***
[COS&effekt — The Wild One] Судорожный вздох разорвал лёгкие только от одного несчастного глотка кислорода, тяжёлым ударом коснувшийся мозга и разорвавшего прежний спокойный расклад мыслей. Она нервничала. И даже не могла нагло соврать самой себе, что всё было совсем не так. Потому что она действительно едва ли не задыхалась от всех тех мыслей, будоражащих сознание. — Следующая участница, больше известная как «Героиня всего на свете: Креативность». Прекрасный цветок класса 2-А: Момо Яойорозу! Толпа в который раз жадно взревела, когда из-за кулис на сцену ступила красивая брюнетка с лучезарной улыбкой. Ещё немного. Ещё десять участниц перед тем, как ведущий назовёт её имя, а Мирей уже едва ли не была готова в сию же секунду исчезнуть, чтобы сбежать с этого несчастного конкурса, который больше вынуждал её волноваться, нежели внушал огромное количество безграничной уверенности и приносил желание победить. Столько красоток. Столько прекрасных девушек, перед которыми она казалась обычной непримечательной серой мышкой, что хотелось просто раствориться. Это ведь было так глупо. Действительно глупо. Она, Рейши Мирей, которая терпеть не могла проигрывать, всем тело ощущала грядущее поражение и удар по собственной гордости, которой предстояло пошатнуться в очередной раз с момента поступления в академию. «И зачем только я согласилась на это?» Она осторожно одёрнула подол платья, бережно разгладила несколько складок на мягкой ткани и аккуратно поправила браслет со спелым бутоном алой розы, но так и не ощутила прежнего спокойствия. Как бы меня это не бесило, но ты очень красивая. И даже эти слова не помогали. А должны были. Ведь они принадлежали человеку, чьё мнение стояло на несколько ступеней выше всех тех недотёп, которым предстояло судить, достояна ли она первого места, или же второй год подряд станет ужасно непредсказуемым в плане вынесения итоговых результатов для всех, как для участниц, так и для зрителей. — А следующая участница… Так. Стоп. Надо перестать слушать. Надо успокоиться. Надо в срочном порядке собраться с мыслями. Растерянность ей совсем не шла, и Мирей прекрасно знала об этом, но никак не могла совладать с нарастающей в желудке тревогой. Хотя, сейчас она едва ли не была готова отдать всё, чтобы это чувство сменилось немного другим, более похабным. Даже оно сейчас казалось лучше того тошнотворного ощущения беспомощности, скручивающего все внутренности и лишающего элементарной возможности рационально мыслить. Но серьезно. Ведь всё так хорошо начиналось. Эйфория от увиденного. Переполняющий тело адреналин после полученной дозы от концерта. Полное отсутствие нелепых мыслей, которые, к сожалению, слишком быстро улетучились. Пусть Мирей и не брала в расчёт тот факт, что прошло уже два часа, и всё это время, пока ведущий не начал объявлять участниц, она ни разу не подумала о том, что нервничала. Вот только стоило конкурсу начатья… Стоило объявить первую участницу от класса 3-А, стоило равнодушному взгляду турмалиновых глаз коснуться выходящей на сцену прекрасной девушки, как мысли тут же перевернулись, вынуждая вспоминать едва ли не каждый чих, совершённый за прошедшее время. Потому что Мирей вспомнила, что суетящиеся одноклассницы так и не нашли недостающих деталей для образа. Потому что пришлось внезапно вносить резкие корректировки в причёску после нескольких выбившийся прядей и осознания, что после номера будет только хуже. Потому что Рейши внезапно для себя поняла, что так ни разу и не посмотрелась в зеркало, поскольку на это уже не было времени. — А говорят, что ты непоколебимая и холодная, подобно ледяной розе. Забавно наблюдать нечто подобное. Мирей медленно повернула голову в сторону, соприкоснувшись с иронично сощуренными карими глазами. Усталый вздох и обреченно прикрывшиеся глаза лишь спустя несколько секунд разорвали немой контакт двух девушек. — А ты, значит, веришь всем слухам, которые слышишь, не проверяя правдивость. Блондинка грациозно прислонилась к стене, возле которой стояла Рейши, и непринуждённо посмотрела в сторону очередной участницы, выходящей на сцену. Очередная красавица с безумно запоминающейся внешностью, прекрасными развивающимися локонами и идеальной фигурой без единого изъяна. Столь же прекрасная, сколь и все предыдущие, уже стоявшие на сцене. А она… она размякла. Не была уверена, в какой момент позволила этому произойти, но определённо стала гораздо более сентиментальной и слабой, нежели та прежняя Мирей, к которой некоторые даже приблизиться боялись. Никогда прежде она не беспокоилась, была ли достаточно красивой, чтобы участвовать в конкурсе красоты. Она просто знала, что у неё совершенно не было конкурентов. А теперь сомневалась, как самая настоящая зашуганная мышка, забитая в угол огромным количеством критики в свой адрес. И самое ужасное заключалось в том, что вся эта критика шла исключительно из собственного сознания. — Видела тебя сегодня на концерте. Думала, что только я люблю Бакуго настолько сильно, что готова пожертвовать временем, отведённым на подготовку к конкурсу красоты, а нет… — С чего ты взяла, что я, как ты выразилась, люблю Бакуго? Мирей по-прежнему смотрела вперёд, запрещая себе даже на миллисекунду повернуть голову в сторону собеседницы и взглянуть на неё. — Потому что ты таааак на него смотрела, что сложно было не сопоставить два и два. Вот только этот игривый тон почему-то раздражал слишком сильно. — И? — И? Не скажешь ничего более? — Мирей ощутила на себе её искусственной взгляд, но максимально сделала вид, что это ускользнуло от её внимания. — Теперь понятно, почему вы так легко общаетесь! Эти слухи, по всей видимости, оказались чистой правдой. — Маэда Камэ, чего тебе от меня надо? Рейши нехотя повернула голову в сторону собеседницы, соприкоснувшись с её удивленным взглядом. О да, конечно же, она знала это имя. Слишком хорошо помнила, чтобы беспричинно выкинуть его из памяти ровно так, как делала с другими. Потому что невозможно забыть имя того, кто стал причиной огромной долго затягивающейся пустоты, образовавшейся в считаное