эмоции дьявольской ярости. И хуже всего, направленные на обидчика. Потому что одного мимолётного взгляда на неё хватило, чтобы услышать звук подожжённого фитиля внутри собственной головы. — И очень советую тебе всё же его сделать. Потому что тогда мои действия не будут расцениваться как нападение на «гостя» школы. Он отчётливо ощущал исходящее от черноволосого мужчины давление. Настолько сильное, что руки сжимались в кулаки только от одной мысли, что этот человек действительно силён. В такие моменты он часто ухмылялся, но не сейчас. Перед глазами стояла всё та же картина, заплаканной и трясущейся от страха Мирей. И это чертовски бесило. Раздражало. Выводило из себя. И заставляло зубы с каждым разом сжиматься всё сильнее и сильнее. — Эй, мелкий выскочка, — Кацуки так и не посмотрел на двух первогодок, стоящих позади, лишь продолжал уничтожать взглядом незнакомого мужчину. — Забирай Мирей и вали отсюда. Так противоречиво, но это нужно было сделать. Он кипел. Уже даже не скрывая температуру бурлящей в жилах крови. — Не тебе решать, когда она уйдет. Хищный, едва граничащий с безумным, оскал, и резко сжавшиеся зубы. — И не тебе, ублюдок. Блять. Блять. БЛЯТЬ. СУКА. Я УБЬЮ ЕГО. ПРИКОНЧУ. ПОРВУ НА ЧАСТИ. БУДУ УБИВАТЬ, ПОКА ДО КОНЦА НЕ ОСТЫНУ. И он резко повернул голову. — Какого хрена вы ещё здесь? Я сказал, чтоб вы исчезли отсюда. Парень с первого курса быстро, но осторожно дотронулся до плеча Рейши, потянув её за собой. И Бакуго едва не смёл наглеца, осмелившегося коснуться Мирей, одним единственным взглядом. Потому что сейчас ПРОСТО БЛЯТЬ НИКТО НЕ СМЕЛ ТРОГАТЬ ЕЁ. НИКТО. НИКОГДА. И ТЕМ БОЛЕЕ… Не лезь на рожон… Кацуки чуть прищурился. Нет. Не показалось. Как будто знала. Словно только что прочла его мысли и одним лёгким движением смахнула руки первогодки со своих плеч. Всего лишь на мгновение заставила всё внимание приковать к себе. Ради одной единственной фразы, так и не произнесённой вслух, а ментально оставшейся висеть в воздухе, но только для них двоих. Он одобрительно прикрыл глаза, но тут же перевёл взгляд обратно на мужчину. О да, блять. Вот она, самая знаменитая сказка: принц на белом коне, защищающий принцессу от свирепого дракона. Только в какой-то момент принц съехал с катушек, а дракон встал на сторону принцессы. Найдите ещё более абсурдное описание данной ситуации. Но Бакуго не мог. Да и не хотел. Его устраивал и такой расклад. — Решил поиграть в рыцаря? Или записался в няньки моей сестрёнки? «Сестрёнки»? Он не ослышался? Этого не могло быть. Нет. Теперь он даже не сомневался в этом. Одного взгляда в эти голубые глаза вполне хватило, чтобы подтвердить их родство. И от этого на душе становилось всё более паршиво. Потому что только не он. — Всего лишь выполняю долг и спасаю нуждающихся в помощи, как и подобает герою. Чёрт. Только не такой расклад. Какого — просто нахер — хрена?! Только не она. Только не ещё хуже. Кацуки едва удерживал сознание в ровном неподвижном состоянии, когда вокруг уже бушевал мощнейший ураган. А ярость уже пульсировала в висках. — Вот оно как, тренируешься на моей сестрёнке. Очень… мило, наверное. Хотя, она на большее и не годится. Как же блять это до блевотни ужасно звучало. «…на моей сестрёнке». Сука. Нахер. Всё и всех вокруг нахер. Ему хотелось убивать. Просто сорваться с места и начать сносить всё вокруг. Потому что грёбанный фитиль заканчивался. Потому что мозг уже приготовился к взрыву. Потому что этот человек довёл Мирей до такого состояния. Потому что у него закончились причины сдерживаться. Не лезь на рожон… Кроме одной. Чёртова Мирей. — Я не психиатр, чтобы выслушивать несуразный бред. «Ты должен держать себя в