***
[KALEO — Save Yourself] Он никогда не задумывался о значении любви. Слишком сложно и противоречивое чувство, которое вызывает лишь негативные эмоции: ревность, страх, отчаяние, разочарование. Конечно, она несла с собой множество положительных эмоций, но всё это было ничем по сравнению с болью утраты. Пока вокруг царил мир и покой, всё было в полном порядке, но стоило только коснуться пучины отчаяния, как все положительные чувства поглощались неведомой силой, оставляя после себя лишь пустоту. У него была семья, пусть и с трудом, но Кацуки искренне любил своих родителей, и в голову даже никогда не закрадывалась мысль, что, возможно, когда-нибудь он их потеряет. Не закрадывалась до тех пор, пока сердце не разрезали на мелкие кусочки, заставив функционировать далее. Только тогда он действительно задумался над тем, чтобы обезопасить своих родителей. Новый дом. Высший уровень безопасности. Дополнительная охрана. Максимальная дополнительная охрана после вступления в ударный труд. Он сделал всё, чтобы защитить их. Воспользовался всеми возможными рычагами давления, чтобы не лишиться тех, кто ему был дорог. Но был абсолютно бесполезен, когда речь заходила о ней. Как можно было защитить ту, которой не нужна была защита. Как можно было спасти ту, кому не требовалось спасение? В теории всё было всегда так просто. Пункты. Подпункты. Исключения и прочее, но на деле, всё оказалось в разы сложнее. Любовь была эгоистичным чувством, которое невозможно было подавить. Если хотя бы раз она касалась души, то никогда не отпускала. И он убедился в этом окончательном, когда потерял. Слишком чревато. Слишком ничтожно. Слишком унизительно. Тем более для него. Для кого всё это было слишком реально, чтобы даже пытаться найти противоречия. Но что он мог следовать для Мирей. Для той, ради которой он нарушал сотню школьных правил в день? Для той, кто заставляла его быть спокойным даже в тех ситуациях, когда он должен был взрываться? Для той, кто была ему дороже жизни? Ничего. Он так ничего не смог сделать для неё в тот момент, когда она нуждалась в нём больше всего. Не потому, что не знал. А потому что не ценил. Просто она долгое время была рядом. Всегда с того момента, как появилась в его жизни. Он не знал. Никогда даже не думал, было ли то одержимость? Привязанность? Или всё же любовь? Что вообще он должен был чувствовать при всех трёх вариациях. Похожи или же отличны эти чувства друг от друга? Он не был уверен, что знал правильный ответ на этот вопрос. Она была первой, с кем он почувствовал себя самим собой. Именно с ней и не с кем другим. И даже после её «смерти» он искренне пытался жить дальше. Двигаться, оставив позади тяжкую ношу своей боли. Но всё было не то. Не те ощущения. Не те чувства. Даже секс не приносил того удовлетворения, что было с ней. Всё Было Совершенно Не То Казалось бы. Рейши Мирей и крайне опасная. Это две несовместимые вещи. Очаровательная девушка, что своей улыбкой была способна начисто испепелить любые его негативные эмоции. И эта бешеная псина, которая убивала направо и налево. Так противоречиво и так похоже. Она никогда не любила несправедливости. Она всячески пыталась доказать невиновность и боролась за то, чтобы наказали преступников, нарушивших столь простые правила бытия, что иногда Кацуки задумывался о том, что манией справедливости Мирей смело могла посоревноваться с ним самим. Даже сейчас… Даже спустя пять чёртовых лет она косила лишь тех, кто так или иначе был связан с Лигой Злодеев или с преступным миром. Даже все те гражданские, которые находились в копилке её жертв, были гребаными информаторами. Она совершенно не изменилась. Да, её методы стали более жестокими — как бы сильно его не бесил тот факт, что он вновь начал делать ей поблажки. Но даже со всем этим он видел в ней всё ту же Мирей. И больше всего бесило то, что каждый раз, как бросал взгляд на неё сдерживал себя так, словно боялся разбить фарфоровую вазу, которую держал мыльными руками. Он боялся, что разобьёт то, что осталось от Мирей после того, как она с трудом склеила себя. Каждый раз осторожно подбирал слова. Ждал момента. Сдерживал себя. Потому что любил? Но была ли то действительно любовь, а не эгоистичное желание обладать кем-то? Он не знал, почему считал это именно любовью, а не одержимостью или зависимостью. Ведь эти вещи были так похожи друг на друга. А любовь, она… — Что такое вообще эта ёбаная любовь? На секунду всё замерло. На всего лишь одну секунду, когда мозг судорожно перебирал последние произошедшие события. Он не был уверен, что сказал это вслух, но также не мог отрицать обратного. Он был точно уверен, что рот открывался, но звук — это оставалось загадкой. — Каччан, ты, конечно, извини, но ты не похож на человека, который стал бы задавать подобные вопросы. Нет, всё же умудрился выдать это вслух. — Забей. — Это всё из-за Мирей, да? Как-никак она ведь была твоей первой любовью и… И остается ей. Затылком он ощутил давление спинки дивана, когда откинул голову назад. Хотелось просто исчезнуть, потому что обсуждать его личные проблемы с другими было последним в его списке важных дел. Пусть то и были его друзья… условные, но всё же друзья. — Блять. У меня едет крыша, раз я обсуждаю это с вами. Сука. А ещё Бакуго прекрасно понимал, что эти двое, как никто другой, знали, сколько Мирей для него значила. Ни Киришима и Каминари, а именно Деку и Шото. Потому что именно с ними Бакуго проводил куда больше времени последнее время. Потому что эти двое также были осведомлены о том, что девушка была жива. Потому что… Сука. Он даже понимал, почему сидел со своими напарниками у себя дома и вел разговоры, как плаксивая девочка-подросток. — Ты пробовал с ней поговорить? — вопрос Шото был больше похож на издевательство, а не на искренний интерес, отчего стало только хуже. — Да. — И как? Бакуго одарил обоих напарников недовольным взглядом, явно намекая на отсутствие хоть какого-то положительного исхода. — Я поцеловал её. Они выдохнули. Практически одновременно. Как девочки из команды по синхронному плаванию. Настолько раздражающе, что Кацуки мысленно пообещал себе более никогда не собираться у него. Потому что в его голове этот звук был похож на свист закипающего чайника. Потому что он закипал. Его мозг закипал. Всё внутри него закипало. А он просто не знал, что делать. — Бля. А можно без этих истошных вздохов? Да, я облажался. Да, сотворил