мгновение. При всём нескончаемом желании, каждый раз, когда Мирей смотрела на Камэ, невольно видела ту ужасающую картину, которую всячески пыталась выкинуть из головы. Даже, если непрестанно твердила своему сознанию, что всё уже совсем не так, как она подумала изначально. — Просто решила перекинуться парой слов со своей соперницей. Знаешь ведь, найти среди стольких красоток близкого по духу друга очень сложно. Лицо моментально исказила гримаса отвращения, скрытая под вспыхнувшей в ту же секунду улыбкой. — Тогда ты не к тому человеку подошла. У меня нет желания заводить друзей. «К тому же настолько склизких.» Было сложно не заметить то количество усилий, которые Маэда тратила на жалкую попытку скрыть свои истинные эмоции под лживой маской дружелюбия. Если бы только Рейши искренне хотела разглядеть то, что при любой попытке вызывало внутри столько отвращения, что ей больше хотелось скрыться, нежели попытаться понять истинные намерения этой девушки. — Думаешь? Мне просто показалось, что мы очень похожи. Рейши сжала зубы, по-прежнему сохраняя искусно натянутую улыбку на своих губах, даже если с каждой секундой ей становилось всё сложнее скрыть комом накатывающееся отвращение и желание как можно скорее найти предлог, чтобы уйти. — К тому же, — Маэда непринуждённо продолжила, даже не замечая ту гнетущую атмосферу, окутывающую двух девушек. Хотя бы из-за того, что частично была инициатором этого жуткого давления. — Мне кажется, тебе будет весьма полезно дружить с человеком, который догадывается о твоей истинной связи с семпаем. Спокойный взгляд голубых глаз в одно мгновение распотрошился, став настолько холодным, что мог заморозить всё вокруг. Если бы только способности Мирей позволяли такое. Физически. Вот только ментально она прекрасно умела остепенять своих оппонентов: далеко не прекрасный, но весьма полезный опыт, полученный от долгих лет общения с братом. — Ты сейчас угрожаешь мне? Холодный тон, источающий больше опасности. Ледяной взгляд, направленный прямиком на собеседницу. И скрещенные на груди руки, которые своим положением скрывали сжавшиеся в кулаки ладони. — Нет, что ты?! — Маэда осторожно сделала шаг назад и начала невинно размахивать своими руками, будто бы не имела в виду ничего настолько серьёзного, что могло потребовать подобной резкой реакции. — Просто предостерегаю! Нет. Не предостережение, а угроза. Именно та самая наглая, резкая и серьёзная угроза, направленная не только в её сторону, но и в сторону Бакуго. В сторону единственного человека в её жизни, ради которого она была готов сделать всё, что угодно, лишь бы защитить, и прекрасно знала, что он поступит точно так же. Пусть настолько же хорошо понимала, что узнай он о случившемся, скорее всего, разгневается, осознав, что Рейши пыталась защитить его. Но сейчас, она никак не могла пропустить мимо ушей эти слова. Потому что эта угроза была направлена на Бакуго. На её Бакуго. На того самого человека, который едва ли не на крайность пошёл, лишь бы она отвлеклась. И такое простить она никак не могла. — Предостерегаешь, да? Мирей нагло усмехнулась, окончательно ощутив уничтожившуюся неуверенность, ещё несколькими секундами ранее бултыхающуюся в омуте её сознания. Теперь же всё осушилось необузданным гневом. — Ты бы лучше о себе подумала, Маэда, — невинно-наигранный взгляд голубых глаз коснулся удивлённых карих, отчего на поблёскивающих губах всплыла наглая усмешка. — Знаешь ведь, как критично администрация школы относится к новостям об отношениях, а тем более о их нездоровой части. — Угроза? Улыбка стала ещё более безумной только от одного прозвучавшего от Камэ слова. И Мирей в последнюю очередь хотела обращать внимание на это нелепое выражение со смешанными эмоциями удивления, замешательства и лёгкого элемента страха. — Она самая. Рейши вальяжно оттолкнулась от стены, одним бесшумным шагом развернувшись к своей собеседнице, которой перекрыла все возможные пути отступления одним единственным шагом. — Скажу тебе по секрету, что слухи не врали, — выражение лица ни на миллиметр не сменилось, от чего Маэда только сильнее насторожилась. — По крайней мере, ни один из тех, что касается меня. Попробуешь что-либо сделать, шевельнёшь хотя бы пальцем, пустишь хотя бы один слух в мою сторону или, не дай бог, в сторону Кацуки, ты пожалеешь, что на свет появилась. Я все свои связи подниму, чтобы тебя отчислили отсюда с максимальным позором и не приняли больше ни в одну школу на всей территории Японии. Камэ с нескрываемым гневом и удивлением вжалась в стену, так и продолжая молчаливо сжимать губы в попытках хоть что-то ответить, если бы только Мирей позволила ей заговорить. Вот только её так и не исчезнувший образ наглой эгоистичной принцессы нивелировал любые попытки собеседницы с помощью всего лишь одного ледяного взгляда. — Однако, это всего лишь слова, которые вряд ли сбудутся, если ты чисто случайно забудешь о том, что видела или слышала. Решать тебе, конечно же. Но сейчас мне следует тебя искренне поблагодарить за то, что ты помогла мне избавиться от той нервозной неуверенности. Так что спасибо и желаю удачи! Ведущий объявил очередную участницу из класса 2-К, а это значило, что следующей была Рейши, поэтому девушка направилась в сторону выхода на сцену, совершенно позабыв о той толики неуверенности, которая терзала первокурсницу долгое время с момента объявления всех участниц. Каждый её шаг эхом отдавался громким звуком каблуков, но ей было абсолютно плевать, потому что в голове так и не перестали звучать слова угрозы. Ей. Рейши Мирей. Которой прежде никто в здравом уме не рискнул бы и слова плохого сказать. Чтобы любить, нужна причина? И девушка резко остановилась, моментально развернувшись в сторону так и продолжившей стоять возле стены недавней собеседницы. — Она тебе понадобиться. Эти слова были произнесены губами, но по выражению лица Маэды, Мирей прекрасно поняла, что та прекрасно поняла их, от чего на губах появилась наглая улыбка от вкуса неожиданной победы, и она была не последней за сегодняшний день. — Следующая участница, юная героиня из класса 1-А, более известная как Охимегоку*, Рейши Мирей! Рёв толпы снова оглушил всё пространство вокруг, приветствуя очередную участницу, ступившую на сцену. А она скептически одарил всех ледяным взглядом голубых глаз, пока случайно не соприкоснулась с недовольно горящими рубинами вдали. И только в тот момент, всего лишь на одну единственную секунду лёд треснул, позволив турмалинам засиять с прежней ослепительной яркостью. Но только на секунду. Потому что только для него она была той жизнерадостно маленькой девочкой, но для всего мира так и оставалась холодной непреклонной принцессой. Ровно так же, как и он.***