руках.» — В школе есть специально выделенные дни для посещений каждого из классов. А сейчас настоятельно прошу «Вас» покинуть пределы Юэй. Сквозь зубы. Медленно. Чётко выделяя каждое слово. С нескончаемо повторяющейся фразой в голове: не лезь на рожон. А в ответ сухая усмешка. — Не очень-то вежливо так говорить со старшими… Не лезь на рожон… — Впрочем, меня это не интересует. Раз Мирей ушла, у меня нет больше ни одной причины оставаться здесь. В следующий раз, когда я приду, позаботься о том, чтобы ты не попадался мне на глаза. Иначе твоей карьере героя тут же придёт конец. Бакуго сжал зубы, но так и не сдвинулся с места, продолжая смотреть вслед удаляющемуся мужчине. Пока в голове не всплыли его же слова, сказанные несколькими месяцами ранее. Слова, спалившие отгравированную на сетчатке глаза дьявольскую картину, которую он никак не мог забыть. Ты хочешь быть героем, Мирей, но не хочешь, чтобы это выглядело так, будто бы это заслуга твоего брата. Действительно эгоистичная принцесска. Готова пожертвовать собственной мечтой ради своих же принципов. Не будь настолько жалкой. Если хочешь быть той самой «принцессой», которой зовешь себя, то добейся желаемого, а не двигайся подобно веревочной кукле. Разве принцессы играю по правилам других и подчиняются законам? Твой брат — не хозяин твоей жизни. И губы охватил хищный оскал.***
[In This Moment — No Me Importa] Она окончательно запуталась. Самолично затянула на руках проволоку, дождалась, пока та прорежет кожу, но совершенно не подумала, как будет выбираться из сложившейся ситуации. Ведь всё это не должно было так произойти. Кацуки не должен был видеть это. Он не должен был встревать в её разговор с братом. И этого бы не произошло, если бы она не сломалась. Даже не успев осознать, в какой момент это случилось. А теперь она просто сидела на кровати, сжимая холодными пальцами его футболку. Пусть Рейши и знала, что её надо было вернуть. Как можно скорее. Не пересекаясь с ним. Потому что она не знала, как смотреть ему в глаза после произошедшего. Даже если в глубине души желала увидеться с ним. Хотя бы ещё раз. Она больше не могла себе лгать, что в какой-то момент стала полностью зависима от этого светловолосого эгоистичного засранца.***
Холодное стекло поезда совсем не помогало оставить позади произошедшее сегодняшним утром. Он только и думал. В каждый удобный момент, пытаясь понять. Хоть где-нибудь. Ему нужен был чёртов ответ. Настолько же необходим как грёбаный воздух. Всего лишь на один единственный вопрос. Какого хрена? Просто блять, какого? Он уже не мог повторять в своей голове это нескончаемое «СТОП». Мысли отказывались слушать прямые команды мозга и продолжали возвращаться к одному и тому же. Она была нужна ему. Потому что только эта наглая девчонка успокаивала его. Не тот побитый щенок, при виде которого в нём просыпались самые ужасные эмоции. И он больше не был способен это отрицать. Он подсел на чёртово успокоительное и теперь не знал, как слезть с него, потому что сменить дозировку уже не получалось. Потому что он ужасно хотел увидеть её после случившегося, даже несмотря на то, что был измотан. Сегодня. Сейчас. В этот самый момент. Но поезд как назло двигался ужасно медленно, пока его сознание разрывалось от нескончаемого желания.***
Если бы только он мог. Если бы только она могла. Даже несмотря на это тошнотворное чувство. Даже вопреки обиде и непреклонному эгоизму. Просто кинуть вещи и пойти к ней. Просто снова представить его комнату и поддаться желанию. Но это было слишком… Если бы в голове не звучало одно простое: К ЧЁРТУ.***