хуйню. Дальше что делать? Что там идет по вашим этим умным схемам с налаживанием отношений? Мидория и Шото переглянулись, и только по выражению их лиц уже было всё понятно. По крайней мере, до них точно дошло, откуда у Кацуки был красный след на щеке, который не сходил уже пару дней. Точнее подтвердили это, сумев сопоставить реальные факты и возможные дополнения, которые так и не были озвучены. — Ждать. — Че? — Ждать, пока она остынет и потом прийти к ней с извинениями. Бакуго Кацуки. Прийти с извинениями. Пиздец. Но самое пугающее было то, что он говорил спокойно. Без надрыва и криков. Именно спокойно. И это пугало в разы сильнее. Причем всех. Даже самого Кацуки: — Ты вот сейчас серьезно думаешь, что раз я извинился перед тобой, то теперь буду каждому недовольному жопу лизать? Нет. Он не был против извиниться перед Мирей. Только он не знал, за что конкретно. Он уже говорил ей «прости», когда едва ли не сорвался. Он вполне мог признать вину. Неохотно, но всё же мог. Но тут его вина заключалась лишь в том, что он не прикончил Тадэо, предварительно выпытав местонахождения его младшей сестры. Лишь в этом. — Возможно, Мирей это нравится. Секунда. Две. Время словно остановилось, пока Кацуки судорожно прокручивал в голове только что услышанные от Шото слова. Нет. Похоже, они ещё не скоро смогут встретиться, потому что его быстрее посадят за убийство, чем он дождётся. Потому что он уже и забыл, как в его голове кто-то поджигает фитиль не в начале, а у основания. — Я ТЕБЯ СЕЙЧАС К ХУЯМ ПРИКОНЧУ, А ПАПОЧКЕ ПРИНЕСУ ТВОИ ОСТАНКИ СО СЛОВАМИ «ДОЛИЗАЛСЯ»! Мидория резко подскочил, пытаясь успокоить взревевшего Бакуго, который уже направлялся в сторону Тодороки, что было глубочайшей ошибкой. Потому что последнее, что хотелось сейчас слышать, так это слова успокоения. — Я вообще про извинения говорил. Кацуки резко остановился, словно ударился лбом о невидимую стену. Он чувствовал, как зубы неистово сжимаются от нахлынувшего гнева, но также хорошо ощущал, что буквально подставил сам себя, неверно растолковав слова Шото. Нет. Блять. Серьезно? Он просто взял и выдал двусмысленную фразу, надеясь, что посыл будет предельно прост и понятен? Сука. Та их обоих за это можно было подорвать на месте, просто потому что… ПРОСТО ПОТОМУ ЧТО. — А ты блять выражаться нормально можешь, без этой хуёвой лаконичности? Бакуго упал обратно на диван, недовольно взъерошивая волосы. Всё-таки эти двое выбешивали его как тогда, так и сейчас, что лишь подкрепило утверждение о последнем разе их пребывания здесь. Особенно, когда переглянувшись, они начали смеяться над всей сумбурностью этой ситуации. Как бы тошно от этого не было. Даже с учётом того, что это действительно было… забавно? Нет. Забавного в этом ничего не было. Максимум лишь то, что за прошедшие пять лет таких ситуаций скопилось столько, что можно было бы смело написать книгу: «Как выжить при вспышках гнева Бакуго Кацуки», — нежели смеяться над этим. Но они смеялись. А он, ещё недавно не имеющий никакого желания напиваться, сейчас почему-то чувствовал единственную потребность схватить бутылку и осушить ее дочиста. Даже если то было несчастное пиво. Даже, когда они обсуждали планы на грядущую неделю по маршрутам их патрулирования. Даже, когда затрагивали тему с собраниями ударного отряда. Просто напиться, чтобы хоть ненадолго заглушить вой своих мыслей. Ему было паршиво от своего состояния. Сделать решительный первый шаг, чтобы второй оставить в зависшем состоянии. Так противоречиво непохоже на него. Так глупо и по-детски. Но так необходимо, что оставалось только ждать. Пока ожидание порезом за порезом медленно убивало его. Не от боли или потери крови, а от незнания исхода. Она пропала. Не отвечала на сообщения. Могла и попросту исчезнуть или же рассказала всё Тадэо и они совместно начали второй акт с её псевдо-смертью. Могла где-то обдумывать случившееся или же готовить план его мести. Столько вариантов одновременно крутилось в его голове, что в какой-то момент под стремительно ускоряющейся центрифугой они начали смешивать в густую кашу непонятных умозаключений. Это раздражало. Это пугало. Это до трясущихся поджилок выбешивало. Он был готов в любую минуту сорваться и направиться к ней, но не мог, потому что не знал, где она. Никто не знал. Ему даже думать ни о чем не хотелось, но мысли так и продолжали лезть в голову. Особенно в тот момент, как поцелуем он буквально привёл свой план в действие. — ТЫ БЛЯТЬ ЧТО СДЕЛАЛ? Может ебнуть его? — Я ПРОСИЛ ПРИСМАТРИВАТЬ ЗА НЕЙ, А НЕ СНОВА ПОДКАТЫВАТЬ! Один раз. Похуй на последствия. — ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ОНА МОЖЕТ БЫТЬ ГДЕ УГОДНО?! Давно ведь собирался. Ёбну сейчас. Хоть самому полегчает. Он даже толком не понимал, почему в тот момент оставался таким спокойным. Истошное терпение цепей самоконтроля уже давным-давно должно было исчезнуть, открыв путь его тлеющему гневу. Но на деле ничего. Полное спокойствие от осознания того, что реально произошло. Словно вторая чаша весов уравновешивала его истощенный самоконтроль. Словно лицезрение этой сцены воочию можно было приравнять к сильнейшему успокоительному. Им хотели воспользоваться, а по итогу воспользовался он. Его хотели сделать козлом отпущения, но козлом отпущения стал Тадэо. И всё это говно, что так яростно вылилось на Кацуки в тот момент, стало тем единственным подтверждением самой мерзкой из всех возможных теорий. Тадэо так старательно хотел выйти сухим из воды, заручиться поддержкой Мирей во второй раз и избавиться от самого Кацуки, что даже предположить не мог об ином исходе. С точки зрения последовательности действий всё было вполне логично: Кацуки снова сближается с Мирей, сдерживает её порывы убивать всё направо и налево, а после Тадэо, как самый заботливый брат, открывает ей глаза на действительность, убеждая поехавшую сестру, что только ему она может по-настоящему доверять. Одни плюсы: бешеная псина снова на цепи, самый ненавистный человек, который может помешать подобному исходу, скорее всего после такого умрет, а сам Тадэо выйдет сухим из воды. Слишком очевидно. И он должен был беситься только от одного осознания. Разрывать всё и вся. Но на деле лишь сухая пустота, что усыпляла другие эмоции, едва ли не вводя их в режим ожидания. Просто надо было подождать. Ещё немного.***
[Omri — Save Me]Срочная новость: ограбление самого крупного банка в Токио.