[Aquilo — Human] Тяжёлый нескончаемые шаги эхом ударяли по мозгам, но он так и не остановился, упорно продолжая свой путь по длинному коридору гримёрок. Как бы сильно гнев не пытался затуманить сознание. Как бы сильно ему не хотелось сорваться на бег, но вокруг было слишком много свидетелей. Блять. Да он бесился от каждого своего шага! От какого-то чёртового звука опускающихся на пол ботинок. Но продолжал идти, потому что должен был. Вот только для кого? Он не знал. То ли для себя. То ли для неё. Он ни черта не знал. Но продолжал идти. Потому что одно сообщение окончательно заполнило ту чашу гнева, медленно накапливавшуюся с начала чёртового конкурса красоты. Потому что увидел её танец. Потому что услышала те отголоски толпы на каждое её движение. Потому что не мог оторвать взгляда от каждого плавного изгиба, хотя прекрасно знал, что видел гораздо больше. Но этого было недостаточно. Этого было слишком мало, чтобы угомонить громкий звук нарастающего негодования. Потому что это видели и другие. И он бесился от этого слишком сильно, чтобы суметь успокоиться. А гнев так и не исчез. Слишком плотный сгусток негодования, чтобы угомонить внутренний рёв. Просто предупредить. Неужели это было так сложно? Просто поставить перед фактом! Но нет. Молчание и лицезрение нечто подобного. А потом другие участницы, на которых ему было исключительно плевать. Даже на собственную одноклассницу. И по итогу завершение конкурса красоты с оглаской итоговых результатов. Шаг тяжёлых ботинок новой волной вынудил вернуться в реальность. А мысли упорно затягивали обратно. Пусть он и продолжал идти, вопреки желанию остановиться, чтобы осмыслить произошедшее. Очередной поворот нескончаемого лабиринта, и Бакуго увидел знакомую дверь, возле которой стояла всего лишь одна девушка с синими волосами. Он знал её. Слишком хорошо к своему сожалению. Но вполне достаточно, чтобы понять, что рефлекторно пришёл к нужному месту. — Семпай! — Свали. Пальцы коснулись холодной дверной ручки, уже собираясь повернуть её, когда тёплая рука нагло перехватила его запястье, сжав достаточно сильно, чтобы второкурсник замер. — П… погоди! Я понимаю, что ты злишься, но пойми, пожалуйста, это очень сильно расстроило её, поэтому будь хоть немного помягче. Тёплая рука так и лежала на его запястье, отчего в голове нескончаемыми взрывами звучал адский диссонанс, который не позволял сделать ничего резкого только из-за одной фразы, которую Кацуки продолжал повторять в своей голове каждый раз, когда рефлексы вынуждали дёрнуть руку. Это её подруга. — Повторяю в последний раз, свали. И она расслабила хватку, понимающе кивнув. Но ему уже было искренне плевать на это. Потому что в ту же секунду его пальцы дёрнули ручку. Потому что дверь открылась чересчур резко, не в силах сопротивляться гневному давлению юноши. Потому что Бакуго увидел плавно стекающую по щеке слезу на лице резко повернувшейся ко входу девушки. Снова. Опять. Блять. Да сколько можно?! Громкий хлопок дверью вынудил первокурсницу резко моргнуть в унисон с оглушительным звуком, а ему и на это было искренне плевать. Несколько тяжёлых широких шагов. Ощущение нарастающего гнева, который с такой же молниеносной скоростью тлел при виде её слез. И его руки бережно притянули девушку к себе, заключив ту в крепкие объятия. Но она даже не собиралась сопротивляться, уткнувшись в его футболку и сделав протяжный долгий вздох. И всё же нет. Нет. Нет. И ещё раз нет! Он пришёл сюда не для себя и не для неё. Для них обоих. Только из-за того, что ему нужно было утихомирить яростные клубы гнева внутри. Только из-за того, что ей в срочном порядке нужна была его поддержка. — Кацу… — Ещё разрыдайся здесь. — Не собиралась. Мирей чуть приподняла голову, едва ли не уткнувшись своим носом в его щёку, и сжала губы, отведя взгляд в сторону, но этого мгновения хватило, чтобы заметить остаточные капельки влаги на ресницах. — Ага. Не собиралась она. Задержись я хотя бы на пару секунд, уже вовсю рыдала. Она шмыгнула носом… Слишком мило для этого ебучего мира, чтобы оставить подобный момент незамеченным, а он почему-то и не оставил, ощутив произвольно слегка приподнявшиеся уголки собственных губ, которые слишком быстро вернули в прежнее недовольное положение. — Чего такой нервный? — А сама как думаешь? — Бесишься из-за моего выступления, — ответ, выданный слишком быстро. — Бинго. Рейши осторожно отстранилась от Бакуго и бесшумно поднялась, направившись в сторону одного из нескольких огромных зеркал гримёрки. — Если ты только за этим пришёл, то хочу огорчить тебя, я не в настроении обсуждать подобное сейчас. «Хотя бы, ты не думаешь об этом дерьме.» Кацуки замер, на мгновение опешив от звука своих мыслей, но быстро перевёл взгляд обратно на Мирей, которая, к счастью, в этот самый момент стояла спиной и никак не могла заметить секундного замешательства. Как бы странно это не было, но Бакуго был готов пойти на всё, лишь бы она больше думала о таких мелочных пустяках. Юноша протяжно вздохнул. Ещё раз прокрутил её слова в голове, сверяя достоверность ответа с произнесённой фразой девушки. Когда же мозг подал удовлетворительный сигнал, юноша без зазрения совести заговорил. — Тот факт, что ты не сказала мне, что танец выйдет в разы развратнее ожидаемого, я могу обсудить с тобой и позже. Сейчас меня волнует другое: ты так и собираешься просидеть здесь весь фестиваль? — Если мешаю, могу переместиться в свою