Случайные сказки

　　У меня есть преимущество. Я знаю, против кого сражаюсь. А вот моим врагам повезло куда меньше. 　　Это слишком сильное слово, «враги», не правда ли? Просто так вышло, что наши цели совпадают, но идём мы к ним слишком разными путями. Если бы кое-кто снизошёл до разговора, то мы могли бы объединиться. Но теперь я знаю, что разговорами с ними ничего не добьёшься. Хотя ещё вчера я думала иначе. 　　Они скрываются умело: не в тенях, а на виду, ловко меняют маски. Так ловко, что сами уже не помнят своих настоящих лиц. А вот я их знаю. Увидела в осколках волшебного зеркала, которое выкупила у старухи, что некогда была самой красивой в этой стране. У неё были белые, как снег, волосы, и чёрная, как смоль, кожа. Кровь у неё была цвета крови, конечно. Они добрались до неё слишком поздно, но и мне не особо повезло: я ведь разбила зеркало. Хотя толк от него тоже был. 　　Это игра в догонялки: я за ними, они — за мной, и все мы — за вещами, которые могут нам помочь. В городе за тридевять земель отсюда (не знаю, так ли это, я не считала) мы искали птицу по следу из хлебных крошек. А нашли волка. 　　Могли бы и догадаться: в детстве о таких предупреждали старшие, запрещавшие ходить на поле и залезать в снопы. Хлебные волки только на языке кажутся мягкими, а на поверхности — всё такие же тяжёлые, со слишком большими глазами, слишком большими ушами и острыми клыками. Я обрадовалась: противников у меня стало меньше. А потом загрустила, ведь птицу никто из нас так и не нашёл. Говорили, что её перья исполняли желания. Такое бы пригодилось каждому — хотя мои враги давно забыли, чего хотят, кроме нашей бесконечной гонки. Я всё ещё помню. Может, потому что совсем недавно нашла для себя маску, и она ещё не успела врасти корнями мне под кожу. 　　Мы бежим — вереница теней на безлюдных дорогах, на крышах домов, на краю огорода, из которого недавно вырыли незаконный дом. Вытащили его за одну из антенн: в несколько рывков инженерной хватки. Как только люди не сбегают от налогов. Некоторые вот зарываются под землю. А я… я в буквальном смысле бегу. 　　У меня есть преимущество. И не только в несколько шагов, хотя это тоже помогает. Я знаю, в какую сторону подует ветер, когда свиснет на горе рак, и куда направятся мои враги завтра. Ещё я знаю, что однажды мы встретимся: не лицом к лицу, маска к маске. Потрескавшиеся и изношенные, улыбающиеся, гневные, хмурящиеся, плачущие… Под каждой из них — моё лицо. Этого я не забыла только благодаря осколку волшебного зеркала, которое я так долго носила в нагрудном кармане, что оно проникло мне в сердце, как в той старой сказке про коньки в придачу. Жить с зеркалом внутри себя — не худшая жизнь. Я в этом уверена, потому что видела, что стало с моими врагами: у одной из них серебряные руки, у другой — крыло вместо левой руки, у третьей — сросшаяся по спиной ослиная шкура… Может, каждая из них думает, что это — не худшая жизнь. И косится на соседку. 　　Но у меня преимущество. Я знаю, что с ними не договориться — ведь я бы тоже не стала их слушать. Я знаю, что каждая из них сделает всё, чтобы вспомнить, зачем бежит. А ещё я знаю, что неважно, кто из нас доберётся до цели первой. Это меня успокаивает. 　　Я только не могу понять, почему всё ещё хочу быть первой. Почему тогда, когда мы, наконец, встретимся, на краю мира, у последней подсказки в нашей большой игре с записочками, я захочу остаться последней. Первой и последней. 　　Я загадываю желание. Птицу отыскать было непросто, но всё дело было в яблоках. Как и всегда. Перо ломается легко. Мои враги сгорают в его пламени, как бумажные фигурки, и после них остаётся лишь пепел и серебряные руки, и ослиная шкура, и железные туфли, и железный лом… 　　Я спускаюсь в подвал, в котором гремят цепи и капает вода. Там, у стены, вишу я. Без маски, потому я узнаю её сразу же. Словно осколок волшебного зеркала в моём сердце растаял, и я снова отражаюсь в зеркалах, но на этот раз в кривом — иссохшаяся и измождённая, больше скелет, чем человек. 　　От меня почти ничего не осталось. 　　И я вдруг понимаю, что это действительно так, ведь от всех остальных своих масок я избавилась. Осталась лишь последняя. 　　Мне приходится отдирать её от лица. На изъеденной ветром и водой маске — улыбка. И я тоже растягиваю губы. 　　Моя маска подходит ей идеально. Оно и понятно. 　　Я оставляю её там, внизу, в холоде и сырости, и поднимаюсь обратно. 　　Каждый шаг — как сизифова мука, но я упрямо иду вперёд. Я — последняя. Я — собственное отражение. Я — настоящая. 　　Лестница не кончается. Я бегу по ней уже целую вечность: то вверх, то вниз. Я скучаю по гонке. И совсем немного — по маскам. Иногда мне кажется, что осколок волшебного зеркал вот-вот убьёт меня. Иногда я этого очень хочу. 　　Порой я думаю о той, что оставила внизу, в цепях. Мне кажется, что это ненастоящие цепи. И всё вокруг — тоже ненастоящее. Потому что серебряные руки? Исполняющиеся желания? Волшебные зеркала? 　　А потом я щиплю себя чуть повыше локтя. Оставляю синяк. Продолжаю идти. 　　У меня всё ещё есть преимущество. Я хотя бы умею улыбаться.