Она оказалась на крыше, сразу же опустившись на землю от ударившего головокружения. Всё-таки перемещения на дальние дистанции после восьмидневного запоя, пяти дней апатии и на голодный желудок по-прежнему напоминали о слабом физическом здоровье. Хотя, так или иначе, это прошло также быстро, как и началось, когда мысли едва коснулись той единственной причины, почему пришлось срочно вернуться в Японию.Пока преступникам успешно удаётся скрыться, но преследование продолжается…
Пусть это могло быть ловушкой. Пусть это было подстроено. Но это было недопустимо. Даже, если на кон была поставлена её жизнь, никто и никогда не мог предсказать, где и в какой момент она появится.Как стало известно, за время нахождения в банке грабители успели обчистить ячейки с 357 по 582…
Мягкий ветер приятно обдувал волосы, невольно вынуждая дышать чаще. От разряженного воздуха ей вновь становилось дурно, но гнев был в разы сильнее любого недуга. Просто потому что. Никто. Блять. Не смел. Трогать. Деньги. Её. Фонда. ЕЁ ФОНДА. В руке появился бинокль. Она всегда говорила, что оставлять эти чёртовы деньги в ячейке было слишком рискованно, но это была единственная возможность, чтобы не раскрывать свою причастность к деятельности фонда. Тем более, пока она исправно исполняла роль Бланш Моро. Она не собиралась разбираться с этим самостоятельно. Просто потому что даже показаться лишний раз не могла в этой стране, но не отомстить за столь наглое действие? Через бинокль взгляд снежно-голубых глаз внимательно наблюдал за конвоем быстро едущих чёрных машин, которые ловко маневрировали между другими автомобилями, пока их преследовала крайне знаменитая троица. Слишком быстро. Настолько, что по сравнению с ними, едущие по шоссе машины были похожи на черепах. Не надо было быть провидцем, чтобы предположить точный исход этой погони. Впрочем, Мирей не собиралась помогать троице монстров, лишь предпочла внести свою лепту, чтобы как можно быстрее покончить с этим и свалить из страны, пока её не заметили. Рассчитать скорость. Определить точное местоположение через отведенный промежуток времени. Легкая задачка для средней школы, которой она пользовалась слишком часто, чтобы тратить на это даже несчастную минуту времени. Просто один точный расчёт и в пустой руке оказалось человечное сердце, из которого ещё судорожно выплескивалась кровь. Мерзко. Отвратительно. И так привычно, что на секунду на душе стало спокойно, пока гнев не отпустил сознание из своих цепких лап. Мирей безразлично выронила сердце, осторожно усевшись на край высотного здания и медленно вытерла испачканную в крови руку, в очередной раз признаваясь самой себе, насколько же мерзко это было. Впрочем, не в первый и не в последний раз, как говорится. Неохотно она снова посмотрела в бинокль, задумчиво наклонив голову на бок, пока параллельно копошилась в телефоне, крайне редко переключая внимание на него. У неё было крайне мало времени, но надо было подождать. Хотя бы до того, как осядет пыль, образовавшаяся после столкновения кучи чёрных автомобилей.***
Сильные порывы ветра резали кожу подобно только что наточенным лезвиям. Шум вокруг истошно давил на перепонки, угрожая лопнуть их, но ритмичные взрывы за спиной вновь и вновь напоминали о создаваемой слуховой галлюцинации, каждый раз проявляющей себя при высокой скорости. Каждый вздох давался крайне тяжело, но остановиться было невозможно. Они не имели права. Со столь простой задачей могли справиться даже стажёры, а не именитое звездное трио восходящих героев, однако сейчас главной проблемой являлась сама ситуация, при которой были отправлены именно они. Ограбление самого крупного банка Токио не могло остаться незамеченным тем более, когда грабителям удалось обойти самую лучшую защиту, умудрившись забрать целое состояние, на которое можно было беззаботно жить нескольким поколениям потомков. Жаль, конечно, что они все никогда не появятся на свет. Очередной взрыв, выравнивавший траекторию падения под необходимым углом так, чтобы, не теряя скорости, перейти из состояния падение в более комфортное состояние передвижения — слишком просто, но каждый раз приходилось высчитывать нужный момент для маневра. Впрочем, это уже давно вошло в привычку и служило больше подстраховкой, нежели необходимым действием. — Каччан! Крик Мидории выдернул из размышлений, что бегущей строкой мелькал в сознании, пока они преследовали конвой грабителей. В конце концов, это было лишь вопросом времени, когда они догонят преступников, но в ту секунду, как, моргнув, взгляд алых глаз устремился вперёд, Бакуго даже представить не мог, что всё обернётся именно так. Внезапно ехавшая во главе всего конвоя машина начала вилять по дороге, пока не раздался затянувшийся гудок, оборвавший в тот же момент, как автомобиль перевернулся, начав безумное вращение по дороге, забирая следом за собой ещё две чёрные машины, а потом ещё и ещё. Подобно снежному кому, который, скатываясь по крутому склону, становился лишь больше. — Да знаю я! Неистово стиснув зубы и выпустив из обеих рук мощные взрывы, Кацуки сильнее ускорился. Нужно было обогнать своих напарников и не дать обломкам от только образовывающегося месива из чёрных машин задеть несчастных бедолаг, которые по воле судьбы оказались на том же шоссе, пока Мидория и Шото занимались непосредственно защитой гражданских, не позволяя их машинам соприкоснуться с образовавшейся аварией. Ряд точных взрывов уничтожал любые отлетающие детали, пока в голове хаотично прокручивалась вся недавняя сцена. Он нихрена не понимал. Чтобы столь продуманное ограбление закончилось из-за того, что один из водителей не справился с управлением на прямой дороге? Это же был полный бред! Таких стечений обстоятельств просто-напросто не бывает. Такое не происходит