комнату. Сорвавшийся с губ звук нескрываемого недовольства разорвал тишину быстрее, чем она успела воцариться в помещении, а Мирей всего лишь одарила Бакуго скептическим взглядом через собственное отражение в зеркале. Но, почему-то даже от этого ему становилось спокойнее. И пусть он никогда бы не смог озвучить истинную причину, мысленно второкурсник слишком хорошо знал верный ответ на тот самый единственный вопрос, почему умудрялся спускать этой девчонке подобные моменты. Сейчас она выглядела слишком живой. И этого ему было более чем достаточно. Кацуки небрежно поднялся с места, двинувшись к поправляющей макияж после выступивших слёз девушке. Пусть переживает из-за своей успеваемости. Пусть думает о грёбанном третьем месте в никому ненужном конкурсе красоты. Что угодно. Но не о том, о чем следовало. Ведь она улыбалась, окончательно забыв о том инциденте. И почему-то эту улыбку он хотел сохранить настолько долго, насколько только мог. Просто потому что так ему было значительно спокойнее, нежели при виде тех слез и того прожигающего каждый нейрон отчаяния. «Думай об этом. Переживай об этом. Но не смей даже вспоминать о том случае.» Его рука коснулась её макушки, вынуждая Мирей недовольно закрыть глаза и опустить голову под давлением сильной ладони. — Ты как-то мне желание задолжала. Так вот, я наконец понял, чего хочу. Его слова прозвучали быстрее, чем он успел осмыслить их, а когда мозг прокрутил их ещё раз, Бакуго едва ли не поперхнулся. Пусть он и держал эту фразу в голове последние несколько дней… Нет. Определённо. Услышь их хоть кто-нибудь помимо Мирей, подняли бы на смех обоих. Да даже вся та живность, не обладающая способностью понимания человеческой речи, начала бы гоготать от услышанных слов. А хуже всего — с прискорбием осознавал юноша — услышь прежний он нечто подобное от будущего себя, как минимум отхватил неслабый удар по голове с использованием всего спектра собственных способностей. Да! Это ведь было так нелепо! И одновременно вряд ли бы кто-то смог понять его. Её улыбка была слишком прекрасной, чтобы подмечать только в собственных мыслях такой трепещущий момент. Лучезарная. Искренняя. Без единого намёка на фальшь. Она въедалась в память даже сильнее, чем раздирающую душу картина плачущей после того дерьма Мирей. Нет. Сильнее. Её улыбка стирала чёртовы штрихи отчаянных слёз. Её улыбка вылечивала образовавшуюся травму, каждым новым моментом постепенно затягивая собственные раны от болезненных воспоминаний. И пусть это было слишком эгоистично, но это ведь помогало. А она… Мирей ведь была искренне счастлива и повторяла это каждый удобный случай. Так, собственно, почему не использовать своё единственно желание, о котором ещё несколько месяцев назад после вполне ожидаемой победы, он размышлял едва ли не ночи напролёт, но так и не смог найти ему дельного применения. Теперь же нашёл. Настолько долго, насколько это могло быть, он хотел, жаждал, желал, чтобы она продолжала так улыбаться, чтобы больше никогда не видеть того ужасного льда в её прекрасных глазах. «Я защищу тебя, и ты даже не узнаешь о произошедшем.» Он ведь не просил ничего ужасного или сверхъестественного. Просто быть собой и только рядом с ним. В этом и заключалось его желание. Не больше и не меньше. Её через силу поднятая голова и недоверчивый взгляд демонстрировали слишком отчётливый протест, который, впрочем, юноша так и оставил незамеченным. — Хочу, чтобы ты всегда улыбалась так же ярко, как улыбаешься в последнее время, и только для меня. Чтобы никто более не видел этого. Вот моё желание. «Потому что я со всем разберусь, а ты просто продолжал наивно улыбаться, как и прежде.» А она опешила. Одарила его одним из немногочисленных подозрительных взглядов из своей обширной коллекции и поджала нижнюю губу. — Я проиграла в этом чёртовом конкурсе красоты, а ты просишь меня улыбаться? Его лицо исказила недовольная гримаса. — Скажи честно, тебе важно мнение второсортных придурков или моё? — Дело не во мнении, третье место… — Для меня ты всегда будешь на первом. Её губы чуть дрогнули в ту же секунду, но в мгновение ока вернулись к прежнему хмурому состоянию. — Ага. Поэтому спустя почти полгода ты вспомнил про желание и попросил нечто столь глупое? Ты сума сошёл что ли? — Ага. Если только влюбиться в тебя можно так назвать. Мирей прикрыла ладонью губы в попытках подавить сорвавшийся смешок. Такой же живой, как и все те предыдущие, которые он мог видеть последние пару месяцев. Ему это нравилось. Слишком сильно, чтобы хоть немного пытаться убрать с её лица эти блестящие приподнятые уголки губ. Он опешил. Очнулся от длительных размышлений, только сейчас осознав, что как минимум несколько секунд, если не больше, в полном молчании пялился на Мирей, всячески пытающуюся скрыть выступающую улыбку после его последних слов. И толика раздражения заволокла мозг слишком быстро. — Пойдём. — Что? Куда на этот раз? Осознанно потянув девушку в сторону выхода, Кацуки лишь раз взглянул в её сторону, убеждаясь, что Рейши двинулась за ним, а его крепкая хватка сильной руки не тащит девушку без её воли. И когда только его начали заботить подобные нетипичные для него вещи? — Какой-то класс решил открыть кафе острой курочкой, которую ты так любишь. — Будет слишком странно, если я скажу, что это мой класс и предложение подтвердилось из-за большинства мужских голосов и моего? Его смешок был слишком очевидным, чтобы даже пытаться сдержать. Хотя, нет, было бы глупо отрицать, что в тот же момент, как он услышал это откровение, в его голове не всплыла целая сцена со всем её классом, решающим, чем же следовало заняться на время фестиваля. И наверняка, единственная причина, почему Мирей дала своё согласие на кафе, тематику которого так старательно избегало большинство учеников академии, заключалось в элементарном любимом блюде. — Я говорил тебе, что ты поехавшая? — Сотню раз. И усмешка снова тронула его губы. — Кацу... На секунду она замерла, осторожно заглянув ему в глаза. — Оставь желание на другой раз. Незачем растрачивать его на такую ерунду. — Хорошо. Пойдём