Одно желание. Одна способность и на глубоком вдохе закрывшиеся глаза. Мирей представила комнату, те немногие кусочки, умудрившиеся отпечататься в памяти, когда она только проснулась в постели Кацуки. Она представила тот тёплый сладкий запах, позволила сознание окутать им всё тело и тихо выдохнула. Босые ноги тут же ощутили холодный паркет под ногами, а глотку обжег запах чего-то сладкого после нового вдоха. Рейши открыла глаза и быстро осмотрелась, хоть в полной темноте это было ужасно сложно реализовать. Она была абсолютно одна, но не почувствовала того облегчения, которое так желала получить. Она не понимала… точнее, в глубине души элементарно не хотела признавать, что надеялась увидеть его. Невзначай. Только потому, что пришла отдать футболку. Только из-за того, что должна была избегать его после произошедшего. Даже, если сама не знала, почему. Потому что в тот раз переместилась к нему в одном полотенце? Потому что потеряла сознание? Потому что он увидел её совершенно голой, когда переодевал? Или потому что она проснулась в его постели, совершенно не зная о том, что произошло, пока спала? Она не знала. Не знала, что из всего этого было наиболее весомым аргументом. Но не могла отрицать, что любой вопрос, даже по отдельности заставлял щеки неприятно болеть и медленно нагреваться, как будто бы те решили исполнить предназначение плиты. Она не знала. Честно. И от этого где-то внутри что-то неприятно сжималось. Как будто напоминая, как сильно она мешкалась перед тем, как переместиться обратно в свою комнату. Как наблюдала за мирно спящим юношей. Как лучи солнца медленно подкрадывались к его лицу. Как она хотела уничтожить это солнце, лишь бы не тревожить сон Кацуки и хотя бы ещё ненадолго продлить этот момент. И всё же, как быстро переместилась, когда парень резко поморщился от упавшего на лицо лучика. «Это не имеет никакого значения» Мирей сжала ткань футболки, сделала глубокий вдох, ещё раз осмотрев комнату, наконец привыкшими к кромешной темноте глазами. Слишком много чёрных оттенков с преобладающими деталями черепов, несколькими плакатами и в остальном ужасно обыденной обстановкой для подростка. Это было даже немного странно, ведь почему-то Рейши ждала какого-нибудь подвоха, скелета в шкафу или чего-то подобного, так присущего Бакуго Кацуки. Но вместо — лишь небольшой ночник в виде черепа. Впрочем, даже немного забавный, чем устрашающий. Девушка осторожно коснулась вещицы и ощутила, как уголки губ слегка приподнялось. Слишком иронично. Такой суровый и серьёзный снаружи. Ужасно устрашающий и всем своим видом олицетворяющий опасность. Но такой очаровательный внутри. Наверное, будь здесь розовая игрушка плюшевого потрёпанного годами кролика, Мирей бы и это приняла с точно такой же улыбкой. Потому что это был Бакуго. И она действительно убила бы любого, кто осмелился ей сказать, что многие мысли материальны. Но она не могла предположить, что материальны будут те, которые повторялись в тайном уголке её сознания, тихо, шёпотом. И одним громким криком в унисон с щелчком замка. Это было похоже на вспышку. Резкую вспышку камеры в полной кромешной темноте, за которой появился силуэт. Единственное, что не позволило ей окончательно ослепнуть, пока в голове сформировывался один единственный вопрос: а что дальше? Потому что она действительно не знала, что делать.