просто так. Ещё два мощных взрыва, уничтожившие отлетевшую дверь и шину. Нет. Подобное даже вряд ли можно посчитать частью их стратегии, чтобы скрыться от героев. Такие события не включают в планы из-за слишком высокого риска, пусть за многие десятилетия и не такое использовалось в попытках уйти от погони. Это был точно несчастный случай. Воля судьбы. Или чьё-то вмешательство. Конечно, это было также маловероятно — хотя Бакуго не решался отрицать и такую возможность. Но надо было проверить. Отбив последнюю деталь и окончательно убедившись, что из оседающей пыли, образовавшейся от столкновения машин и его взрывов, более ничего не вылетит, Кацуки приземлился с противоположной стороны от месива, откуда всё началось и направился к первому перевёрнутому автомобилю. Водитель бездыханно сидел на сиденье — хотя более уместно было бы сказать: висел на ремнях, — уткнувшись головой в раскрывшуюся подушку безопасности. Несколько телесных повреждений. Пара ранений. Но ничего из этого не могло привести к смерти, потому что она наступила несколькими секундами ранее. Это могло быть, что угодно, если бы Кацуки не знал почерк. Смерть, причина которой будет установлена лишь при вскрытии. Впрочем, он так и не успел окончательно прийти к выводу, когда в кармане зазвонил телефон, подтвердив его догадки. Все до единой. — Я закрыла канал на минуту, так что у нас мало времени. Тело пробило током только от одного звука её голоса. Словно у трупа, восставшего из мертвых. Тихого. Хриплого. Едва уловимого из-за шума ветра, но по-прежнему принадлежавшего ей. — Где ты? Мирей. Это точно была она. Он знал это по трупу на водительском сиденье, по шуму ветра, предполагая, что она находится где-то рядом, но на достаточном расстоянии. — Тебя правда это так волнует? Волнует? Да он был в дикой ярости. От звука её осипшего голоса. От того, что появилась только сейчас. От шума ветра, который мешал нормально слышать её. Что-то было не так. С ней. С ситуацией. Он нутром это чувствовал. С тем, что вообще происходило. Он ни черта не понимал, но пытался. Вынудил свой мозг экстренно работать на износ, лишь бы найти ответ, как можно скорее, но исходных данных было слишком мало. — Да, я… — Часть этих денег принадлежат моему фонду. Сам догадайся, зачем Лиге они понадобились. Верни их, если не хочешь, чтобы невинные детишки пострадали. А после он увидел слабый тёмный силуэт, практически незаметный, но надо быть совсем тупым, чтобы предположить о наличии ещё хотя бы одного суицидника, который решил бы забраться на небоскрёб радом с шоссе, где проходила погоня. Это точно была она. — Постой. Мы можем поговорить? Где ты? Но Мирей сбросила трубку, а силуэт на одном из зданий одновременно с этим исчез. И наверняка он мог что-нибудь предпринять в тот момент, но… — Каччан! Пуля пролетела в миллиметре от его лица, оставляя на щеке жгучий ожог. Бешеный взгляд алого безумия молниеносно устремился в сторону, откуда прогремел выстрел. Нет. Он ошибся: всё же здесь действительно оставались суицидники, которым посчастливилось выжить после аварии и которым осталось совсем недолго. Он должен был понять. И пообещал сам себе разобраться, но после того, как закончит с этим дерьмом.***
[Daughter — Home] Густой дым окутывал пространство при каждом выдохе и также стремительно быстро исчезал. Прохладный осенний воздух каждый раз вынуждал съёживаться и недовольно укутываться в плед, но вернуться обратно в дом не хотелось. Слишком душно. Слишком много бумаг и прочих документов, которые напоминали о том, кем она являлась. Слишком много вещей, напоминающих о событиях последних лет. Слишком много всего, что так нещадно душило. Даже несчастный пол, на котором ещё пятью дня ранее она рыдала. Пусть погода в Швеции слишком быстро напоминала о приближающихся холодах, это не имело никакого значения. Потому что она всего лишь ещё немного хотела понаблюдать за заходящем за высокие горы солнцем. Побыть просто обычной девушкой, что сидела на кресле на веранде и бездумно смотрела вдаль. Ведь это успокаивало. Каждый раз. В те, моменты, когда ей было плохо. Когда ей было хорошо. Это место всегда несло успокоение. Оно дарило толику расслабления в мире, где о подобном можно было лишь мечтать. Пусть густой лес вокруг и высокие горы на горизонте, среди которых виднелось лишь одинокое небольшое озеро, давали своей тишиной, сейчас ей было нужно именно это. Не шумные тесные пространства клубов. Не роскошные одинокие апартаменты с шумными улицы и за окном. А всего лишь один деревянный домик и открывающийся пейзаж. За прошедшие тринадцать дней она успела пройти все стадии принятия: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Она напивалась до беспамятства, пытаясь не думать о произошедшем. Злилась и орала, швыряя бокалы и прочую посуду в стены. Задумывалась о том, что было бы проще убить Кацуки нежели пытаться продолжить сосуществовать рядом с ним. По несколько часов лежала на полу в жалких попытках понять, что делать дальше. Ровно до того момента, пока, наконец, не приняла истину. Первое осознание далось болезненнее всего. Словно кто-то проткнул ей грудь, начав копошиться в ребрах, будто там было что-то важное. Но не сердце. Его пару раз лишь крепко стиснули и отпустили, позволив жалко биться дальше. Второе осознание, словно по новому витку спирали, пришло к ней через ещё один день, когда она вновь осознала, что скучала. Хотела увидеть. Хотела просто хотя бы побыть рядом. И было ещё третье осознание, тяжело ударившее по мозгу, когда спустя столько дней она вновь увидела его. Потому что только от этого стало легче. Но когда она услышала его голос. Спокойный с одной стороны, но разгневанный и взволнованный с другой… Она поняла окончательно и бесповоротно, что её чувства, которые должны были остыть, сгнить и развеяться в труху, всё ещё жили, подобно ребенку тихо прячась в шкафу от разъяренного родителя, чтобы не попасть под горячую руку. Она не думала, что когда-либо ощутить нечто подобное. Словно земля пропадает под ногами, но вместо ожидаемого падения, ощущается невесомость. Словно вся боль, терзающая душу тринадцать дней была лишь игрой воображения. Словно ничего не было. И как же сильно она хотела, чтобы ничего из этого не было. Телефон на столе издал слабую вибрацию, вынуждая обратить на себя внимание и выбраться из плавно текущих размышлений. Пусть это было последним, что сейчас хотелось, но всё же неохотно пальцами Мирей притянула к себе смартфон. 