уже. И она пошла. [One Less Reason — The Wrong One] Просторы академии были переполнены людьми: ученики, родители. Иногда можно было встретить даже абитуриентов, пусть последних, в отличие от предыдущего года было в разы меньше. Исключительно те, кто успел подать заявку на вход на территорию Юэй за те несколько дней благосклонности академии. Отчасти оно было и к лучшему, ведь благодаря этому вероятность происшествий снижалась к минимум и можно было со спокойной душой полностью отвлечься от тяжёлого положения, нависшего над страной… Пусть это тщательно скрывалось и было известно определённым людям, по той или иной причине оказавшихся втянутыми во все эти происшествия. Острый импульс, прошедший по руке от внезапно переплетённых пальцев, вынудил выбраться из затяжных размышлений и бросить взгляд на руку, крепко сжимающую ладонь девушки. Бакуго никогда не понимал, почему Мирей так сильно любила именно такой способ держания за руки, но никогда не противился. Это не вызывало у него никакого дискомфорта. Сознание никогда не требовало одёрнуть руку. А на душе каждый раз становилось просто-напросто тихо и спокойно. «Если ей так нравится, то пусть делает. Да и так, меньше вероятности, что она потеряется или куда-то сбежит.» Юноша обвёл взглядом окружающую их толпу людей, двигающуюся в обоих направлениях и периодически резко останавливающуюся возле тех или иных обширных прилавков. Последнее ужасно сильно выбешивало, едва ли не вынуждая сорваться на громкий недовольный крик с ярыми попытками отчитать идиотов — их спасало исключительно сжимающаяся рука Мирей и спокойный понимающий турмалиновый взгляд. И впервые Бакуго был благодарен такому скоплению людей, скрывающих любые телодвижения, потому что его переплетённые пальцы с её оставались незамеченными для окружающих. Пакет с острой курицей с небрежной осторожностью упал на обширную скамью скрытой от посторонних глаз беседки, а взгляд рубиновых глаз проследил за девушкой, медленно опускающейся рядом с едой. Он не хотел, но всё-таки обратил внимание на её ладони, потирающие обнажённые части ног, и усталый вздох, за которым мог скрываться длительный ворчливый монолог, по неизвестной для Бакуго причине оставшийся так и не озвученный. А в голове так и не перестал висеть вопрос, зачем вообще она носила обувь, которая приносила столько дискомфорта. Но почему-то юноша тактично промолчал, опустившись возле девушки. Они ели молча. Иногда перекладывались. Иногда Кацуки ловил странную улыбку Мирей. Но только и мог, что гадать, о чём же она думала в тот момент. Возможно, их мысли совпадали. А возможно кардинально отличались. Однако почему-то в сознании непрестанно всплывал тот момент в отеле, в самый первый вечер их стажировки. Тогда они, совершенно наведавшие о грядущих неприятностях и даже не предполагавшие, что временное перемирие длиною в одну неделю затянется на более длительный срок, сидели точно также, ведя сдержанную беседу в попытках понять друг друга. Так давно, что казалось, произошла вечность, но оглядываясь назад, Бакуго понимал, что миновало не больше полугода. И это даже пугало. Учёба в Юэй никогда не блистала монотонностью, скорее наоборот — была наполнена скоротечными событиями и с головой затягивала в переменчивую повседневность. А он, уже привыкший к подобному, никак не мог избавиться от мысли, будто бы сидящую перед ним девушку, ту самую, которую в начале года возненавидел просто за существование и нахождение на геройском курсе, знал вечность. Не дни и не месяцы, а года. Десятилетия. Столетия… — Спасибо… Невзначай произнесла девушка, потянувшими за очередным кусочком курицы. — За что? — За то, что втащил меня оттуда. Бакуго проследил за её плавными движениями и, только поймав себя на мысли, что опять палится на слишком красивую девушку перед собой, громко хмыкнул. — Пустяки. — Для тебя, если только… Никогда бы не подумала, что меня заденет нечто подобное. Кацуки, совершенно не скрывая нахлынувших эмоций, громко хмыкнул, но задержал взгляд на Рейши, доедающей последний кусочек любимого блюда. Это было слишком забавно, чтобы не попытаться максимально сохранить каждую деталь открывшейся перед ним картины в памяти. Зачем? Если бы только он сам знал. Но скрывать тот факт, что образ, подобранный для конкурса красоты, и самая обычная острая курицы были чересчур противоречивыми вещами, он никак не мог. Слишком необычное сочетание, которое отчасти даже забавляло. — Вполне нормально расстраиваться подобным вещам, — его слова прозвучали практически машинально с небольшим вложенным в голос сочувствием, но взгляд по-прежнему покоился на девушке. — Серьёзно, что ли? — Нет. Печальная улыбка тронула её губы всего лишь на несколько секунд, но даже этого было вполне достаточно, чтобы Бакуго успел осознать, насколько быстро она вернулась к гнетущим размышлениям своего проигрыша. Хотя, он прекрасно понимал её. Они оба не любили проигрывать и всячески стремились к первому месту, каким бы тяжелым при этом не был путь. Стоило только дать намёк, и они оба были готовы едва ли не землю грызть ради желаемого результата. А поражение… Это отвратительное слово совершенно было несозвучно с прикладывающимися усилиями и никак не должно было существовать в одном предложении с их именами. Но оно всплывало. Редко. Своим острыми когтями царапая каждый нейрон и выскребая все те чувства, которые всплывали от предвкушения победы. Как бы отвратно не было от подобных мыслей. Но глухой удар от соприкосновения тела с землей после длительной парения в эйфории от собственных мыслей и окутывающее отчаяние, с которым было слишком затруднительно справиться в одиночку, было чересчур сильным. — Знаешь, — её голос выдернул из размышляй в одно мгновение. — Я действительно благодарна тебе за это и за тот момент с концертом и за те нескончаемые разы, когда ты оказывался рядом тогда, когда мне действительно была нужна поддержка. Не могу сказать, что мне сейчас легко и спокойно, но благодаря тебе — в разы лучше того, что могло бы быть. Хоть я и не буду исключать тот факт, что стала в разы