Но ничего не происходило. Кацуки стоял и смотрел, словно боялся пошевелиться. Хоть она знала, что это невозможно. Кто угодно, но этот человек не мог бояться. [Ghost Monroe — I Am the Fire] И вряд ли кто-то из них мог точно сказать, сколько прошло времени. А шло ли оно вообще? Потому что они не двигались. Подобно хищнику и его добыче, ожидающих хоть какого-нибудь едва заметного движения друг от друга. Но ничего. Пока её поблёскивающие губы чуть не приоткрылись, произнося одно единственное: — Кацу?.. И крышу окончательно сорвало. Одновременно с громким, разрывающим хлопком помещение. Три широких шага. Три, давшиеся ему настолько тяжело и при этом легко, что тело успело ощутить неконтролируемый приток безумия и желания. Одного единственного. Его губы моментально ворвались в её, не почувствовав никакого сопротивления. Даже наоборот. Он понял это лишь, когда наконец почувствовал то, чего так жаждал. Она сделала шаг ему навстречу. Рейши — мать её — Мирей притянула его к себе, запустив свои холодные пальцы ему в волосы, лёгким движением массируя колючую шевелюру. И это было слишком приятно. Хуже успокоительного. Того самого блядского успокоительного, от которого становилось абсолютно похер. На всё. Вокруг. Рядом. Везде. Кроме неё. Потому что она отвечала. Позволяла делать с собой абсолютно всё. Прижимала к нему сильнее. Даже в какой-то момент попыталась перехватить инициативу, ловко наклонив голову и впившись в нижнюю губу. Вот только Бакуго вовремя сдержал этот порыв. А в голове только одно: Не дай бог она с кем-то ещё сосалась. И он впился ещё сильнее, как будто это было самое последнее, что он делал в своей жизни. Проникая языком в её рот и едва коснувшись нёба тут же медленно повёл в сторону. Пока руки забирались под футболку, проводя тёплыми пальцами по мягкой коже позвоночника, лаская, ощущая, как её тело выгибалось вслед за движением, прижимаясь ещё сильнее. И он даже успел пожалеть, что их разделяли несколько сантиметров одежды, включая чёртов лифчик. Который. Был. Совершенно. Лишним. А потом он ощутил, как она попыталась сжать колени, тут же почувствовав сопротивление, когда уперлась в его выставленную ногу. И мгновенно стало жарко. Потому что в голову тугим ударом пришло осознание, зачем она это сделала. Пальцы приподнялись чуть выше, наконец ощутив ненавистный кусок ткани, за который он зацепился двумя пальцами, машинально… словно по зову инстинктов. И раздался один единственный щелчок. Она застыла. И это было так странно. Пусто. Глухо. И одновременно глубоко. Жарко. Слишком мокро. Но так приятно, что останавливаться не хотелось от силы совсем. Вот только… — Кацу… Тихо, на выдохе в унисон с сорвавшимся с губ стоном. — Остановись… пожалуйста… И как после этого вообще можно было блять остановиться?! Кто-нибудь, скажите, что после такой лживой просьбы можно было взять и перестать пытаться заставить чёртовы поблёскивающий губы издать ещё такой же с трудом сдерживаемый стон. Но он остановился. С трудом, но всё-таки сделал это. Практически моментально, разорвав поцелуй, но не сделал ни шагу назад, продолжая касаться кончиком носа её щеки. Словно специально. Словно?.. Нет. Нарочно. Осознанно. — Что такое? Хриплый от возбуждения голос. Чуть поднимающаяся голова и мокрый горячий язык, касающийся пылающей мочки уха. Вздох. Быстрый. Судорожный. Одновременно со стиснувшей его футболку рукой и прикрывшимися глазами. А он ни на секунду не отводил взгляда с того угла обзора, который открывался ему. — Нам надо остановиться. Она сжала губы, смущенно отведя взгляд в сторону. Это было слишком даже для неё. Он знал. Прекрасно знал. И это безумно возбуждало. Потому что он чувствовал это дрожащее тело, держащееся по большей части благодаря его крепкой хватке. И как же это чертовски было грязно. Только от одного поцелуя. От одного языка она уже текла, но продолжала пытаться держаться за остатки самообладания. Слишком сильно возбуждало. — Я что-то не так сделал? — Да… То есть нет… я не знаю, как это объяснить… Его руки все ещё слегка