02:27 Психованный Уёбок «Я разобрался. Твои деньги в безопасности» А она ведь так и не перевела часы, продолжая мысленно вычитать время каждый раз, как взгляд падал на экран телефона. Хотя уже давно потеряла хоть какую-либо надежду вернуться. Ей уже давно это было запрещено. Ровно в тот момент, как изучив данные, которые Тадэо прислал ей тем же днем, она закрыла ноутбук и попросту пошла напиваться. Да, она понимала масштаб последствий. Да, она как никто другой знала, чем ей это будет грозить. Но в тот момент всё это казалось таким далёким и неосязаемым, словно никогда не могло коснуться её, что уж там говорить про причинение вреда. А ещё она слишком сильно боялась Шигараки, чтобы проявлять смелость возвращаться в страну больше, чем на пять минут. Мирей откинула телефон на стол, проматерившись про себя. Он умудрился испортить даже этот момент. Перевернул спокойный поток мыслей обратно к тому, чего не хотелось касаться. Одним сообщением. Отвечать не хотелось. Ничего не хотелось. Даже желание выкинуть телефон куда-нибудь подальше испарилось также быстро, как появилось. Головой Мирей прекрасно понимала, что ничего не должна была этому человеку. Ни благодарности. Ни ответа. Она просто поставила его перед выбором — он его сделал. На этом всё и заканчивалось. Но что-то внутри рвало и метало, требуя ответить. Душило гордость. Разрывало глотки другим чувствам. Заставляло думать об ответе. Разве одно сообщение, одно слово могли что-то изменить? Хотя бы дать ему понять, что она увидела. Что она прочла. 02:29 «Хорошо» Пальцы написали ответ сами собой, сразу же отправив, пока сознание ещё не до конца осознало действительность. 02:29 Психованный Уёбок «Мы можем поговорить?» Очередное сообщение, голодным укусом впившееся в её глотку, появилось быстрее, чем она успела заблокировать телефон. Это было похоже на издевательство. Пытку. Но это предложение поговорить… она хотела. Она, правда, хотела поговорить с ним. Он вряд ли даже представлял, насколько. Он вряд ли знал, как сильно она вновь хотела услышать этот его серьёзный, пугающий, постоянно недовольный голос, от которого всё тело пробирала бешеными волнами дрожь. Но не могла. 02:30 Психованный Уёбок «Ты мне как-то давным-давно желание задолжала, принцесса…» Сердце замерло. — Хочешь поспорить на это? — Да. И в случае моей победы ты извинишься передо мной на глазах у всего моего класса, а заодно заплатишь здесь при следующем посещении, когда мы придём праздновать мою победу. Взгляд голубых глаз удивленно был направлен в сторону экрана, пока что-то внутри по крупицам разрушалось в ней. Нет. Нет. И сотня таких же дверных и уверенных нет. Она не могла позволить этому вырваться наружу. Потому что понимала, чем это обернётся. Словно видела собственное будущее, через экран телефона. Она не могла позволить этим чувствам вырваться наружу, потому что это грозило смертью. Потому что она бы не выдержала столь сильного выплеска эмоций. 02:30 «Не помню такого.» Но руки предательски дрожали. Даже в тот момент, когда она закуривала новую сигарету. Не от того, что она нагло лгала самой себе, запрещая даже вспоминать о том, что было. Потому что этого не было. Иллюзия. Сон. Простые детские фантазии. Что угодно, но не жуткая реальность её жизни. 02:30 Психованный Уёбок «Лето. Первый год твоего обучения. Наш спор, который ты проиграла» Желание выкинуть собственный телефон вновь зародилось в голове также быстро, как всплыло новое сообщение. — Хорошо. Пусть будет по-твоему, но ты будешь торчать мне желание, если продуешь. — Договорились. Хотя, она ведь ничего ему не должна была. Это было больше пяти лет назад. Шесть лет, если быть точнее! Но почему-то…. Ей просто хотелось увидеть его. Хотя бы ненадолго. В последний раз. Неужели это было настолько отвратительно? Это ведь был последний предлог, которым он мог воспользоваться. Более их ничего не связывало. Она вышла из игры, даже если он не знал об этом. Так что… 02:30 Психованный Уёбок «Наша встреча — это моё желание» Просто попрощаться… Нет. Точно попрощаться. Им надо было поставить точку в их отношениях. В последний раз. Они не могли быть вместе. Не имели права. Он был именитым героем. Восходящей звездой. А она. Воскресшим трупом. Призраком некогда начинающей героини, которая самолично очернила свою душу сотней смертей. 02:33 «У меня дома через 30 минут. Не успеешь — твои проблемы.» Мирей потушила сигарету, неохотно поднявшись с места. Тёплый плед приносил успокоение, но холодный ветер, ударивший по босым ногам, отрезвлял разум. Пусть и недолго, но это помогло прийти в себя, даже в тот момент, когда она переместилась, осторожно коснувшись холодного керамогранита. Ночь среди высоток сильно контрастировала с закатным солнцем и горами на горизонте, отчего на душе становилось ещё более паршиво. Просто немного. Потерпи ещё немного. Она знала, что тридцати минут будет слишком мало. Он бы не успел. Она знала, что он не успеет. Не должен был. Не имел никакого права. Это было попросту невозможно, пусть кусочек её души до последнего надеялся, что он успеет.***