сентиментальнее. Однако я и вправду счастлива! Кацуки устало вздохнул, невольно закатив глаза и состроив такую мину, будто бы её слова вызвали острый рвотный рефлекс. Но юноша ограничился лишь скрежетом зубов и ворчливой фразой. — Ага. Пока снова не произойдёт какое-нибудь дерьмо, и ты не разрыдаешься, как маленький ребёнок, у которого отобрали конфетку. — Ты что-то имеешь против моих слёз? — Допустим. Рейши резко поднялась со своего места, собираясь сделать несколько шагов вперёд. Она частенько так делала, когда предстоял сложный разговор или в диалоге затрагивалась болезненная тема. Он давно выучил это. То ли вредные привычки из болезненного прошлого, то ли нелюбовь притворяться перед теми, перед кем не хотелось. Бакуго не знал точно, но и не торопился с попытками выискать верный ответ: у них было ещё много времени и рано или поздно всё само раскроется. Он резко дёрнулся вперёд, ощутив натяжение собственной руки, но удержал себя, чтобы не полететь из застывшего положения носом вниз, и Мирей остановилась в ту же секунду, с лёгким недоумением, так отчётливо читающимся в её взгляде, когда она развернулась. Она не хотела говорить, но стоило недовольным турмалинам соприкоснуться с непреклонными рубинами, как негативные эмоции начали отступать, пока на их место не взошло что-то, похожее на покорность и смирение. Слишком нетипично, но было сложно солгать самому себе, что подобное не было приятным. — Ладно. Обещаю, что больше не буду плакать. — Ага. Пока тебя не заставят чистить лук. Один намёк. Одна фраза. И мысли окунули её в воспоминания о летнем лагере, о раде инцидентов, произошедших между ними, и о том, как именно они впервые поцеловались. Исключительно благодаря чёртовому луку и острому ножу. Бакуго понял это только по одному единственному действию, когда Мирей в яром негодовании сжала губы, но так и не отвела взгляд. Коротко моргнула, но продолжила их негласные гляделки. — Не буду и точка. — Опять хочешь поспорить? — Да! И на этот раз я выиграю! — Неужели ты так и не поняла, что даже тебе я не собираюсь уступать? «Даже, если последнее, что хочу, так это видеть твои слёзы.» Потому что он был готов пойти на всё, лишь бы она как можно дольше держала своё обещание. Потому что ему было вполне достаточно своего наконец озвученного желания и ничего более. — Мог бы и подыграть… Кацуки нагло сложил руки, впившись в девушки скептическим недовольным взглядом. Ему всегда было интересно, о чем она думала в моменты их редких диалогов, которые с каждым разом — и второкурснику это определенно нравилось — становились всё длиннее. Вот только, сколько бы он ни думал, ответа не было, а причудой чтения мыслей он не обладал. Но ведь он мог спросить ее напрямую, руководствуясь исключительно желанием удовлетворить своё дотошное любопытство… Ага. Конечно же. Прямо сейчас и побежал спрашивать. Бакуго Кацуки не был бы самим собой, если бы не послал собственные размышления куда подальше. Он ещё не настолько сильно тронулся умом, чтобы краснеть, поливать этот поехавший мир цитатами из безызвестных романов и сочинять метафоры обо всём на свете. Да, он был влюблён, и осознанно признал это перед той, к кому испытывал непривычные для самого себя чувства, но на этом всё благополучно заканчивалось. Да, он частенько ловил себя на длительных размышлениях о предмете обожания, но то ведь были чересчур логично, чтобы даже пытаться искать оправдания. И да, его любовь воплощалась совершенно в ином ключе, нежели в ежесекундном признании своих чувств. Ему вполне хватало и той единоразовой акции великодушное щедрости… ладно, двухразовой. И всё это было сделано исключительно ради того, чтобы его ненаглядная девушка в очередной раз не начала себя накручивать по поводу и без него, а заниматься подобным она почему-то уж больно сильно любила. — Что это был за взгляд? — Какой? — Тот ледяной, когда ты вышла на сцену. Давно не видел его. — А это… Её взгляд на секунду помрачнел, словно за пройденное мгновение она умудрилась прокрутить в своей памяти какой-то странный и до вывешивания каждой нервной клетки его собственного тела инцидента. Будто бы это произошло не с ней, а с ним. Только из-за одной чёртовой секунду потускневших турмалинов. Его рука произвольно сжалась, крепче стискивая её по-прежнему покоящуюся в крепкой хватке ладонь. Мирей тут же подняла голову, немым вопросом уставившись на юношу, но их короткий диалог так и остался весить между губами и повисшей на несколько секунд тишиной. — Да так, один неприятный разговор с твоей самой верной фанаткой, которая попыталась угрожать мне, но по итогу я, похоже, пообещала её убить, если она хоть слово скажет в твой адрес. Правда, за последнее я точно не могу ручаться, поскольку в тот момент пребывала в ужасном бешенстве, будто бы вернулась прежняя я, которая… ну ты и сам прекрасно знаешь ту мою отвратительную сторону. Он удивился. Однако не сразу понял, из-за чего. Резко промелькнувшая в её взгляде ревность. Рассерженный тон. Сжатые губы. Давление сжимающейся руки от по-прежнему переплетенных пальцев. Нет. Это ведь не могло быть так просто. Слишком невозможно, но сейчас Мирей была подобно открытой книге с детскими сказками и большим количеством рисунков. Настолько элементарная, что можно было ограничиться только просмотром изображений, чтобы понять суть истории, даже не вдаваясь в подробности текста. Но он не пренебрёг её словами. Нет. Бакуго запомнил их, прокрутил в памяти, ещё один раз и ещё, отчётливо ощущая, как уголки губ медленно приподнимались в ироничную улыбку. А её слова не прекращали крутиться в его голове, пока мозг дорисовывал последнюю деталь для лицезрения полностью завершённой картины. «Пфф! Приревновала настолько, что была готова прибить на месте?! А ещё мне лекции читала на тему неравноправного проявления эмоций.» И он услышал странный звук. Не сразу понял, откуда и кому он принадлежал, однако незнание продлилось сущие секунды. Хватило одного удивлённого взгляда турмалиновых глаз, чтобы сомнения острой молнией вонзились в сознание, вынуждая мозг работать с бешенной