поглаживали спину, от чего в голове разрывались атомы, заставляя тело поддаваться приятным прикосновениям. — Как есть. Холодно. Немного и только для того, чтобы протрезветь. Обоим. Словно он уже был готов к тому, что сейчас ощутит ментальный толчок. Но он даже был рад такому исходу. Частично. Пусть большая часть естества жаждала подхватить прижимающуюся к его груди девушку, сжать её бедра и повалить на кровать, но Кацуки держался. — Я не уверена, что готова сейчас к этому. Он хмыкнул, заставив Мирей проглотить его резкую холодную эмоцию, выданную слишком быстро. — Хорошо. — Что? Он отпустил первым и сделал небольшой шаг назад, мгновенно запустив руку в свои волосы, пытаясь хоть как-то отвлечься от происходящего. — Если ты решила поиграть в целомудренную принцессу, не мне тебя останавливать. Ты ведь не думала, что я буду набрасываться на тебя и пытаться выкинуть какие-то блядские грязные штучки? Хоть меня это невыносимо раздражает, но я с недавних пор принял один неопровержимый факт и теперь просто пытаюсь жить с ним дальше. Бакуго опустился на край кровати, так ни разу и не отведя взгляд алых глаз с девушки. — Считай, я просто буду ждать, когда ты созреешь. — А ты так уверен, что я захочу это с тобой? Он усмехнулся, настолько хищно и издевательски одновременно, что она отступила. Богиии…. Кацуки закатил глаза, слегка откинув голову назад, и только после, выждав ровно три секунды, снова посмотрел на Мирей. Сверху вниз. Как будто это не она сейчас стояла, а он — сидел, а с точностью да наоборот. — Это? Никогда не говори такие слова со стекающей по подбородку слюной. К тому же моей. Мирей резко отвернулась вытирая ладонью свои губы и подбородок, но там совершенно ничего не было, и сознание тут же пронзило током, вынуждая развернуться обратно, чтобы выразить недовольство. Но слова застряли в горле, так и не сумев вырваться наружу. И этот очередной издевательский взгляд, заставляющий губы невольно сжаться в тонкую полоску, а глаза — начать метать в своего обидчика искры негодования. — Ты не можешь отрицать, что хочешь меня Рейши Мирей. И всё тот же низкий, чуть хрипловатый голос, покрывающий всю спину лёгким холодком и заставляющий невольно вспоминать недавние прикосновения, которые были ужасно свежи в её памяти. — Могу. И буду. Я всего лишь пришла, чтобы отдать твою футболку. — Как скажешь, только когда совсем станет невмоготу, помни, что следующие две недели я снова буду на стажировке и мы с тобой точно не сможем увидеться. Так что могу отдать тебе свою футболку, чтобы было не так одиноко. Например… Юноша поднялся и стянул с себя слегка помятую от прикосновений девушки вещицу. — …вот эту. Она чуть приоткрыла рот, моментально посмотрев ему в глаза. Так постыдно. Так испуганно. И — о да, он добился этого — так разгневанно, что Бакуго не смог... да и не стал сдерживать медленно поднимающиеся уголки губ. А ей показалось, что она научилась читать мысли. Слишком отчетливо. Это не могло быть по-другому. Но он не говорил ни слова. Лишь смотрел на неё. Похабно. Издеваясь. Наблюдая за реакцией. И продолжая проецировать в глазах одни и те же слова. Да, смотри. Смущайся. Задыхайся. Вот от чего, ты отказываешься, Мирей. «Да что с ним происходит?» Она не стала копаться. Не стала пытаться найти ответ. Потому что не могла. Не могла отвести взгляд от его глаз, только и ждущих, как она постыдно опустит глаза чуть ниже и окончательно потеряется. — Обойдусь. Холодно. Сквозь зубы. Как и подобает Рейши Мирей. И она мгновенно исчезла, оставив его в полном одиночестве, но всё с той же победной ухмылкой, которая ещё долго не исчезала с лица Кацуки. Так же, как и лёгкий запах роз.