[Nothing But Thieves — Take This Lonely Heart] Необязательно быть героем, чтобы спасать и помогать. Иногда достаточно и того, чтобы попросту быть хорошим человеком, который готов протянуть руку помощи нуждающимся. Ведь сила и призвание — это далеко не все качества, так необходимые для становления героем. И, к сожалению, он слишком поздно осознать столь простую истину. Он был всегда хорош в этом. Нет. Даже лучше. Всегда схватывал всё налету. Быстро приспосабливался к ситуации. С лёгкостью находил бреши в способностях своих противников, а если их не было, то и вовсе пробивался силой. Учился на своих ошибках и оттачивал всё до автоматизма. Всё ради того, чтобы однажды стать Героем Номер Один. Всё ради одной единственной цели. Одного желания. Одной мечты. Чтобы стать сильнейшим и непобедимым. Но всё это рассыпалось в труху, когда во рту он ощутил вкус потери. Когда в глотке застрял до этого незнакомый ком разочарования и… страха? Всё это было ничем по сравнению с главной потерей его жизни. Как бы высоко он не поднимался. Чтобы не делал. Какие бы невообразимые подвиги не совершал… — О чем задумалась? — Знаешь, даже если ты не станешь Героем Номер Один, для меня ты всегда будет лучшим в мире героем! — Да что за бред ты сейчас выдала? Я и не стану? Совсем страх потеряла?! — Хахаха! Всё это было ничем по сравнению с главной потерей его жизни. Он не смог защитить всего лишь одну девушку. Которую любил. Безумно любил. За которую был готов оторвать голову любому неугодному или подорвать на месте. Всё, лишь бы она была в безопасности. И сейчас, когда он оказался у входной двери спустя каких-то чёртовых десять минут после полученного сообщения, он по-прежнему не был уверен, что именно следовало делать. Он не был поблизости, но молниеносно сорвался, когда она включила таймер, ведущий обратный отсчёт до неизбежного. Он не смог защитить её единожды, но повторять свои ошибки не собирался. Потому что ему нахер не нужен был титул Героя Номер Один, когда её не было рядом. Он знал код, и она его не поменяла. На самом деле, Кацуки больше бы удивился, окажись пароль от входа неверным. Впрочем, всё те же четыре цифры. 1807 Не день её рождения. А день липовой смерти. Как очередное напоминание о произошедшем. Мирей стояла спиной, всего лишь в паре метрах от панорамного окна, откуда открывался живописный вид на ночной город. Он не мог видеть её лица. Не знал, какие у неё были эмоции. Но в одном был уверен точно, она была совсем не в порядке. — Ты не повернешься? — Нет. Хриплый голос звучал подобно сломанному оповещателю, который из последних сил пытался исправно работать. Так очевидно, что Кацуки лишь нахмурился, принимая этот ответ. — Даже если я встану напротив? Он сделал несколько медленных шагов вперёд, остановившись ровно в тот момент, как её силуэт вздрогнул. На самом деле, он не собирался нарочно сокращать расстояние. Не сейчас, по крайней мере. Попросту прошёл чуть глубже в гостиную, не более. Ещё днём он понял, что что-то было не так. Недолго, но потребовалось время, чтобы получить хоть более-менее чёткую картину происходящего. Все эти дни её не было в Японии. Лига зачем-то решила забрать её деньги. Она заблокировала их недавний телефонный разговор, чтобы никто не услышал его. Это не было простой последовательностью. Слишком мало информации, но не для него. Теория была лишь одна. Сотканная из тонких нитей ответов на вопросы, которые он задавал сам себе и сам же отвечал с едва различимой припиской «скорее всего». ЖИВОЙ?! ОН БЛЯТЬ ПЯТЬ МИНУТ СЖИМАЛ МОЮ ШЕЮ! ПЯТЬ ГРЁБАННЫХ МИНУТ. Мне нужны эти данные. Потому что если всё складывалось так, как он предполагал, всё было куда более дерьмово. Потому что у него появилась очередная причина к херам убить Тадэо, который подставил собственную сестру. Именно поэтому она скрывались. Именно поэтому она… — Говори уже, что хотел. У меня нет ни малейшего желания вести с тобой диалог больше нужного. …оказалась здесь всего лишь из-за какого-то дебильного спора шестилетней давности? — Тогда бы ты не согласилась встретиться со мной. — Я всего лишь выполняю условия того спора. Бред. Ложь. Самая ебанутая отговорка, которую она придумала сама себе. И ему искренне хотелось надеяться, что Мирей импровизировала, а не действительно верила в подобную ахинею. — Плевать ты хотела на этот спор. Я тебе подкинул дешёвый повод, которым ты тут же воспользовалась. Она резко обернулась, впервые за тринадцать дней встретившись с ним взглядом. Там же, где они и расстались. Практически на том же месте. В той же темноте. А внутри всё трепетало настолько приятно только от одного взгляда, словно прошедших дней не существовало вовсе. Словно всего пережитого дерьма не существовало. Нет. Это было точно издевательство. Не иначе. — Хватит, — от жалобного звука собственного голоса хотелось вскрыть глотку. — Почему ты не оставишь, наконец, меня в покое? Тебе делать больше нечего кроме как издеваться надо мной? Хочешь мести за то, что я исчезла? Думаешь, мне было легко и просто все эти годы? «Я просто пытался жить дальше»! В ТОМ ТО И ДЕЛО, ЧТО ТЫ ПЫТАЛСЯ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ! Но исчезал я, не ты! Она не могла забыть всю ту мерзкую боль, которую испытала за пройденное время. Она не могла выкинуть из головы терзание собственного сознания, которое разрывалось на мелкие куски каждый раз, когда мысли касались Бакуго Кацуки. Она не имела права даже думать об этом, но думала. Продолжала истошно вспоминать, ощущая каждую, даже едва заметную, эмоцию, которая образовывалась в водовороте её чувств. — Каждый чёртов день. Новости. Слухи. Всё вокруг! Я видела твоё лицо каждый чёртов день. Бакуго Кацуки то, Бакуго Кацуки сё. Восходящая звезда. Герой Динамит опять сделал какую-то охуительную херню, и все вокруг