скоростью. Однако чёткая мысль даже толком не успела сформироваться, когда губы Рейши произнесли самое ужасающее, что за те миллисекунды успело прийти ему на ум. — Ты… ты… только что… смеялся? И прежнее расслабленное лицо с приподнятыми уголками мгновенно стало хмурым. — Я не смеялся. А Рейши так и не перестала делать вид, будто бы не замечала этой наигранной злости, которая, даже если она и не представляла, постепенно становилась самым настоящим гневов. А ведь Мирей действительно не понимала этого, продолжая улыбаться и едва ли не издавать странные веселые звуки. — Смеялся ведь! — Нет. — Да! Только что ты засмеялся! — Мирей тихонько хихикнула, выудив свои пальцы из железной хватки немного опешившего юноши. — Вау! Это исторический момент, Бакуго Кацуки, который смеялся! Он войдёт в историю как первый в его жизни и, по крайней мере, на моей памяти! День смеха великого Бакуго Кацуки! Он так и продолжал молчать, отчётливо ощущая, как ярое негодование со стремительной скоростью закипало в нём. Слишком быстро, чтобы хоть немного успокоиться. Слишком странно, чтобы пытаться предпринять все необходимые меры. И при этом так спокойно на душе, будто бы так и надо было. Бесит. Блять. Нет. Это определённо выводило из себя. Она выводила его из себя. Она. Эта чёртова засевшая в его голове и давно пустившая одно единственное зёрнышко в его мозг, которое теперь корнями захватило каждый миллиметр сознания, Рейши Мирей. Рейши. Мать её. МИРЕЙ. Вот только… Как бы сильно она его не бесила. Как бы сильно в его голове не созревал план её уничтожения каждый раз, когда наглая улыбка формировалась на её поблёскивающих губах. Как бы жутко ему не становилось от осознания собственной беспомощности перед какой-то девчонкой, которая не могла противопоставить ему совершенно ничего, Бакуго ужа давно перестал пытаться найти истинные причины. Она стала его слабостью. Одной из немногих, но единственной настолько сильной, вынуждающей его делать всё ради её защиты. И это слишком раздражало. Блять. Просто нахрен слишком сильно выбешивало. А ещё больше его выбешивало то, что он снова мог увидеть слёзы. — Рейши Мирей, при всём моём уважении, Я ТЕБЯ СЕЙЧАС К ХЕРАМ ПОДОРВУ! — А теперь ты бесишься, что я акцентирую на этом внимание! И она продолжила смеяться, пусть нарочно и увеличивала между ними расстояние, от чего Бакуго лишь сильнее бесился. Убить. Прикончить. Заставить пожалеть о сказанных словах. Нагло повалить на кровать и выбить из её обнаглевшего рта все ненужные слова. Чтобы с них срывались только стоны вперемешку с попытками произнести те буквы его имени, которыми девушка постоянно сокращённо звала его наедине. Чтобы все её действия крутились исключительно вокруг выгибающегося тела и ритмичного движения бёдрами. Чтобы… Так стоп. Бакуго на секунду опешил, ощутив собственные сжимающиеся во рту зубы. Его мысли определённо зашли не в то русло, в которое следовало. Опять. И так каждый чертов раз, когда он начинал на неё злиться. Пусть сейчас он определённо не собирался так легко спускать ей с рук подобное поведение. — МИРЕЙ! СЮДА. БЫСТРО. — Я не твоя собачка, чтобы по велению хозяина побежать к нему! И не подойду, пока ты не признаешь, что смеялся! — МИРЕЙ! И Кацуки моментально сорвался с места, пытаясь догнать наглую девчонку, которая лишь дальше убегала, так и не перестав смеяться.***
[UNSECRET – The Reckoning] Тяжелый вздох, разрывающий лёгкие. Очередной шаг, дающийся значительно тяжелее прежней сотни таких же. Новый взрыв, ударной волной откидывающий противников в стороны. А ему было плевать. Максимально, насколько Бакуго мог себе позволить. Пусть мысленно он никак не мог избавиться от ощущения, что впервые за долгое время находился на пределе. На собственном. Блять. Пределе. Как бы сильно это его не раздражало, он продолжал действовать, потому что иного выбора просто-напросто не было. Либо ты, либо тебя. Он давно понял эту истину, а теперь вовсю пользовался ею, ибо иного выхода не было. И казало бы, в их времена, когда профессия героев вовсю процветала, собственными глазами лицезреть засаду со стороны злодеев считалось сущей редкостью. А учувствовать в ней — и подавно. Однако, чёртовы сияющие куски на ночном небе сошлись так, что иного выбора у него не было. Тяжёлый взрыв швырнул его тело в сторону, и сильным ударом ноги второкурсник отбросил приготовившегося к удару недавно заточенным оружием злодея, целившегося прямиком на упавшего на спину… ДЕКУ! И не подумайте, что он защищал его. Нет! И сотня таких же отчётливых НЕТ. Бакуго Кацуки защищал одну из древнейших причуд, чтобы та не сгинула в унисон с отрубленной башкой недотёпы, который по воле случая посмотрел в совершенно противоположную сторону. Пусть сознание твердило другое, но признать подобную нелепицу за искреннюю правду? Уж точно не сегодня. Он защищал друга. — ПО СТОРОНАМ СМОТРИ, ПРИДУРОК! Грубый возглас и секундный небрежно брошенный взгляд в сторону одного из напарников с копной зелёных волос. Он уже успел понять, что им нужен был именно носитель Один За Всех. Слишком всё очевидно. Потому что для засады на pro-героя слишком мало боевых причуд и недостаточное количество людей для устранения Старателя. Потому что их, стажирующихся студентов и других героев, даже не пытались разделить со Старателем. Потому что Энджи только отвлекали масштабными атаками, пока на Деку был направлен основной упор, чтобы вымотать. Так что… сопоставить несколько таких фактов не составило особого труда. Вот только другой вопрос казался куда важнее: почему только сейчас? — СПАСИБО, КАЧЧАН! И мысли взревели в унисон с последним словом Мидории. Чёрт. У него ведь было прозвище. Своё. Спустя столько времени наконец придуманное. Утверждённое строгой комиссией академии. Блять. СВОЁ. ГЕРОЙСКОЕ. ИМЯ. Так какого хрена он не переставал слышать это придурковатое Каччан? Серьёзно. И ведь не только от Деку. Как минимум ещё парочка смельчаков из их класса позволяла себе так звать его. А остальные обращались по имени… и всё же… Быть может ему следовало взять другое прозвище? Например, КАЧЧАН? Вот это