счастливы. Блять, — она резко развернулась обратно к окну, не в силах более выносить его взгляд. — Не было ни одного дня, когда я не слышала о тебе. О твоих романах. О твоих прекрасных встречах с друзьями. О твоих геройствах. Ты купался в лучах славы, пока я смывала с себя всю эту грязь. Каждый новый день. — Ты самая сделала этот выбор, Рей. — Сама? А что мне оставалось делать? Что, скажи мне?! Я ОСТАЛАСЬ ОДНА! — У ТЕБЯ БЫЛ Я! — О да, мой прекрасный парень, КОТОРЫЙ ДАЖЕ НЕ ПРИШЁЛ НА ПОХОРОНЫ СВОЕЙ ДЕВУШКИ! — ДА ПОТОМУ ЧТО БЛЯТЬ НИКТО НЕ ЗНАЛ! ТВОЙ БРАТ ВСЁ САМ СДЕЛАЛ! МЫ УСЛЫШАЛИ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ТЕБЯ УЖЕ… СУКА! СКОЛЬКО РАЗ Я ДОЛЖЕН ЭТО ПОВТОРИТЬ, ЧТОБЫ ТЫ, НАКОНЕЦ, ЗАПОМНИЛА? В глазах защипало. Предательски. Резко. Словно смертельно опасно. От которой хотелось скрыться, но бесполезно. Хотелось исчезнуть, но это было невозможно. Что-то не позволяло сбежать так же, как она делала это прежде. Лишь стоять и слушать. Стиснув зубы в жалких попытках болью подавить застрявший в горле ком. Он вряд ли знал это. Нет. Он даже не мог представить, как много значил когда-то для неё. Он всегда появлялся рядом в те моменты, когда ей так нужна была поддержка. Каждый. Чёртов. Раз. Утешал. Обнимал. Успокаивал. Подбадривал осторожным подколками, отчётливо видя ту тонкую границу допустимого. Даже при условии, что каждый раз она была разной. Он был для неё всем. Первым самым дорогим человеком с момента гибели родителей. Первой любовью. Первым молчаливым слушателем, в чьих глазах отражалось не сочувствие, а понимание. Первым, кто увидел её настоящую и кто не отвернулся после этого. В какой-то момент ей действительно начало казаться, что рядом с ним она сможет всё. Преодолеть любое препятствие. Вытерпеть любую боль. Подавить в себе гордыню ради наилучшего будущего. Она верила, что всё так и будет. Она верила в них. Начала верить в любовь. Но по итогу это оказались лишь бесполезным и глупым суждением маленькой влюбленной девочки. Потому что, когда она ощутила истинное отчаяние, которым жизнь ударила её по лицу, всё резко приобрело совершенно другой цвет. Кроваво-красный. Грязный. Омерзительный. — Я пытался жить дальше. Без тебя! Да блять я это делал! ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАКОГО ЭТО, КОГДА В ОДИН ДЕНЬ У ТЕБЯ ИСЧЕЗАЕТ ВСЁ? Она знала. Как никто другой знала, что означает потерять всё в одно мгновение. Она умудрилась пережить это дважды. И выжить. — А ПОТОМ ТЫ ПОЯВЛЯЕШЬСЯ! ЖИВАЯ! ЗДОРОВАЯ! ТАК БЛЯТЬ ЕЩЁ И БУДУЧИ БЛАНШ МОРО, КОТОРУЮ Я МЕЧТАЛ ПРИКОНЧИТЬ ХЕРОВУ ТУЧУ ЛЕТ! — Заткнись! Схватив пепельницу, оказавшуюся первым попавшимся под руку предметом, она резко метнула несчастную вещь, что врезалась в стену за ним, разбиваясь вдребезги. А он… Бакуго лишь проследил траекторию полёта: она даже не пыталась целиться в него. Мирей ни черта не знала. Всегда была такой умной. Осторожно. Внимательной к деталям, но при этом нихера не понимала. Стоило ей хоть раз пропустить ситуацию через себя. Позволить чувствам руководить банкетом. Дать эмоциям право решать за место логики, как рациональность поднимала белый флаг при виде армии её реальных эмоций. Так было всегда. Каждая их ссора начиналась именно с этого. Мирей снова закопалась вместо того, чтобы напрямую спросить. Мирей опять сначала почувствовала, а потом уже составила портрет. Мирей снова решила, что сможет сделать всё самостоятельно. Она могла. Кацуки это знал. Она всегда справлялась со всем, но чаще всего её методы начинались с абстрагирования от ситуации и заканчивались полной апатией. Как бы сильно его это не бесило. Нет. На деле это пиздец как раздражало, что тогда, что сейчас. Потому что нынешняя Мирей — это апогея её умения пропускать через себя. — ПРОСТО БЛЯТЬ ЗАТКНИСЬ, НАКОНЕЦ. ХВАТИТ. ПОЧЕМУ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА У МЕНЯ ВСЁ НАЛАЖИВАЕТСЯ, ПОЯВЛЯЕШЬСЯ ТЫ И ВСЁ ПОРТИШЬ! КАЖДЫЙ ЧЁРТОВ РАЗ! — ЧТО У ТЕБЯ НАЛАЖИВАЛОСЬ? СКАЖИ МНЕ? ТВОЯ ОТРЕШЕННОСТЬ ОТ ВСЕГО ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ИЛИ НЫНЕШНИЙ ПИЗДЕЦ С ПОЕХАВШЕЙ КРЫШЕЙ, КОТОРАЯ ДЕРЖИТСЯ, ХЕР ПОЙМИ НА ЧЁМ. В КАКОМ МЕСТЕ У ТЕБЯ БЛЯТЬ ВСЁ НАЛАЖИВАЕТСЯ, РЕЙ? Но ответа от неё не последовало. Она лишь молча поджала губы, словно пыталась подобрать верные слова, которых в данной ситуации попросту не было. Смотрела на него, но так ничего и не смогла выдавить. — Ты косишь людей направо и налево, — тон его голоса стал спокойнее, но его давление лишь усилилось. — Строишь из себя конечную суку, которой не являешься. Уничтожаешь себя изнутри. Считаешь, что у тебя всё под контролем, когда у тебя за спиной твой родной брат манипулирует тобой. Мне продолжать? Я за прошедшие два месяца сполна на это дерьмо насмотрелся. Но ответа так и не было. Мирей лишь молча стояла, злобно смотря на него, словно он выдал то, о чём до этого она никогда не задумывалась. И только от этого он начинал чувствовать, как закипал. Нет. Хуже. Он уже полностью горел изнутри. — Так скажи мне, наконец, В КАКОЙ БЛЯТЬ МЕСТЕ У ТЕБЯ ВСЁ ПОД КОНТРОЛЕМ? ЧТО Я ОПЯТЬ ИСПОРТИЛ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ? РОЗОВЫЕ ОЧКИ СНЯЛИСЬ С МОИМ ПОЯВЛЕНИЕМ? УВИДЕЛА КРОВЬ ВМЕСТО РАДУЖНЫХ РУЧЕЙКОВ? МОЗГ, НАКОНЕЦ, ВКЛЮЧИЛА? НАЧАЛА ПОНИМАТЬ, ЧТО ХЕРНЮ ТВОРИШЬ? ЗАДУМАЛАСЬ О ТОМ, ЧТО, ОЙ, ЧТО-ТО ТУТ ПО ХРОНОЛОГИИ НЕ СХОДИТСЯ С ТЕМ, ЧТО ТЫ ЕЩЁ НЕ УСПЕЛА ПРОПИТЬ? — Хватит. Хватит. Заткнись. Не хочу больше ничего слышать. ПРОСТО ИСЧЕЗНИ УЖЕ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ. — Я НЕ МОГУ БЛЯТЬ ИСЧЕЗНУТЬ ИЗ ТВОЕЙ ЖИЗНИ, ПОТОМУ ЧТО ДО СИХ ПОР ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. — Я СКАЗАЛА, ЗАТКНИСЬ! [Imagine Dragons — Wrecked] В ту же секунду, как схватившись за свои волосы в попытке успокоить взревевшую в душе