глупое, дебильное и полностью бесполезное, вместо его крутейшего ДИНАМИТ?! А?! ТАК ВЕДЬ БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ! В РАЗЫ ЛУЧШЕ! ДЛЯ ВСЕХ ЛУЧШЕ! ДАЖЕ ЗАПОМИНАТЬ НИЧЕГО НЕ НАДО БЫЛО БЫ! — Они уходят. Взгляд метнулся в сторону, подмечая нескольких удаляющихся в узкие переулки огромного города злодеев, потерявших своё прежнее превосходство численности и элемента неожиданности. — Бакуго! — Да знаю я. Он знал. Прекрасно знал, что и как следовало делать. Потому что тело двинулось следом за злодеями быстрее, чем мозг успел подать соответствующий сигнал. А когда сознание наконец переварило действительность, он уже вовсю летел следом за пытающимися ускользнуть от правосудия преступниками. Так глупо и иронично одновременно, что казалось, будто здесь что-то было не так. И Кацуки прекрасно понимал, что именно. Вот только почему сейчас? Прошло столько времени. Почти два месяца и никакого — абсолютно никакого — движения, а теперь они снова объявились с жалкой попыткой схватить Мидорию. И почему именно сейчас? «Чёрт.» Слишком не вовремя. Всё это было слишком не вовремя. Последнее, чего ему хотелось, так это запираться в кабинете Всемогущего и размышлять над тем, почему ИМЕННО БЛЯТЬ СЕЙЧАС?! Потому что день суда был слишком близок. Потому что он устал сидеть в кромешной темноте под светом единственной настольной лампы, изучая очередные корректировки в собственных показаниях в грядущем суде, чтобы не разбудить Мирей. Потому что ОН УСТАЛ ЕЙ ВРАТЬ! ПОТОМУ ЧТО НИХРЕНА НЕ БЫЛО ХОРОШО. ПОТОМУ ЧТО ОН УСТАЛ. ПОТОМУ ЧТО ОН ПРИТВОРЯЛСЯ ДАЖЕ ПЕРЕД НЕЙ. ПОТОМУ ЧТО… потому что он элементарно дох в запахе роз, исходящим от её волос, когда сонный утыкался носом в макушку спящей девушки и крепко обнимал её. Это было слишком сложно. Он никогда бы не подумал… даже мысли бы не допустил, что врать — настолько сложно. Потому что… даже мысли об этом выматывали куда сильнее, чем весь сегодняшний день вместе взятый. Нет. Все дни стажировки совместно с теми тяжёлыми пережитыми моментами сейчас казались ничем по сравнению с одной чёртовой фразой, сказанной ранним утром. Я в порядке. Взрыв вынудил сознание вынырнуть, резко распахнуть глаза и поддаться в сторону, чтобы защититься от неожиданной атаки, впервые совершённой спустя несколько минут преследования. «А их хватило на более долгий побег!» Усмешка молниеносно коснулась губ, когда новым взрывом юноша уклонился от новой атаки, нацеленной куда-то в районе желудка, и одним крепким ударом вырубил одного из беглецов. Чуть остановился, чтобы убедиться соответствие своих мыслей с действительностью и тут же скривил недовольную гримасу. Всего лишь приманка. Глупая. Наглая. ПРИМАНКА! Остальные продолжали отступать, углубляясь в кромешную темень непроходимых проулков среди целой кучи домов, построенных для людей, не имеющих возможность позволить себе более дорогое и роскошное жильё. Бакуго моментально ринулся следом, всеми силами стараясь не упускать из виду преступников. Он не имел на это право. Не мог оплошать перед Старателем и Бест Джинсом. Не имел права ударить в грязь лицом, когда всё только начало налаживаться. Потому что он прекрасно понимал, что каким бы тяжёлым днём не был этот, его окончание сотрёт все невзгоды. Поэтому он выкладывался так, как никогда прежде. Потому что вся боль, все проблемы, все невзгоды — всё это будет забыто. Ещё немного. Самую малость. Он терпел, не позволяя себе расслабиться ни на секунду. Позволял мощным взрывам вырываться из рук. Позволял стремительно летящему вперёд телу продолжать свою траекторию. Позволял периодически касающимся земли ногам крепко отталкиваться от устойчивой поверхности, чтобы продолжать погоню. Новый поворот не показался ничем странным. Бакуго, совершив привычные движения, развернулся, коснувшись ботинками стены, и тут же двинулся дальше, за секунду оценивая обстановку впереди, чтобы походу сформировать путь и избежать не нужных препятствий, которые могли затормозить его, но тело не двинулось дальше, как прежде. Бакуго замер, крепко стиснув собственные зубы, а из его рук вырвался новый взрыв, дёрнувший тело в сторону и спасший от попадания острого топора по голове. «Да что за херня происходит сегодня?!» Грубый кувырок и юноша приземлился на землю, коснувшись всеми конечностями твёрдой поверхности, пока взгляд бегло изучал глубоко вошедшее в стену там, где он прежде находился, оружие. Бакуго проглотил ком в горле, но позволил себе перевести взгляд с атаковавшего его злодея на скрывшихся из его поля зрения преступников всего лишь на секунду, когда убедился, что очередной поехавший несчастный больше занят попытками выдернуть оружие. Однако оставлять такого здоровяка на произвол судьбы ему не позволила как минимум работающая рациональность, которая мгновенно подала сигнал об опасности для других героев, которые могли идти следом. Для начала следовало избавиться от одного ненормального, к тому же максимально быстро, а потом продолжить погоню. Точный элементарный план, созданный за считанные секунды и тут же заставивший действовать раньше, чем топор лишиться крепких объятий бетона. И Бакуго тут же рванул вперёд. Два мощных взрыва, развернувших тело в нужное положение, чтобы перехватить плотное запястье мужчины и оторвать руку от попыток освободить оружие, и всё прошло ровно так, как следовало. Злодей отлетел в сторону, ударившись спиной о противоположную стену, но не потерял сознания. Исключительно благодаря своим мощным габаритам и слабому рывку Кацуки, не получившего более мощного разгона из-за расстояния. Однако, второкурснику никогда не мешали подобного рода нелепицы. Кацуки тут же двинулся вперёд, продолжая свою незавершённую атаку, когда взгляд упёрся в выставленную вперёд руку злодея, а мозг что-то невнятно выдал… подобное сигналу уклоняться. Однако. Слишком поздно. — Горо передаёт привет. Это было последнее, что он услышал перед тем, как его ослепила яркая вспышка. * Охимегоку — да, да, я нигде не писала прежде, но это геройское прозвище Мирей, и не подумайте, что это как-то связано с именем Бакуго)