панику, Мирей закричала, все предметы в гостиной резко исчезли. Моментально. Словно они никогда здесь не находились вовсе. Просторная пустая комната и всего лишь два человека, стоящие друг напротив друга. Ничего лишнего. Ничего ненужного. Но это длилось всего лишь одну секунду, по прошествии которой всё вернулось на круги своя. За одним исключением… Они были сверху. Переместились практически до уровня потолка и тут же обрушились вниз, сопровождаемые какофонией из дикого оглушительного грохота, разрезающего перепонки изнутри. Мирей тяжело дышала, захлебываясь в истерике. Окруженная осколками стекла и поломанной мебели она не двигалась. Стояла на своём месте и, не скрывая этого, плакала. Продолжала крепко сжимать корни своих волос, словно хваталась за спасательный трос… Словно это могло помочь ей. Раньше он думал, что она должна принадлежать только ему. Что буквально создана для него. Он помнил эти мысли, что крутились в его юношеской голове. Он любил, когда они воспроизводились в сознании. Но, оглядываясь назад, Кацуки понимал одну простую истину: человек принадлежит только себе. Мирей была лишь очаровательной девушкой, в которую он неосознанно умудрился по уши влюбиться и которую не хотел отпускать, вопреки любым проблемам, что возникали у них на пути. Она всегда была исключением для него. Переступить через гордость, чтобы утешить, а не избить до полусмерти или, как минимум, не накричать? Дать дельный совет, а не закидать тонной оскорблений и ругательств? Он был готов сделать для неё абсолютно всё. Подобно шёпоту на людной улице сейчас же эти мысли казались слишком далекими. Незнакомыми. Нереальными. Потому что, только потеряв её, он осознал это. Он понял, насколько же сторонился этих чувств, предпочитая скрывать их отношения не по тому, что ряд школьных правил запрещали подобное, а по тому, что сам не хотел, чтобы кто-то видел его другим. Не из-за неё, а из-за себя. Он осознал это ещё до прихода сюда. Он принял решение это решение уже давно. Он пообещал себе, что больше никогда не повторит эту ошибку снова. — Иди уже сюда. Обречённый. Уставший. Кацуки настолько хорошо слышал свой собственный голос, что мог бы и ужаснуться, если бы это состояние не сопровождало его последние несколько лет. Но сейчас это волновало его в последнюю очередь. Он ждал. Наблюдал, как растерянный взгляд турмалиновых глаз поднялся с изучения израненных от осколков ног, испуганно уставившись на мужчину, стоящего в десяти метрах. Подобно кролику, который оказался ранен и увидел перед собой хищника. Когда сознание неистово кричало «нет». Когда каждая клеточка тела противилась, но при этом так же требовало подчиниться неизбежному. Она была напугана. Это было настолько легко прочесть по её выражению лица, что не нужно было даже спрашивать… как и ей отвечать. Потому что Мирей уже не понимала, что происходит вокруг. — Переместись. Переместиться? Она не знала, как. Не помнила. Не понимала, что значит это слово. Такое простое, но незнакомое. Голова источала белый шум, зябко расползающийся по всему телу. Она захватывала каждую клетку тела. Вводила в транс. И не позволяла двинуться. Не позволяла думать. Не позволяла дышать. Так странно и неосязаемо, подобно снежной лавине, виднеющейся на горизонте: далеко, но по-прежнему опасно. Что-то внутри рвалось наружу, пытаясь захватить контроль над телом. Она чувствовала. Ощущала это на кончиках пальцев. Знала, что умрёт, если поддастся столь сладостным ощущениям. Если сдвинется с места. Если сделает так, как сказал Кацуки. Но по-прежнему хотела этого. Я не понимаю… Тебе просто нужно захотеть оказаться рядом со мной. Краем глаза она уловила движение, от которого едва ли не отшатнулась. Едва ли не отступила. Не смогла. Порезанные осколками ноги отказывались двигаться, словно стекающая по лодыжкам кровь застыла, ветвистыми корнями обвив израненную кажу. Но взгляд продолжал смотреть на его полураскрытую ладонь. Испуганный взгляд мерцающего турмалина и простая тишина, окружающая их. Время уже не имело никакого значения. Подобно остановившемуся на настенных часах циферблату, казалось, будто время одновременно перестало своё безмятежное движение. Просто захотеть. Но это было не так просто, как казалось. Она не знала. Не хотела знать. Не была уверена. Но если бы смерть наступила после того, как она коснулась его протянутой руки, то остальное уже не было так важно. Всего лишь одно действие. И она переместилась, неспешно вкладывая свою ладонь в его, когда в ту же секунду, едва ли не успела пожалеть о случившемся. Но всё произошло слишком быстро. То, как Кацуки резко схватил Мирей за руку. Как дёрнул к себе. Как второй рукой притянул за талию, слегка приподнимая, чтобы она не порезалась об осколки стекла под его ногами, а наступила на его ботинки. И в тот момент всё перестало иметь значение. Каждый кусочек стекла, лежащий на полу. Каждый вдребезги разбитый предмет. Ничто из этого уже ничего не значило настолько, насколько её руки, крепко обнимающие его за шею. Потому что он крепко обнимал в ответ. Неподвижно стоял и держал ослабшее женское тело, способное только рыдать, всё сильнее прижимаясь к нему, словно боялась, будто в любую секунду её могут выдернуть. Даже не подозревая, что в таком случае Кацуки был готов самолично прикончить весь мир. Любого желающего. Потому что в тот момент, когда она сделала первый шаг навстречу ему, он поклялся более никогда не отпускать её. Никому не отдавать. Никогда не прощать её обидчиков. И никогда не позволять ей более плакать. Она была только его. Она принадлежала только ему. И он даже не подозревал, что для неё всё это значило. Даже если бы после её заперли на сотню замков. Ей уже было всё равно. Потому что если бы в мире и существовал идеальный плен, то это был бы он.